Neo-Quintilian paradigm of modern youth media

Современное пространство для реализации идей и мнений является, главным образом, электронным: авторы популярных видеоблогов и текстовых блогов в социальных сетях стремительно завоевывают популярность, в первую очередь, у молодой аудитории, активно пользующейся интернетом. Характерной чертой современной массовой коммуникации является практически полное отсутствие телепередач, журналов и газет, позиционирующих себя как молодежные ^[12] (в отличие от ситуации Советского Союза, когда существовали журнал «Костер», газета «Пионерская правда», телепередача «До 16 и старше» и пр.) – взаимодействие с молодой аудиторией переместилось в интернет и привело к стихийному возвращению к античной риторической парадигме в части, касающейся взаимодействия с частной аудиторией.

Риторический канон античности зачастую воспринимают в современных категориях: так, говоря об ораторе, представляют себе, например, кандидата в президенты, взаимодействующего на митинге с многотысячной толпой или ведущего теледебаты для массового зрителя. Между тем, большинство приемов и канонов античной риторики были задуманы как схемы взаимодействия с небольшой аудиторией, как правило, досконально известной оратору. Так, в греческом полисе оратор выступал, главным образом, перед несколькими десятками граждан, уполномоченными принимать решения – например, совет буле в Афинах насчитывал 500 членов, а непосредственным управлением занимались 50 человек ^{[8, c. 108]}. В большинстве случаев оратор хорошо представлял, какие именно люди будут его целевой аудиторией, вплоть до того, что ему были известны их имена и предпочтения. Именно поэтому в подготовке выступления практиковалась разработка тезы по топосам: оратор старался найти аргументацию, которая будет убедительно для конкретной частной аудитории.

Классическая схема построения выступления, разработанная в Древнем Риме Марком Фабием Квинтилианом, включала в себя среди прочего такую часть, как «опровержение»: после аргументации в пользу своей точки зрения («доказательство», по Квинтилиану), оратор переходил к опровержению аргументации противника, и эта часть выступления призвана была укрепить аудиторию в правильности точки зрения выступающего ^{[14, c. 309]}. Замысел Квинтилиана включал в себя апелляцию к противнику по двум причинам: во-первых, если у оратора не было оппонентов, это автоматически уничтожало ценность аргументации – в таком случае предполагалось, что он постулирует некую всем известную истину. Во-вторых, красноречие античности было, главным образом, состязательным, и в оппонентах недостатка не было – в большинстве случаев выступление готовилось уже в качестве ответа конкретному человеку или группе людей ^{[6, c. 16]}. Помимо этого, в ряде случаев часть «опровержение» была вариативной: готовясь к выступлению, оратор мог продумать повествование (историю вопроса), описание (рассказ о положении дел в настоящее время), доказательство (аргументы в пользу своей точки зрения), а о тех аргументах, которые применит противник, мог только догадываться ^{[1, c. 21]}. Именно для грамотного опровержения позиции противника оратору рекомендовалось предварительно продумать систему аргументации в пользу обратной точки зрения: так он мог предположить, с какими именно доводами ему придется работать. Для всесторонней проработки темы так же, как в классической греческой риторике, предполагалась амплификация по топосам: инструментарий общих мест помогал найти аргументы в пользу той или иной точки зрения ^[5].

Со временем схема Квинтилиана начинает восприниматься как закрепившийся канон: в эпоху Средневековья ее структуру повторяют уже в отрыве от публичного состязательного красноречия ^{[6, c. 64]}, а система топосов как способ всестороннего поиска аргументации также существует отвлеченно: изучающий риторику знает, что она необходима, однако уже не знает – зачем. Спустя несколько столетий это приводит к неизбежному отталкиванию канона: рационализм Декарта через риторику Пор-Рояль отрицает ценности частной аудитории и необходимость взаимодействия с ними ^{[11, c. 20]}. Аргументация рационализируется и теряет связь с контекстом: аргумент считается ценным независимо от того, для какой аудитории он предназначен. Практика коллегиального принятия решений исчезает, и жанр совещательных речей фактически вырождается – работа с частной аудиторией и тщательная проработка темы сохраняется только в практике суда присяжных.

В связи с этим формируется новая практика взаимодействия с аудиторией: в эпоху Просвещения и в Новое время взаимодействие с частной аудиторией и проработка темы с привлечением альтернативной точки зрения становятся рудиментами, а в центре внимания, в соответствии с концепцией Бернара Лами ^[11], оказывается аргументация, произвольно найденная самим оратором. В российской риторике эту тенденцию воплощает критика В.Г. Белинским риторики Н.Ф. Кошанского: «Что же касается до ораторских речей в стихах, которыми бессмертный Ломоносов пленял слух верных Россов; до надутых пузырей риторического эмфаза в «торжественных одах» Петрова; до водяных разглагольствований Капниста, в которых он, по правилам риторики г. Кошанского, оплакивает свои утраты и «злополучия» … они годятся только для того, чтоб магнетически погружать душу читателей в тяжкую скуку и сонную апатию» ^{[7, с. 48]}. Белинский, как и многие другие критики и литераторы XIX столетия, ставил под сомнение полезность риторики как таковой: в создании текста стало цениться вдохновение, а не рациональное планирование с учетом ценностей и потребностей потенциальной аудитории.

Это модифицирует восприятие канона: слушатель, как правило, ожидает не спланированного и сбалансированного выступления, движущегося по определенному плану, а вдохновенной речи, которую произносит оратор, увлекаемый эмоциями. Если в классической риторике предполагалось, что слушатели оценят, насколько интересно автор выступления выразил свою позицию в рамках канона, то в риторике Нового Времени приоритетна была эмоциональность оратора, а не используемые им композиционные средства. Так, в подборке «Речей, изменивших мир», собранных С.С. Монтефиоре по следам исторических событий XIX и XX столетия ^[3], отсутствуют выступления, построенные по схеме Квинтилиана.

В ХХ веке обновление восприятия схемы Квинтилиана возникает в рамках концепции «неориторики» Хаима Перельмана и его соавтора Люси Ольбрехт-Тытека: Перельман постулирует необходимость взаимодействия с ценностями частной аудитории, так называемыми «объектами соглашения» ^{[4, с. 194]}. На прямую солидаризацию Перельмана с Квинтилианом, Цицероном, Аристотелем и противостояние Платоновско-Декартовской парадигме указывают, в частности, Уильям Клабак и Мортимер Бекер в подробном анализе «Нового трактата об аргументации» ^[2]. Платоновско-Декартовская линия предполагает взаимодействие с «условным слушателем», который по определению не может возражать оратору, так как убежден его вдохновленной речью (хотя сократовская «майевтика», переданная в диалогах Платона, предполагала диалогический подход, однако при этом Сократ занимался обучением, а не убеждением). Аристотелевско-Квинтилиановский подход, обновленный и переосмысленный Хаимом Перельманом, предполагает, напротив, работу с аксиологической системой частной аудитории и ее активное участие в процессе порождения речи – в частности, через этап опровержения.

Стихийное возвращение к правилам античной риторики можно наблюдать на примере молодежных СМИ уже в XXI веке, когда площадкой для самовыражения становятся ниши блогов и социальных сетей, что неизбежно вернуло выступающих к концепту частной аудитории и необходимости взаимодействия с реальным оппонентом. Такими оппонентами современных выступающих становятся комментаторы – те, кто реально отвечает на записанное видео или текстовое высказывание. После долгого существования риторического дискурса в отрыве от оппонента публичное высказывание вернулось к прямому взаимодействию с аудиторией – оратор не всегда видит лица, но взаимодействует с прямой текстовой или видео-реакцией.

Это порождает жанр «ответа на комментарий», по нашему мнению, являющийся современным вариантом опровержения. В соответствии с Квинтилиановским каноном, автор, постулирующий некую идею, взаимодействует с диверсифицированной аудиторией несогласных, оперативно отвечая на комментарии. При большом количестве «хейтеров» автор не успевает ответить каждому, и поток негативной информации оказывается сильнее – автор тем самым расписывается в собственном бессилии.

В качестве примера современной реализации разберем серию постов пользователя с ником inquieto на портале pikabu.ru. Автор в течение двух лет, в 2019 – 2021 гг. публикует посты о жизни в Таиланде, постулируя привлекательность этого государства для жизни и отмечая позитивные стороны: «Получилось так, что я в начале 2018 уехал в Таиланд, потом жил на Филиппинах, потом застрял в РФ из-за пандемии, а несколько месяцев назад вот снова вернулся в Тай. Как сюда попасть в нынешних реалиях, что для этого нужно, и сколько это стоит – тема для отдельного поста, но я лучше расскажу о том Таиланде, который большинство туристов и в глаза не видело. Я тут живу, на севере, вдали от моря, и это, пожалуй, лучшее место из всех, где мне доводилось жить» ^[13].

Характерной особенностью данного автора, обусловившей интерес к его блогу, является его оперативное взаимодействие с комментаторами: он быстро отвечает, не оставляя без внимания практически ни одного опровергающего комментария, например (все комментарии и ответы приводятся в авторской орфографии):

«Так разные люди пишут. Многие вообще в Таиланде живут, потому что в уголовном розыске в РФ. …

В Тае мало кто скрывается от розыска, тут жёсткий контроль за перемещением каждого иностранца уже давно, пусть и не очень явный» ^[13].

В данном случае автор отвечает буквально в течение часа и апеллирует к своему опыту, имплицитно подразумевая, что он сам обладает большими сведениями, чем пишущий, поскольку давно проживает в Таиланде.

«А как вы живёте нелегалом? Тай же не даёт гражданство. Расскажите все хитрости

Я не живу нелегалом, я живу с визой, а работаю удалённо на РФ, так что закон я не нарушаю. Про визы и приезд в Тай в условиях пандемии позже напишу пост)» ^[10]

Такой ответ на аргумент противника – вполне в духе античной риторики: автор постов отвергает отрицательно окрашенный ярлык («нелегал») и постулирует, что он подлежит юрисдикции Российской Федерации (статус отвода в классической риторике).

«Здоровенных пауков много, опасности для жизни они, в отличие от некоторых змей и многоножек, не представляют. Скорпионы тоже есть. Но в городе всей этой живности минимум, а вот джунгли ею просто кишат, так что в кемпингах стоит быть осторожнее…

Привыкшим жить, на севере России, стремно как то

Привыкаешь ко всему)) Я на Пхукете частный дом арендовал, видел и змей, и прочее. Элементарные меры предосторожности помогают)) Типа "не ходить по траве" и "не ходить пешком по неосвещённым дорогам ночью, чтобы не наступить на какую-нибудь змею"» ^[13].

В этом ответе используется аргумент к месту: в одном из комментариев, отвечая на вопрос о фауне Таиланда, автор уже отметил, что опасные змеи и ядовитые скорпионы водятся, главным образом, в джунглях, а на комментарий пользователя он реагирует достаточно оперативно сформулированной мыслью, усиливающей аргумент к месту: достаточно не ходить по траве и неосвещенным дорогам, и тогда не встретишь никакого опасного животного.

Анализ комментариев к записям пользователя и ответов на них показывает, что автор, вероятно, сам того не осознавая, активизирует культурную парадигму античности: взаимодействие с отрицающими становится важнейшей частью его аргументации. Так, например, он сознательно не пишет о часто вспоминаемой в связи с Таиландом тематике: не упоминает юношей, выдающих себя за женщин (ледибоев) – в комментариях возникает множество вопросов по этой теме. Ему не нужно, как оратору без аудитории, использовать схему Квинтилиана в качестве логического упражнения и взаимодействовать с воображаемым противником: у него есть возможность привлечь реальную частную аудиторию.

Следует отметить, что жанр «ответа на комментарий» стремительно становится отдельным самостоятельным жанром интернет-мемов: на порталах pikabu.ru, fishki.net, adme.ru и других популярных развлекательных порталах современного интернета регулярно публикуются скриншоты переписки в комментариях. Ответ представляет собой не всегда остроумную шутку – в каких-то случаях это пример опровергающей аргументации, например (скриншот обсуждения проглатывания деталей от конструктора маленькими детьми) ^[9]:

- в пластик для кубиков «Лего» добавляют сульфат бария, чтобы на снимке было хорошо видно

- ну надо же, какие продуманные!

- я думаю, что компания, которая девяносто лет занимается производством игрушек из мелких деталей для детей, наверняка уже сталкивалась с проглатыванием этих самых деталей и подготовила средства для помощи пользователям

- почему это не касается российского автопрома?

- дети довольно редко глотают запчасти от жигулей»

В данном случае комментатор считывает (намеренно) не то логическое основание, к которому апеллирует автор вопроса (имеется в виду, почему производители российских машин не могут так же заботиться о своих пользователях, как производители конструктора), а то основание, о котором шла речь выше (проглатывание деталей), используя reduction ad absurdum.

В целом, возможность свободного и открытого комментирования высказываний и ответа на такой комментарий стала своего рода завоеванием интернета как площадки и дала возможность раскрыться и упрочиться новому оригинальному жанру: ответам на комментарии. Современный ньюсмейкер, свободно высказываясь в электронном пространстве, взаимодействует с частной аудиторией и учитывает ее ценности – это возвращает интерес к парадигме классической античной риторики, где живой диалог с аудиторией был частью принятого канона.