Assessment of efficiency of language policy as the institutional framework of economic policy in the Russian Federation

Linchenko Andrei Aleksandrovich ORCID: 0000-0001-6242-8844 PhD in Philosophy Associate Professor, Researcher, Lipetsk Branch of the Financial University under the Government of the Russian Federation; Associate Professor of the Department of Philosophy, Lipetsk State Technical University. 398002, Russia, Lipetsk region, Lipetsk, Tereshkova str., 17, sq. 104 linchenko1@mail.ru Other publications by this author     Smyslova Ol'ga Yur'evna Doctor of Economics Professor, the department of Management and General Humanities, Financial University under the Government of the Russian Federation 398046, Russia, Lipetskaya oblast', g. Lipetsk, prospekt 60 let SSSR, 2, kv. 6 savenkova-olga@mail.ru Other publications by this author

Lakomova Dar'ya Valentinovna PhD in Philology Assistant, the department of Management and General Humanities, Financial University under the Government of the Russian Federation 398000, Russia, Lipetskaya oblast', g. Lipetsk, per. Rudnyi, 4, kv. 47 sunny.lak@bk.ru

Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государственному заданию Финуниверситету ВТК–ГЗ–ПИ–44–20 «Совершенствование государственной языковой политики как институциональной основы экономической политики Российской Федерации».

Современная экономическая политика государства сталкивается с возрастающим уровнем сложности управления экономическими процессами не только вследствие глобализации и информатизации, но и вследствие влияния социокультурных факторов на экономическую жизнь. Одним из таких факторов, выступающих институциональным основанием экономической политики оказывается фактор языка и языковой культуры общества. Это позволяет российским ^{[1, 4, 11]} и зарубежным ^{[20; 21; 25; 38]} исследователям уверенно говорить о языке как экономическом явлении, языковой ситуации как экономической ситуации, а также видеть языковую политику в качестве элемента экономической политики. Самостоятельной проблемой при этом оказывается разработка критериев и методики оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики применительно и к федеральному и к региональному уровням в России ^[15]. В этой связи теоретическое исследование данного вопроса представляется актуальным, по меньшей мере, в свете двух проблем: отсутствия теоретико-методологических моделей оценки влияния языковой политики на экономическую политику регионов вообще, а также отсутствия взаимосвязи между существующими методиками оценки эффективности экономической и языковой политики не только на региональном, но даже и на федеральном уровнях.

Целью данной статьи является анализ теоретико-методологических оснований оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики, а также разработка концептуальной модели и методики оценки эффективности языковой политики в контексте региональной экономической политики. Учитывая сложность российского случая ^{[7, 11, 12]} мы ориентировались на разработку методики только для моноязыковых регионов. Соответственно основной тезис и гипотеза нашего исследования состоит в необходимости учета взаимосвязи экономической и языковой политики, результатом эффективной реализации которых выступает уровень экономической грамотности населения региона, а важнейшим критерием эффективности выступает качественная интенсивность мероприятий, направленных на повышение уровня экономической грамотности.

Метафора языка: от «зеркала» к «диалогу»

Разработка критериев и принципов совершенствования государственной языковой политики как институциональной основы экономической политики является крайне неоднозначным вопросом. Его неоднозначность связана, прежде всего, с социально-психологической сферой, где трансформация языка и речевой культуры выступает источником трансформации экономической жизни. Как видится, связь между данными явлениями оказывается опосредованной, а значит, требует особой точности к применению исследовательской методологии. И здесь вопрос не столько в методе, сколько в самих базовых стратегических принципах понимания языка, речевой культуры российского общества и их роли в развитии экономической культуры России.

Современный исследователь языка и языковой культуры не может не учитывать конструктивистской парадигмы, представители которой говорят о социальной реальности, не только отражаемой общественным сознанием (и в том числе в языке), но и о конструировании социальной реальности посредством различных языковых и дискурсивных практик. В этой связи актуальной продолжает оставаться знаменитая гипотеза Сепира-Уорфа. Ее суть состоит в том, что люди живут не только в материальном и социальном мирах, но и во власти своего языка. Их «реальный мир» строится на основе языковых привычек их социальной группы (Э. Сепир). Речь также идет об идее лингвистической относительности (Б. Уорф), согласно которой люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают и постигают мир, так как когнитивные различия напрямую связаны с различиями в языке (гипотеза лингвистического детерминизма). Связующим звеном между языком и экономической культурой оказывается особое пространство, называемое символическим. И здесь методология нашего исследования ориентируется на теорию социальной топологии Пьера Бурдье и, в частности, его концепцию символической борьбы. Социальное пространство в его теории – это система взаимодействия различных полей с присущими им видами капитала (экономический, символический, культурный). Теория Пьера Бурдье утверждает, что такие явления, как «работа по производству и внушению смыслов» и «борьба за навязывание легитимного видения социального мира», представляют собой неотъемлемые составляющие политического субполя ^{[3, с.66-67]}. Соответственно, символическая борьба по поводу восприятия социального мира в теории Пьера Бурдье принимает различные формы. С объективной стороны, она может проявляться посредством индивидуальных и коллективных действий и представлений, направленных на то, чтобы заставить увидеть и оценить определенные реалии. На индивидуальном уровне все стратегии представления себя предназначены для манипулирования собственным образом и, в особенности своей позицией, в социальном пространстве. Вместе с тем, каждый из носителей языка может действовать, стремясь изменить сами категории восприятия и оценивания социального мира (использование слов, названий), которые позволяют конструировать социальную реальность и выражать ее. В этой связи теоретическая позиция П. Бурдье вполне применима в рамках настоящего исследования: языковая политика действительно может быть рассмотрена как определенного рода символическая политика.

Известно, что понятие «символическая политика» не так давно начало входить в научный оборот как в российских, так и в зарубежных исследованиях. В этой связи ряд исследователей подчеркивают, что «данное понятие (в значении как symbolic politics, так и symbolic policy) нередко используется в смысле противопоставления политических действий, влекущих за собой «материальные» (material, substantive) результаты, действиям сугубо «символическим». При этом неизменно отмечается условность данного разграничения, ибо «символическая» политика может иметь вполне материальные последствия, а «материальные» меры (связанные, например, с распределением финансовых ресурсов) – быть инструментом борьбы за утверждение определенных способов интерпретации действительности» ^{[5, с.92]}. Подобная точка зрения связана с важным влиянием медиасреды как фактора, сопровождающего любой вид политики в современном обществе. Именно в таком смысле данное понятие впервые появилось в российской научной среде. В частности, С.П. Поцелуев отмечает, что символическая политика – это «особый род политической коммуникации, нацеленной не на рациональное осмысление, а на внушение устойчивых смыслов посредством инсценирования визуальных эффектов» ^{[8, с.62]}. Более широкий подход к определению данного термина предлагает О.Ю. Малинова, которая, опираясь на идеи П. Бурдье, предлагает понимать под символической политикой «деятельность политических акторов, направленную на производство и продвижение/навязывание определенных способов интерпретации социальной реальности в качестве доминирующих. Рассматриваемая таким образом символическая политика является не противоположностью, а скорее специфическим аспектом «реальной» политики. Очевидно, что в вопросах, имеющих отношение к политике идентичности, значение данного аспекта чрезвычайно велико» ^{[5, с.92]}.

Языковая политика, как и любая другая политика, является целенаправленной деятельностью, ориентированной на получение конкретного результата. Однако в нашем случае речь идет не о языковой политике в целом, а о «своеобразном» экономическом эффекте реализации эффективной языковой политики. Соответственно, результатом является создание предпосылок для интенсификации экономической деятельности и трансформации экономического поведения как населения Российской Федерации, так и представителей бизнес-сообщества. Внимательный читатель уже понял, что речь, таким образом, идет об экономической культуре, понимаемой нами как социальная циркуляция экономических знаний, ценностей и моделей поведения, обусловливающих экономическую деятельность индивидов, социальных групп, организаций и институтов.

И здесь важную роль начинает играть именно символическое значение языковой политики. Во-первых, потому что язык сам по себе является основным средством символического обмена в обществе. Во-вторых, потому что символическая политика как часть реальной политики, связанная с «производством и продвижением / навязыванием определенных способов интерпретации социальной реальности в качестве доминирующих» как раз актуализирует роль и место именно языка. В таком случае языковая политика оказывается частью символической политики, которая посредством трансформации языковой ситуации конструирует и воспроизводит актуальные для общества политические, культурные и экономические смыслы. Соответственно, с теоретико-методологических позиций здесь важна сама парадигма понимания языка и тех политических, экономических, культурных и иных смыслов в нем, которые могли бы выступать источниками социальной мотивации и трансформации экономического поведения.

Ключевая идея данной статьи состоит в необходимости дополнения существующей парадигмы понимания языка как «зеркала», отражающего на уровне экономической лексики состояние экономических отношений к пониманию языка как «диалога». В первом случае язык констатирует существующие социально-экономические отношения, которые в лучшем случае могут быть подвергнуты анализу на предмет состояния лексики, в том числе и иностранных заимствований. Как видится, в современной официальной языковой политике России это выражается в однозначной направленности на «защиту, поддержку, развитие и сохранение» русского языка и языков народов России. С одной стороны, данная цель не вызывает возражений с точки зрения логики обывателя, однако с формально-логической перспективы, как подчеркивает Д.В. Кадочников, это делает «конечным объектом языковой политики язык, который при этом рассматривается как нечто самоценное, вместо того, чтобы видеть в языке инструмент, ценность которого определяется тем, как и для чего он используется» ^{[4, с.98]}. Он подчеркивает, что в современном обществе, являющемся глобальным и многоязычным по определению, «различные языки не дублируют друг друга везде и всегда (кроме разве что документов / текстов, адресованных носителям языков), а выполняют различные функциональные роли» ^{[4, с.101]}. В данном контексте крайне важен и еще один тезис: «Чем четче и конкретнее определен целевой набор функциональных ролей языка, тем проще оценить целесообразность государственного вмешательства (содействия, поддержки) и выбрать эффективные меры такого вмешательства» ^{[4, с.102]}.

Метафора языка, как «зеркала», не выражает идею взаимодействия и взаимообмена ^{[2, с.337]} и самое главное – идею конструирования новых форм социально-экономических отношений. На наш взгляд, необходим переход к пониманию языка как активного средства конструирования социальной реальности и, в том числе, социально-экономических отношений. В этой связи можно говорить об актуализации иной метафоры понимания социально-экономической роли языка, которая условно может быть названа метафорой «диалога». С точки зрения этой метафоры тезис об уточнении функциональной роли языка оказывается именно тезисом символической политики, поскольку позволяет рассматривать язык не в качестве статичного объекта, подлежащего «сохранению и защите» (консервация существующей экономической реальности в языке), а как динамическую среду, повышающую циркуляцию экономических знаний, ценностей и практических умений в рамках экономической культуры. В таком случае мы говорим о языке не только как о корпусе национальных текстов, но и его продуктивном взаимоотношении с другими языками внутри и вне пределов одного государства. Другими словами, постоянные изменения экономической ситуации, формирующие новые социально-экономические реалии, не могут не отражаться в трансформации языковой ситуации, в том числе и в появлении неологизмов и заимствований, адекватных и соответствующих сложившейся ситуации. В таком случае одной из целей языковой политики может являться дальнейшее развитие языка экономики (русского экономического языка), посредством использования которого может улучшаться «благосостояние граждан и общества в целом, обеспечение возможности удовлетворения материальных и нематериальных потребностей, всесторонней реализации человеческого потенциала» ^{[4, с.98]}, а также устраняться языковые барьеры, препятствующие эффективному взаимодействию людей, групп людей, организаций, государственных и муниципальных органов. При этом подобная эффективность должна учитывать, прежде всего, интегрированность русского языка в глобальные процессы экономического, научного, культурного и политического обмена.

Большинство российских экспертов по вопросам языковой политики, в частности В.М. Алпатов, Д.В. Кадочников, С.В. Соколовский, В.А. Тишков и др., соглашаются с точкой зрения о слабой функциональной определенности русского языка. На наш взгляд, подобная ситуация касается и сферы русского экономического языка, продолжающего в данный момент находиться в стадии трансформации. Данная трансформация, продолжающаяся уже почти три десятилетия, с одной стороны, связана со спецификой культурного трансфера западных экономических ценностей в российскую экономическую культуру, а с другой – с ключевыми проблемами российской экономической политики последних трех десятилетий (сырьевой характер экономики, трудности инновационной экономики, коррупция, падение реальных доходов населения, теневая трудовая миграция, противоречивое положение малого бизнеса). В данном случае, слабая определенность функциональной роли экономического русского языка состоит не только в ситуации с иностранными заимствованиями, но и в адекватности русского экономического языка происходящим в современном обществе экономическим и социокультурным явлениям и процессам, а также вызовам, стоящим перед российским обществом и его экономической политикой.

Метафора языка как «диалога» позволяет рассматривать язык не в роли пассивного «наблюдателя», «зеркала», а как инструмент конструирования социальной реальности. Однако в нашем случае введение в обиход новых слов или уточнение иностранных заимствований экономической лексики являются только своеобразной «верхушкой» айсберга данной проблемы (как, например, это получилось с заменой вывесок пунктов продаж кофе “Americano” на “Russiano”). Если понимать язык не только как корпус текстов, грамматик и правил словоупотребления, но в более широком смысле как дискурс («текст, погруженный в жизнь», «социокультурная практика употребления языка»), то важную роль приобретает именно символическая политика языка, актуализирующая новые смыслы в языке, проявлением чего оказываются новые темы, активно обсуждаемые в обществе. Вместе с тем, отсутствие таковых тем в языковых практиках оказывается своеобразным индикатором состояния экономического языка, отражающего существующие практики экономического поведения. В этой связи теоретический характер нашего исследования заставляет нас обратиться к анализу концептуальной модели, которая могла бы связать между собой языковую и экономическую политики, и, которая могла бы способствовать повышению качества оценки роли языкового фактора в интенсификации экономической жизни общества.

Язык и экономика: в поисках концептуальной модели

Ключевая трудность, стоявшая перед авторами данной статьи, заключалась в необходимости анализировать эффективность языковой политики в контексте экономического аспекта, рассматривать языковую политику как своеобразный «драйвер» экономического развития. Это означало, что традиционные модели оценки эффективности языковой политики, используемые российскими учреждениями и фондами (напр. федеральная целевая программа «Русский язык») лишь в относительной степени были бы для нас полезными, поскольку связь между реализуемой языковой политикой и экономической политикой, экономическим развитием региона не является прямой, а представляет собой опосредованное взаимоотношение. Зарубежные и отечественные исследования позволили нам показать, что в данном случае имеет место целый ряд промежуточных звеньев: язык экономики, экономическая грамотность (и как ее составная часть – финансовая грамотность), экономическое поведение, финансовая инклюзия и финансовое благополучие (financial well-being). Только через посредничество данных явлений мы можем говорить о зависимости языковой ситуации и экономического роста на уровне региона. Мы постарались соотнести между собой указанные звенья и разработали концептуальную модель развития языковой политики как институциональной основы экономической политики.

Данная концептуальная модель показывает, что между языковой политикой и уровнем экономического развития региона существует зависимость, а также прямая опосредованная связь. Первым фактором, который связывает языковую политику и уровень экономического развития региона, является язык экономики. Под языком экономики в данном случае мы понимаем «…полный тезаурус для определенной сферы общественной жизни, выражающий его терминологический аппарат, посредством которого передаются какие-либо сведения и для совершения любых социальных действий, относимых к сфере экономики, а также знания по всем дисциплинам и направлениям экономической науки» ^{[14, c.96-104]}. В свою очередь, одной из важнейших составляющих языка экономики является экономическая грамотность, которую следует интерпретировать, как понимание базовых принципов экономики, ее теорий и законов, а также понимание природы экономических связей и отношений. Вместе с тем, возникает закономерный вопрос о соотношении понятий «экономическая грамотность» и «финансовая грамотность».

В зарубежной литературе понятие финансовой грамотности было исследовано с точки зрения целого ряда аспектов ^{[27, 34, 18, 39, 28, 32, 33]}. Обобщая данные исследования, финансовую грамотность можно рассматривать как владение прикладными навыками и способностью применять их, для принятия решений по эффективному управлению своими финансами, повышения личного благосостояния и достижения максимально высокого финансового положения. Соответственно, не будет преувеличением утверждать о том, что финансовая грамотность является составным элементом экономической грамотности.

Далее следует иметь в виду, что сам по себе уровень финансовой грамотности оказывает существенное влияние на целый ряд явлений экономической культуры, например, финансовую инклюзию, экономическое поведение и финансовое благосостояние (financial well-being). В свою очередь, между понятиями финансовой инклюзии и финансовой грамотности существует прямая позитивная связь, которая была доказана при помощи корреляционного и регрессионного анализа учеными Немецкого института экономических исследований ^[26]. Они понимают под финансовой инклюзией доступ к базовым финансовым услугам (сберегательным счетам, дебетовым и кредитным картам, переводам, страхованию и т.д.), а также способность их использовать. При этом, отсутствие инклюзии было рассмотрено не только как социальная проблема, но и экономическая, поскольку она является необходимым условием для нормального функционирования финансовой системы и экономического развития национальной и региональной экономики ^[31]. Исследователями из Всемирного банка было рассмотрено непосредственное влияние финансовой грамотности на финансовую инклюзию и влияние этой инклюзии на экономическое развитие. Индикатором, характеризующим уровень экономического развития, был взят ВВП на душу населения, поскольку это один из наиболее используемых показателей в экономической литературе, который также имеет положительную корреляцию к уровню экономического развития ^[23]. Затем было построено корреляционное поле и посчитан коэффициент корреляции, который показал, что существует положительная связь между финансовой грамотностью и финансовой инклюзией к ВВП на душу населения, а значит и на уровень экономического развития (рис. 1, рис. 2.) ^[26]. По аналогичной методике было исследовано отношение между финансовой инклюзией и экономическим развитием, что также показало положительную связь ^[24] (рис. 3).

Рис 1. Отношение между грамотностью и ВВП на душу населения ^[32]

Рис 2. Отношение между финансовой грамотностью и ВВП на душу населения. Источник: World Bank; S&P Global Financial Literacy Data

Рис. 3. Отношение между финансовой инклюзией и экономическим развитием. Источник: World Bank

Многочисленные исследования, проводившиеся в последние годы за рубежом показывают, что финансовая грамотность оказывает прямое влияние на финансовое благополучие (financial well-being), которое характеризуется как ощущение безопасности, ежедневный контроль своих финансовых сбережений и чувство финансовой свободы ^{[37; 40; 16; 22]}. По мысли зарубежных исследователей финансовая свобода влияет на экономическое поведение, поскольку воздействует на целеполагание, планирование, накопление и сбережение, коммуникацию в финансовой сфере экономики ^{[19; 36; 35; 17]}. Однако следует отметить, что финансовая инклюзия, финансовое благополучие и экономическое поведение не функционируют изолированно, а оказывают прямое воздействие друг на друга. Особенностью исследований национального и регионального экономического развития, финансовой грамотности и экономической грамотности в целом, является тот факт, что, прежде всего, изучается влияние экономики на три выше рассмотренных аспекта, и только потом исследуется обратная связь ^[29]. Было доказано, что состояние национальной и региональной экономики прямо влияет на экономическое поведение, финансовое благосостояние и финансовую инклюзию ^[30]. Таким образом, можно сделать вывод о том, что между ними существует прямая и обратная связь.

Результатом совокупного развития финансового благополучия, финансовой инклюзии и экономического поведения является новая ситуация в экономике языка, которая уже в свою очередь приобретает конкретное рыночное значение и оказывает прямое воздействие на уровень экономического развития региона. Под экономикой языка мы, соответственно, понимаем инструментарий определения полезности от знания языка (языков) отдельным человеком и многоязычия в масштабах общества, участвующий в различных экономических процессах. Данный термин уже давно вошел в лексикон современных исследований. Экономика языка возникла в середине XX века как междисциплинарная область знаний на стыке экономики, психологии, социолингвистики и когнитивной нейробиологии. Ввиду общности исследуемых объектов экономика языка в известной мере пересекается с социолингвистикой, но в отличие от нее экономика языка рассматривает язык и сопряженные с ним явления и закономерности не как самостоятельные и самоценные, а как частные проявления более общих экономических понятий и закономерностей ^[9].

Таким образом, представим разработанную нами концептуальную модель развития языковой политики как институциональной основы экономической политики региона в виде схемы (рис.4).

Рис. 4. Схема концептуальной модели развития языковой политики как институциональной основы экономической политики региона

Как видно из представленной схемы, именно экономическая грамотность является результирующим релевантным критерием для оценки эффективности влияния языковой политики на экономическое развитие региона. В таком случае описываемые далее критерии будут ориентироваться именно на те эффекты, которые оказывает проводимая языковая политика на экономическую грамотность. Соответственно получив в распоряжение данные критерии, мы получаем инструментарий для разработки на их основе методики оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики и «драйвера» экономического развития в регионе.

Методика оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики в моноязыковом регионе РФ

Не будет преувеличением утверждать, что языковая политика представляет собой сложной междисциплинарное явление, предполагающее использование целого ряда инструментов. Работы отечественных исследователей ^{[6; 11]}, посвященные языковой политике и стратегиям ее реализации позволяют уверенно говорить, как минимум, о пяти инструментах актуальной языковой политики: административные, академические, образовательные, информационные, культурные. Авторы данной статьи опирались на системный подход, основным методологическим требованием которого является анализ взаимодействия между элементами системы, а также характер взаимосвязи системы с более сложными системами, составной частью которых она является. В таком случае языковая политика как институциональная основа экономической политики оказывается совокупностью актуальных инструментов управления, взаимодействующих определенным образом со сферой языка. Именно поэтому говоря о методике оценки эффективности языковой политики, мы вынуждены обращаться к системе административных, академических, образовательных, информационных и культурных инструментов управления. В рамках данных инструментов нами были выделены основные индикаторы оценки эффективности языковой политики в аспекте экономического развития (экономическая грамотность) в отношении моноязычных регионов Российской Федерации. На наш взгляд, данные инструменты могут быть эффективны и для мониторинга «экономических эффектов» языковой политики в полиязычных регионах, однако данная часть исследования не являлась предметом статьи.

Важную роль в мониторинге эффективности языковой политики играют административные инструменты. В данном случае нами были выделены следующие индикаторы оценки: наличие дорожной карты реализации языковой политики в регионе (в том числе в аспекте экономической грамотности); количество новых целевых программ по развитию экономической грамотности, включающих в себя продвижение русской экономической лексики в регионе; количество поддержанных общественных инициатив по продвижению современной экономической лексики и экономической культуры; количество разработанных и утвержденных нормативных документов, регламентирующих деятельность волонтёров экономического просвещения.

Вместе с тем, системный эффект влияния языковой политики на экономическую политику региона вряд ли будет ощутимым в ситуации обращения только к административным инструментам. Не менее важную роль в этой связи играют и академические инструменты мониторинга: количество созданных научных лабораторий и центров изучения финансово-экономической грамотности; количество доработанных и изданных грамматик, словарей, справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка (вкл. экономическую лексику); количество поставленных в российские центры науки и культуры и школы учебников, учебных пособий, справочных изданий по русскому языку (вкл. экономическую лексику); количество конференций и научных семинаров, проведенных в регионе по вопросам развития экономической грамотности, современной экономической лексики русского языка и вопросам развития экономической культуры; количество привлеченных отечественных и зарубежных экспертов к решению проблем развития экономической культуры (вкл. нормы и лексику экономического русского языка); количество ежегодных исследований экономической грамотности населения в регионе (вкл. исследования экономической лексики и финансовой грамотности).

Значимыми для мониторинга эффективности языковой политики являются также и образовательные инструменты. Следует заметить, что традиционно именно эта сфера реализации языковой политики является предметом мониторинга федеральных и региональных органов власти. Вместе с тем, и в данном случае речь должна идти не только о «сохранении» русского языка, но и об учете экономических «эффектов» его развития. В этой связи нами были использованы и адаптированы применительно к нашем случаю индикаторы оценки эффективности государственных программ по развитию русского языка федеральной целевой программы «Русский язык». Соответственно, нами были выделены следующие инструменты мониторинга: количество опорных образовательных организаций, выступающих операторами программ развития экономической грамотности в регионе (вкл. программы, направленные на продвижение современной экономической лексики, финансовой грамотности и экономической культуры); численность педагогических работников в регионе, прошедших повышение квалификации и переподготовку по вопросам совершенствования норм и условий полноценного функционирования и развития русского языка (вкл. вопросы современной экономической лексики и финансовой грамотности); численность педагогических работников сельских школ, прошедших повышение квалификации и переподготовку по вопросам совершенствования норм и условий полноценного функционирования и развития русского языка (вкл. вопросы современной экономической лексики и финансовой грамотности); количество учебных программ в учреждениях высшего и среднего профессионального образования, в которых изучается русский язык (вкл. программы современной экономической лексики); количество мер по повышению качества обучения русскому языку в системе среднего и высшего образования совместно с общественными профессиональными организациями; количество конкурсов и олимпиад по русскому языку (вкл. вопросы современной экономической лексики), организованных в регионе за отчетный период учреждениями среднего и высшего образования; количество школ в регионе, осуществляющих дополнительные образовательные практики по вопросам развития современного русского языка (вкл. вопросы современной экономической лексики), финансовой грамотности и экономической культуры; количество комплексных мероприятий в регионе, направленных на поддержку современного русского языка (вкл. мероприятия по развитию современной экономической лексики), финансовой грамотности и экономической культуры; численность участников комплексных мероприятий, направленных на поддержку современного русского языка, финансовой грамотности и экономической культуры; общее количество изданных за отчетный период учебников и учебных пособий по русскому языку (вкл. учебные пособия по современной экономической лексике); численность школьников и студентов, изучающих два и более иностранных языка в регионе; численность иностранных студентов в регионе; количество открытых курсов, направленных на развитие экономической грамотности в регионе.

Современная языковая политика и на федеральном и на региональном уровнях вряд ли будет успешной вне посреднической роли институтов культуры и медиасреды. Данный факт не мог не найти отражение и в системе наших инструментов мониторинга, что повлекло выделение отдельной группы информационных и культурных инструментов. Важно также иметь в виду, что предлагаемые в данной статье индикаторы являются актуальными только для моноязычных регионов, поскольку именно проблемы культурно-информационной сферы приобретают особую противоречивость в полиязычных регионах. Среди информационных инструментов мониторинга нами были выделены: количество информационных сообщений в региональных средствах массовой информации, направленных на пропаганду экономической грамотности и экономической культуры (вкл. информационные сообщения, актуализирующие современную экономическую лексику); количество созданных информационно-коммуникативных ресурсов, направленных на пропаганду экономической грамотности и экономической культуры (вкл. информационные сообщения, актуализирующие современную экономическую лексику); количество областных, городских и сельских мероприятий, направленных на пропаганду экономической грамотности и экономической культуры (вкл. информационные сообщения, актуализирующие современную экономическую лексику); количество центров коллективного доступа к российским образовательным и социокультурным ресурсам на базе региональных центров науки и культуры, связанных с изучением современного русского языка; количество библиотечных фондов в регионе, тематически способствующих популяризации и изучению экономической грамотности и экономической культуры (вкл. изучение современной экономической лексики).

Завершает список инструментов мониторинга языковой политики серия индикаторов, связанных со сферой культуры. Среди культурных инструментов мониторинга нами были выделены: количество учреждений и организаций в регионе, связанных с продвижением современной экономической лексики, экономической культуры и финансовой грамотности; количество комплексных мероприятий в регионе, связанных с популяризацией современной экономической лексики, экономической культуры и финансовой грамотности; численность участников комплексных мероприятий в регионе, связанных с продвижением современной экономической лексики русского языка, экономической культуры и финансовой грамотности; количество мероприятий просветительского, образовательного и научно-методического характера в регионе, направленных на популяризацию исторического опыта русского предпринимательства и экономической культуры России; количество изданных в регионе книг и культурно-информационных материалов, связанных с популяризацией современной экономической лексики русского языка, экономической культуры России и финансовой грамотности; численность участников мероприятий экономического диктанта в регионе; численность привлеченных волонтеров финансового просвещения к проведению мероприятий, направленных на популяризацию исторического опыта русского предпринимательства и экономической культуры России; cоздание базы волонтеров финансового просвещения к проведению мероприятий, направленных на популяризацию исторического опыта русского предпринимательства и экономической культуры России; численность представителей миграционных сообществ в регионе, принимавших участие в мероприятиях, связанных с продвижением современной экономической лексики русского языка, экономической культуры и финансовой грамотности.

Представленные индикаторы для моноязычных регионов являются основой для нашей методики оценки эффективности языковой политики субъектов Российской Федерации. Опыт зарубежных исследований, представленных выше, показывает, что связь между финансовой грамотностью, финансовым благополучием, экономическим поведением и уровнем экономического развития региона является прямой. Это значит, что основными измерителями эффективности в таком случае оказываются ВРП региона, рост реальных доходов населения, уровень экономической активности, количество стартапов, количество молодых предпринимателей. Однако ситуация с оценкой эффективности изменяется, когда мы говорим об общей экономической грамотности и экономической культуре как результатах языковой политики. В данном случае речь идет о более опосредованной связи между экономическим развитием региона и языковой политикой, как это мы показали на рис. 4. Данный факт учитывался нами при разработке нашей методики оценки эффективности языковой политики субъектов Российской Федерациив контексте ее социально-экономической составляющей. Соответственно основным измерителем здесь является сама интенсивность реализуемых мер языковой политики, которая позволит оценить количество проводимых мероприятий, количество задействованных информационных, культурных, образовательных, академических и административных ресурсов, а также количество участников мероприятий.

В таком случае мы ранжировали эффективность проведения языковой политики в регионе в контексте трех уровней интенсивности реализации различных стимулирующих мер – низкий уровень, средний уровень и высокий уровень, каждый из которых получил определенное количественное выражение. Для большей наглядности представим разработанную методику в виде таблицы для моноязычных регионов России (табл.1). Целесообразность ранжирования регионов по уровню интенсивности реализации различных стимулирующих мер языковой политики вызвана тем, что это позволяет разделить их по актуальным признакам (выбранным критериям) и, тем самым, создает возможности для использования дифференцированного подхода к разработке мер по развитию языковой культуры. Это происходит под воздействием как объективно действующих рыночных механизмов и экономических рычагов, так и нормативно-правовых и законодательных документов, разрабатываемых органами управления различного уровня.

Отдельной проблемой при этом является использование адекватных цифровых значений, при определении низкого, среднего и высокого уровней интенсивности языковой политики. В этой связи нами были проанализированы целевые показатели элементов языковой политики в областях Центрального федерального округа (за исключением г. Москвы). С одной стороны, было выявлено преобладание индикаторов мониторинга языковой политики в рамках образовательной и административной политики. Это объясняется особым вниманием к сфере использования русского языка в нормативных документах в регионах, а также фундаментальной ролью проблем использования русского языка в практике современного российского образования, наличием иностранных студентов. Яркий примером этого является опыт всероссийского семинара — совещания «Языковая политика в сфере образования: инструмент формирования общероссийской гражданской идентичности». С другой стороны, ни в одном регионе нами не было обнаружено комплексных программ мониторинга языковой политики в рамках системы выделенных нами инструментов (административных, академических, образовательных, информационных, культурных). Соответственно, ориентируясь на данные инструменты мониторинга, мы выделили и сопоставили между собой цифровые значения эффективности языковой политики применительно к отдельному моноязычному региону. Не вызывает сомнений при этом, относительный характер данных цифровых значений. Более того, разработка системы критериев эффективности реализации языковой политики сама оказывается динамической и контекстуальной. Вместе с тем, нами был разработан универсальный вариант подобной методики, который мог бы в дальнейшем дорабатываться и уточняться в связи со спецификой соответствующего региона. Для большей наглядности, приведем ранжированные показатели в виде таблицы (табл.1).

Таблица 1.

Система оценки эффективности языковой политики в контексте ее социально-экономической составляющей в моноязычном регионе РФ

Выявление типологических признаков предполагает установление на основе количественных параметров качественной разнородности регионального развития, т.е. определение характера дифференциации по уровню интенсификации реализуемых мер в направлении повышения экономической грамотности населения и соответственно уровня экономического развития региона в целом. В настоящее время существующие методики построения типологии регионального развития можно разделить на три группы в зависимости от числа используемых показателей ^[13].

К первой группе относится типология на основании одного показателя, для составления которой требуется массив данных по выбранному показателю по всем территориальным единицам. Результатом данной типологии является набор типов, у каждого из которых имеется свой интервал значений показателя и территориальных единиц, входящих в каждый тип.

Ко второй группе относится перекрестная типология на основании двух и более показателей, что позволяет их учитывать, когда они являются одинаково важными для описания явления. Для получения данной типологии необходим массив данных по соответствующему числу показателей. В результате проведения данной типологии может быть составлен список территориальных единиц или же графическое изображение карты ^[10].

Третья группа представлена сложной типологией на основе анализа целой группы показателей. Для ее получения необходим массив данных по нескольким показателям, которые отбираются экспертным путем.

При всем существующем множестве методов оценки, каждый из которых имеет свои достоинства и недостатки, нами предложена методика типизации регионов по уровню интенсификации реализации мероприятий в области повышения экономической грамотности, на основе ранее разработанных методических принципов оценки дифференциации развития сельских территорий региона ^[10].

Предлагаемая нами система оценки будет отвечать следующим характеристикам:

- отражать объективные параметры развития языковой политики на уровне регионов;

- учитывать стимулирующие факторы развития языковой политики в регионе;

- содержать показатели, соответствующие располагаемой информационной базе показателей реализации комплекса мер языковой политики в регионах;

- применять методы обобщения показателей, позволяющие однозначно интерпретировать результаты на различных уровнях системы оценки.

Для эффективного использования методики оценки реализации языковой политики в субъектах РФ нами были взяты за основу ряд методологических принципов информационно-методического обеспечения:

- комплексность и системность оценки, отражающая различные аспекты уровня интенсивности реализации регулирующих мер языковой политики в регионе на основе частных и интегральных характеристик;

- обеспечение наибольшей репрезентативности показателей, учитывающих различную степень интенсивности реализации мер языковой политики в регионе;

- доступность для понимания и интерпретации результатов оценки интенсивности развития языковой политики в целом, а также ее отдельных компонентов (инструментов);

- адаптивность системы применяемых показателей к условиям и особенностям развития различных территорий России (поли- и моноязычные регионы).

Учитывая обозначенные параметры, степень доступности статистической информации на уровне регионов, потребность в простой и доступной для понимания руководителей регионов оценке, мы предлагаем определять уровень эффективности реализации языковой политики следующим образом.

На основе предложенной системы индикаторов оценки уровня интенсивности реализации регулирующих мер языковой политики в регионе определяем соответствующие значения показателей развития по всем индикаторам пяти блоков инструментов. Каждому уровню интенсивности присваивается соответствующий балл: 1 – низкий уровень, 2 – средний уровень, 3 – высокий уровень. Таким образом, при определении уровня интенсивности по каждому показателю определяется уровень интенсивности по каждому блоку инструментов. В таблице 2 представлена группировка баллов, полученных при присвоении показателю инструмента соответствующего веса (от 1 до 3 баллов) в зависимости от уровня интенсивности его реализации в моноязычном регионе.

Таблица 2

Определение уровня интенсивности реализации регулирующих мер языковой политики в моноязычном субъекте РФ

Выявленный таким образом уровень интенсивности реализуемых мер в области языковой политики по каждому блоку инструментов, направленный на повышение экономической грамотности населения в целом позволит региональным органам власти определить проблемный блок инструментов и дифференцированно подойти к принятию соответствующих мер по повышению эффективности языковой политики субъекта РФ.

Для определения общего уровня интенсивности реализуемы мер, и, в конечном итоге, повышения эффективности языковой политики в регионе в контексте ее социально-экономической составляющей предлагается воспользоваться следующей шкалой ранжированных баллов от нуля до максимума (см. табл. 3):

Таблица 3

Общая шкала баллов оценки уровня интенсивности реализации мер языковой политики для моноязычных регионов

Согласно данной группировке баллов по уровню интенсивности реализации различных мер, направленных на повышение экономической грамотности населения и, как следствие, обеспечение эффективности экономической политики в регионе, возможно составление рейтинга, предусматривающего выявление проблемных регионов в этой области и разработку в связи с этим действенных мер по улучшению ситуации. Это означает, что на основе проведенной оценки возможно провести рейтинговое сравнение уровня экономической грамотности населения регионов, которое позволит выявить прогрессивные в области языковой политики территории и отстающие, требующие к себе повышенного внимания.

Представленная методика оценки языковой политики субъектов РФ является достаточно обоснованной. Предлагаемые показатели, используемые для оценки уровня интенсивности реализации мер языковой политики регионов, являются взаимосвязанными и взаимодополняющими и оказывают содействие всестороннему исследованию состояния языковой политике в регионе. Кроме того, она дает возможность более полно исследовать положительные и отрицательные стороны развития языковой экономической культуры в регионе, что позволяет выявить тенденции повышения уровня и качества жизни населения и социально-экономического благополучия региона в целом.

Таким образом, возрастание сложности управления экономическими процессами требует учета социокультурных факторов, среди которых языковая ситуация и языковая политика занимают далеко не самое последнее место. Данная статья была посвящена разработке концептуальной модели и методике оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики. Использование конструктивистского подхода позволило нам выявить важную роль символического пространства как среды влияния языковой политики на экономическое развитие. В этой связи авторами статьи была предложена идея трансформации базовой символической метафоры языка, заключающаяся в переходе от метафоры языка как «зеркала» к метафоре языка как «диалога». В таком случае языковая политика оказывается ориентированной не только на сохранение и защиту национального языка (языков), но и на понимание языка как активного средства конструирования социальной реальности и социально-экономических отношений, что в свою очередь заставляет постоянно уточнять и пересматривать его функциональную роль в экономической культуре. Отталкиваясь от данного тезиса и, принимая во внимание опыт зарубежных исследований, нами была разработана концептуальная модель влияния языковой политики на экономическое развитие региона. Данная концептуальная модель показывает, что между языковой политикой и уровнем экономического развития региона существует зависимость, а также прямая опосредованная связь. Было выявлено, что именно экономическая грамотность является результирующим релевантным критерием для оценки эффективности влияния языковой политики на экономическое развитие региона. Разработанная модель была положена нами в основу методики оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики моноязычного региона как системы административных, академических, образовательных, информационных и культурных инструментов управления. Выявленный уровень интенсивности реализуемых мер в области языковой политики по каждому блоку инструментов, направленный на повышение экономической грамотности населения в целом позволит региональным органам власти определить проблемный блок инструментов и дифференцированно подойти к принятию соответствующих мер по повышению эффективности языковой политики субъекта РФ.