The Three Approaches to Definition of Consciousness

Kornilyev Vladimir Vladimirovich student of the Psychological Department at Russian State University of Trade and Economics 125445, Russia, Moscow ul. Smolnaya 36 vv.kornilev@gmail.com Other publications by this author

Тема данной статьи задана необходимостью решения задач, поставленных как перед практическими, так и концептуальными направлениями развития психологии. Точное осмысление понятия сознания необходимо большинству известных психологических направлений. В процессе развития психологии эта проблема обострилась. Новое понимание психики через дуальность бессознательного и сознания, привнесенное З. Фрейдом, акцентирует вопрос. Многие ученые, участники развития глубинной психологии подчеркивали эту необходимость. В частности О. Ранк, А. Фрейд, К. Юнг восстановили научный интерес в отношении сознания, который после открытия бессознательного заметно ослабел. Однако значимость вопроса определена не только тем, насколько много внимания было уделено изучению бессознательного, и как долго игнорировался феномен сознания. Необходимость изучения возросла в связи с усложнением понимания структуры психики.

Вплоть до конца 19 века понимание психики было упрощено. Психические явления и феномены относились безоговорочно к сознательной или инстинктивной частям психики. На этой почве возникли многие психологические школы и направления, такие как бихевиоризм, когнитивная психология и т.п. Работы же радикально усложнявшие понимание психики не нашли поддержки. Мы имеем в виду У. Джеймса и его работы об измененных состояниях сознания. Гораздо больше быстрых и ясных результатов давала биология. Более старая, более точная она "поддержала" в психологии иные направления. Вероятно, при более глубоких и академических разработках вопросов, поставленных Джеймсом, проблема определения сознания встала бы так же остро, как и теперь. В действительности так оно и произошло, но в свое время. Сегодня усложненное понимание психики в глубинной психологии через бессознательное и сознание интегрируется в один научный блок с трансперсональной психологией, которая имеет истоки именно в работах У. Джеймса. Именно поэтому острая необходимость изучения сознания, отмеченная 80 лет назад, актуальна сегодня.

Более того, данная интеграция затрагивает не только направления глубинной психологии. Гештальтпсихология, состоящая в тесном родстве с традициями буддизма, так же испытывает необходимость в проработке понятийного аппарата. Не смотря на длительное антагонистическое взаимодействие с психоанализом, гештальтпсихология пользуется той же системой понятий и обращается к тому же культурно-историческому материалу. И в данном случае, трансперсональная психология представляет из себя связующее звено двух этих направлений.

Так постепенно задача усложнилась необходимостью комплексного рассмотрения сознания, с точек зрения различных направлений психологии. То есть формируемое понимание сознания должно быть универсальным. Задача упрощается тем, что сегодня, в большинстве случаев, ни одной из категорий, задействованных в описании психики, не придают некоего особенного значения. Этому препятствует системное понимание психики и само огромное количество теоретических разработок. В том числе и сознание должно быть рассмотрено нами как равноправный участник психической системы.

Вместе с тем, нельзя игнорировать замечания Фредерика Перлза о существовании патогенных дихотомий в понимании человека и действительности. Ученый выделяет ряд пар понятий таких как: душа и тело, материальное и нематериальное, сознательное и бессознательное.^[7] По его меткому замечанию, наличие этих дихотомий в сознании человека является причиной множества психических заболеваний и определяет деструкцию ощущения целостности, полноты присутствия в реальные мгновения жизни. На данный момент существует огромное количество направлений психотерапии, успешно борющихся с этим посредством приведения человека к адекватному пониманию равноценности элементов дихотомий и должного "уважения" к обоим вне каких либо социальных предубеждений. К ним можно отнести большинство школ глубиной психологии.

Однако как на уровне практики (в большей степени), так и на уровне концептуализации (в меньшей степени) сегодня встречается насаждение предубеждений дихотомического типа. Это можно распространить на большую часть стремительно растущего множества полу или псевдопсихологичеких тренингов, семинаров, курсов. Часть делает это ради заработка, иные для самовыражения, кто-то целенаправленно, другие непроизвольно. В определенных неакадемических кругах этому подбирается или адаптируется и концептуальное оправдание. Насаждение некоторых предубеждений можно оправдать значительным отклонением общественности в сторону противоположных истин. Человек утомленный одной ополовиненной моделью действительности, опьяненный бросается в обнаруженное "убежище". В действительности он так и остается только между двух частей дихотомии, растянутый как на дыбе. «Похоже ты не очень высокого мнения об этих буквах? Но я говорю тебе: с их помощью бог создал мир»^[2] - наглядно иллюстрируют персонажи романа Гессе.

Но как бы то ни было, эти склонности или убеждения провоцируют "выделение" доминант и центров в психической структуре как минимум в понимании обывателей. Все это дает нам основание вести работу несколько радикальным образом. Не так много в науке непреложных утверждений, которые не позволяли бы возвращать наше понимание действительности на более ранние этапы. Так же обстоит дело и в психологии. Если научный путь привел в чащу необъятного плюрализма и чуть содержательных абстракций, то нет необходимости в дополнительных причинах, чтобы вернуться на ранние этапы. С учетом современного материала, но обеднившись концептуально. Область точных наук дала нам очень яркий пример в лице Эйнштейна и его теории относительности, которая, фактически, предоставила альтернативу 200 годам развития физики.

Более того, гуманитарные науки имеют значительно больше шансов на радикальные преобразования, не требуя математической точности. Эмпирические данные, принимаемые в результате экспериментов, настолько условны и столько раз обработаны, что их весомость очень мала. Подлинно же сильные теории создаются почти художественным образом. Элементы действительности не раздробляются на множество составляющих частей, подобно тому, как это пытаются делать психологи-экспериментаторы. Художник создает свою картину, используя определенную основную палитру, получая из нее уже невероятное множество других цветов. Удивительная гармония, получаемая на холсте, если наблюдатель ее, конечно, ощущает, есть контакт с духовным, но не с физиологией индивида. Однако для этого эффекта художник не углубляется в состав той или иной краски. Он, безусловно, может иметь представление о том, что лежит в основе химических свойств черного марса, может знать и историю разработки тюбиков, которыми пользуется. Но при написании работы он ориентируется все же на цвет, а не на химический состав. Таким же образом следует вести себя и психологу-исследователю. И так же многообразна может быть и истина, к которой он приходит, как гармония, создаваемая на холсте. Это, впрочем, не исключает наличие общих правил.

В течение исследования из внимания не должно исчезать и представление о значимости теоретических преображений в прикладном отношении. Сегодня сложился громадный блок различных психотерапевтических направлений. Настолько громадный и неуправляемый, что может представлять из себя опасность.^[4] Они в своем роде продукт творчества и исследований, о которых мы говорили. Тем не менее, Мона Лиза одна, и равняться следует на нее. Так образцом могут послужить аналитическая психология Юнга, психоанализ Фрейда, холотропное дыхание Грофа. И дальнейшие преображения должны иметь подобные масштабы, или лучше сказать, подобную смелость.

Смена представлений о сознании и дополнение представлений могут существенно влиять на психотерапию. Достаточно обратить внимание на разницу в психологической помощи до появления глубинной психологии и после, до появления трансперсональной психологии и после. Прогресс в этой области непрерывен, но сохраняет за собой ряд прижившихся задач, сопряженных с теоретическими основами. Первая - объединение процесса консультирования и процесса психотерапии внутри одной концепции, вторая - объединение процессов психотерапии внутри, хотя бы, меньшего количества концепций. В сущности, это одна задача, подобная той, которая предстала перед представителями точных наук. Объединение теории относительности и квантовой физики. Если точнее, еще и к объединению геометрической топологии и геометрии кривизны, а также геометрии и физики. Что сегодня привело к созданию теории струн.^[17] И как мы видим, этот научный пирог имеет феноменальный успех. Пусть сегодня не как удобная прикладная теорема, но как историческое событие.

Задачи, о которых было упомянуто, действительно прижились в психотерапии. В том смысле, что именно из сферы психотерапии запросов на их разрешение не поступает. Большинство методов достаточно эффективны, чтобы оставаться на рынке. Задача пересмотра теоретических основ и концепций лежит почти целиком в области теоретической психологии и это нормально. Важно лишь осознавать их возможную значимость и продуктивность. Притом значимость не только психотерапевтического значения, но и педагогическую значимость. Педагогическую значимость в различных социально-экономических условиях, в условиях социально-экономического и культурного контрастов и т.п.

Теперь, для того, что бы предложить иное понимание сознания, мы вернемся к началу 20 века. Областью исследования является представление в классической концепции психоанализа, разработанной З. Фрейдом, о механизме происхождения и функционирования сознания. Наиболее значимой областью исследования на момент создания психоанализа, как известно, являлось бессознательное. Область же сознания рассматривалась, как правило, в связи и исходя из положений, разработанных о бессознательной части структуры человеческой психики. (Которые, собственно говоря, не умаляют значимость и точность выводов, но обедняют семантическую гибкость определений и суждений.) Мы же воспользуемся наиболее метафизическими положениями концепции. Значение моделирования и описания, которым, в первую очередь, придавал его и сам З. Фрейд. Таким образом, не смотря на то, что сознание в психоанализе подвергалось изучению как отдельно («Положение о двух принципах психического события» 1911 г.) так и в контексте с другими исследованиями («Бессознательное» 1915 г., «Я и Оно» 1923 г., «Конструкции в анализе» 1937 г. и др.), мы начнем с представления Фрейда о сознании, как о наружном слое сферы-психики, изменяющем свою структуру и функции под воздействием внешнего информационного потока. Затем обсудим ряд естественнонаучных замечаний. В них внимание будет уделено вопросу о взаимодействии сознательных и бессознательных энергетических потенциалов (катексисов, контркатексисов), их происхождению, условиях и причинах их существования в структуре психики.

Также для определенных предположений нам необходим фрагментарный исторический экскурс. И в качестве дополнительного материала мы привлечем работы Э. Фромма и Ф. Ницше, посвященные незавершенности природы человеческого вида.

Сознание в истории и глубинной психологии. Традиционный подход к изучению и альтернатива.

Сознание как понятие и как элемент психической структуры, естественным образом, связывается почти с любыми исследуемыми психическими процессами, которые так же связанны между собой. Вопрос о сознании был поднят в истории науки ещё в эпоху античной психологии. От того момента, когда в истории появились вопросы психологии, еще не обретшие самостоятельное существование. Жившие в лоне философии. Когда ведущие философские школы древней Греции обратили свои исследования в сторону человека, что произошло более двух с половиной тысяч лет назад, взгляд философов обратился и к сознанию. Он стал центром философского осмысления. Это произошло благодаря идеям Сократа (по мнению иных ученых - Софистов), который в противовес доминирующим до этого философским школам: Милетской, Эфесской, Пифагорейской, Элейской, занимающимся определением субстанции мира и рассматривающим человека как несущественно выделяющееся звено в цепи законов, поставил иной вопрос. С той поры вопрос всеобщей субстанции стал, в некотором роде, отделён от психологических размышлений. Это сказалось на том, что, говоря о глубоком родстве психологии и философии с целью использования философских ресурсов, этот досократовский период греческой философии не принимают во внимание.

Со смещением объекта исследования закономерно поднялись вопросы о человеческом познании, нравственности, развитии и его формах и т. п. Так или иначе, эти вопросы обращались к понятиям осознанности, сознания, активности психических действий, воли, возможности регуляции поведения, самоконтроля. Эти аспекты психологических исследований были положены и в основы психологических классификации уже той эпохи, как, например, в учении о темпераментах. Но основной ресурс для научных результатов оставался действительно в области философии. И этот ресурс, если мы говорим о Европе, включает в себя идеи Сократа и все множество философских достижений вплоть до наших дней.

У множества концепций, имеющих суждения в отношении сознания, его возникновения и функционирования, есть ряд общих черт. Как правило, при объяснениях они пользуются фактами о взаимодействии сознания с действительностью, с окружающей реальностью. Под ней может подразумеваться сам индивид как носитель сознания, все что окружает и воздействует на индивида, или и то и другое. Так популярное отечественное определение понятия сознания (Высший уровень психического отражения объективной реальности, а также высший уровень саморегулирования, присущий только человеку как социальному существу^[5].) составлено, исходя из смеси фактов о психическом взаимодействии внутри и вне индивида. Эта направленность внимания обусловлена просто родством приведенного определения с психологической теорией деятельности. В ней же, в свою очередь, внимание обращено на суть социального и предметного взаимодействия индивида. Эта теория очень далека и независима от, скажем, классического психоанализа. Более того, она весьма устарела и оправдывает свое применение уже только в некоторых областях психологии. Таких как психология управления или возрастная психология. Но, тем не менее, классический психоанализ, гештальтпсихология, экзистенциальная психология и проч. в определении сознания также ограничиваются фактами о взаимодействии. Так с точки зрения глубинной психологии первопричиной возникновения сознания выступает бессознательное. Оно и ресурс и мотив.

Так поступает множество направлений психологии. Причина ищется в фактах взаимодействия. Это отчетливо видно и на примере краткого обзора некоторых представлений глубинной психологии о сознании. В классической психоаналитической концепции, представленной З. Фрейдом и впоследствии дополняемой его учениками, сознание представлено как структура психики, опосредующая взаимодействие психики индивида и окружающей среды. По его мнению, данная структура формируется под воздействием избыточного воздействия раздражений, поступающих из внешней среды, которые не успевают прорабатываться и восприниматься психикой сразу. Стимулированная таким обстоятельством психика формирует определённый «фильтр», который ограничивает объём воспринимаемых для обработки раздражений.^[11] В процессе развития сознание приобретает дополнительные функции, заключающиеся в регулировании уровня раздражения из глубинных структур психики, которые также приобретают в некоторых случаях характер избыточности и от избыточного воздействия которых, нужно, опять же обратном порядке, ограждать внешние объекты. Таким образом, сознание представляет собой своего рода «двусторонний фильтр», обеспечивающий взаимобезопасное и взаимовыгодное существование человека и окружающей среды. С формированием сознания связывается возникновение определённых психических познавательных процессов, психических высших функций, формирование двух принципов психических событий.

Данной позиции продолжали придерживаться многие ученики З. Фрейда. В частности М. Кляйн, В. Райх, А. Фрейд. Не смотря на внесение определённых, необходимых на их взгляд, корректировок, они сохраняли данное представление о происхождении и роли сознания в структуре человеческой психики.

Взгляды Отто Ранка уже претерпели некоторые заметные преобразование в отношении сознания. Довольно длительное время, являясь однозначным единомышленником и учеником З. Фрейда, О. Ранк, обращаясь к сознанию, большее внимание уделил аспекту воли, как в терапевтическом контексте, так и в рассуждениях об организации психических элементов. Воля, в его представлении, играет весьма важную роль организатора Я-структуры. Волевая сознательная деятельность в его представлении является и реализатором сопротивления прививаемым нормам и формирования собственных идеалов и правил. В то время как в классической концепции существенная (вероятно, вернее подавляющая) часть Я структуры формируется в бессознательном процессе и в последствие не осознаётся. Также сильное сознание как воля в концепции О. Ранка становится необходимым условием формирования творческой личности.

А. Адлер предложил совершенно отличное от классического понимание взаимодействия сознания и бессознательного. Он отрицал антагонистическое сосуществование этих структур. Видя основное влечение человека в обретении власти и компенсации своей неполноценности, А. Адлер указывал на необходимость взаимного сотрудничества сознания и бессознательного. Деятельность сознания, в его понимании, направлена на приспособление и реализацию побуждений бессознательного, их претворений в жизнь подходящим способом. Гармония между бессознательным и сознанием не выстраивается на частичном подавлении и частичной реализации определённым способом. Но сознание всегда ищет удобный и действенный способ компенсации чувства неполноценности и обретения власти. Тем самым невротичность становится результатом ошибочного и неадекватного способа действия сознания, его инертности и ригидности в плане нахождения способа получения власти и реализации бессознательных влечений.

Э Фромм, известный как основатель гуманистического психоанализа, имел, очевидно, иной взгляд на сознания, который в определённой мере обладает истоками в философии диалектического материализма. Он считал, что сознание представляет собой лишь осознание взаимоотношений, осознание их развития, возникновения и удовлетворение потребностей в них и т. п. По взгляду Фромма, как правило, взаимоотношения имеют в своём роде «априорные» характеристики, подобно предрассудкам, которые заставляют реагировать людей друг на друга неадекватным способом. Способом, который сочетается не с реальными условиями взаимодействия, а только с предубеждениями носителя сознания.

Концепция К. Юнга сильно отличается от классического психоанализа, не только взаимоотношениями структур, но и представлениями о самих структурах. И потому ее место в этом ряду наименее заслуженно, в положительном смысле. Сильное преображение претерпевают понятие личности, индивидуальной психики, бессознательного и сознания, которое чаще в работах К. Юнга выступает как сознательность. Сознательность в концепции аналитической психологии выступает как функция и как деятельность, необходимая для обретения Я психического материала. Приобретение и преобразование этого материала осуществляется с помощью процессов мышления, восприятия, рефлексии. Они обеспечивают сознание принадлежности материала Я, тогда как в коллективном бессознательном понятия своего и чужого не существуют. Только специально выделенное индивидуальное бессознательное обладает такими категориями, оно же нацелено и на взаимодействие с сознанием. Это взаимодействие, как и в концепции Адлера, не является антагонистическим, скорее даже определить процесс осознания стоит не как взаимодействие структур, а как преображение психического материала. Активный процесс такого преображения и оказывает терапевтическое воздействие на личность человека, делая её более целостной, активной и эффективной, по причине того, что ресурсы окружающего мира, Я и бессознательного (коллективного и индивидуального) интегрируются в одну общую целостность, которая формирует в человеке «самость», психический элемент гармонично и адекватно сложенной личности.

Можно заметить, что успех Юнга частично был определен именно уважением и вниманием к вопросу пространства. И не просто пространства, а пространства-времени. Так еще одна отличительная черта его модели — это особое внимание к филогенезу. Причем внимание не ограниченное, как видно, вопросом об устойчивости многократных онтогенетических новообразований. По существу же: отмеченные концепции как одна обращаются к фактам психического взаимодействия. Что мы и стремились показать.

Но существуют иные возможности. Кроме фактов взаимодействия сознание могут характеризовать и другие категории. Категории, не находящиеся в лоне психологических или вообще гуманитарных наук, могут характеризовать психологические понятия, благодаря своей общенаучной и философской признанности. Например, геометры тщательно исследуют топологию пространства. Они совершенствуют методы аналитической геометрии и вместе с тем, наблюдают как в сферу топологии пространства просачивается понятие кривизны. Понятие информации, вероятно, не забрать у такой науки как информатика. Однако вопрос исчезновения информации встал на границе черных дыр, изучаемых астрофизиками, космологами и, в том числе, математиками и геометрами. Вот и психология не может более и не должна уходить от вопроса: «Какую роль в психике играет понятие пространства?» Причем не ясно: в каком смысле «пространство». С одной стороны, мы можем обратиться к вопросу многомерности пространства, с другой стороны к его кривизне и спросить: как это отражается на его работе и образе восприятия информации. Можем спросить, в конце концов: применимо ли вообще понятие пространства в психологии. И только после однозначного ответа «нет» следует его исключить из вопросов о возникновении и функционировании сознания. Но пока этого не сказано, нам не следует ограничиваться фактами взаимодействия.

Эта идея более ясна, подкрепленная примером задачи о разделе завещанных баранов между тремя братьями. Они обращаются за помощью к мудрецу. Тот добавляет в стадо своего барана, делит все как завещано и забирает одно лишнее животное назад. Так присутствие или отсутствие определенных геометрических или математических истин в психологии может быть абсолютно незаметным и эффективным одновременно.

Подход первый. Разработка топологического взгляда на сознание.

И вот наше исследование берет начало от представлений о сознании Фрейда. Данная область в литературе классического психоанализа получила малое развитие в силу упомянутых причин. С другой стороны, очевидно, что ограничиться только классическим психоанализом мы не сможем. И перед нами и не стоит такой цели. Скорее наоборот, работе будет сопутствовать эклектика. Вместе с тем, удачным результатом работы будет не что иное, как адекватный вариант завершения вопроса о сознании в классическом психоанализе. Потому здесь мы выступаем как его защитники и оправдатели. Ибо основа наших предположений разработана З. Фрейдом.

То, что вопрос сознания в классическом психоанализе не завершён, бросалось в глаза представителям и не глубинной психологии. Завершение или продвижение психоаналитической теории в этом аспекте должно расширить её возможности и в теоретическом и практическом плане. Фредерик Пёрлз отмечает то, что психоанализ, «пройдя мимо гештальтпсихологии, упустил возможность воспользоваться адекватной теорией осознания».^[7] Замечание сделанное, однако, с некоторым преувеличением, конечно, имеет большой смысл. Как отмечает родоначальник гештальт-терапии, это чтобы сохранить специфику и преимущества психоаналитического подхода, вынудило проработать и составить алгоритм взаимодействия различных слоёв психики.

Интересно отметить одно положение, предоставляющее, в каком-то смысле нам право, на упомянутые умозрительные хитрости. Речь идёт о том, что понятие «изменённое состояние сознания», которое актуализировалось в различное время в различных направлениях, в психоаналитической практике имеет связь с влияниями психической энергии из недр психики самого индивида. В то же время изучение этих состояний в других направлениях психологии могло проводиться при помощи психоделических, наркотических веществ, физиологически стимулирующих изменение состояние сознания, а следовательно, располагающих энергию бессознательного к неким проявлениям. То есть причинно-следственные связи могут быть проведены между миром материалистического и миром психического. Таким образом, мы косвенно закрепляем за психическим право пользоваться пространственно-временными условиями, т. к. они распространены на материальное.

И хотя правильнее всего учитывать частное эволюционное преображение внутри системы каждой энергии в отдельности (психической и материальной), вероятность того, что именно их взаимодействие сыграло решающую роль, скажем, в возникновении сознания, опускать нельзя.

Первое рассматриваемое нами понятие, которое имеет непосредственную взаимосвязь с сознанием, это понятие объёма энергии, которым обладает и сознание и бессознательное в психоаналитической концепции. Взаимодействуя друг с другом, бессознательное и сознание используют катексизы и контркатексизы — взаимоподавляющие объемы энергии, которые, однако, должны иметь одну основу. То есть, не смотря на то, что эти типы энергии противоположны друг другу во взаимодействии, или они оказывают нейтрализующее воздействие друг на друга, их основа должна быть однообразна. Такое заключение мы делаем исходя из того, что сознание — слой психики, ранее являвшийся тем же бессознательным, которое теперь оно ограничивает.

Рассуждая таким образом, легко заметить, что если из одного типа энергии появляется два других, (не обязательно противоположных), взаимодействующих друг с другом, то либо со всем объёмом энергии, либо с его частью должно было произойти некое преобразование. Причем это преобразование должно было бы включать в себя два результата: образование новой структуры внутри психики (сознания) и создание двух типов энергии, различных, если не по природе, то хоть по сложности структур, которые эта энергия могла образовывать. И все эти преобразования должны происходить внутри одного некого объема энергии в силу нескольких причин.

Во-первых, неоднократно подтверждается распространение закона сохранения энергии и на энергию психического типа. Более того, такого рода предположения уже использовались в научной литературе. А так же вопрос объемов и типов энергии был поднят и самим З. Фрейдом, а так же К. Юнгом, Ф. Пёрлзом и др. В терапевтических историях и гештальт-терапевтов, и практикующих психоаналитиков говорится о необходимости, условно говоря, ежедневной реализации неких объёмов энергии для приведения психики в равновесное состояние. Невротические симптомы есть суть выражения и реализации определённого эмоционального «объёма энергии», определённое состояние динамического поля в парадигме гештальтпсихологии, уровень напряжения на границе контакта между внешним и внутренним. Эти замечания говорят об определённой ограниченности объемов психической энергии, которой пользуется человек.

Так же большое внимание требуется уделить концепции К. Юнга, в которой учёный говорит не только о неких объемах энергии, но и о её разновидностях (энтропийная, негоэнропийная) и различных её назначениях. Более того он говорит о дисбалансе различных типов энергии, что нам пригодится при построении новой теории-обоснования даже для классической психоаналитической концепции.

Обратимся к положению К. Юнга о том, что человечество пользуется общим опытом всего прожитого им времени, и многие истины являются актуальными одинаково в различное время, имея лишь различное выражение и реализацию.^[16] И к удачно позаимствованной модели К. Левиным из физической теории поля, которая огромное влияние на формирование гештальт-терапии. Все это аналоги естественнонаучных моделей, но адаптированные к использованию в массе гуманитарных знаний.

Подобным ходом с нашей стороны является заимствование схемы ядерного синтеза. Для пояснения необходимо начать с образной модели, представляющей формирование сознания в концепции З. Фрейда. В упомянутой модели З. Фрейд представляет психику животного определённой сферой одной субстанции. Сфера — это бессознательное, на поверхности которой со временем возникает под постоянным избыточным воздействием раздражителей определённая «твердая структура», которая выполняет роль фильтра для сигналов внешнего мира. Образование структуры (сознания) в этой воображаемой сфере и есть отправной пункт наших рассуждений. Для образования какой либо структуры или вообще множественного соединения между элементами, упорядоченность и организованность позволяет затрачивать меньшее количество энергии. Сама же энергия, использованная в сформированной структуре, является несвободной. Эти закономерности входят в число концепции современного естествознания. В случае ядерного синтеза мы наблюдаем похожее явление, когда ядра атомов соединяются между собой, образуя более сложное и тяжёлое ядро, они выделяют энергию, которая, как известно, является излучением, идущим от звезд.

В случае формирования сознания речь идёт также о формировании структуры. «Фильтра», который должен быть устойчивым в отношении внешних воздействий и иметь определённое чёткое «строение», позволяющее выполнять предписанные функции. При образовании такой структуры, как было отмечено, должно произойти дополнительное выделение свободной энергии. Причём образовавшийся объём свободной энергии определённого качества будет отличен от других имеющихся свободных и структурированных объёмов энергии. Так как структурированным объемом мы выделили только сознание, то возможность взаимодействия именно с ним должна быть минимизирована потому, что эта структура должна устойчиво и долго выполнять свою фильтрующую функцию. В отношении пока неопределённого, но по порядку формирования, изначального типа энергии, можно предположить некий тип взаимодействия т. к. та энергия так же неупорядочена и свободна. При этом не является принципиальным: являются ли два существующих в наличии свободных типа энергии качественно противоположными, потому, что во взаимодействии между собой они, так или иначе, отводят друг друга от каких либо первоопределённых направленностей и могут влиять в отношении определённых задач друг на друга как катексис и контркатексис.

В естественном порядке встаёт вопрос о возможном соотношении объёмов этих типов энергий, однако его необходимо будет рассмотреть в контексте определённой философской модели. Важнее на данном этапе отметить ещё одну характеристику присущую сознанию, исходя из представления её как структуры. То, что энергия, составляющая сознание, является полностью упорядоченной, свидетельствует о том, что оно не является источником импульсов (в большинстве концепции глубинной психологии), а только инертной автономной системой. Таким образом, роль возбудителя организма остаётся у первообразной энергии, представляющей бессознательное. О том, что роль возбудителя не может принадлежать энергии, высвободившейся в процессе синтеза структуры сознания, свидетельствуют следующие факторы. Во-первых, эта энергия возникает непосредственно в том внешнем слое условной сферы-психики, который образует формирующаяся структура, а значит, структура сознания не будет ограничивать взаимодействие между основой психического и окружающей средой по типу «фильтра», потому как уже внутри неё возникает эта потенция к взаимодействию. Во-вторых, она будет иметь неоднозначную направленность, то есть движение этой энергии может быть направленно одновременно и во внешнюю среду и вглубь психики, когда не слишком ясно, чему внутри самой психики могут предъявляться желания и влечения для реализации. Здесь мы имеем в виду именно внутренние, а не реактивные интенции сознания. (Собственно, за пределами Фрейдовского учения этот тип влияния "внутрь" психики часто видится очевидным, однако решающим положением будет являться основательное заключение об активности или пассивности сознания. Классическая психоаналитическая концепция предполагает пассивность сознания. Именно поэтому мы здесь говорим об отсутствии направленного влияния.) А так должно было бы происходить, ибо внешний слой будет иметь отличную от себя среду с нескольких сторон. (Если, конечно, не делать предположений о действительном наличии неких всё ещё неизвестных науке взаимодействий внутри психики из-за существования в ней типов энергии, чьё проявления и реализации скрыты от нас парностью терминов: сознательное и бессознательное).

Движение же энергии, находящейся в центре условной сферы-психики, в соответствии с замечаниями З. Фрейда, будет направленно единственным образом — во внешнюю среду, на которую, собственно, и водружается задача удовлетворить влечения и потребности человеческого индивида. Внутри объема однородной энергии никаких процессов взаимодействия, способных качественно повлиять на структуру, функции или условия функционирования, происходить не может, следовательно, весь первообразный энергетический потенциал будет направляться во вне, на структуру сознания, свободную энергию второго порядка (та, что освободилась при синтезе структуры сознания) и на окружающую среду непосредственно.

Как топология сказывается на осознаваемости и неосознаваемости психического содержания.

Ещё одним принципиально важным пунктом проверки нашей попытки провести аналогию между физической моделью ядерного синтеза и процессом образования сознания является осмысление качества осознанности и бессознательности этих двух объемов энергии. Задача достаточно простая, сводится к необходимости определить: какая из этих энергий может быть потенциальным носителем конкретных, упорядоченных единиц информации в условиях своего существования. В нашей модели энергия второго порядка существует в слое психики, разграниченном структурой сознания. В таких условиях «движение» частиц энергии (Так мы далее называем взаимодействующие единицы психической субстанции) может быть предсказуемо. То есть, зная, скажем, «направление и скорость движения» такой «частицы», мы можем сделать несколько предположений о её прежнем положении, возможном контакте со структурой сознания, сделать предположения об области структуры сознания, «угле их соприкосновения», степени «упругости», интенсивности взаимодействия и т. п. Всё это становится возможным исходя, как мы отметили, из наличия некой структуры, «картографию» которой каждый человек, вероятно, составляет в течении жизни. Отмеченные физические характеристики материального тела являются на деле психологическим самоосознанием, саморефлексией, восприятием, познанием и проч. То есть всем тем, что входит в понятия потока сознания и сознательной деятельности.

Так мы пришли к выводу, что энергия второго порядка может и постоянно несёт в себе некоторые объемы информации более или менее точной в зависимости от уровня зрелости и развитости самого индивида и ещё от двух факторов.

Несвоевременно, но необходимо этим факторам выделить особое внимание. Точность получаемой и переносимой энергией второго порядка информации во многом будет зависеть, как очевидно без нашей модели, но подтверждая её, от условий внешней среды и внутренней, то есть от состояния социальной и физиологической действительности и состояния энергии первого порядка, нашего бессознательного. Таким образом, если внешняя среда оказывает сверхинтенсивное, непредсказуемое воздействие на наше сознание, то есть структуру и энергию второго порядка, тем меньше информации может нести в себе каждая «частица энергии»; действия человека становятся в таком случае менее осознаваемые, контролируемые. Становится трудно осуществлять хладнокровный анализ данных, принимать адекватные решения, чем, собственно, характерна ситуация паники или для отдельных личностей - стресса.

Аналогичный эффект мы получаем при усилении воздействия со стороны бессознательного, то есть если энергия первого порядка усиливает движение, то соответственно и информации от движения энергии первого порядка мы получаем меньше, действия контролируются менее четко, ситуация анализируется менее качественно. Учитывая то, что нестандартные события во внешней среде и во внутренней, их количество и интенсивность являются сами по себе непредсказуемыми и неконтролируемыми, то соответственное влияние на точность передачи, переноса информации явно выражено.

Определив таким образом структуру сознания как осознаваемую, позволяющую осуществлять различные процессы, например, рефлексии или планирования, мы можем перейти к объяснению «бессознательности» объема энергии первого порядка, существующего во внутренней части, условно используемой нами, сферы-психики. Так как весь объем этой энергии является неупорядоченным и хаотично двигающимся, то набор характеристик, имеющихся предположительно в отношении одной из частиц, ничего не даёт, так как нет возможности сделать ни единого достоверного предположения о его прошлом или будущем. Прошлое же энергии первого порядка имеет принципиально важное значение для терапевтической практики. Сведения же такого рода, необходимые для клинического анализа мы, соответственно можем получить исключительно на границе областей существования энергии первого порядка (бессознательного) и сознательной структуры. Эти моменты взаимодействия, предположительно, и есть те крохотные кусочки косвенно добытой информации, которые необходимы для гипотетического построения цепи событий предшествовавших настоящему положению и характеристикам частицы энергии. Можно для порядочности обратить внимание на сходство данной модели со схемой потери информации использованную С. Хокингом при описании чёрных дыр.^[13]

Во всех остальных случаях частица, данные которой нам известны, взаимодействует с объектом, который, по нашим меркам, двигается хаотично и неупорядоченно, на манер газа в сосуде, и извлечение дополнительной информации практически невозможно. То есть объем энергии, существующий в нашей психике изначально, который впоследствии дал начало образованию сознания, который является источником влечений и потребностей, и который в модели З. Фрейда занимает в нашей психике центральное положение, объективно можно назвать бессознательным. Информация о нем действительно отсутствует, так как нет условий для ее существования. В условиях предлагаемой модели аналогичной в некоторой степени модели ядерного синтеза мы находим множество тому подтверждений.

Подводя результат, отметим, что модель возникновения сознания по принципу ядерного синтеза естественным образом соотнеслась с имеющимися данными. В модели такого типа взаимодействие между психическими структурами осуществляется классическим образом, выделившиеся аспекты терапевтической практики не имеют противоречий, сам механизм расщепления энергии таким путём приемлем в природе. И выступая под некоторой защитой доказываемого изоморфизма между физикой и психологией гештальт-психологами, мы принимаем эту модель для дальнейшего исследования, ибо возникает необходимость описать или предположить определённый набор факторов, способствовавших появлению сознания в соответствии с предложенной моделью и классической психоаналитической концепцией.

Эволюция сознания и сознательность как эволюционный процесс.

К следующей проблеме подход будет осуществляться уже с известной позиции. Исходя из закона сохранения энергии, необходимо попытаться проследить эволюцию и преобразования психической энергии. Решить данную задачу необходимо в отношении, собственно, объема психической энергии, соотношения (пропорции) типов психической энергии и выявлении закономерных последствий по мере преобразования исследуемой психической энергии.

Принимая за основу классическую психоаналитическую концепцию, мы учитываем то, что З. Фрейд в качестве основного объема психической энергии выделял бессознательное, которое, по его мнению, в большинстве своём проявляет себя или является сосредоточением инстинктивных влечений заложенных в любом рождающемся индивиде в течении всего процесса эволюции и включает в себя влечения и набор фундаментальных принципов существования, свойственных любой форме энергии. Бессознательная энергия такого рода, ранее реализующаяся на основе инстинктов, была полностью актуализирована. Человеческий предок, вступая во взаимосвязь с внешней средой, пользовался полным запасом психической бессознательной энергии, ибо мотивы, потребности удовлетворялись путем инстинктивного взаимодействия, вне системы общества, системы правил и обычаев, ослабляющих бдительность, волю, реакцию, делающих окружающую среду более предсказуемой.

Не смотря на то, что ослабление инстинктов у людей может быть связано с появлением знаковой системы внутри групп человеческих индивидов, некоторые авторы проводят и обратную зависимость, указывая на то, что именно ослабленный инстинкт дал повод древней человекообразной обезьяне начать ориентироваться на поведение других животных или выслеживать и самостоятельно отбирать определённые приметы и обозначения, которые могут облегчить процесс выживания. Тем не менее, не совсем ясен именно процесс ослабления инстинктов. Что при этом явилось первоначальным стимулом? Произошла ли это деградация вида и ухудшение качества анализаторской системы чувств, или причиной послужило некое все же предшествующее появление системы знаков, так же постепенно приведшее к деградации вида? Это остаётся открытым вопросом.

Возвращаясь к нашей проблеме, отметим, что в случае ослабления инстинктивной деятельности некоторый объём энергии должен будет стать незадействованным внутри психического аппарата. Это должным образом приводит к мысли, что будет постоянно нарушаться одна из фундаментальных, как выделил З. Фрейд, тенденций любой энергии, тенденции к упорядоченному и устойчивому состоянию.^[11] Таковое же достигается только в случае отсутствия несублимированной энергии и полной её упорядоченности.

В случае ослабления инстинкта индивид приобретает объем свободной энергии, остальной объем распределён и направлен на выполнение жизненно важных задач. Освободившийся объём энергии необходимо либо сублимировать, либо неким образом упорядочить для привычного устремления к равновесию. Действительно наивыгоднейший вариант в данном положении — создание упорядоченной структуры, которая одновременно израсходует излишний объем энергии, и при этом образование структуры будет уравновешивать беспорядочность системы, возрастающую при выделении свободной энергии второго порядка. Опять же, пользуясь аналогией, проводимой с процессом ядерного синтеза, удобно указать на то, что в физических процессах соединение ядер происходит благодаря невероятно большой величине силы столкновения ядер. Исходя из того, что оговариваемый нами объем энергии стал уже неэффективным, то его рабочий потенциал высокий. Энергия не затрачивается на обеспечение жизнедеятельности организма и, следовательно, вся целиком она может быть направлена на реализацию стремления к равновесному, покойному состоянию, к которому стремиться любая энергия.

Однако стоит ли в этом случае говорить о случайном стечении обстоятельств, при котором, условно говоря «никому не нужная энергия» была пристроена наиболее удачным способом в связи с необходимостью соблюдения закона сохранения энергии? Очевидно, что нет. Имеется несколько предположений, первое из которых может быть рассмотрено в данной главе. Оно заключается в следующем.

Организм, обладая тенденцией к упорядочиванию и стабилизации своего существования, вполне расположен к реализации этой тенденции первоочередным образом. То есть весь алгоритм действий, включающий в себя освобождение энергии и её структурирование, может быть единой реализацией упомянутого принципа существования. Однако для осуществления данной схемы действий было необходимо достижение определенного интеллектуального уровня достаточного для поддержания существования и создания благоприятной для этого среды.

То есть факт существования сознания, предположительно есть не феномен как таковой, а этап глобального процесса перевода психической энергии из одного состояния в другое путем качественного преобразования и создания вспомогательных структур в виде сознания, решающих двоякую задачу поддержания жизнеспособности организма и снижение уровня энтропии (беспорядочности) энергии психики. Здесь естественным образом встаёт вопрос о возможных эволюционных различиях древних и современных людей в области сознания. Определённым образом такое предположение может найти основание.

Необходимо отметить результаты исследований живущих в наши дни древних племен на способность к абстрактному мышлению. Современный индеец Амазонии, получив задачу нарисовать карту реки, по которой он плавает по несколько раз в день, справиться с задачей не сумеет, демонстрируя тем самым неразвитость абстрактного мышления. Иные аборигены для обозначения какого либо типа снега (мокрого, рассыпчатого и т.п.) используют 14 различных понятий, одновременно с этим не имеют общего понятия "снег". Карл фон Штейн, исследовав Центральную Бразилию, сообщил о том, что каждый вид попугая или пальмы имел собственное название, а общее для обеих групп отсутствовало.^[3] Однако дети, взятые из семей индейцев на время для обучения и жизни в условиях современного общества, получили доброкачественное развитие абстрактного мышления, что показало, что уровень сознательной эволюции, подготовленности (развития сознания) у них находится приблизительно на одном уровне с современным человеком городского типа. Следовательно, процесс формирования сознания зависит во многом не от внешней среды (от нее зависят лишь интеллектуальные способности), а от, собственно, той тенденции, которая одинаково долго воздействует на эволюционное развитие всех людей (тенденция к упорядоченному существованию).

С другой стороны, если мы обращаем внимание на образ взаимодействия древних людей, представителей определённых племён и небольших народностей, существовавших до появления первых масштабных цивилизаций то, этот образ взаимодействия окрашен для современного человека, несомненно, инстинктивностью поведения. Хотя, если пренебрегать настолько ярким инстинктивным, или лучше сказать бессознательным, примером поведения как каннибализм или жертвоприношения людей, совокупления во время религиозных обрядов и т. п., то возможные свидетельства об ином пропорциональном соотношении сознания и бессознательного можно найти и в различных религиозных сектах темного средневековья, развлечениях в Колизее древнего Рима и т. д.

Данные замечания, тем не менее, не являются противоречивыми, ибо образ жизни может зависеть очень слабо от уровня формирования сознания, того объема который оно занимает в психике. Примером тому могут послужить уже упомянутые индейцы Амазонии, сохранившие древний образ жизни, культуру и приобретшие достойный уровень развития сознания.

Сделанное допущение, вероятно, должно возмутить некоторых психоаналитиков, исходя и того, что одним из наиболее громких заявлений, вызвавших множество критики и обсуждений было, заявление о нашей практически полной бессознательности. 94% психики ориентировочно находится вне личностного контроля человека, однако, не отменяя этого факта довольно естественным кажется предположение об эволюционном происхождении даже 6% сознания. И всё же полученные на данный момент проценты, вероятно, не имеют смысла для наших предположений. По двум причина: во-первых, для сравнения наиболее удачным является исторический культурный срез различных эпох или лонгитюдное исследование нескольких поколений одной эпохи. Во-вторых, не имея чётко сформулированного определения сознания трудно оценить исторический срез эпох, создать некое представление об эволюционной хронике, ибо понятие сознания в различные эпохи существовало разное, различные записи могут подразумевать под собой различные объекты и оценки, как в прошлом, так и в будущем.

Следовательно, необходимо оставить предположение предлагающее рассматривать импульс к возникновению сознания в наличии фундаментальной тенденции выделенной З. Фрейдом. Говорящей о том, что каждое количество энергии естественным образом стремится к упорядоченному, инертному состоянию, вне каких либо внутренних возбуждений. Таким образом, мы переходим к попытке развернуть философское предположение о происхождении сознания.

Перед тем как предполагать некий новый фактор, стимулирующий развитие сознания, удобнее и логичнее будет определить наиболее абстрактные категории, которые используются при анализе проблемы. Ибо при наличии широкой семантики эти категории могут направить ход рассуждений, благодаря, определённого образа перехлёстам между понятиями, входящими в описание этих категорий и самими используемыми категориями.

Почти все вышеприведённые рассуждения наталкиваются на понятие эволюции или развития. Не прямым направлением, но обсуждая возникновение новообразований, невольно поднимается тема эволюции (не деградации потому, что она, как правило, предполагает упрощение структуры организма и не предполагает некоего нового дифференцирования и комплектования). В процессе эволюции возможно негласное предположение наличия некой энергии, не включённой в общий алгоритм жизни организма. В случае если всякая энергия имеет место своего приложения, то будет исключаться своего рода экспериментальный подход в разрешении появляющихся задач, и механизм эволюции будет сильно заторможен. Следовательно, для создания новообразований необходим некий объём свободной энергии.

Предполагаемый энергетический запас может даже иметь определённое предназначение, заключающее в себе страховочную функцию для организма, на случай необходимости новообразования. Если же такое предположение всего лишь игра понятий, то очевидна другая необходимость. Она заключается в наличии энергетического объёма, предназначенного для оценки ситуации и отдачи приказа организму о необходимости перегруппировки энергии, распределённой к необходимым ранее функциям. Даже если предположить, что об этой необходимости сигнализирует некая недостаточность, проявляющаяся в организме, то так или иначе, необходима энергия, которая перегруппирует распределение энергетического потенциала верным способом. Ведь очевидно, что процесс эволюции не происходит наугад, всякое изменение имеет целенаправленный характер в соответствии с определённо проявляющейся проблемой.

И в последнем варианте, если все же весь энергетический запас организма и является распределённым вплоть до момента, условно говоря, мутации. То всё же в самом процессе мутации мы можем вычленить момент необходимости наличия свободной энергии первого порядка у организма. При том организма, стоящего на абсолютно любой ступени эволюции.

Закономерен вопрос о том, насколько быстро и идеально происходят перегруппировки энергии внутри одного организма. Для того чтобы процесс эволюции произошёл направленным образом, то есть новообразование соответствовало актуальной проблеме, с которой организм не может справиться, используемая энергия должна пройти через определённый этап осознанного взаимодействия с окружающей средой. В течение этого этапа будет определена её будущая форма существования и функция. Для осуществления такого взаимодействия необходим известный уже нам процесс синтеза некой «твёрдой» структуры, которая будет воспринимать воздействия окружающей среды, и это будет позволять энергии вокруг неё «наполняться» определённой информацией.

Таким путём может происходить целенаправленное преображение любого организма, структура же, сформированная своевременно для осознания и осмысления взаимодействия, надо предполагать может иметь только несколько вариантов существования. Либо происходит её полное разрушение, и организм получает обратно всю полезную в работе энергию. То есть энергия первого порядка возвращается к реализации инстинктов, влечений, потребностей и проч. Либо в случае, если «твердая» структура сформировалась особенно сильной сложности и ухищрённости, то её разрушение не происходит, или происходит чрезвычайно медленно.

Под сложностью формирования «твердой» структуры мы понимаем ту ситуацию, в которой должно быть определено очень большое количество информации. То есть, чтобы сформировать целостный и адекватный ответ запросу адаптации в виде некоего новообразования, необходимо собрать информацию с большого числа объектов и произвести взаимодействие со многими факторами. Следовательно, и структура, образованная для взаимодействия, должна быть «многогранной», сконструированной по сложности и комплексности предъявляемой информации.

И на данный момент мы делаем наше последнее сильное предположение о том, что структура человеческого сознания образованна, именно благодаря очередному чрезвычайно сложному эволюционному скачку. Данная структура была необходима для определения представляющейся задачи, однако сложная совокупность факторов, которые было необходимо учитывать (социальный, биологический, физиологический, психологический) привели к тому, что освобождённая временно энергия первого порядка образовала структуру чрезвычайно прочную и самодостаточную, в совокупности с образовавшейся энергией второго порядка. К тому же образования такого рода, как упоминалось ранее, сонаправляется с тенденцией к упорядочиванию и уравновешиванию существования. Вероятно, помимо сложности и самодостаточности структуры играет роль тот факт, что объем освобождённой энергии величиной в 6% от общего объема действительно даёт организму большую выгоду от упорядочивания и сохранения состояния, чем от формирования необходимого новообразования.

Такого рода рассуждение наталкивает нас на ряд интересных замечаний, касающихся соотношения определённых философских предположений и идей относительно формирования сознания у человека, его состояния в отношении развития и завершенности как вида в царстве животных. Ницшеанская философия является очевидным и признанным носителем той идеи, что человек есть ещё не сформировавшееся животное, он ещё не занял свою биологическую ячейку и пребывает в процессе развития. Схожими рассуждениями характерен Эрих Фромм.

На идею такого же рода наталкивает нас произведённое теоретическое исследование. Структура, сформированная однажды для оценки окружающей и внутренней действительности индивида, оказалась устойчивой и самодостаточной в силу своей сложности и сложности обстоятельств её происхождения. Она же является и источником процесса эволюции, его, в определенной мере, основанием и средством. Стало быть, длительное её существование обеспечивает процесс эволюции так же долго и полноценно на протяжении всего онтогенеза. Данное замечание должно распространяться, естественно, не только в отношении представителя человеческого вида, но и в отношении других высокоразвитых животных, которые приобретают структуру, обеспечивающую сознательность на более длительное время, но которая всё же разрушается и со временем переходит в состояние энергии первого порядка.

Если речь идёт о человеке, то трудно не отметить, что он находится в очень своеобразном процессе эволюции и с одним уровнем интенсивности однозначно долго, на протяжении нескольких тысяч лет. Однако, пока необходимо удержаться в предположении того, что это состояние и этот процесс является привилегией человеческого вида.

Необходимо обратиться к удачно сформированному разделению всего царства животных на две группы. Группы альтрациалов и прокациалов.^[14] Прокациалы отличаются тем, что от рождения они появляются в окружающий мир уже в некоторой мере дееспособными животными. У них сформированы различные группы мышц, более устойчивые и многофункциональные пищеварительные, сенсорные системы и проч. У них сформировано более большое количество рефлексов. Такое состояние организма от рождения располагает его к тому, что процесс эволюции во время онтогенеза будет чрезвычайно пассивен. Как правило, что бы организм приобрел и закрепил за собой какое либо определённое новообразование, мутацию, должно произойти её многократное повторение на протяжении многих поколений, которые должны будут попадать в сходные условия существования и испытывать потребность в приобретении закрепляемого качества.

Это подкрепляется и определёнными условиями существования организма. Прокациалы как правило обитают в среде, не испытывающей каких либо частых изменений условий. Если же мы обратимся к созданной модели, то можно заключить, что у данного организма энергия, которая расходуется в процессе эволюции на формирование «твердой» структуры, никогда не остаётся в измененном состоянии. Она постоянно преобразуется обратно в энергию первого порядка. И каждое животное при рождении обладает только одним типом энергии и умирает также, обладая одним типом энергии. Замечание же об однотипности и стабильности окружающей среды, в свой черёд обосновывает это обстоятельство, так как отсутствуют причины создания определённой сложной, громоздкой, устойчивой структуры.

Если речь идет об альтрациалах, имеется принципиально иная ситуация. Альтрациалы рождаются беспомощными и неприспособленными к хоть в малой мере самостоятельному образу жизни, их двигательные способности сильно ограничены, мышцы, суставы не развиты, пищеварительная система приспособлена только к определённому типу пищи, они очень восприимчивы к инфекции, сенсорная система и имунная созревают постепенно, в зависимости от необходимости. Животные такого рода долгое время проживают вместе с матерью, находясь под её уходом. Количество рефлексов минимизировано, а те, которые приобретаются в развитии, в большинстве своём приобретаются только в определённых условиях; приобретение условных рефлексов не представляет определённых проблем.

Для таких организмов имеет исключительную важность процесс онтогенеза. В нём приобретается всё необходимое для нормальной жизнедеятельности организма. В процессе онтогенеза организм обладает достаточной гибкостью, формирование и созревание может происходить в различных условиях существования, что задаёт развитие определённых специфических черт и качеств организма. Приобретаются условные рефлексы. До определённого возраста организм чрезвычайно восприимчив к мутациям, адаптации и приспособлению к различным ситуациям. Возраст же ограничивающий эту гибкость объективно определяется биолого-физиологическим состоянием организма, то есть только тем насколько организм ограничен состоянием своих внутренних органов, опорно-двигательного аппарата, центральной нервной системы.

Приводя данный тип описания организма в соответствие с созданной моделью, становится очевидным, что организмы данного типа обладают устойчивой структурой осознания. Находясь постоянно в условиях неустойчивой окружающей среды, в психике организма энергия первого порядка образует сложную структуру, необходимую для оценки и взаимодействия сразу со многими факторами и условиями окружающей действительности. Такая структура обладает определённой устойчивостью и сохраняется у организма на момент половозрелости в большинстве случаев, что определяет её генетическое наследование для последующего поколения. Структуры, создаваемые для процесса осознания в психике организма, имеют различный уровень сложности, не только в зависимости от вида животного, но и от сложности и комплексности условий их формирования уже внутри одного вида.

После данного замечания проявляется аналогия с психзофизиологическим законом, говорящим о наличии положительной корреляционной связи между «насыщенностью» окружающей среды и уровнем интеллектуального развития животного.^[1] Однако в условиях представляемой теории мы предполагаем, что данная корреляция не прямая, а осуществляемая через положительную корреляцию «насыщенности» окружающей среды и сложности образуемого механизма осознания необходимого для осуществления процесса эволюции в определённый момент.

Произведя такой анализ фактов, мы приблизились к предположению о том, что обладателем сознания является не только человек, а любое животное, участвующее в процессе эволюции, даже независимо от принадлежности к группе прокациалов (периодическое, кратковременное возникновение сознания) или группе альтрациалов (постоянное или периодическое, устойчивое наличие сознания). Человеческую исключительность, в данном случае, составит только уровень сложности и функциональности структуры сознания. Именно это отличит его от уровня развития других животных (обладателей менее сложной структуры сознания) и предопределит отсутствие ориентира для своего положения в животном царстве.

Однако, говоря таким образом, создаётся неверное впечатление, что человеческое сознание отличается от животного признаком выражаемым количественным путём, что очевидным образом неверно, ибо если сравнивать уровень сложности окружающей среды у гоминидов на момент разделения эволюционных путей на пути развития человека и высших приматов, то существенных разрывов в социальной, физиологической, биологической или психической организации этих двух видов не наблюдается, и полагаться на количественное существенное различие в сложности структуры сознания для человека и примата для объяснения феномена не приходится. ( Хотя исключить возможность и такого стечения обстоятельств мы не можем.)

Необходимо обнаружить возможное качественное различие между сознанием человека и другого некоего животного. Учтя, что структурные особенности не содержат такого основания, необходимо обратится к функциям, которые оно может выполнять и значимости для выживания человеческого типа сознания.

Логично предположить, что структура, сформированная для определения направления эволюционного процесса и его непосредственного проведения, в силу своей сложности и комплексности, оказалась способной выполнять определённые функции энергии первого порядка. Функции необходимые для нормальной жизнедеятельности организма в его обычных условиях. Что закрепило за ней несколько необходимых положений. Первое – её необходимость для процесса жизнедеятельности. Второе – её достаточный объём и масштаб, позволяющий установить функциональные взаимоотношения с первоначальной структурой психики. Третье – структура такого типа в сложившихся условиях может направить эволюционное воздействия на себя как на часть организма, обеспечивающую его жизнедеятельность. Первый и третий фактор в совокупности составляют решающее обстоятельство, необходимое для качественного, значительного преображения, как структуры сознания, так и его положения в системе организма.

Таким образом, сознательность – свойство, присущее всем живым организмам, в различной степени. Оно обеспечивает эволюционно-адаптационный процесс. В случае же человека сознательность приобретает дополнительные функции, позволяющие занять ей место в психической структуре. Это происходит по причине особой сложности эволюционной ситуации человека и составляет качественное отличие человеческой сознательности от животной. Предложенная модель сочетается с представлением З. Фрейда о функциях сознания и его положении в общей структуре психики.

Первое заключение.

Подводя итог первой части нашего рассуждения, можно сказать следующее. Было произведено установление аналогии между законами, регулирующими процесс ядерного синтеза, и психоанализом относительно свойств и особенностей взаимоотношения структуры сознания и бессознательного в психике человека. Произведённое соотношение было успешным и получило определённое подтверждение со стороны разбора информационных процессов и теории клинического анализа, что дало повод к дальнейшей разработке намеченной модели.

Следующим шагом стала попытка определить причины и необходимость возникновения структур в психике, обеспечивающих сознательное взаимодействие с окружающей средой организма. (Которые, однако, ещё не являлись тем, что подразумевается под сознанием в психоаналитическом смысле). Была сформулирована гипотеза о необходимости феномена сознательности для течения процесса эволюции, что определило его наличие у всех эволюционирующих организмов в равной вероятности.

Используя данную гипотезу, мы предположили, что формирующиеся в процессе эволюции структуры сознания могут иметь различный уровень сложности своего строения и различный уровень устойчивости и долговременности своего существования в психике живого организма. Данные различия предположительно зависят от сложности и комплексности окружающей среды, в которой происходит эволюционный процесс и формируется структура обеспечивающая сознательность. Очевидно, корреляция этих свойств положительная: повышение уровня сложности окружающей среды обусловливает повышение уровня комплексности структуры сознания.

Последним этапом стало обоснование существенного различия между структурой обеспечивающей сознательность в любом организме и тем, что мы подразумеваем под человеческим сознанием с точки зрения психоаналитической концепции. Определив данное различие как качественное, а не количественное, в качестве причины этому мы определили изменение функционального содержания и значимости сознания в структуре психики человека. Это произошло в связи с определённой величины соотношением объёмов преобразованной и первообразной энергии в психике организма и, как следствие, изменением взаимоотношений этих энергий с последующими структурными преобразованиями.

Сознание как основа децентрализации человеческих потребностей.

Вторая часть нашей работы складывается из нескольких оснований. Наших выводов в первой части статьи, независимых достижений естественных наук, и достижений гуманистического психоанализа. (Под «независимыми» мы понимание те достижения, применение которых, в нашем случае, не противоречит общепризнанным положениям психологии.) Согласно идеям нашего исследования, в первой части мы воспользовались рядом положений классического психоанализа, отличавшихся своей метафизичностью и терпимостью к достижениям иных направлений глубинной психологии. Положения не соответствующие данной характеристике, вероятно, будут оговорены.

Рассуждая о значении сознания в процессе эволюции, пространственной организации психики и ее энергетических характеристиках, мы сформулировали ряд ответов. Однако как в естественных науках кривизна пространства является частным условием физических процессов, так и наши предполагаемые ответы есть частное условие для более подробного описания психических процессов. Задача же более подробного описания заключается не только в описании самом по себе, но и в проверке и уточнении сформулированных условий. В данном случае, обращаясь к работам гуманистических психологов, к аналитической психологии и иным достижениям психологической науки, мы сознательно пренебрегаем идеей работы "вне знаний от изучения взаимодействий". Теперь мы используем именно такое знание, и его согласование с предположенным ранее есть, своего рода, эмпирическая проверка.

Итак, Абрахам Маслоу в 1943 году предложил схему иерархии человеческих потребностей известную как пирамида Маслоу. В ней расположены человеческие потребности в порядке усложнения, начиная от первоочередных потребностей каждого живого существа (воздух, пища, сон и т.п.), и заканчивая потребностью в самоактуализации, в том, что, в определенном смысле, приближает человека к божественному началу. Областью наибольшего внимания в этой пирамиде стала ее иерархичность. Не смотря на ее ценность как таковую, вопрос о неподвижной иерархии потребностей, как изначально сформулировал Маслоу, стал центральным. В конечном итоге ученый изменил свое мнение и охарактеризовал иерархию как изменчивую структуру.

Мы снова обращаем внимание на иерархичность этой структуры, но не с целью оспаривания, а чтобы рассмотреть отличность двух вариантов. Мы предположим, что данная пирамида применима ко всем живым существам на Земле. За исключением отдельных элементов пирамиды, и к растениям тоже. Однако, для ряда дальнейших предположений мы оставим пирамиду и изобразим структуру потребностей в виде множества концентрических окружностей. Центральная из которых символизирует потребность в самоактуализации. Самая крайняя (внешняя) биологические потребности. Таким образом мы сохраняем иерархию потребностей и помещаем ее в общее удобное геометрическое пространство (без зазубрин и сингулярностей, как, вероятно, отметили бы математики). Изобразить динамичность иерархии в нашем случае будет удобнее именно в таком пространстве. Отметим также, что в своих работах Маслоу нигде не упоминает пирамиду. Работа же, написанная в 1943 году, и которая является первой и основной работой на тему иерархии потребностей, называется "A Theory of Human Motivation". Пирамиды в ней так же не упоминаются.

Первая идея заключается в том, что в науке применимы оба вида концентрических окружностей, статическая и динамическая. Статическая применима к анализу поведения животных, динамическая к анализу поведения человека. Однако мы не будем, как может показаться, сокращать количество окружностей, применяя данную структуру к представителю класса червей, сороке или хламидоманаде. Мы полагаем, что содержание той или иной окружности может лишь несущественно изменяться, но их количество, порядок и содержание остается неизменным у всех живых организмов.

Обоснование этого положения будет приведено несколько позже. Потребности животного, вряд ли это вызовет у кого-то сомнения, действительно определены в строгом порядке. Применительно к нашей схеме, они централизованны. Каждая окружность имеет центр, совмещенный с центрами всех других окружностей-потребностей. Положение в зависимости от центра определяет приоритетность удовлетворения той или иной потребности. У человека структура динамична, то есть децентрализована. Окружности могут утратить свой центр, перемещаться в различном направлении внутри общей окружности, сжиматься, вытягиваться. Однако относительно вложенности друг в друга и своей топологичности они постоянны. То есть окружности не разрываются, не меняются местами целиком и т.п. На данный момент мы объясним это условие тем, что хотя определенные по случаю человеческие потребности могут чрезвычайно депривироватся и игнорироватся у отдельных личностей (как, например, у аскетов, йогов, монахов, шаманов, а также писателей, художников, ученых и просто людей преданных и увлеченных своей профессией), все же их нельзя устранить из нашей психики, или загнать в самый глубокий и глухой ее угол. Истории известны лишь единицы похожих случаев.

И перед тем как перейти в более отдаленную от этой область рассуждений, мы предложим совершить наложение двух сферических моделей психики, которые получились у нас в первой и второй частях работы. Структуру потребностей, представленную концентрическими окружностями, мы преобразуем до концентрических сфер и накладываем на них сферы, описывающие взаимодействие сознания и бессознательного, движение их энергетических потенциалов и информации. Получается следующее. Внешний слой психики, представляющий собой сознание, и у животных и у человека содержит низшие потребности. В зависимости от уровня развития и длительности присутствия сознания в психике живого оно контролирует удовлетворение потребностей и отношение к ним.

Как мы отмечали ранее, феномен сознательность присутствует у всех живых существ лишь в разной мере. Таким образом, животные с низким уровнем сознательности и ее непостоянством контролируют самый край сферы потребностей. То есть первичные биологические потребности. Вся деятельность таких организмов направлена на поддержание жизни и простейшую жизнедеятельность. Эволюционные решения затрагивают ту же самую область. Это собственно не препятствует наличию у простейших потребности в самоактуализации. Она попросту не активна, как и у некоторых людей.

В случае же человека область сознания постоянна и существенно шире (не смотря на 6%, существенно). Шире ее зона контроля и реализации. Также мы предположили, что высокая степень его развития делает возможным внутреннее взаимодействие с бессознательной областью. Здесь мы возвращаемся к вопросу: если человек способен и расположен к самоактуализации, то чем это определено? Способностью сознательной части психики на автономное существование и равноправное (хотя и не равносильное) взаимодействие с бессознательной или упомянутым явлением децентрализации? Мы считаем: и тем и другим. Однако перед описанием процесса актуализации высших потребностей нам следует раскрыть причины децентрализации потребностной структуры у человека. Что определило динамичность и непоследовательность (с точки зрения животного мира) его потребностей?

Архетип как поведенческая модель.

Мы переходим к вопросу природы потребностей и поведения. Естественнонаучный взгляд на природу потребностей трудно оспорить. Еще труднее привнести в него какое либо существенное новаторство. Биологические потребности определены структурой и функционированием биологической составляющей человека, как и часть социальных потребностей. К тому же наше предположение о наличии совокупности всех потребностей пирамиды Маслоу у любого живого организма укрепляет естественнонаучную позицию. Мы таким образом утверждаем, что вся совокупность потребностей дается человеку априори, просто по факту существования или рождения. А этот факт определен исключительно биологическим критерием.

После данного уточнения мы концентрируем внимание на феномене поведения. Поведение направленно на реализацию потребностей. Однако его вариативность гораздо шире. В зависимости от морфологии живого организма одни и те же потребности могут удовлетворяться разным поведением. Например процессы ухаживания за самкой у пернатых и пресмыкающихся очень различны, а змея охотится совсем не так как лев. Всякие варианты решения задач при удовлетворении потребностей возникают эволюционным путем. С нашей точки зрения, благодаря феномену своевременной сознательности. В данном контексте это замечания удивительно похоже на идею гештальт-психологов, в частности Курта Левина о личностном поле, ассимилирующем и преобразующем действительность. Это сходство приводит нас к понятию опыта, широко используемом в гештальтпсихологии. Единица опыта - одно из их фундаментальных понятий. Соединяя это замечание с нашей идеей, можно сказать, что в процессе эволюции периодическая сознательность создает единицы опыта, которые затем реализуются в поведении живых организмов.

Соединив воедино понятия опыта, поведения и эволюции, мы пришли к очередному крупному ученому, чьи идеи обещали использовать в данной работе. Это Карл Гюстав Юнг и его научные достижения, убедившие общественность в существовании коллективного бессознательного. Не смотря на то, что концепция аналитической психологии в основном говорит о человеке, широко используется в клинической практике и в коммерции, множество идей Юнга направлены на понимание эволюционных процессов.

Есть ли в учении Юнга темы сходные с приведенной здесь. Что ученый говорит о единицах опыта, приобретаемых в течении эволюции животного мира? Он распространяет фундаментальные идеи аналитической психологии и на древний животный мир. То есть все живые организмы, по идее Юнга, кристаллизуют опыт своего существования в архетипы. Так опыт развития в определенных условиях и удовлетворения своих потребностей формируют образ будущего человека задолго до его появления. Более того, в концепции аналитической психологии учитывается опыт не только животного, но и растительного мира. Говорить сейчас о правомерности такого утверждения трудно, ибо слишком велики те пласты философии, физики и таких научных разработок как, например, хадо-медицина^[15] (Объединяющая царства растений и животных через изучение водных энергетических свойств.), что бы их поднимать в этом вопросе. Важнее для нас отметить то, что рассуждение Юнга сонаправлено нашему. Фрагментарная сознательность живых организмов, о которых мы говорим, может быть распространена на царство растений, так как они тоже участники процесса эволюции. Результат, который получают живые организмы, есть эволюционный скачек, единица опыта, модель поведения (приемлемо и в случае растений), архетип. На примере растений и примитивных животных это более явно, так как этот процесс качественного преображения значительно фрагментарнее чем процесс человеческого развития в наше время. И приравнять эволюционный скачек и возникновение архетипа проще.

Однако наша мысль нацелена на иное. Мы обращаем внимание на роль архетипа в жизни организма. По своей сущности архетип есть модель поведения. С нашей точки зрения, это модель поведения, приобретаемая в процессе эволюции благодаря активной сознательности, и нацеленная на удовлетворение потребностей. И именно здесь чрезвычайную важность играет идея Юнга о том, что сформированные модели поведения не исчезают и не закрепляются за обстоятельствами жизни отдельного вида, а кристаллизуются в общем коллективном бессознательном, которое оказывает огромнейшее влияние на ход дальнейшей эволюции. Это несколько сложнее увидеть при взгляде на поведение человека, однако смысл архетипа как явления эволюции бесспорен и там. Он нацелен на удовлетворение потребностей.

Для того чтобы понять как децентрализовались человеческие потребности в отличии от потребностей животных, организованных в статические структуры, мы рассмотрим поведение. То есть мы обратим внимание на то, чем отлично человеческое поведение от животного. Обе группы живых организмов пользуются совокупностью эволюционных приобретений, архетипов, как мы позволили себе их называть. Одни пользуются ими упорядоченно и организованно. Определены ситуации и способы поведения у них. У них же определена иерархия в структуре потребностей. Мы говорили о животных. Люди пользуются архетипами неупорядоченно. Использование определенных психических образов и моделей поведения часто неконтролируемо. Ряд из них подчиняем себе мы, ряд из их подчиняет себе нас. Здесь мы пониманием, что контроль на самом деле осуществляется постоянно. Он не отключается ни на мгновение, просто не всегда принадлежит нам, не всегда находится в области сознания. То есть существует две силы, упорядочивающие наше поведение, наши архетипы, и лишь над немногими мы имеем существенную власть.

Здесь начинает раскрываться суть нашего взгляда на проблему того, что потребности человека неупорядочены подобно структурам потребностей животных. Нужно обратить внимание не на упорядоченность потребностей, а на упорядоченность способов их удовлетворения. Причем способы удовлетворения в случае человека подразумевают уже сложные схемы поведения, которые складываются из невероятного количества эволюционных приобретений, то есть архетипов.

Попытаемся сложить общую картину. Все живые организмы в процессе эволюции создают новые модели поведения, которые удовлетворяют их потребности. Потребности удовлетворяются в строгом порядке. Каждому живому организму представлена вся совокупность потребностей, включенная в пирамиду Маслоу. Новые модели поведения есть архетипы, которые в течении всей эволюции живого складываются в общий резервуар опыта, именуемый коллективным бессознательным. Коллективное бессознательное используется живыми организмами для новых эволюционных скачков, а затем обогащается новыми способами поведения для удовлетворения потребностей. Архетипы строго подбираются под удовлетворение определенной потребности, этот выбор контролируется бессознательным. Сознательность ответственна за создание новообразований: новых типов поведения, новой биоморфологии и новой психоморфологии. Сознательность фрагментарна в жизни живых организмов. Человек представляет переломный момент. Человек удовлетворяет потребности в субъективном порядке, сохраняя некоторый уровень объективной строгости. Архетипы в человеческой психике реализуется хаотично, так как их направляет две силы: бессознательная и сознательная. Однако обоюдный контроль может достигать значительной упорядоченности. И человеческая сознательность устойчива.

Среди приведенных суждений нам необходимо обратить внимание на два наиболее объективных их элемента. Первый - человек, как биологический вид, есть исторически крайний этап эволюции, следовательно, он пользуется самым многочисленным набором архетипов. Второе - человек обладает сознанием практически непрерывно, исключения составляют особые состояния организма и психики, в том числе, измененные состояния сознания. Эти два суждения дают начало разрешению вопроса децентрализации структуры потребностей, ибо остальные связанны либо с отсутствием децентрализации, либо с ее непосредственным проявлением.

Далее мы переходит к иным двум непротиворечивым самим по себе утверждениям. Количество архетипов причастных к жизни некоего животного (не человека) всегда оптимально. В жизни животных катаклизмы редки. Второе - сознанию для управления необходима такая функция как воля. Обратимся к первому. Мы утверждаем об отсутствии (не абсолютном) нетипичного поведения среди животных. Действия животных всегда упорядочены, соответствуют определенным стимулам и условиям. О человеке мы, следовательно, заключаем, что его действия гораздо менее строго упорядочены, так как его поведение во многом непредсказуемо и часто нетипично. То есть неупорядочено использование образцов поведения, архетипов. Человек использует сознательную регуляцию поведения, а бессознательную следует считать недостаточной.

Далее обратим внимание на то, что очевидна зависимость между количеством используемого психического материала (архетипов) и степенью нагрузки на бессознательное, которое их упорядочивает. (В этом случае мы уже должны конкретизировать: идет ли речь об индивидуальном бессознательном или о коллективном. Но, к сожалению, мы пока не готовы предложить однозначный ответ. Мы не можем исключить один тип бессознательного из этой функции, ибо они оба активны и инициируют самостоятельное, прямое или косвенное влияние на сознательное. Если мы присвоим функцию организации и распределения архетипов коллективному бессознательному, то вопрос о пределах его возможной нагрузки окажется чересчур надуманным и неочевидным. В случае приватизации этой функции индивидуальным бессознательным, для коллективного останется лишь функция хранилища архетипов. Оно же, по мнению Юнга, так же активно и в определенной мере независимо. Потому на данный момент мы удовлетворимся лишь предположением, что коллективное бессознательное контролирует, образно говоря, поток архетипов, тогда как индивидуальное бессознательное занято их конкретной организацией и распределением. Так мы не исключим функции взаимодействия индивидуального и коллективного бессознательных, а также ограничим функцию организации и распределения архетипов энергетически. Притом позднее мы отметим, что, в случае человека, индивидуальное бессознательное энергетически ограниченно существенно.)

Но вернемся к вопросу нагрузки. Мы уточнили, что количество архетипов используемых животными оптимально, так как их поведение стабильно и предсказуемо. Это говорит о том, что бессознательное хорошо выполняет свою функцию и достаточно энергетизировано. Соответственно о человеке мы заключим обратное. Индивидуальное бессознательное не достаточно сильно и не справляется со своей нагрузкой. (Напомним, что мы говорим не говорим о коллективном бессознательном, так как возможность его энергетического ограничения не очевидна. )

Человеческое поведение действительно регулируется не одним индивидуальным бессознательным, это известный факт. Таким же известным фактом является особый интерес и особое придание значимости эмоционально-волевой сфере человеческой психики. Эмоционально-волевая сфера - это не только область исследований, а в пониманий многих отличительная черта человека от животного. Как психологи, так и философы утверждают об исключительности этого элемента психики у человека. Воля традиционно рассматривается как следствие наличия сознания. Воля применяется именно для управления поведением, для выбора необходимых действий и алгоритмов, удовлетворяющих потребности. Однако отметим: эта способность есть не только вольность выбора поведения, а способность устанавливать порядок удовлетворения потребностей. Действительно, ранее необоснованно подразумевалось в трудах множества ученых, что это очередность потребностей организует наличные модели поведения. Тогда как в сущности может оказаться, что это организация порядка использования моделей поведения организует порядок удовлетворения потребностей. Мы предполагаем именно второй вариант. И именно в таком случае способность управлять своим поведением, основанная на сознательной воле, становится способностью управлять своими потребностями. Сутками отказываться от еды для медитации, не спать ночей для подготовки к экзамену, выпить воды больше чем требует организм, пренебречь безопасностью во имя чести. Здесь мы видим беспорядочное перемешивание уровней в пирамиде Маслоу. Однако теперь мы думаем иначе: мы наблюдаем не нарушение априорно упорядоченной структуры потребностей, мы видим изменение структуры сил упорядочивающие поведение человека. Парадоксально, но наш вывод: не потребности стимулируют поведение и управляют поведением, а поведение управляет потребностями. Потребности не первичны.

С одной стороны может показаться, что мы придаем своему выводу излишнюю значимость. Никому не новость, что человек имеет волю и управляет своим поведением, в том числе и удовлетворяет потребности. С другой стороны, нельзя упускать из внимания то, что мы рассматриваем этот феномен систематически, в контексте выделения путей происхождения человека и, что особенно важно, в связи с функцией бессознательного, которую сознание стремиться компенсировать. Позднее мы увидим, что неспособностью справиться со своей задачей бессознательное обязано именно сознанию.

Далее заметим, как характеризует появление сознания у человека П.С. Гуревич: «С появлением сознания разрушается мир привычной гармонии; предсознательное единство биологического организма и природы распадается на две половины - объект и субъект. Эта двойственность оказывается психологической основой религии, в ней начало всех философий, из нее происходит научный поиск, наконец, она служит той почвой, на которой произрастают мораль и искусство.»^[3] Эта формулировка говорит нам о неком распаде, или лучше удвоении, реальности, благодаря удвоению психической структуры. В таком понимании подразумевается наличие двух информативных потоков. Один из них идет к неосознаваемой части психики, другой представляет собой, собственно сознательность. Это справедливо даже в том случае, если поток удваивается непосредственно сознательностью. Данные положения частично подтверждают нашу концепцию. Однако вместе с тем наше предположение опровергает данную интерпретацию. Понимание сознания как вида информационного ресурса ограничивает представленность его в психике только как ресурса. Такую же угрозу оно составляет и для понимания бессознательного. В системе же наших утверждений удвоение информационного потока мы рассматриваем не как данность или способность, а как необходимость, заданную существованием двух психических структур: бессознательного и сознания. Для адекватного функционирования, то есть соотнесенного с условиями, в которых осуществляется поведение, для адекватного выбора элементов и алгоритмов поведения, представленных архетипами, человеческой психике действительно необходимы два информационных потока. Один будет поступать в бессознательную часть психики, иной - в сознательную, так как они обе выполняют функцию организации поведения и притом достаточно автономно. Таким образом, понимание сознания как способности и необходимости одновременно становится непротиворечивым.

Весь этот механизм, как мы помним, формируется на основе одной общей задачи: централизация структуры потребностей. Перед человеком остается задача организовать свое поведение и таким образом свои потребности. Задача сильно отличается от задачи любого другого животного условиями ее разрешения. В психике появляется новая структура. И проблема децентрализации связана отныне не со структурой потребностей самой по себе, а со структурой психики, организующей поведение, удовлетворяющее эти потребности.

Делая такой вывод, мы уточняем для себя, что причину надо искать в процессе происхождения сознания и энергетических характеристиках бессознательного (индивидуального). Потому мы снова обращаемся к первой части статьи. В ней мы пришли к выводу, что сознательность, как устойчивое явление и как индивидуально энергетизированная структура психики встречается только у человека и у некоторых высокоразвитых животных. Однако у людей сознание оказывается способным и к самостоятельному плодотворному функционированию и индивидуальному взаимодействию с бессознательным. Совершенно очевидным является то, что энергетический ресурс бессознательного в этом положении будет сокращен. Частично, приватизацией энергетического запаса психики сознанием, значительнее, расходами на организацию взаимодействия с новой структурой.

Индивидуальное бессознательное животного не отягощено такой нагрузкой и в процессе организации поведения функционирует стабильно. У человека же, как мы и предположили, это функционирование нарушено вышеописанными причинами. Вот почему деятельность бессознательного оказывается разделена между двумя структурами. Не смотря на то, что изначальная функция сознания заключается в ориентировании эволюционного процесса, то есть разработке и обеспечении (психическом и биологическом) новых моделей поведения (архетипов), теперь оно задействовано, в добавок к вышеприведенному, в распределении и организации архетипов и в процессе удовлетворения потребностей. Эта формулировка, с нашей точки зрения, представляет широту действий сознания самым полным образом.

Теперь у нас существует представление о многом: о функции бессознательного, о происхождении и функции сознания, о том, как появление сознания отразилось на работе бессознательного, о том, почему структура потребностей стала динамичной. В этот момент мы ставим следующий вопрос. Почему сознание и бессознательное, осуществляя одну и ту же функцию, действуют несогласованно и противоречиво? Почему они мешают друг другу, а не создают синнергетический эффект, который бы сделал поведение человека невероятно точным и упорядоченным? И это не смотря на то, что они являются частями психики одного живого существа. Так же мы поставим вопрос о том, как сознание, в десятки раз менее энергетизированное чем бессознательное, и осуществляющее непрерывную дипломатию с ним, выполняет свою новую функцию организации поведения, с которой не справляется бессознательное.

Не смотря на плотный поток вопросов, все они систематически разрешаются одним положением. Сознание в отличии от индивидуального бессознательного осуществляет эволюционную функцию. А для того чтобы ответить более последовательно мы начнем, парадоксально, с последнего вопроса. Сознание действительно очень слабо в энергетическом плане, это отмечают представители совершенно разных направлений глубинной психологии и представители иных направлений психологии вообще. Если речь идет о преимуществах сознания, то обозначают качественное превосходство, но не количественное. Сознание занимает в психике незначительную часть. С точки зрения Адлера оно может запросто выступать марионеткой в отношениях с бессознательным. С позиции Фрейда оно вечно вынуждено защищаться и идти на компромиссы. Юнг говорит о его нежной юности. Мнения всех этих специалистов имеют некоторую схожесть. И вместе с тем все они внегласно признают еще одно. Успех сознания. На что он опирается?

Ответ кроется в том числе в характере взаимоотношений сознания и бессознательно, который лучше всего виден на примере клинического анализа. Мы должны обратить внимание на многообразие форм защиты сознания, на огромное количество механизмов и условий их реализации. Среди практикующих аналитиков существует известный принцип работы, сформулированный К. Юнгом. Тот утверждал, что во избежание технологизации терапевтической процедуры аналитик должен освободить свое сознание от всевозможных концепции и теории в разговоре с пациентом. Это должно сделать терапию подобной художественному процессу и полностью подчеркнуть индивидуальность пациента, тщательное понимание которой необходимо для работы. Это правило вместе с тем подразумевает исключение поиска аналогов и сходных клинических ситуаций, которых касался будущий психоаналитик во время своего обучения, которые наблюдал в повседневной жизни, о которых слышал от коллег по учебе и работе. Сознание очень вариативно, и если многообразие форм защиты может таковым не показаться, то несомненна вариативность их применения. Мир, в котором живет человек, почти не может предложить ему тупиковую ситуацию. Такую, что сознание не найдет варианта адаптировать свои формы защиты и взаимодействия. Это непреклонно утверждает адаптивную функцию сознания, которая, по сути, есть выражение эволюционной функции.

Бессознательное, напротив, очень инертно и малоподвижно. Эти его характеристики дают возможность его описать, сформулировать определение бессознательного. Это определение, как правило, определение через содержание и ряд простых механизмов. Оно чаще бывает точнее, чем формулировка сознания. В своих проявлениях бессознательное так же консервативно, иначе его было бы гораздо труднее изучать в историческом плане. Гораздо труднее чем сознание, которое в плане хронологии также является исключительно подвижным и изменчивым.

Эти замечания дают нам основание утверждать, что сознание справляется со своей функцией организации поведения благодаря ее комбинированию с функцией эволюционного преображения. Однако, мы так повели наше рассуждение, что теперь впору усомниться в том, что сознание вообще причастно к использованию форм поведения представленных архетипами. Это одно из наиболее сложных для понимания мест в нашей работе. Мы утверждаем, что сознание причастно к использованию архетипов при организации поведения в той мере, в какой поведение человека можно описать как допустимо отклоняющееся от определенного архетипа. Дело в том, что участие сознания в жизненной активности будет всегда охарактеризовано эволюционным преображением. Грубо говоря, ориентиром является сам факт осознанности. Если мы наблюдаем в поведении конкретную модель, о которой мы можем сказать, как она сложилась исторически, в каких условиях, более того, можем ее предсказать, то с уверенностью можно сказать, что сознание не причастно к данной модели. Как правило, это наиболее древние и простые алгоритмы, сформировавшиеся задолго до появления человека. Именно при наблюдении их проявления мы говорим об инстинктах, в частных случаях о регрессе.

Обратную характеристику имеют архетипы, к созданию и организации которых сознание причастно. Эти архетипы нельзя расписать во всей строгости определения. Они изменчивы, разнообразны в культурах, хотя и имеют общую основу. Из известных и выделенных на сегодняшний день архетипов, эти представляют даже большинство. Однако это лишь указывает на область научного внимания, но не на действительную пропорцию. Динамику этих архетипов мы можем проследить исторически вплоть до первых хронологических упоминаний о человеке. Это архетипы мудреца, героя, охотника и т.п. О других люди в большинстве случаев только предполагают, ибо всякая активность в их отношении бессознательна. Подобно этому в известном боевике «Матрица» главному герою объясняют движение ветра, птиц, микроорганизмов, восхода – «Программы повсюду, все они выполняют свою часть работы. Они незаметны, ты и не догадаешься об их существовании.» Так же и нам трудно предположить и дифференцировать наличие и границы архетипов в жизнедеятельности всего живого мира.

Однако, если мы возлагаем на индивидуальное бессознательное ответственность за организацию только архетипов древности, скрытых от нашего сознания весьма глубоко, то мы автоматически приходим к известному факту. А именно, что сознание, как автономная сила, имеет свою бессознательную область, отвечающую уже не за создание и обработку моделей поведения, а за их организацию. Традиционно эту область называют Сверх-Я или Супер-Эго. Юнг, как известно, указывает на непосредственную связь между актуализацией архетипов и данной областью.

К данному совпадению мы пришли не случайно. Мы таким образом опираемся на достоверные разработки отцов психоанализа и подготовленными переходим к следующему вопросу. Почему взаимодействие сознания и бессознательного противоречиво и часто антагонистично? Ответ заключается в различии условий организации поведения той и другой психической структурой. Бессознательный элемент не опирается на социальную ситуацию и противоречит ей. Это справедливо замечают как основатели глубинной психологии, так и ученые продолжающие их дело. Однако этот элемент весьма эффективен в случае асоциальной ситуации. Это автоматически объясняется его прямым предназначением к таким условиям. Животному миру не известны настолько сложные социальные ситуации как в человеческом обществе. Сознанию напротив. Изощренная социальная среда привычна и удобна. Ведь оно является основанием этого феномена. Потому все множество архетипов, понятых нами как созданные сознанием, учитывает социальную ситуацию во всем ее многообразии. Более того, социальная обусловленность есть базовое отличие архетипов бессознательного от архетипов сознания. Это отличие ярче всего проявляется в предположении Фрейда о том, что Сверх-Я это психическая структура, основанная на социальных запретах и табу, интроецированных или спроецированных в жизнь индивида через образы родителей. Понимание же Юнгом этого элемента соответствует нашим представлениям почти полностью.

Разница в условиях ориентирования отвечает на поставленные вопросы. Бессознательное организует поведение независимо от социальной ситуации, ибо информативный поток, на который оно ориентируется, не содержит сведений о ней. Сложная социальная ситуация существует для человека только в условиях сознательной активности. Фактически сознание есть психическая форма, при попадании в которую, информация приобретает особый (социальный) характер, как следствие непосредственной эволюционной направленности. В ином случае наличные обстоятельства, очевидно, не являются достаточным условием формирования такого восприятия окружающих условий.

Сознание же организует поведение в полноте собственного понимания социальной ситуации. Потому действия сознания и бессознательного анатагонистичны. Они опираются на различные потоки информации, они располагают различным набором форм поведения, эти формы в разной степени динамичны. Бессознательное, само по себе, консервативнее эволюционно направленного сознания.

Второе заключение.

Так мы разрешаем вопрос о структуре потребностей у человека. Изначально мы адаптировали пирамиду Маслоу к топологической модели психики, созданной нами на основании работ З. Фрейда. Затем, допустив феномен децентрализации потребностей, мы предположили возможные условия и механизм децентрализации. Упомянутые условия складываются из эволюционного накопления моделей поведения, разрабатываемых в процессе эволюции (к которым мы приравниваем архетипы) с целью удовлетворения потребностей, и факта наличия у живых организмов сознательности (у человека - сознания), которая непосредственно причастна к эволюционному процессу. Возникновение сознания у человека повлекло за собой ослабление бессознательной части психики. Это стало причиной разделения функции организации поведения между сознанием и бессознательным. Предположив то, что упорядоченность потребностей не есть естественное условие живых организмов, а она возникает опосредованно, через организацию поведения, мы объяснили децентрализацию структуры потребностей у человека тем, что его поведение организуется двумя изначально рассогласованными психическими структурами.

Рассогласованность действий двух психических структур объясняется их различными условиями ориентирования и образом восприятия информации. Бессознательное более консервативно и ориентируется на исходный набор фактов. Сознание направленно на эволюционные преображения и ориентируется на окружающую действительность как на сложную социальную ситуацию.

Сколько измерений существует для человеческого сознания?

Третья часть нашей статьи по своему содержанию будет наиболее скромной, если говорить о количестве предположений и наиболее туманной в отношении тех предположений, которые будут сделаны. Мы продолжим еще одну идею взаимной ассимиляции физики и психологии в сфере пространственной топологии. Зачастую простую истину, которой мы воспользуемся, изрекают как физики, так и геометры, и психологи, и биологи. «Высказанное мною утверждение трудно принять на веру, поскольку если и есть что-то, что мы можем с уверенностью сказать об окружающем нас мире, что-то о чем нам говорят наши ощущения, начиная с первого сознательного момента и первых осязательных опытов,- то это число измерений. И это число – три» - так высказывается Шинтан Яу в своей "теории струн". В подавляющей части современных учебников по психологии мы встречаем аналогичные утверждения.

Действительно, эти утверждения справедливы для представителей множества наук, даже вне поиска сотрудничества друг с другом. Человек видит данный мир в четырехмерном пространственно-временном континууме. Наше сознание сформировано таким образом, что оно воспринимает информацию определенного характера, преобразует ее, взаимодействует с ней и даже создает информацию определенного характера. Четырехмерный пространственно-временной континуум обуславливает все процессы сознания. Вне и за пределами этого условия привычных явлений для нас не существует. (Хотя сущей несправедливостью с нашей стороны будет не отметить труды таких философов как В. В. Налимов, А. В. Мартынов, И. П. Шмелёв, чьи идеи уводят именно прочь от привычного пространственно-временного континуума. Так же труд В. В. Стрелецкого «По ступеням тайнознания» полон подобными соображениями.^[10] Однако, эти идеи не так многочисленны и пока обрели место более в массе философского знания.)

Так мы обозначаем основные пути нашего дальнейшего рассуждения. Первый - сознание воспринимает информацию в определенном виде, второй - сознание создает информацию определенного вида, третий - существует ряд привычных психических явлений, которые мы связываем с обычным (обыденным) состоянием сознания.

Однако, прежде всего, мы обратимся не к приведенным утверждениям, а к утверждению о существовании множества различных состояний сознания, среди которых есть и обыденное. Под обыденным подразумевается состояние сознания, в котором человек пребывает большую часть своей жизни, которое существует независимо от особого внешнего или внутрипсихического воздействия. В лоне психологии эта тема впервые была поднята наиболее основательно У. Джеймсом. Затем, раз за разом, благодаря различным факторам, она заняла одно из самых престижных мест в психологии. К ней возвращали психофизиологи, биологи, культурологи, трансперсоналисты и др. В 20 веке проблему поддержал взрыв психоделических исследований, хиппи и раста культуры. Сегодня вопрос измененных состояний сознания выразился в трансперсональной психологии, в невероятных масштабах терапевтического общества "New age", в масштабах исследований шаманизма, оккультизма и множества иных древних духовных практик и т.п.

Психология возымела огромный результат, как в прикладной, так и в теоретической сфере своих знаний. Мы же зададимся вопросом. Почему, говоря об измененных состояния сознания, не высказывается предположений об изменении топологии пространства, в котором воспринимается информация? Ответ очевиден: все воспринимаемые образы предстают в психике в более менее привычном виде. В противном случае человек бы давно получил сведения о том как "выглядит" шестимерный или девятнадцатимерный пространственно-временной континуум. Но по сей день об этом существует лишь математическое представление и геометрические гипотезы.

Измененные состояния сознания не дают нам дополнительной информации о пространствах с иной метрикой. Такой прямой связи мы не наблюдаем. Однако и измененные состояния сознания и пространства с большим количеством измерений имеют свои собственные особенности. Если мы обратимся к наиболее общим их аспектам, то обнаружим сходства. Измененные состояния сознания характерны наличием особого информационного потока, труднообъяснимого с научной точки зрения, а также фактами биологического и психологического воздействия на самого человека, находящегося в измененном состоянии сознания, или на иного индивида. Такая классификация характеристик, вероятно, не точна, так как трудно обрести само представление об опыте измененного состояния сознания. Некоторые комментарии противоречивы, некоторые запутанны или крайне абстрактны. Людям, испытавшим это, часто трудно передавать свой опыт в привычных терминах и понятиях и не только из-за сильного субъективизма, такова сама структура опыта. Но все-таки мы классифицировали его в максимально общих чертах.

Пространство с увеличенным количеством измерений характерно иным пониманием причинности и иным информационным содержанием элементов, находящихся в нем. Говоря об ином понимании причинности, мы не говорим об иных взаимосвязях между объектами. Взаимосвязи остаются прежними, однако их понимание, сведения о механизмах взаимодействия становятся иными. Это связанно с усложнением структуры пространства. При усложнении структуры увеличиваются количественно и усложняются качественно связи в ней. В данном случае пространства. Так и структура причинности усложняется в зависимости от условий своего существования и отличается от той, которая существует в иных условиях. Вывод об информационном содержании элементов также следует исходя из сложности структуры пространства. Количество информации, которое несет объект, в пространстве с большим количеством измерений будет объемнее. Это также следует из того, что объект в таком пространстве представлен через более сложную структуру, и таким образом он заключен в большее количество взаимосвязей и взаимодействий как с другими объектами, так и внутри самого себя. Количество и сложность взаимосвязей и отражает информационную насыщенность объекта. Так мы заключаем, что нечто, находящееся в двух пространствах с различной метрикой, будет содержать больше информации в пространстве с большим количеством измерений.

Эти сходства между измененными состояниями сознания и свойствами топологии пространства позволяют нам вернуться к вопросу о том, что препятствовало предположению о связи между ними. Информация, которая поступает в сознание в его измененных состояниях, нам действительно понятна и привычен ее образ. Во время медитации, шаманского путешествия, под действием психотропных и галлюцинаторных веществ и проч. человек получает некоторый опыт, который он затем выражает в привычной информационной форме. Однако в этих простых замечаниях есть много неясных моментов. Например, что именно подразумевается под "пребыванием в измененном состоянии сознания"? И действительно ли информация поступает нам в психику в непреобразованном виде? Какое начальное состояние информации в преломлении психологии и топологии? Почему остается незамеченным то, что даже в измененном состоянии сознания оно продолжает выполнять свою функцию по принятию информации в пространственно-временном континууме определенной размерности?

Мы снова начинаем движение от последнего вопроса, захватывая вместе с тем первый. Говоря "измененное состояние сознания" мы, возможно, сталкиваемся с парадоксом. Сознание действительно изменено, это заметно по изменению типов его взаимосвязи с психикой, телом и окружающей средой. Однако информационное взаимодействие, взаимодействие на уровне средств познания, анализаторных систем остается прежним. Мы можем предположить, что топологические характеристики психического представления и восприятия остаются неизменными и в измененном состоянии сознания. Однако это предположение на столько же правомерно, как и предположение, что в обсуждаемых психических состояниях обыденное сознание не частично видоизменяется, а взаимодействует с иным видом активного индивидуального сознания. Возможно, сознания, взаимодействие которого с окружающей реальностью опосредованно пространственно-временным континуумом с большей размерностью. К тому же нам следует учитывать определенное сходство между характеристиками измененного состояния сознания и топологическим свойствами пространства. Возможно ли, что человек в измененном состоянии сознания вовсе не изменяет сознание, а активирует еще одно сознание, которое имеет иные "рабочие условия", вместе с тем затормаживая, но не до конца работу обыденного сознания. Тоже самое замечание мы должны применить и ко всем информационным и причинным феноменам, связанным с бессознательным и с коллективным бессознательным. Надо заметить, что идея состоит не в том, чтобы попытаться опровергнуть существование бессознательного вообще, а именно в пересмотре тех явлений и фактов, которые с ним связывают. Что стоит: предположить, что интуиция есть бессознательное явление или, что это работа сознания, анализирующего окружающую действительность в пространстве с гораздо большей размерностью? Тоже самое следует спросить в отношении гениальности, решений научных задач во сне, лунатизме, состоянии экстаза, медитативном состоянии и т.п.

Однако вернемся к заданным вопросам. Мы дважды спросили: какова вероятность того, что человек принимает, равно как и формирует информацию в ее неком первообразе. Это давнее философское и психологическое заключение, что сознание (возможно равно как и бессознательное) руководствуется априорными пространственно-временными формами. Таким образом, нужно признать, что индивид, испытавший измененное состояние сознания, автоматически преображает поступающую информацию, скрывая ее изначальную форму, и замечание поэтому не имеет силы. Здесь стоит даже говорит не об изначальной форме информации, а об иных возможных формах информации, предшествовавших той, которая уже адаптировалась в четырехмерный пространственно-временной континуум.

Что же касается первообразного типа информации, то этот вопрос на данном этапе науке должен ожидать в пределах мистики и метафизики. Интуиция же подсказывает, что наиболее близки формулировки древних йогов, индусов, сидхов, повествующих о Нерожденном Разуме и великом Беспредельном. Стоит также отметить, что большинство метафизических и религиозных утверждений, раскрывая свои учения, говорят про нечто существующее вне времени и пространства.

Одно ли у человека сознание, действительно ли другие измерения пространства мы должны рассматривать как компактные? Или человек может смотреть на мир по-разному, разными сознаниями, видеть между предметами и явлениями причинно-следственные связи, недоступные обыденному сознанию, воспринимать информацию полнее, увеличивая объем информации в каждой единице опыта в 2, в 4, в 50 раз, увеличивая свои интеллектуальные, творческие и экстрасенсорные способности в десятки раз? Мы позволим себе именно так закончить эту заметку.

В процессе написания статьи мы сделали множество предположений направленных на множество задач - подвергнуть сомнению, реорганизовать, утвердить и стянуть в одну общую систему огромное многообразие концепций и подходов, существующих сегодня в психологии. Общая цель для множества перечисленных задач - стимулировать создание и развитие некой общей концепции. Для этого неприемлем консерватизм. Постоянно должно присутствовать осознание того, что любая парадигма, любая концепция в принципе опровержима и "желает" быть опровергнутой. Мы успешно использовали понятие сознания для иллюстрации того, насколько всепроникновенны изменения и неточности в науке и между науками. Ибо реформациям могут подвергаться не только отдельные науки, но и целые системы наук, имеющие в своем арсенале общие категории и понятия.

Мы считаем, что большинство предположений так же труднооспоримы, как и труднодоказуемы. В этом их основная стимулирующая ценность. Для дальнейшей работы нужна эмпирика, по-новому осмысленная и интерпретированная. Так же следует уделить больше внимания и значения фактам, представляющимся очевидными и выводимыми, будто из самих себя. Именно через них лежит путь к основным аксиомам психологии, которых сейчас открыто очень мало, либо не открыто вовсе ни одной. Так долгое время основой основ для геометрии была теорема Пифагора, пока не был задан вопрос к условиям ее действия. Поток видоизменений потом был непредсказуем: Риманово пространство, геометрия Лобачевского, общая теория относительности, теория струн. Без стеснения математики предлагают свои задачи геометрам, геометры - физикам, физики - математикам и геометрам. Такой подход существует и в системе гуманитарных наук. Но пределы его этим не ограничиваются. Границы наук растворяются подобно конкретности используемых ими определений и понятий. Науки идут, в определенном смысле, к апокалипсису, предсказанному вторым законом термодинамики. К всеобщей смешанности и усредненности, которая станет основой равновесия. Потому усилия для их всеобщего структурирования необходимы. Это имеет прикладное, теоретическое и культурное значение.