The problem of security: global and universal evolutionary aspects

В последнее время в исследовании проблемы безопасности, на наш взгляд, отчетливо прослеживаются две весьма важных тенденции, которые можно условно назвать экстраполяцией и глобализацией. Экстраполяция характеризует распространение понятия безопасности на те сферы и компоненты деятельности человека, которые еще несколько десятков лет тому назад не входили в предметную область изучения безопасности. Глобализация проблемы безопасности свидетельствует о том, это расширение идет и в глобальном измерении, когда исследовательская мысль переключается от локально-государственных и национально-региональных проблем на глобальные масштабы и проблемы безопасности. Обе тенденции существенно расширяют понятие безопасности, фактически сформировали его в качестве междисциплинарно-общенаучной, а, возможно, даже философской категории.

При таком расширении объема понятия безопасности также происходит концептуальный и даже парадигмальный переворот в самом понимании обсуждаемой проблемы. Существенное значение в этом процессе переосмысления природы безопасности (по крайней мере, в России) сыграло принятие такого основополагающего государственного документа как Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года ^[1], которая положила в свою концептуальную основу взаимосвязь безопасности и развития, а также обеспечение национальной безопасности через приоритеты устойчивого развития (УР).

Уместно также обратить внимание, что число фрагментов реальности и объектов, которые вовлекаются в научные исследования в контексте безопасности все больше возрастает и какого-то предела здесь заранее установить невозможно. Это наводит на мысль, что такой понятийной экспансии способствуют какие-то достаточно фундаментальные обстоятельства, вовсе не сводимые к очередной конъюнктуре или принятому в диссертационных и некоторых других исследованиях нормативному требованию «актуальности».

Это и послужило поводом для содержательной аргументации этой «расширительной» тенденции концепции и понятия безопасности по пространству научного знания. Речь пойдет об эволюционных основаниях, обуславливающих концептуальную экспансию проблемы безопасности. Но не только это: параллельно с этими процессами в науке шел процесс ее глобализации, проявляющийся, в частности в том, что появились разного рода «глобальные» дисциплины и глобальные исследования. Не миновало это «глобальное движение» и междисциплинарную по своей сути проблему безопасности.

Развитие мирового сообщества в настоящее время в своей естественной (стихийной) форме характеризуется выдвижением на приоритетное место тенденции глобализации и других глобальных тенденций и процессов. Глобализация предстает в форме усиления взаимосвязей между отдельными фрагментами и социумами человеческого рода, прежде всего – экономических, финансовых, политических, социально-культурных, информационных, экологических и других взаимосвязей, универсализации и транснационализации ряда систем и структур человеческой цивилизации и культуры.

Глобализация выступает не просто одним из глобальных процессов, но и важнейшим направлением глобального развития, эволюции и коэволюции этих процессов. В свою очередь, в состав глобализации как глобального процесса и одной из форм глобального развития входят различные тенденции и направления глобализации ^[2], которые имеет смысл именовать глобализационными процессами как тенденциями глобализационного развития ^[3]. Глобализация, тем самым, предстает в качестве глобального феномена и выступает как объект исследования глобалистики в ее эволюционном аспекте. Глобализация объективно ориентирована на формирование общепланетарной целостности цивилизации, мыслимой как становление единого глобального мира, причем как мира социального, так и социоприродного. Ясно, что без обеспечения глобальной безопасности созидание такого мира в принципе нереально.

Проблема безопасности, на наш взгляд, явно недооценена в науке и требует гораздо большего внимания, чем это сейчас имеет место. Это же замечание можно отнести и к развитию глобальных исследований и изучению проблемы безопасности в глобальном ракурсе.

Сохранение материи, как уже отмечалось ^{[4, 5]}, оказывается доминирующим в мироздании (по отношению к изменениям) и это кардинально меняет представление об эволюции и глобальной эволюции. Под этой последней понимается перманентная самоорганизация материальных систем в неживой природе, живом веществе и обществе, продолжающаяся далее в социоприродной форме и охватывающая вещественный фрагмент Вселенной.

А общенаучная концепция глобальной (универсальной) эволюции, в которой самоорганизация материальных систем предстает в качестве единого и основного перманентного процесса прогрессивного развития в видимой Вселенной, получила наименование глобального, или универсального эволюционизма. В этом ее отличие от такого становящегося научного направления как эволюционика (или эволюционистика), которая предполагает изучать общие проблемы любых процессов развития в природе, обществе и мышлении, а не только на траектории глобальной эволюции.

До недавнего времени эволюция как процесс развития материальных систем распространялся на все мироздание, считалось, что так или иначе в этот процесс «втянуты» все материальные образования во Вселенной. Однако в прошлом веке были открыты невидимые наиболее плотные формы материи, занимающие более 95% плотности энергии Вселенной, в которую входит темная энергия (космический вакуум) и темная масса (скрытое вещество). Темная масса представляет невидимый фрагмент, занимающий около четверти массы Вселенной, со средней плотностью массы 2•10^-30 г/см³, совокупность тяготеющих сверхплотных крупномасштабных объектов, состоящих из предполагаемых сверхтяжелых элементарных частиц неизвестной пока природы, в которой есть изменения, но нет эволюции (по современным представлениям).

Темная энергия, составляющая около 74% плотности энергии во всей Вселенной, представляет состояние космической среды, для которой характерна постоянная во времени и пространстве плотность энергии 7•10^-30 г/см³, что больше всех других основных форм материи вместе взятых. Темная энергия, интерпретируемая как космический вакуум, в котором нет никаких изменений, создает антигравитацию, вызывающую расширение Вселенной с ускорением в современную космологическую эпоху. Предполагается, что космический вакуум, влияя на расширение Вселенной (антигравитация), тем не менее, сам остается стабильной (во всяком случае, после Большого Взрыва), не меняющейся формой материи, на которую ничто нам известное в мире не воздействует. В этой наиболее распространенной форме бытия материи, по современным представлениям, явно преобладает свойство самосохранения над эволюцией (большинство космологов считают, что космический вакуум в принципе не изменяется и не эволюционирует ^[6]). Однако, если доминирующий принцип бытия материи заключается в сохранении материальных образований, то полноценный эволюционный «пропуск» в глобальное будущее получают всего несколько процентов (немногим более четырех) наиболее активных материальных образований нашей Вселенной.

Эволюционные процессы с этой точки зрения – это наиболее редкие во Вселенной (и. возможно, в Мультиверсе, или Мультивселенной ^[7]) феномены, которые «преследуют» общую для всех материальных образований «цель» – своего самосохранения. Но это самосохранение происходит наиболее экзотическим для материи способом – через эволюцию и самоорганизацию, которая, в конечном счете, преследует «цель увековечения» соответствующих материальных образований. Но для того, чтобы сохраниться им приходится изменяться, усложняясь, увеличивая информационное содержание материальных образований, понижая свою энтропию за счет окружающей их среды. Сохранение через такую форму изменений как самоорганизация – это своего рода «девиз» глобальной эволюции. Самосохранение – наиболее распространенный в природе способ бытия, а самосохранение через самоорганизацию – это удел весьма скромного числа материальных образований нашей Вселенной.

Сейчас все больше ученых полагают, что сохранение существующего выступает в качестве приоритета для дальнейшей «судьбы» эволюционирующих материальных образований. Так для биологической эволюции Г. А. Заварзин считает, что «господствующим принципом … оказывается сохранение существующего как условия реализации возникающего», ….«целью каждого объекта является его существование…» ^{[8, с. 336]}. А.Ф. Лосев отмечает, что «эволюция является необязательным следствием стабилизирующего отбора» ^{[9, с. 63, 203]}. Сохранение материальных объектов играет более важную роль, чем их изменение, хотя эта роль меняется в зависимости от существующих форм материи и обстоятельств (условий).

Темная часть Вселенной оказывается, на самом деле, основной, базовой составляющей всего материально-энергетического содержания Вселенной, в фундаменте которой самосохранение явно превалирует над изменением и тем более – над эволюцией, которая характерна для видимой Вселенной. В мироздании доминирует составляющая, которая не изменяется и не эволюционирует (темная энергия), затем идет слабо изменяющаяся, и не эволюционирующая часть Вселенной (темная масса) и, наконец, наиболее изученный наукой эволюционирующий фрагмент в форме обычного видимого вещества (барионная материя). Такова своеобразная «пирамида» основных форм самосохранения и существования материи как специфических фрагментов Вселенной с особыми, отличными друг от друга, способами самосохранения этих форм. В самой плотной и наибольшей части мироздания – темной энергии господствует самосохранение и покой, затем в скрытом веществе появляется движение, а в видимом фрагменте Вселенной уже идет эволюция, причем, по-видимому, в ускоряющемся темпе. Можно сказать, что расширение Вселенной с ускорением скоррелировано с ускорением глобальной эволюции.

Сохранение и изменение – это наиболее общие характеристики материи (материальных систем), которые имеют прямое отношение к обсуждаемой проблеме. Общенаучные принципы, с помощью которых наиболее адекватно осознается природа безопасности в контексте глобальной эволюции, можно также разделить на две основные группы – на принципы сохранения и принципы изменения, или инноваций. Так же делятся законы в физике, т.е. на законы сохранения и законы изменения.

Применительно к процессам развития сказанное выше подтверждают и другие исследования, например, проведенные Ю. А. Урманцевым. Этот ученый на основе предложенных им вариантов общей теории систем и эволюционики как общей теории развития систем природы, общества и мышления пришел к выводу, что развитие и его формы обязательно устойчивы в одних и неустойчивы в других отношениях ^{[10, с. 162]}.

Глобальная эволюция – это сохраняющий (или для высших ступеней – безопасный) тип дискретно-перманентного прогрессивного развития. Требование обеспечения безопасности той или иной системы означает переход ее в режим «сохраняющегося» развития в достаточно узком эволюционном коридоре, который установлен вначале в качестве эмпирического обобщения, а затем концептуально-теоретически обоснован с помощью синергетики. В этом случае, если система в процессе эволюции генетически сама с собой идентифицируется и сохраняется, то она не может рисковать, выходя из узкого эволюционного коридора. Именно только в этом коридоре и происходит наследование предшествующих структур в последующих более высоких, т.е. действует критерий увеличения информационного содержания системы.

Разумеется, пока идет речь об обеспечении безопасности в эволюционных процессах в биологической и социальной ступенях. Но аналогом обеспечения безопасности в этих системах являются процессы сохранения систем в неживой природе, что реализуется на линии коэволюционных взаимодействий как систем, так и подсистем внутри системы.

В плане сохранения особый интерес приобретает проявляющийся в глобально-эволюционных процессах принцип преемственности, согласно которому накопленное эволюционирующей системой содержание включается в новые более высокие структуры, и тем самым «канализируется» эволюционная траектория ^{[11, с. 36]}. Сохранение накопленного ранее информационного содержания (структурной или связанной информации) в эволюционирующей системе играет детерминирующую роль в дальнейших процессах развития, обуславливая не случайный, а преимущественно «комбинаторный» ход эволюции, в том числе и глобальной эволюции.

Этот принцип ряд ученых именуют эволюционным консерватизмом, который является, по мнению А.Д.Панова, фундаментальным инвариантом универсальной эволюции ^{[12, с. 76-77]}. Для действия этого принципа важно, чтобы конкретная материальная система не просто сохранялась, но и включалась бы в том или ином сохраненном виде в процессы самоорганизационно-прогрессивного развития, что и происходит на супермагистрали глобальной (универсальной) эволюции. Супермагистраль представляет ту траекторию самоорганизационных процессов во Вселенной, на которой происходит непрерывное прогрессивное развитие материальных систем, начиная от Большого Взрыва и до социальной ступени эволюции, которая не мыслится в качестве финала этой траектории.

Именно на этой супермагистрали происходит включение предшествующих структурных уровней и ступеней развития материи в последующие, более высокие и сложные. Этот принцип преемственности, сохранения предшествующих структур во вновь возникающей, позже получивший наименование принципа «эволюционного консерватизма», согласно Э.М. Галимову, выражается во включении уже созданных форм упорядочения в низкоэнтропийной структуре следующего поколения» ^{[13, с. 70]}. Принцип характеризует одну из наиболее важных тенденций глобально-эволюционного процесса и, несомненно, действует на уровне биологических, социальных и других постбиотических кибернетических систем. Для того чтобы кибернетическая система перманентно обеспечивала свою безопасность, важно, чтобы во всех процессах эволюции она оставалась инвариантной, самосохранялась, переходя из прошлого через настоящее в будущее. И это соответствует принципу онтологической приоритетности и асимметрии самосохранения материи, выступающего своего рода фундаментом не только существования «темных» форм материи, но и перманентной эволюции видимых – «вещественных» материальных систем.

Данное замечание относится ко всем материальным системам, которые эволюционируют и попадают на главную траекторию – супермагистраль глобальной эволюции. Для материи в целом, как уже отмечалось, самосохранение в той или иной форме (темной энергии, темной массы и т.д.) оказывается более распространенным, существенным и основополагающим, чем процессы эволюции, во всяком случае, большая часть материи не эволюционирует, но, тем не менее, в иных пока неизвестных по природе формах самосохраняется.

Можно дать синергетическую интерпретацию этого принципа-инварианта самоорганизационных процессов (для вещественной Вселенной). Этот принцип выражает пока еще непонятную атрибутивную «потребность» материальных образований сохранять свою, ранее накопленную энтропию (по крайней мере, в некотором эволюционно «безопасном» диапазоне) и тем самым сохраняться в окружающей их среде, где большая часть этой среды способствует увеличению энтропии находящихся в ней объектов. Сохранение и даже снижение энтропии, так или иначе, удается разными способами и в вещественной Вселенной это происходит в процессах самоорганизации, которые наиболее эффективно сохраняют энтропию через рост негэнтропии. Причем в реальных самоорганизационных процессах этому способствует все более доминирующая комбинаторная составляющая эволюции, которая одновременно приводит к эволюционным усложнениям, появлению избыточного разнообразия и ускорению прогресса.

Эволюция «имеет место» (как говорит М. Хайдеггер) не просто потому, что все движется, изменяется и этому нет альтернативы, а именно для сохранения материи и ее конкретных проявлений (образований). Это одна из форм (причем высшая форма) или способов сохранения материи через движение и эволюцию. Эволюция (особенно прогрессивная) с развиваемой здесь точки зрения – это сохранение материи через изменение, движение. При этом способе самосохранения материя не просто сохраняется, но и создает новые эволюционные формы своего существования. Наиболее эффективным способом является сохранение материально-вещественных образований через их самоорганизационно-прогрессивное развитие, что может оцениваться и характеризоваться с помощью информационного критерия развития.

Однако и здесь существует определенная мера, а именно: прогрессивное развитие должно быть устойчивым, не выходить за определенные пределы скорости и другие темпоральные (и иные) параметры процесса эволюции. Именно этот тип прогрессивного развития может быть назван устойчивой эволюцией, или применительно к социоприродным системам – просто устойчивым развитием.

Если по отношению ко всей материи можно говорить о ее сохранении как о доминирующей тенденции ее бытия, то по отношению к вещественной Вселенной, где сосредоточена барионная ее форма, речь, пожалуй, идет о сохранении и особенно повышении негэнтропии, т.е. увеличении информационного содержания материальных систем.

Сохранение материальных систем так или иначе реализуется в тенденции к увеличению длительности их существования. Бытие и время «объединяются» в том, что бытие «стремится» как можно дольше продлиться и тем самым материальная система сохраняется как можно дольше. Но такое бытие через сохранение в вещественной Вселенной возможно в какой-то окружающей среде, которая обеспечивает существование и ряду из них – сохранение в своей относительно изолированной от негативных воздействий системе. Необходимо сразу же обратить внимание на то, что для сохранения элемента или части экосистемы важно, чтобы эта экосистема была в ряде отношений стабильно-устойчивой, какой и стала наша Вселенная вскоре после Большого Взрыва, когда сформировались фундаментальные физические взаимодействия и константы.

Фундаментальный характер принципа эволюционного консерватизма, выражающего, в частности, свойство самосохранения материальных систем, заключается еще и в том, что он как нельзя лучше выражает идею обеспечения безопасности в высших ступенях эволюции материи, на что уже обращалось внимание ^[14]. Если признать, что по каким-то пока неведомым причинам самосохранение материальных образований доминирует в мироздании, и в этом онтологическом смысле оно первично, то можно процессы развития рассматривать и сквозь «призму» концепции безопасности, а точнее через взаимосвязь сохранения (безопасности) и изменения (инноваций), что и реализовалось в концепции устойчивого развития.

В общей теории развития различают три основные формы развития – прогрессивное, регрессивное и нейтральное (или одноплоскостное), хотя существуют и другие формы – циклическое, круговое и т.п., которые могут быть выражены через эти три формы.

При прогрессивном развитии происходит усложнение материальных образований, рост их организации и структурированности, что ведет к увеличению их информационного содержания и тем самым к накоплению негэнтропии. Именно благодаря этому материальные системы с ростом их информационного содержания оказываются более устойчивыми в окружающей их среде, в которой могут быть как позитивные для системы ресурсы и факторы, так и негативные, которые не способствуют сохранению системы, увеличению ее информационного содержания.

Эти негативные факторы существуют в форме как реальных процессов и сил, так и возможных, которые еще не стали влиять на систему, но могут в определенных обстоятельствах (условиях) вести к тому или иному деструктивному воздействию на систему. В этом случае может или будет происходить регрессивное развитие системы под влиянием внешних либо внутренних негативных факторов.

Все негативные факторы подразделяются на вызовы, риски, потенциальные и реальные опасности или угрозы как наиболее конкретные и непосредственные формы опасности, способные вызвать ту или иную степень разрушения материального объекта. В конечном счете, опасности и угрозы направлены против сохранения объекта (в той или иной степени). В тех случаях, когда объект имеет биологическую либо социальную природу, речь идет об обеспечении безопасности объекта как сохранения его природы и качества существования. В информационно-синергетическом плане можно говорить о сохранении информационного содержания материального объекта.

Сохранение возможно в основном на прогрессивной линии эволюции, в особенности при самоорганизации материальных систем либо при нейтральных их изменениях, когда развитие идет и не в прогрессивном, и не в регрессивном направлениях. В случае нейтрального развития оно идет без подъема вверх и без снижения вниз, т.е. происходят какие-то трансформации содержания объекта как бы в одной плоскости. Изменения в объекте происходят, но они не увеличивают его информационного содержания, оно остается постоянным или почти таким же. Однако такая нейтрально-одноплоскостная форма развития, хотя теоретически свидетельствует в пользу сохранения объекта, практически все же оказывается неустойчивой. Флуктуации и аттракторы, воздействующие на материальную систему с таким типом развития, начинают ее сдвигать либо в прогрессивном, либо в регрессивном направлении. Эта принципиальная неустойчивость нейтрально-одноплоскостного развития свидетельствует о том, что сохранение степени организованности и качества объекта все же более реально не благодаря простому сохранению материальной системы (что можно достичь через нейтрально-одноплоскостное развитие), а на пути самоорганизации, т.е. прогрессивного развития. Но в этом варианте самосохранения объекта для того, чтобы сохранить свою природу, ему придется изменяться в сторону увеличения своего информационного содержания. Сохранение материального объекта через самоорганизацию (прогрессивное развитие) со временем приводит к его качественным изменениям. Но это естественный самоорганизационный процесс смены качества на пути прогрессивного развития и он непрерывно-дискретно происходит на супермагистрали глобальной эволюции, которая является главным и безопасным «накопителем» всего прогрессивного (и вместе с тем устойчивого).

И хотя здесь специально выделяется нейтрально-одноплоскостной тип развития, однако сохранение длительное время этого типа развития (одного и того же информационного содержания объекта) невозможно, поскольку для этого необходимы соответствующие механизмы защиты (или изоляции) материальной системы от неблагоприятных воздействий окружающей среды. А такая изоляция делает систему все более закрытой, приводит к тому, что полезные воздействия среды и необходимые ресурсы также перестают попадать в эволюционирующую систему и это приводит в основном к регрессивному развитию (самодезорганизации). Поэтому не случайно основными формами эволюции в мироздании являются прогрессивно-самоорганизационные и регрессивно-деструктивные процессы.

На пути деградации материальных систем происходит постепенное либо катастрофическое снижение информационного содержания конкретных систем и дальнейшая эволюция в направлении достижения термодинамического равновесия (действие простого аттрактора). Вряд ли и простое сохранение информационного содержания конкретных материальных систем в духе нейтрально-одноплоскостного развития также окажется эффективным. Ведь, по сути, это напоминает сохранение материи в ее «темной» части или физическом вакууме, где происходят виртуальные неустранимые нулевые колебания (на мгновение появляются частица и античастица), но отчетливо выраженных эволюционных процессов не наблюдается.

Возможно, что подобного рода изменения свойственны и такой форме темной материи как скрытое вещество (темная масса), где изменения есть, но не зафиксировано эволюционно значимых результатов. Ведь мы привыкли такие изменения связывать с усложнением или упрощением тех или иных материальных систем, а не просто с нейтрально-одноплоскостным развитием, которое трудно, по крайней мере, психологически, считать эволюцией. Дальнейшее исследование темной массы позволит либо подтвердить, либо опровергнуть только что высказанную гипотезу о наличии в этой форме темной материи изменений без эволюции.

Поэтому единственно приемлемой формой (направлением) эволюции, на которой происходит самосохранение конкретных материальных систем, выступает только такая форма прогрессивного развития как процесс перманентной самоорганизации материальных систем, сопровождаемый ростом их информационного содержания и тем самым «сохранением через эволюцию». Разумеется, речь идет о прогрессивной эволюции, поскольку в ходе нейтрального и регрессивного развития материальные системы не сохраняются.

Итак, гипотеза о приоритете самосохранения материальных систем по отношению к их эволюции, конкретизированная до принципа эволюционного консерватизма, приводит к концепции глобальной эволюции как форме перманентной самоорганизации в вещественной Вселенной. Однако в этом случае упомянутый принцип эволюционного консерватизма придется дополнить принципом изменений (инновационного эволюционизма), в совокупности являющимися основными инвариантами «универсальной самоорганизации» в природе и обществе ^[15].

Ведь особенностью любого типа развития является возникновение нового, которое может появляться наряду с тем, что уже существовало, т.е. совместно со старым, так и при условии изменения или даже исчезновения старого. Возникновение нового в эволюционных процессах прогрессивного направления уже заметно на уровне исследования феномена развития, еще без проникновения в его сущность. Оно нашло свои интерпретации в эмпирическом обобщении и использовании информационного подхода, когда констатируется, что присоединение элементов к уже имеющейся системе создает эффект новой целостности.

Появление нового элемента в системе уже на уровне количественных изменений свидетельствует об усложнении, о направленном изменении содержания эволюционирующей системы. Тем более это новое проявляет себя на уровне перехода количественных изменений в качественные, которые в принципе носят системный характер. Поэтому можно говорить о количественно новом и качественно новом (и соответствующих – экстенсивном и интенсивном типах эволюции). А поскольку возникновение инноваций происходят в процессах самоорганизации, то можно вести речь о количественных и качественных аспектах этого синергетического процесса эволюции.

В реальных процессах самоорганизацию с позиций синергетики рассматривают как спонтанное возникновение порядка (организации) из хаоса (беспорядка) за счет поглощения высококачественных (упорядоченных) форм энергии, вещества и информации из внешней среды в открытых неравновесных системах и диссипации низкокачественных (высокоэнтропийных) форм в окружающую среду.

Однако непрерывный и «безопасный» прогресс и в этом смысле перманентная самоорганизация оказывается системно-целостной связью эволюционного консерватизма и инновационного эволюционизма, где не только новое отрицает старое, но и старое, особенно при активности с его стороны, формирует (выбирает, отбирает) те или другие инновации. При этом системой ассимилируется далеко не всякая возможная инновация, а лишь такая, которая в тех или иных аспектах не противоречит уже имеющемуся содержанию системы (непротиворечие во всех аспектах заранее исключается – это уже не будет развитием), обеспечивая ее дальнейшее сохранение («безопасность»). Поэтому системность развития, которое сейчас именуют инновационным развитием (хотя любое развитие в каком-то смысле является инновационным, иначе это не развитие), следует видеть не только в пространственном аспекте, в выявлении структурно-компонентных аспектов, связей частей, их иерархии и целостности. Развитие – это вместе с тем системно-динамический процесс, развертывающийся во времени, где прошлое и настоящее взаимосвязаны с будущим (принцип темпоральной целостности), особенно если речь идет о достаточно высоких ступенях развития, активно использующих механизм опережающего отражения. Развитие (в том числе инновационное) как темпорально-целостная система обязательно интегрирует в единое целое все три момента времени (темпомиры), которые также могут взаимодействовать между собой.

Глобальная эволюция является системно-целостным процессом перманентного прогрессивного саморазвития материи как в пространстве, так и во времени в мироздании, одной из основных «вселенских характеристик» которой выступает самосохранение появившихся на определенном этапе материальных образований, в том числе и высших ступеней и уровней эволюции. Именно поэтому супермагистраль глобальной эволюции можно считать оптимально избранным стихийным развитием во Вселенной, простирающейся в будущее траекторией, на которой происходит процесс дискретно-непрерывного самосохранения материи через ее самоорганизацию.

Смысл обеспечения безопасности объекта заключается в том, чтобы сохранить объект в том или ином виде, чтобы он дальше мог существовать и развиваться в условиях, когда ему уже не угрожают негативные воздействия. Далеко не все такого рода воздействия могут быть парированы либо предотвращены и поэтому существует сравнительно узкий коридор условий и границ, где может быть обеспечена безопасность.

Узость эволюционному коридору придает «требование» обеспечения безопасности эволюционирующих систем, а в более широком аспекте – необходимость их сохранения для последующего развития и коэволюции с окружающей систему средой. Это означает необходимость сохранения системы от внешних воздействий и сохранение среды от «агрессивного» развития системы. Эти оба требования действительно приводят к странному аттрактору «избирательной» эволюции.

Требование сохранения (обеспечения безопасности) системы в процессе эволюции играет важную роль, осуществляя отбор лишь для эволюционирующих структур, которые могут сохраниться, несмотря на действие негативных и опасных факторов (речь идет о стабилизирующем отборе). Наличие опасности и особенно действие угрозы стимулирует систему к росту внутреннего разнообразия (информационного содержания) и расширению «диапазона отражения» негативных воздействий. В этом смысле можно считать, что наличие опасностей стимулирует прогрессивное развитие, способствует процессу усложнения, воздействуя на самоорганизацию объектов направленным образом. Эта направленность, как было ранее показано, принимает форму информационного вектора эволюции.

Итак, мы видим, что в процессах самоорганизации и усложнения требование (принцип) сохранения всех систем (и обеспечения безопасности для высших структурных уровней, имеющих специальные информационные структуры) играет фундаментальную роль, объясняя в определенной степени необходимость «феномена усложнения» систем. Гораздо более сложная система, оказавшись вдали от термодинамического равновесия, обладает большими потенциалом и «шансами» сохранить себя, чем более простые системы. Накопление информационного содержания делает отбор из окружающих объектов в пользу более сложной системы, способной сохранить себя в условиях воздействия внешних угрожающих возмущений.

Однако это лишь одна «сторона медали» – сохранение системы. Вторая сторона – это то, что большее содержание накопленной информации дает возможность и способность системе еще интенсивнее аккумулировать информацию, особенно в «спокойные» периоды ее существования: ведь в этом случае огромное разнообразие внутреннего содержания системы может быть направлено на поступательное развитие системы.

Можно сделать методологический вывод, что в глобальной эволюции процессы самоорганизации и усложнения в существенной степени детерминированы именно необходимостью сохранения эволюционирующей системы. Этот вывод очень важен, поскольку он объясняет с широкой точки зрения многие не вполне ранее понятные (временно необъяснимые) положения, когда в понимании развития акцент делался только на изменении. Без изменения нет развития, это достаточно очевидно. А вот нерегрессивных (недеструктивных), или безопасных форм развития (и особенно инновационного развития), не может быть без сохранения эволюционирующего объекта.

Именно необходимость сохранения одновременно в развитии материального образования и дает эффект узкого эволюционного коридора, существенно сужая многообразие путей эволюции. Так, в ходе превращения неживой материи в живую было выявлено около десятка (пока восемь, но это, как можно ожидать, далеко не все варианты с ненулевой вероятностью) возможных направлений эволюции. Аналогичная ситуация имела место и при переходе от биологической к социальной ступени, где уже установлено несколько путей движения к уже реализованному «разуму». Но доминирующие (с большим информационным содержанием) системы вытесняют на периферию глобальной эволюции системы с меньшим содержанием, превращая их в окружающую среду для своей дальнейшей эволюции.

Рост информационного содержания материальных систем на супермагистрали глобальной эволюции дает им возможность как увеличивать их потенциал обеспечения безопасности, так и возможности и темпы дальнейшей самоорганизации. На социальном уровне появляется возможность создания, накопления и передачи негенетическим путем разнообразной информации другим индивидам и потомкам, что принципиально отличает человека от его диких родственников. Социальная ступень эволюции характеризуется особой надындивидуальной, внеорганизменной системой средств накопления, хранения и передачи информации от поколения к поколению, что важно для коллективного объединения входящих в общество индивидов ^[16].

Это также означает, что, в отличие от предыдущих ступеней развития, сегодня человечество начинает расширять сферу своего распространения, как на Земле, так и в космосе, не только для получения вещественно-энергетических ресурсов, но, прежде всего, для получения негэнтропии из окружающей среды, для продолжения собственных культурно-информационных процессов ^{[17, с. 100-109; 18]}. Культура как принципиально внегенетический процесс накопления и движения информации представляет собой особый тип информационного процесса, которого не знает природа, поскольку, например, у животных информация сохраняется и накапливается в самом организме, а ее передача от одного поколения к другому происходит, в основном, генетическим путем. Это сказывается и на проблемах обеспечения безопасности в социуме, поскольку появилась возможность все большего накопления информации вне организма индивида и более использования ее в целях как безопасности, так и развития. Однако, одновременно возникает проблема согласования, когерентного развития этих процессов накопления и использования информации, поскольку хаотическое их развитие приводит не только к снижению информационной, но всех других видов безопасности, о чем еще пойдет речь далее. Необходимо использовать уже накопленный информационный потенциал культуры для формирования нового типа развития, которое оптимально сочетало бы обеспечение безопасности и дальнейшего прогрессивного развития. Таким типом развития, по нашему мнению, является устойчивое развитие (УР), о котором речь еще пойдет дальше.

УР является определенной комбинацией, или мерой, сохранения и изменения, безопасности и развития. Поскольку в процессе неустойчивого и, тем самым, некогерентного развития социума акцент в существовании человеческого рода стал интенсивно перемещаться в сторону уменьшения возможностей этого существования, постольку совершенно правильно было предложено усилить механизмы и средства сохранения общества и биосферы. Предстоящий переход к УР откроет новые возможности существования и продолжения развития цивилизации как единого целого, соединяя в одну систему подлинную безопасность (здесь и сейчас) и требование перехода к новому типу изменений (инновациям), которые совместимы с траекторией УР как оптимального для современного человечества эволюционного процесса.

Сохранение (обеспечение безопасности) цивилизации необходимо, чтобы не только продолжать существование человечества, но далее изменяться таким образом, чтобы исключить, либо уменьшить до допустимого уровня возможные деградационные изменения. В настоящее время безопасность оказывается в определенном смысле приоритетнее развития и важно соединить современное требование обеспечения безопасности в обеих моделях развития общества, постепенно включая и реализуя «опережающую» потребность в переходе к устойчивому будущему.

Переход к социоприродному УР оказывается объективной необходимостью с позиций глобального эволюционизма для продолжения главной ее магистрали. Ранее отмечалось, что для продолжения действия информационного вектора предполагалась необходимость выхода в космос и освоения его в широких масштабах. Но это можно сделать, лишь сохранив человечество на планете в результате перехода на путь УР. Этот переход и дальнейшее освоение космоса по «устойчивой» стратегии «впишет» социоприродное развитие в глобально-эволюционный процесс, создавая новые возможности для его темпоральной непрерывности (причем по сравнению с освоением космоса переход к УР на планете оказывается приоритетным, хотя и взаимосвязанным процессом).

Можно также отметить некоторую аналогию с взаимоотношением человечества с планетарными процессами и космическими в случае широкого освоения космоса. На планете приходится с помощью перехода к УР «вписываться» в биосферно-планетарные процессы, чтобы стать «частью» глобальной эволюции. Нечто аналогичное можно предполагать и в космосе, где уже придется «вписываться» в самоорганизационные процессы космогенеза с тем, чтобы человечество как единое глобальное целое предстающее перед космосом смогло ему не только противостоять, но и найти оптимальную коэволюционную стратегию ^[19], Следует ожидать, что преобразовательная деятельность человека в космосе также может и будет развертываться лишь в пределах несущей, экологической емкости космоэкосистем, что позволит социальной ступени и за пределами планеты идти по пути глобальной эволюции.

Для более адекватного осознания проблемы безопасности в широком ракурсе особое внимание следует уделить социальному и социоприродному этапу глобальной эволюции. Рассмотрим далее некоторые социоприродные принципы, «управляющие» (как говорит Г. Хакен) этой формой самоорганизации глобальной эволюцией на социоприродном этапе ее продолжения. Заметим, что эти принципы будут относиться не просто к социальной ступени, но и к ее взаимодействию с окружающей природной средой (т.е. к системе «общество-природа»). В этом случае применяется социоприродный подход, который в каком-то отношении можно считать сочетанием социосинергетического и социоэкологического подходов.

К социоестественным принципам глобальной эволюции относится, прежде всего, самый общий принцип – принцип-гипотеза продолжения этой эволюции через социоприродное развитие. Это самый общий и наиболее существенный принцип, без выделения и формулировки которого не имеют смысла другие принципы. Вполне понятно, что этот «виртуальный» принцип представляет собой определенную гипотезу, которая показывает, что социальная ступень оказывается той ступенью супермагистрали вселенской прогрессивной эволюции, через которую она получает «пропуск» в будущее.

Уже были рассмотрены способы взаимодействия общества и природы, которые имеют эволюционный аспект ^[20]. В зависимости от способа взаимодействия общества и природы, по-разному развиваются социоприродные системы, или социоэкосистемы. На самом раннем способе взаимодействия компонентов системы «общество–природа» происходит заимствование эволюционирующей социальной ступенью негэнтропии из окружающей природной среды, как правило, в рамках несущей емкости экосистем., В рамках этого правила имелись многочисленные выходы за эти пределы, которые, в конце концов, «оплачивались» гибелью тех или иных первобытных сообществ, однако, в течение палеолита человечество не представляло собой реальную опасность, угрожающую потерей устойчивости биосферы. В этот период развитие общества шло в основном экстенсивно, и качественные изменения в обществе происходили чаще всего за счет факторов внешней среды, прежде всего катастрофических изменений. В первобытный собирательский период действовал принцип коэволюционного взаимодействия природы и общества и экстенсивного развития последнего. Этот принцип социоприродной эволюции можно именовать принципом экстенсивно-коэволюционного развития, базирующийся на первичном – палеолитическом способе хозяйствования.

Дальнейшее экстенсивно-коэволюционное развитие привело к неолитической бифуркации и качественные трансформации разрозненных сообществ людей развивали достаточно похожие способы дальнейшего расширения хозяйственной деятельности и освоения природных ресурсов. Сплошь и рядом происходил выход в процессе человеческой деятельности за пределы несущей емкости локальных экосистем и где-то, видимо, в начале XIX века начался массовый и почти повсеместный выход уже за пределы несущей емкости планетарной биосферы (в основном ее суши). Все больший рост антропогенной негэнтропийной активности и сопряженный с этим процесс диссипации отработанной энергии и вещества в окружающую среду привел не только к чрезмерной нагрузке на нее, но и к масштабным разрушительным последствиям. Этот способ взаимодействия общества и природы (некоэволюционно-производственный способ), столкнувшись с планетарными ограничениями ресурсов и требованиями экологии, должен будет уступить место новому способу антропогенной деятельности.

Неолитические принципы хозяйственной деятельности привели к новой бифуркационной фазе, в которой человечество находится сейчас – либо цивилизация погибнет и тем самым окончательно сойдет с супермагистрали глобальной эволюции, либо создаст новый способ взаимодействия природы и общества, позволяющий продолжать сохранять и накапливать негэнтропию внутри будущего целостно-глобального социума без неоправданно масштабного разрушения окружающей природной среды в условиях глобально-планетарных ограничений. Речь, конечно, не идет об исключении деградации природы из социоприродного способа взаимодействия: ведь это противоречит синергетическим принципам. Имеется в виду лишь существенное уменьшение этой деградации на пути перехода к новому коэволюционному способу взаимодействия общества и природы, который был назван ноосферным способом и который в постбифуркационной фазе начнет реализовываться через переход к устойчивому развитию. Именно социоприродный принцип устойчивого развития и должен обеспечить возвращение цивилизации через новый способ взаимодействия с природой на супермагистраль глобальной эволюции.

Принцип устойчивого социоприродного развития как принцип одновременно и ноосферной, и глобальной эволюции имеет свои собственные принципы (принцип сохранения биосферы и ее экосистем, принцип сохранения и выживания цивилизации, принцип устойчивого природопользования в рамках несущей емкости экосистем, принцип равенства возможностей поколений по удовлетворению своих потребностей и т.д.) ^[21].

Концепция устойчивого развития формулируется, исходя не только из принципа развития, но и принципа обеспечения безопасности, который является социоестественным аналогом общего принципа сохранения (и преемственности) эволюционирующих систем. Безопасность в социоприродных и социальных системах выступает не менее важной характеристикой бытия эволюционирующих систем, чем процесс изменения и развития. Скорее всего, и это зачастую осознается на интуитивном уровне, безопасность оказывается приоритетнее любого типа развития, хотя не всегда этот тезис четко формулируется.

Между тем стихийная эволюция уже привела цивилизацию к кризисно-бифуркационному состоянию, причем, несмотря на неопределенность будущего, ясно, что необходимо изменение формы социоприродного развития, поскольку вряд ли человечество переживет антропоэкологическую катастрофу, и, вероятнее всего, необратимо деградирует. Поэтому обеспечение безопасности оберегает от разрушения социальную ступень пока в процессе развития не появится аттрактор, который «перетягивал» бы стихийные процессы в сторону устойчивого развития, т.е. к будущей модели социоприродной эволюции, которая пока существует в качестве виртуальной реальности. Это возможно только в случае обеспечения безопасности через устойчивое развитие, которое оптимизирует взаимосвязь между развитием и безопасностью.

Как видим, бифуркационной альтернативой стихийному экономоцентрическому развитию выступает новый тип социоприродного развития, могущего превратиться в реальность не в результате случайного выбора в момент бифуркации, а как заранее планируемое и глобально управляемое развитие ^[22]. Структурой-аттрактором, своего рода виртуальным центром притяжения, в данном случае выступает странный аттрактор глобальной эволюции (ее супермагистраль), к которому уже вполне осознанно устремляется цивилизационный процесс. В перспективе появится конкуренция между традиционной стихийной социоэволюцией и социоприродным устойчивым развитием и при этом будут возникать промежуточные, «эклектические» формы, причем на первоначальных этапах перехода к ноосферной перспективе «побеждает» аттрактор стихийного цивилизационного процесса.

Переход к устойчивому развитию не может произойти стихийно и требует вмешательства разума в этот процесс. Развитие человечества до сих пор происходило в форме, где влияние разума явно не было доминирующим по сравнению с другими, более существенными факторами. Однако ситуация будет меняться при переходе к УР, которое все больше будет приобретать ноосферную ориентацию.

Некоторые авторы считают ноосферой часть биосферы, преобразованную человеческим разумом и трудом. По сути дела сфера разума мыслится как часть природы, охваченная деятельностью человечества. Однако такое представление (которого часто в своих трудах придерживался и В. И. Вернадский ^[23]) оставляет не ясным, с какого момента возникает не просто разум отдельного человека, а тот интеллект объединенного человечества, который позволяет его считать разумной, т.е. ноосферной цивилизацией? Пока ответа на этот вопрос не получено, хотя бы потому, что вряд ли можно считать разумной деятельностью человечества современное состояние системы «общество – природа». Наличие разума у отдельного человека не ведет автоматически к их позитивной аккумуляции и появлению в результате простого суммирования целостного интегрального интеллекта всей цивилизации в целом.

Поэтому в развитии человечества проявляется ноосферное противоречие (так его условно назовем), заключающееся в том, что при наличии разума у отдельного индивида, цивилизация в целом не обладает даже разумностью среднего нормального человека, стремясь себя погубить в антропоэкологической и других возможных глобальных катастрофах. Появление ноосферного противоречия связано с тем, что каждый человек использует разум в основном для удовлетворения своих потребностей и интересов, в крайнем случае, какого-то коллектива (религиозного, корпоративного, государственного и т.д.), но в очень редких случаях – всего человечества. Это касается и большинства ученых, которые, как правило, занимаются фрагментарными и конкретными проблемами, системно не нацеленными на выживание и прогрессивное развитие всего человечества (что легко можно оценить по количеству соответствующих работ). Противоречие между разумными, но эгоистичными решениями отдельного человека и теми виртуальными решениями, которые необходимы для коэволюционно-когерентного устойчивого развития системы «общество–биосфера» и лежит в основе ноосферного противоречия.

Поэтому принцип ноосферно-устойчивой эволюции будет заключаться в обеспечении дальнейшего согласования требований глобальной рациональности дальнейшего социоэкоразвития с интересами индивидов и социумов (особенно народов и государств). А это в условиях глобализации возможно при возвышения интересов человека, постепенного увеличения в них духовно-рациональной составляющей и дальнейшего эффективного влияния разумных решений на преобразовательно-хозяйственную деятельность человечества.

Причина усиления традиционных, появление и глобализация качественно новых угроз таится в самой модели (форме) цивилизационного развития, в рамках которой человечество пока продолжает свое существование. Имеется в виду модель неустойчивого развития (НУР) с ее рыночной, гипертрофированно-экономоцентрической ориентацией, нарушающая системную устойчивость развития общества и окружающей его природной среды, воспроизводящая негативные последствия и опасности на разных уровнях человеческого бытия. Между тем, со времен А.Смита считалось, что в рыночной стихии, в которой происходит рост экономики для получения прибыли, когда каждый ее участник, преследуя собственную выгоду, не ведая этого, заботится о других, о всем обществе и, тем самым, автоматически происходит рост общего благосостояния. При этом сам А. Смит, который также занимался проблемами морали, полагался на благоразумие и другие позитивные человеческие качества участников рынка, что оказалось неправомерным, поскольку в рыночном обществе, к сожалению, превалируют именно негативные свойства человека, такие как жадность, алчность, отсутствие моральных и правовых ограничений (с чем столкнулось российское общество в ходе перехода к рынку).

Между тем, по мнению Дж. Сороса, рыночная система не учитывает общие интересы, которые по его мнению, необходимо ставить выше эгоистических интересов ^{[24, с. 90]}. Поэтому эта социально-экономическая система, в силу этого является несовершенной и тем самым нестабильной. Законы рынка не аналогичны законам физики, они зависят от человека и социума, от людей, которые могут при­думать новые правила функционирования будущей экономики. Существующий ныне в рыночном фундаментализме крен в сторону практической целесообразности делает общество нестабильным, полагает Дж. Сорос. Он отмечает, что современная экономика пренебрегает коллективными интересами, в частности сферой общественных и политических интересов. А предположение А. Смита и рыночных фундаменталистов, включая Ф.А. Хайека, что общие интересы наиболее полно удовлетворяются путем удовлетворения личных интересов, оказывается не просто спорным, а принципиально неверным и опасным для дальнейшего развития человечества. Это демонстрирует нам не только разразившийся во второй половине 2008 г. мировой финансово-экономический кризис (вторую волну которого мы ожидаем в ближайшее время), ярко высветивший системную взаимосвязь мировой экономики, но и другие негативные последствия реализации этого несистемного и потому неверного постулата рыночного фундаментализма.

Как полагает Р.И. Хасбулатов, глобальный кризис 2008-2010 г.г. положил конец доминировавшей в мире в последние 20-30 лет доктрине в рамках неолиберально-монетарного течения экономической мысли (либертерианства). «Этот кризис нанес поражение, прежде всего, двум постулатам, которые составляли стержень всех этих конструкций: во-первых, о всесилии рынка, который якобы самостоятельно решает проблему макроэкономического равновесия и обеспечивает бескризисное развитие экономики; во-вторых, утверждению, что чем меньше государственное вмешательство в сферу экономики, тем лучше и эффективнее действуют рыночные механизмы, обеспечивая указанное выше макроэкономическое равновесие» ^{[25, с. 4]}.

Основная мировоззренческая ошибка рыночного фундаментализма, в том числе и в форме либертерианства, заключается в том, что рыночная система воспринимается как такой механизм самоорганизации общества, где социальные отношения включены в экономику и в нее же включена природа. «Но все обстоит как раз наоборот: это экономика включена в социальную систему, а обе эти системы – в биосферу» ^{[26, с. 110]}.

Все сказанное выше об экономике в полной мере относится и к проблеме обеспечения безопасности, причем даже в большей степени, поскольку ни одно рыночное государство с самого начала своего возникновения не возлагало обеспечение безопасности только на отдельного человека (несмотря на его уникальность и самобытность), а всегда создавало специальные коллективно-государственные системы обеспечения безопасности всех жизненно важных объектов.

Предположим (в качестве виртуально-исторического эксперимента), что рыночно-экономоцентрическая идеология господствовала бы не только в сфере экономики, но и в сфере обеспечения безопасности. Если бы это было так, то никогда бы не появился такой феномен коллективного человеческого существования и развития как государство. Однако и далее предположим, что в силу иных причин государственность как форма существования человечества все же возникла и эволюционировала. При этом нашлись бы идеологи, считавшие, что удовлетворение потребностей в обеспечении индивидуальной безопасности автоматически бы вело к обеспечению безопасности общества и государства. Абсурдность подобного предположения очевидна, ибо такая постановка вопроса просто противоречит здравому смыслу и реальной «исторической логике». Однако в этой провокационной постановке вопроса кроется еще одно противоречие рыночного фундаментализма, которое уже относится к проблеме обеспечения безопасности.

В самом деле: если в неолиберальной модели главным действующим субъектом экономического развития выступает индивид, то почему обеспечение безопасности переносится в основном на надындивидуальные – государственные и другие общественные структуры? Ответ на этот вопрос очевиден и его также дала сама мировая история. Но здесь-то и скрывается генезис противоречия между развитием и безопасностью в модели неустойчивого развития. За экономическое развитие в рыночной стихии оказываются ответственными отдельные индивиды, а обеспечение общественной и других коллективных форм безопасности возлагается в основном на надындивидуальные социальные структуры и системы. Если же следовать идее о необходимости неразрывной взаимосвязи безопасности и развития, к которой наконец-то мы пришли, то на всех уровнях развития и безопасности должны быть определенные взаимосвязи и взаимодействия между этими разорванными в модели неустойчивого развития сферами деятельности (в том числе и субъектами этой деятельности). Однако в модели неустойчивого развития, где господствует крен в сторону атомарно-индивидуального механизма развития, обеспечение безопасности всего человеческого рода оказалось не просто побочным последствием, но и весьма негативным для судеб этого, может быть, единственного во Вселенной и уникального на планете вида живых и разумных существ.

Взаимосвязь безопасности и развития должна реализоваться не на принципиально различных методологических платформах их реализации, а на базе единой системно-эволюционной методологии. А эта методология должна будет исходить из взаимодействия рыночных и государственных механизмов (а в перспективе и глобального управления). Причем переход к глобальному управлению необходим для обеспечения выживания человечества, его глобальной безопасности. Этого нельзя будет обеспечить, если развитие будет базироваться на одной, а обеспечение безопасности на другой методологической платформе. Причем в первую очередь будет наноситься ущерб проблеме обеспечения безопасности как на государственном, так и глобальном уровнях, что и демонстрирует современное мировое развитие.

Если бы удовлетворение личных интересов в обеспечении безопасности и развитии совпадало бы с интересами общества, тем более в «лице» всего человечества, то оно бы не стремилось к своему экологическому, ядерному либо иному способу «коллективно-атомарного» самоубийства. Если возникающие экономические кризисы, включая и уже упомянутый, все сильнее раскачивают «рыночную лодку», то экологический кризис неумолимо устремляет ее в пучину общемировой катастрофы уже в если не в самые ближайшие де­сятилетия, то отнюдь не в весьма отдаленном будущем, о чем свидетельствуют глобальное потепление климата и другие негативные экологические последствия. Удовлетворение личных потребностей только рыночным образом и акцент на учете лишь индивидуальных интересов находятся в противоречии не только с упомянутыми социальными, политическими и экологическими последствиями человеческой деятельности. Наиболее очевиден и социально-демографический трагический эффект в плане продолжения существования человеческого рода на Земле.

Рыночный принцип удовлетворения личных потребностей «здесь и сейчас» без должного учета будущего и в системе всего мирового сообщества, особенно в плане безопасности создает угрозу неудовлетворения их не только большей частью бедных современников, но и будущими поколениями людей и ведет к опасности деградации всего человеческого рода. Важно этот процесс удов­летворения потребностей организовать в обществе таким образом, чтобы он не ставил под угрозу удовлетворение жизненно важных и других потребностей и интересов как нынешними, так и будущими поколениями людей. Речь идет о справедливом равенстве возможностей в удовлетворении потребностей нынешними и будущими поколениями землян. Эта задача оказывается очень сложной в условиях появления глобальных ограничений на человеческое развитие, которое было осознано в последние десятилетия XX в. как появление глобальных проблем.

Это несовпадение векторов индивидуального выживания и выживания человеческого рода, который сейчас неуклонно стремится к антропоэкологической катастрофе, создает опасную среду существования и развития в модели неустойчивого развития. Одной из задач перехода к УР как раз и является создание единой стратегии выживания всего человечества, в которой личные интересы в необходимой степени совпадали бы с интересами выживания всего человечества. Если и дальше индивидуальные интересы будут противоположными вектору выживания всего человечества, то оно просто необратимо деградирует, и, в конце концов, погибнет в стремительно надвигающейся планетарно-системной катастрофе. И это действительно будет конец истории человечества, который уготован рыночным фундаментализмом.

Модель неустойчивого развития акцентировала внимание на отдельном человеке, а модель УР выступает как глобальная стратегия выживания уже всего человечества. Стало очевидным, что не только права и свободы, но и жизнь отдельного человека не может быть обеспечена, если будет деградировать и разрушаться вся сфера обитания человека – не только его социальное, но и природное окружение. Вот почему новая модель (стратегия) цивилизационного развития оказывается более гуманной, социально и экологически справедливой в своей стратегической и политической ориентации и перспективе.

Именно в модели НУР умножение разного рода опасностей и катаклизмов выглядит как закономерность существования цивилизации как общества риска. Поэтому переход к модели УР в существенной степени вызван проблемами обеспечения безопасности, хотя, конечно, этими проблемами не исчерпывается. Имеется в виду обеспечение безопасности на всех уровнях и направлениях, которые являются актуальными и в модели НУР, поскольку обеспечение безопасности того или иного объекта – это инвариант обеих моделей цивилизационного процесса, как социального, так и социоприродного развития. Однако продолжение бытия цивилизации требует усиления мер по обеспечению безопасности и качественно новых средств (в том числе теперь и на глобальном уровне) этого обеспечения: не через защиту и создание многочисленных органов и средств этой защиты, а через особые типы развития (в перспективе через прогрессивное развитие или, точнее, через УР).

Необходимо соединение процессов развития и обеспечения безопасности в единый процесс устойчивой, «сохраняющей» эволюции, существенно снижающей реальные и потенциальные опасности, угрозы и риски, в том числе и в планетарном масштабе. Если ранее усилия государств сосредотачивались только на обеспечении внутренней безопасности и отражении внешних угроз и опасностей в основном со стороны иных государств, то теперь всех их объединяет борьба против глобальных опасностей, что в последнее время демонстрирует консолидация многих стран мира в борьбе против международного терроризма, который фактически стал глобальным феноменом.

В отличие от представлений о целях социальной, особенно экономической деятельности в модели неустойчивого развития, глобалистика, воспринявшая и ориентирующаяся на цели устойчивого развития, рассматривает не только отдельного человека и их группы (социумы), но и все человечество в целом как целостный субъект глобальной деятельности. Деятельности, которая преследует цель выживание не только отдельного индивида, но и всего человечества в условиях сохраняющейся окружающей среды. В этой связи В.М. Лейбин совершенно справедливо отмечает, что проблема выживания человечества выдвинулась на передний план раздумий многих ученых о судьбах человека и человеческой цивилизации как глобального структурного образования, объединяющего одной судьбой всех людей на нашей планете ^{[27, с. 131]}.

Переход мирового сообщества к УР означает вместе с тем и переход субъектов (частей, элементов) международных отношений – государств к этому типу эволюции. В условиях глобализации сюда добавляются и негосударственные акторы этого глобального процесса и мировой политики (ТНК, ТНБ, глобальные города, международные и всемирные организации и т.д.). Следовательно, на уровне государств обеспечение безопасности по всем направлениям должно составлять единую «устойчивую» систему совместно с поступательно-прогрессивным развитием, т.е. в экономической, социальной, политической, экологической и в других сферах и аспектах деятельности. Это же замечание относится и к негосударственным акторам, которые довольно активно включаются в процесс перехода к УР. Кроме того, в этих же сферах в приоритетном порядке (как это имеет место в законодательстве большинства стран) должны учитываться глобальные интересы перехода к УР. В этом смысле реализация новой цивилизационной парадигмы возможна лишь в общепланетарном масштабе и государства мирового сообщества вынуждены будут не просто «беспокоиться» о своей внутренней и внешней безопасности, но и выполнять новую функцию по глобальному переходу к УР ^{[28, 29]}.

Хотя предпосылки и отдельные характерные черты глобализации и аналогичных глобальных процессов существовали фактически на всем протяжении человеческой истории, осознание этой закономерности и процесса стало реальностью в последние два – три десятилетия. Именно в это время достаточно четко проявился поворот от национально-государственных форм социального бытия к глобальному мировому сообществу как единому мегаобществу с новыми возможностями выживания и более длительного существования человечества. И хотя этот процесс идет достаточно сложно, сопровождаясь и наполняясь разного рода противоречиями и негативами, тем не менее, масштабы его расширяются, а темпы только ускоряются.

Отличие глобализации от других глобальных феноменов имманентно присущих эволюции человечества, в том числе и интеграционных процессов, заключается в частности в том, что речь идет не просто о сближении тех или иных социумов, а о становлении той целостности, которая может именоваться глобальной системой, глобальным миром, и которая формируется через различные, все умножающиеся глобализационные процессы. Вся существующая и вновь формирующаяся совокупность глобальных процессов ведет к появлению социоприродной глобальной системы, в рамках которой цивилизация обретает новые способы и перспективы своего выживания и дальнейшей перманентной самоорганизации.

Стихийный процесс глобализации в перспективе может привести к формированию «всеединства человечества» как некоего планетарного мегаобщества и в этом заключается как констатация объективности и реальности этого процесса, так и его позитивная оценка. Ведь будущее единое глобальное человечество при условии справедливой и эффективной его организации сможет встать на путь оптимальной стратегии выживания во взаимодействии с природой. Сейчас в основном глобализация видится сквозь призму рыночных и демократических ценностей, их позитивных эффектов, растущего процветания населения планеты без сопровождающих и уже видимых негативных последствий.

Несмотря на то, что глобализация в целом представляет собой в основном объективный и позитивный процесс (в ценностном восприятии большинством ученых этого глобального типа развития) созидания в ходе человеческой деятельности взаимосвязанного глобально-целостного мира, для нее также характерно с течением времени нарастание отрицательных последствий, на которые обычно обращают внимание анти- и альтерглобалисты. Усиление негативных тенденций сопряжено со стихийно-хаотическим развертыванием глобализации и других глобальных процессов, которыми, как сейчас стало осознаваться, необходимо, причём опережающим образом, управлять в общепланетарном масштабе. Глобальное управление становится тем новым механизмом дальнейшего развития цивилизации, которое может обеспечить развитие мирового сообщества, не допуская его гибели на пути обострения глобальных проблем и противоречий.

Ныне формируемый глобальный мир стал наполняться новыми угрозами и опасностями общепланетарного масштаба, которые могут вызвать глобальные кризисы и даже общемировые катастрофы, что позволяет считать современную цивилизацию обществом риска ^[30]. Особую тревогу вызывает постоянно растущий разрыв между бедными и богатыми (от людей до стран и регионов). который создает серьезную угрозу для стабильности и безопасности мирового сообщества. К этому добавляется разрушение глобальной окружающей среды. Быстрыми темпами идут потеря биологического разнообразия и истощение рыбных запасов, опустынивание поглощает все больше плодородных земель. Пагубные последствия изменения климата уже очевидны, стихийные бедствия становятся все более частыми и разрушительными, развивающиеся страны становятся все более уязвимыми, а загрязнение воздуха, воды и морской среды продолжает лишать миллионы людей достойной жизни.

Негативный характер для человека носит и ряд природных процессов, в первую очередь по масштабу негативных последствий речь идет о вулканической деятельности на Земле. Возрастает сейсмическая активность и главную опасность для существования цивилизации могут представлять в перспективе не столько вулканы, которых немало на планете, а главным образом супервулканы (известно более двух десятков супервулканов на Земле, они есть и на спутниках Сатурна и Юпитера), извергающиеся достаточно редко (примерно один раз в 100 000 лет). Одна из последних такого рода глобальных природных катастроф произошла примерно 75 тысяч лет тому назад, когда извержение супервулкана Тоба в Индонезии привело к резкому (на порядок или даже несколько порядков) снижению численности предков человека. Следствием этого извержения было разрушение трофических цепей и обострение конкуренции за оставшиеся доступные ресурсы в ходе длительной вулканической зимы. Это был один из первых глобальных кризисов становящегося человечества, имеющий природно-экологический генезис. Не исключено, что в перспективе ближайших десятков или сотен лет его извержение может повториться, спровоцированное усилением вулканической деятельности.

В настоящее время серьезную опасность представляет расположенный на территории США Йеллоустоунский супервулкан (на его месте сейчас находится национальный парк). Он извергался 2,1 млн лет тому назад, затем примерно 1,2 млн лет назад, а в последний раз 640 тыс. лет назад, т.е. с периодичностью примерно в 600 тыс. лет. Тем самым ясно, что начало его разрушительной активности стремительно (по геологической шкале времени) приближается и прогнозируется, что это может произойти если не в ближайшие годы, то через десятилетия или столетия. Если этот супервулкан взорвется, то уничтожит не только Американский континент, но и большую часть планеты, это будет глобальная природная и социоприродная катастрофа.

Опасности, связанные с большинством негативно ориентированных глобальных процессов, как правило, несут в себе угрозу гибели цивилизации и всего живого на планете. Так, прогнозы экологов в отношении негативных последствий надвигающихся глобально-экологических катастроф свидетельствуют о возможной гибели всего человеческого рода уже в течение первых веков 3-го тысячелетия. С точки зрения приоритетности (ранжирования) опасностей можно считать, что чем масштабнее опасность (либо угроза как более конкретная и непосредственная форма опасности), тем она приоритетнее для человечества. Если опасность имеет глобальный характер, то она относится ко всему живому и разумному, обитающему в биосфере, для которого она в этом смысле может иметь приоритетный характер.

На наш взгляд, кроме глобальных проблем, существуют глобальные (общепланетарные) процессы в совокупной социальной деятельности и в природе, которые не оказываются ни глобализацией, ни глобальными проблемами, но имеют в основном негативное содержание. У многих негативных (деструктивных) тенденций и процессов социального либо социоприродного характера и глобального масштаба общее с глобализацией то, что они расширяют свою пространственную сферу по планете, но отнюдь не направлены на обретение целостности и планетарной общности человечества. Более того, они всем своим существованием и действиями разрушают это еще не установившееся социальное единство цивилизации и уменьшают шансы на ее выживание. Негативные глобальные процессы также участвуют в глобальном развитии, но со знаком "минус", т.е. они являются регрессивными процессами развития с эволюционной точки зрения.

Причем негативные эффекты и последствия нарастают быстрее, чем позитивные результаты глобальной деятельности и тем самым эта деятельность в целом обретает кризисно-катастрофический характер. Поэтому цивилизация будет адекватно реагировать на глобальные вызовы, противостоять им либо адаптироваться к ним, если научится эффективно управлять своим поступательным движением к планетарному устойчивому будущему. Важно обратить внимание на то, что глобальное управление должно будет также акцентировать внимание на процессах обеспечения глобальной безопасности. Вопрос о том, надо ли вмешиваться в эти стихийные процессы развития, является дискуссионным, по крайней мере, для тех, кто абсолютизирует эту стихийность, полагая, что кризисы и даже катастрофы несут позитивный эффект, способствуют обновлению. Но это иногда не совсем так и зачастую даже совсем не так, особенно, если речь идет о глобальных кризисах, перерастающих в катастрофу с трагическим исходом для человечества. В каких-то отдельных случаях, например в экономической сфере, кризисные явления помогают избавиться от неэффективных хозяйствующих субъектов.

При этом происходит либо прекращение и замедление прогрессивного развития, либо имеет место регресс, деградация развивающегося объекта. Но если таким объектом является все человечество, то вряд ли можно будет приветствовать и теоретически "содействовать" такому деградационному процессу. Если это происходит, т.е. теоретически принимается точка зрения о необхо­димости гибели цивилизации, то такую позицию можно квалифицировать как своего рода "теоретический экстремизм". И понятно почему: ведь такая точка зрения выступает концептуальным оправданием практического экстремизма, который своими действиями стремится ускорить предполагаемый "теоретиками" конец истории.

Глобализация (фактически все ее направления, т.е. глобализационные процессы) объективно ориентированы на становление социального и социоприродного единства и целостности человечества. При этом предполагается, что существующие негативные последствия глобализации в принципе можно уменьшить или даже элиминировать. В этом случае глобализация, все ее виды и тенденции становятся позитивным фактором эволюции цивилизации и необходимы для дальнейшего выживания, самосохранения и существования будущего единого человечества.

Что касается глобальных процессов, целиком и полностью негативно влияющих на человечество и сопровождающих процессы глобализации и так или иначе с нею связанных, то их необходимо если не устранить (в полной мере это далеко не всегда удается), то свести к тому минимуму, который обеспечивает глобальную безопасность человечества и его взаимодействия с природой.

Важно их существенно уменьшить, увеличивая в ходе планетарного управления позитивы глобального развития, на что и нацелена концепция и стратегия УР. Возникает необходимость воздействия на глобальные процессы, чтобы они развивались не так как до сих пор, т.е. стихийно, а через управляемое устойчивое развитие как наиболее перспективный глобальный процесс, обеспечивающий выживание цивилизации.

Обеспечение выживания цивилизации под натиском глобальных проблем, негативов глобализации и деструктивных глобальных процессов будет происходить в результате перехода к УР, на что выше было обращено внимание. В этом случае на смену в основном регрессивным глобальным процессам развития придут позитивные глобальные тенденции мирового развития, каким сейчас видится переход к УР.

По-видимому, не случайно, что примерно почти одновременно с осознанием феномена глобальных процессов возникает идея, активно поддержанная и продвигаемая ООН, о необходимости перехода к принципиально новой форме цивилизационного развития, которая может существенно уменьшить пока все умножающиеся угрозы, опасности и иные негативы, могущие погубить цивилизацию. Если говорить о перспективах эволюции глобализации и ряда других глобальных процессов, то уже сейчас мировое сообщество переходит к реализации, тем более в стратегической перспективе станет осуществлять через ту форму глобального развития, которая будет содействовать утверждению позитивных и преодолению негативных тенденций развития.

Именно такой подход характеризует важнейший официальный документ ООН «Цели развития тысячелетия» (ЦРТ, принятый на Саммите тысячелетия в 2000 году) как восемь международных целей развития, которые государства-члена ООН и более двадцати международных организации договорились достичь к 2015 году. В этом документе заявлено, что главной задачей, стоящей перед нами сегодня, является обеспечение того, чтобы глобализация стала позитивным фактором для всех народов мира. Это связано с тем, что, хотя глобализация открывает широкие возможности, ее благами сейчас пользуются весьма неравномерно и неравномерно распределяются ее издержки. Причем развивающиеся страны и страны с переходной экономикой сталкиваются с особыми трудностями в плане принятия мер в связи с решением этой главной задачи. Именно поэтому глобализация может обрести полностью всеохватывающий и справедливый характер лишь через посредство широкомасштабных и настойчивых усилий по формированию общего будущего, основанного на нашей принадлежности к роду человеческому во всем его многообразии. Эти усилия должны включать политику и меры на глобальном уровне, которые отвечали бы потребностям развивающихся стран и стран с переходной экономикой и которые разрабатывались бы и осуществлялись при их эффективном участии.

Форма и даже стратегия развития, соответствующая этим идеям, получившая наименование устойчивого развития, которая развернется в будущем, представляет собой общепланетарный эволюционный социоприродный процесс, имеющей целью сохранение цивилизации и биосферы, их взаимную коэволюцию как форму глобально управляемого соразвития.

Переход к УР будет исходить из приоритета глобальных принципов, императивов и целей по отношению к аналогичным локальным, национальным, региональным характеристикам. Подобная ситуация при переходе к устойчивому развитию касается абсолютно всех видов деятельности, которые должны исходить из приоритета осуществления целей перехода к более широкой – в данном случае – глобальной системе как глобальному миру. Ведь переход к УР возможен лишь в глобальном масштабе, что обусловлено не только социальными процессами глобализации (стремлением к единству цивилизации), но и биосферными факторами обеспечения устойчивости экосистемы Земли и приведения деятельности всего мирового сообщества в соответствие с адаптационными возможностями природной среды.

Переход к УР с самого начала выступает как глобальный процесс, который, вместе с тем, становится новой, причем «спасительной» формой глобального развития, который можно также именовать «устойчивой» эволюцией. Рассмотрение глобализации в эволюционном ракурсе – это важный шаг к познанию ее сущности и более полного содержания, ее взаимной связи и взаимодействия с другими глобальными процессами. Эволюционное видение глобальных процессов – это естественный шаг в их познании, и такой подход помогает в более эффективном их использовании в становлении глобальной деятельности и особенно глобального управления. Если все предшествующие и современные формы глобального развития носят стихийный характер, то переход к УР превращается в глобально-управляемый процесс.

Для того, чтобы человечество смогло избежать глобальной катастрофы и выжить, необходимо коренным образом трансформировать процесс развития, изменив общечеловеческие ценности, цели и ориентиры поступательного дви­жения, поскольку они сформировались в модели неустойчивого развития – НУР (так на Конференции ООН по окружающей среде и раз­витию в 1992 г. – ЮНСЕД в Рио-де-Жанейро была названа та форма развития, по которой продолжает пока развиваться наша цивилизация). На ЮНСЕД было принято беспрецедентное решение изменить модель, или форму мирового развития, превратив неустойчивое развитие цивилизации в УР. Ни одна даже самая высокоразвитая страна (а тем более другие государства) не сможет перейти на путь УР, не изменив кардинальным образом способы и механизмы развития, не выбрав новые цели и принципы, не осознав специфику своего национального развития и обеспечения безопасности, которые были намечены в «Повестке дня на XXI век» (1992 г.), принятой всеми странами ООН на ЮНСЕД.

Переход к новой форме или «модели» цивилизационного развития – УР, пока существующей лишь в виде политических деклараций и ре­комендательных документов ООН, а также последующих научных разработок, была вызвана в основном причи­нами, связанными с экологией и обеспечением безопасности в самом широком смысле. Однако все страны находятся в разном социально-экономическом и экологическом положении. Поэтому в общемировом переходе к будущему устойчивому обществу добавляется та или иная специфика такого перехода.

Под УР мы здесь будем понимать планетарно-управляемое системно-сбалансированное социоприродное развитие, не разрушающее окружающую природную среду и обеспечивающее выживание и дальнейшее безопасное неопределенно долгое существование цивилизации. В самом широком смысле УР может быть представлено как нерегрессивное, т.е. безопасное развитие, целью которого является сохранение и коэволюция цивилизации и биосферы. Такое понимание предполагает, что в основу этого нового типа развития будут положены принципы и цели, отличающиеся от современного, т.е. неустойчивого развития.

Стратегия этого типа развития как нового нарождающегося системно-эволюционного позитивного глобального процесса предусматривает не только обретение человечеством целостности в перспективе, но также предотвращение и защиту от традиционных и новых глобальных опасностей и угроз. Если переход к устойчивому развитию оказывается решением глобальных проблем, то и поворот глобализации на цели этого развития также будет способствовать выживанию цивилизации и сохранению биосферы. Основная идея поворота глобализации и других наиболее мобильных глобальных процессов на путь УР заключается в том, чтобы с помощью управления существенно уменьшить их негативные эффекты и усилить позитивные последствия ^{[31, 32, 33]}.

Появление качественно новых глобальных опасностей и особенно террористической угрозы свидетельствуют о том, что обеспечение безопасности глобального развития в нынешней модели цивилизационного развития основано на уже устаревших принципах и фактически не эффективно. Обеспечение глобальной безопасности как безопасности мирового сообщества, реализующейся в условиях коэволюции систем «человек–общество» и «человек–общество–природа» не должно строиться на изоляции от проблемы развития (социально-экономического, политического и т.д.) и базироваться лишь на защите от глобальных угроз и других негативных воздействий. В условиях развертывания глобальных процессов и становления открытого общества это в принципе невозможно.

Новая концепция выживания и обеспечения глобальной безопасности должна соединять в одно целое новый, потенциально планетарный тип развития и обеспечение безопасности мирового сообщества, т.е. обеспечивать безопасность любых позитивных глобальных процессов через переход к устойчивому развитию ^{[34, 35]}. Хотелось бы обратить внимание на два существенных момента в концепции безопасности, которые необходимо будет учитывать уже в новой концепции безопасности, которую условно можно пока именовать «устойчивой» безопасностью, в отличие от «защитной» безопасности. Здесь термины «защитный» и «устойчивый» использованы просто как ключевые слова для отличия концепции безопасности, используемой для модели неустойчивого развития и, соответственно, для модели устойчивого развития.

Первое отличие концепции «устойчивой» безопасности от «защитной» заключается в том, что должно быть принято положение, что безопасность и развитие объекта имманентно взаимосвязаны. Это означает, что развитие по своему существу должно обеспечивать безопасность (внутреннюю и внешнюю), так и обеспечение безопасности должно быть неотделимо от развития объекта. Это как бы две грани единого процесса развития и в то же время обеспечения безопасности, т.е. безопасного саморазвития объекта. Эта имманентная взаимосвязь реализуется лишь в модели устойчивого развития, т.е. безопасность обеспечивается через УР.

Второе важное отличие «устойчивой» концепции безопасности от «защитной» заключается в понимании того, что обеспечение безопасности части (элемента) системы зависит от обеспечения безопасности самой системы в целом. Если мы живем в мировом сообществе, то вряд ли мы можем обеспечить безопасность конкретной страны, если не будет обеспечена глобальная безопасность. Столь же наивно считать, что без сохранения биосферы мы сможем обеспечить безопасность человечества (или какой-то конкретной пусть даже очень развитой страны), если не будет обеспечена безопасность в глобальном масштабе. Можно, например, только приветствовать усилия каждой отдельно взятой страны по обеспечению экологической безопасности на своей территории. Однако это обеспечение «своей» экобезопасности не должно ослаблять глобальную экологическую безопасность. Все меры, предпринимаемые отдельной страной должны противоречить обеспечению глобальной безопасности (разумеется, кроме случаев прямой угрозы жизни людей и существованию биоты в конкретной локальной экосистеме). Реализация этих требований возможна только в случае перехода мирового сообщества на путь устойчивого развития.

Между тем за две недели до начала встречи Рио+20 ЮНЕП – созданная в рамках системы ООН природоохранная программа-организация, выпустила уже свой пятый доклад о состоянии окружающей среды в мире «Глобальная экологическая перспектива» – GEO5 ^[36]. Эта природоохранная организация регулярно публикует такого рода доклады: четыре доклада по Глобальной экологической перспективы (ГЭП) были выпущены в 1997, 1999, 2002 и 2007 годах. В новом докладе отмечается, что несмотря на сотни согласованных на международном уровне целей и задач, глобальная экологическая ситуация на планете продолжает ухудшаться (эту тенденцию отмечали и все предыдущие доклады) и уже близка к критической и даже кризисно-катастрофической.

Заметим, что в биосфере подавляющая доля мощности биоты расходуется на важнейшую функцию стабилизации и регуляции окружающей среды. И это не случайно: ведь в эволюции биосферы было пять очень крупных массовых вымираний биологических видов, причем наиболее раннее из них, Ордовикско-силурийское, уничтожило около 86 % всех видов на Земле 440 миллионов лет назад. А самым грандиозным было пермское вымирание, когда около 251 миллиона лет назад исчезло более 95% всех видов живых существ, населявших планету. А сравнительно «недавнее» массовое вымирание, около 65 миллионов лет тому назад, которое связывают с падением на Землю гигантского астероида, привело к гибели гигантских рептилий совместно с шестой частью всех видов живых существ. Можно предполагать, что и в обществе львиная доля усилий тратится на обеспечение безопасности, хотя никто пока это не оценивал, поскольку обеспечение безопасности рассматривалось в основном с защитно-силовой точки зрения, т. е. не в широком понимании категории безопасности.

Средства (затраты) на любые процессы сохранения объекта необходимо относить к обеспечению безопасности, а на его прогрессивное развитие приходятся остающиеся в данный момент времени средства. А поскольку между развитием (Р) и обеспечением безопасности (Без) существует константное отношение (хотя бы в силу закона сохранения энергии), то усилия (средства), потраченные на безопасность, вычитаются из общей суммы энергии, средств, усилий и т.д., которые могли бы использоваться для прогрессивно-поступательного развития:

Р+Без=const

Поэтому важно так соединить развитие (прогрессивное) и безопасность, чтобы они как можно меньше противоречили друг другу, т.е. создавали бы социальную и социоприродную среду, где обеспечение безопасности реализовывалось бы через УР, при осуществлении которого соблюдается оптимальная мера между развитием и безопасностью.

Будущий процесс планетарного устойчивого развития было бы неправильно сводить лишь к обеспечению глобальной и иных видов безопасности, хотя это одна из главных целей нового типа цивилизационного развития. Не менее важная цель – обеспечить сам процесс поступательного УР мирового сообщества как самоорганизационно-эволюционного движения в любой сфере человеческой деятельности и социоприродных взаимодействий.

Однако подобное разделение на две относительно автономные части (обеспечение поступательного прогрессивного развития мирового сообщества и обеспечение глобальной безопасности) будет сохраняться в основном для переходного периода, который можно назвать в какой-то степени предустойчивым развитием, пока не сформируется планетарная сфера разума – ноосфера в своем достаточно зрелом виде. В процессе такого перехода будет все больше воз­растать созидательно-творческая составляющая и станет снижаться часть, связанная с парированием, защитой и предотвращением отрицательных последствий, угроз, опасностей. В конце концов логика формирования глобальной системы "общество-природа" через переход к устойчивому развитию приведет к тому, что большая часть (а в идеале и всех) отрицательных изменений будет предотвращаться, т.е. безопасность сможет обеспечиваться через УР, а в перспективе – через ноосферогенез как зрелую форму УР с ярко выраженным приоритетом информационно-духовной составляющей.

В современном неустойчивом развитии приходится все больше тратить усилий и средств на обеспечение безопасности, здесь "защитная" деятельность и развитие разделены и фактически противоречат друг другу в качестве антагонистов, поскольку каждая для своего расширения и реализации отбирает средства у другой сферы (своеобразное проявление закона сохранения энергии в социальной деятельности). Стратегия дальнейшей устойчивой эволюции глобальных процессов предполагает соединение действий по прогрессивному развитию и обеспечению безопасности в единую систему, в которой эффект достигается в основном через развитие и меньше – через защиту. Здесь реализуются более сильная взаимосвязь устойчивого развития и обеспечения глобальной безопасности и ее более равномерное "распределение" по всем направлениям планетарной социальной активности.

Идея обеспечения безопасности через УР уже начинает использоваться в прогнозно-стратегических документах и нормативно-правовых актах нашей страны. В принятой 12 мая 2009 г. Стратегии нацио­нальной безопасности Российской Федерации до 2020 года широко используется понятие устойчивого развития (хотя само это понятие не определяется) как главного способа обеспечения национальной безопасности РФ ^[37]. Эта Стратегия исходит из принципа обеспечения национальной безопасности через приоритеты устойчивого развития, что уже влияет и будет оказывать позитивное влияние не только на формирование других национальных стратегий безопасности, но и в значительной степени определит более безопасную траекторию движения цивилизации по пути устойчивости. Принятая Россией Стратегия национальной безопасности – это пример для подражания для других государств, озабоченных как обеспечением национальных интересов и безопасности, так и эффективным переходом к УР мирового сообщества. Стратегия знаменует начало появления принципиально новых подходов государств к своему будущему, которое становится неотделимым от мирового развития и глобального будущего всего человечества, существенно влияя и на геополитические процессы (в определенной степени это уже сказалось на принятии в мае 2010 г. Стратегии национальной безопасности США ^{[38, с. 12]}).

Уместно в связи с принятием «устойчиво-ориентированных» стратегий обеспечения безопасности еще раз обратить внимание на то, что если модель НУР акцентировала внимание на отдельном «экономизированном» индивиде, то модель УР уже выступает как стратегия выживания всего человечества. Стало очевидным, что не только права и свободы, но и жизнь отдельного человека не может быть обеспечена, если будет деградировать и разрушаться вся сфера обитания homo sapiens, не только его социальное, но и природное окружение. Вот почему новая модель (стратегия) цивилизационного развития оказывается более гуманной, социально и экологически справедливой в своей стратегической и политической ориентации и перспективе.

Поэтому все страны, избравшие новую цивилизационную стратегию (а это фактически все члены ООН) вынуждены постепенно, хотя и с разной скоростью, менять свои традиционные приоритеты и брать курс, в том числе и в геополитическом ракурсе на переход к устойчивому развитию, т. е. каждое государство так или иначе должно учитывать глобальные приоритеты и цели, иначе цивилизация не сможет сохраниться. Геополитика, ориентирующаяся на цели устойчивого развития, перестает быть уделом отдельных государств и постепенно становится глобальным процессом, т.е. в этом случае можно с полным правом использовать термин «глобальная геополитика».

С наступлением эпохи глобализации и глобальных проблем развертывание геополитических процессов должно претерпеть кардинальные трансформации. Эти процессы имели до недавнего времени экстенсивную направленность – захват других территорий по традиционному силовому геополитическому подходу, который пока превалирует в процессе глобализации по евро-атлантическому сценарию. Однако этот захват уже фактически завершился, а "геополитическая инерция" заставляет ряд стран продолжать экстенсивно-силовую геополитику (перенося ее уже и в космическое пространство ^{[39, 40]}). Переход к УР диктует новое развертывание геополитических процессов, переход от экстенсивно-силового к экономическому и другим – интенсивно-коэволюционным формам цивилизационного геополитического процесса.

Реальное существование и развитие государств в модели неустойчивого развития не позволяют им уйти от экспансионистской геополитической стратегии, что особенно очевидно на примере США, создавших однополярный мировой порядок. Переход к многополярному миру совместимого с целями УР, справедливого для всех стран планеты – это общее дело всего человечества. Этот процесс должен будет идти через формирование многополярного консенсусного мирового устройства.

При этом в новой – глобальной геополитической парадигме проблемы безопасности и устойчивого развития (прежде всего, социально-экономического) должны интегрироваться в единую концептуально-мировоззренческую систему. Ведь в новой модели безопасность будет обеспечиваться через УР, его приоритеты, а устойчивое развитие страны органически включит в себя обеспечение национальной безопасности. Это не будут два самостоятельных, отделенных друг от друга вида деятельности: основная – социально-экономическое развитие и дополнительная – обеспечение безопасности, как это сейчас имеет место в модели НУР.

Вопросы безопасности в современной модели существования человечества, все больше становятся основной глобальной деятельностью, оттесняя проблему развития на периферию. В будущей модели устойчивого развития национальная и глобальная безопасность будет обеспечиваться главным образом не через защиту, а преимущественно через развитие, причем это будет самоподдерживающееся сбалансированное УР, которое не станет порождать (а, тем более, существенно умножать) опасности, угрозы, негативные последствия и т.п. В новой модели реализуются иные принципы и самого развития, и обеспечения безопасности государства, общества и личности, составляющие целостную и все более гармоничную систему, способствующую сохранению цивилизации и природы.

Сейчас стало очевидным, что глобализацию и переход к УР важно соединить в одно «эволюционное целое». В документах ООН, таких как уже упоминавшийся ЦРТ, а особенно, в документах состоявшегося в 2002 г. Всемирном саммите по устойчивому развитию (ВСУР) в Йоханнесбурге было рекомендовано направить процессы глобализации по траектории перехода к УР. Фактически эта цель в странах, входящих в ООН, должна была начать реализовываться согласно Плану выполнения решений этого саммита, в декаду 2005 – 20014 годы. Многие глобальные процессы в ходе реализации этой рекомендации могут обрести новое содержание и ориентацию, что существенно повлияет на развертывание глобализации и на разрешение глобальных противоречий и проблем.

В июне состоялся очередной – третий саммит ООН по устойчивому развитию (Рио + 20) в Рио-де-Жанейро, который обсудил возможности построить наше общее «будущее, которого мы хотим» ^[41]. Основные темы, обсуждаемые на Рио+20: «зеленая» экономика в контексте устойчивого развития, искоренение нищеты и институциональные рамки устойчивого развития.

Подготовительный комитет Конференции ООН по устойчивому развитию Рио+20 на своей первой сессии, состоявшейся еще в мае 2010 г. распространил доклад Генерального секретаря ООН, в котором отмечается, что достигнутый на сегодняшний день прогресс в осуществлении решений крупных конференций на высшем уровне по устойчивому развитию оказался под угрозой в результате целого ряда кризисов, которые поразили глобальную экономику в 2008 году. Эта же мысль неоднократно повторялась на самом саммите Рио+20 и даже служила главным аргументом и объяснением весьма скромных результатов, достигнутых в его ходе даже по сравнению с предыдущими аналогичными встречами на высшем уровне под эгидой ООН. Мировой финансово-экономический кризис существенно повлиял на принятие (а точнее, на непринятие) конкретных решений по увеличению финансовой помощи на цели УР. То же самое сказано было и в отношении российского «движения в правильном направлении» по курсу УР. «Системный кризис, который переживала Россия в 90-е годы ХХ века, негативно сказался на решении экономических, экологических и социальных проблем в контексте устойчивого развития – целый ряд мероприятий, предусмотренных нормативными актами, был реализован не в полном объеме, часть из них осталась только на бумаге» ^{[42, с. 6-7]}.

За последние 20 лет концепция устойчивого развития в России и мире рассматривалась в основном в природоохранной плоскости. Между тем, окружающая среда и развитие являются не двумя отдельными областями, а двумя аспектами одной и той же повестки дня. Требуется существенно более комплексный подход к формированию стратегий УР, обеспечивающий учет экологических и социальных издержек экономического роста.

Саммит "Рио+20" в силу сказанного выше оправдал прогнозы многих экспертов, ожидавших лишь незначительный прогресс в процессе Рио-92, как иногда называют переход мирового сообщества к УР, начавшегося тоже в Бразилии. "Саммит Rio+20 – лишь бледная тень саммита, проходившего в этом же городе двадцать лет тому назад", заявил в своей еженедельной колонке в газете The Gardian известный английский писатель и политик Джордж Монбиот.

Авторы откликов на саммит, конечно, дают свои объяснения причинам незначительного позитивного эффекта Рио+20 (они называются в многочисленных обзорах процесса и результатов этого саммита) и появление требования общественности, принявшей участие в конференции именовать итоговый документ саммита как «Будущее, которого мы не хотим". Однако стоит назвать и еще одну, возможно, даже главную причину (кроме неготовности большинства населения планеты принимать стратегию УР в ее современном виде). Эта причина, на наш взгляд, состоит в весьма слабой разработанности теоретических аспектов стратегии УР и видения глубинной природы глобальной устойчивости. В этом сказался традиционный подход к науке в рыночной стихии, когда идет принижение фундаментальной науки. На суд общественности подают весьма упрощенную и одностороннюю концепцию УР, которая не является достаточно адекватной, поскольку выделяется в основном экологический аспект и его связь с экономикой и социальной сферой. Безусловно, это делать необходимо особенно на начальном этапе, но этого мало, важно расширить предметное поле исследования проблемы глобальной устойчивости, сделать концепцию УР более целостной. Это как раз то, чего, как уже отмечается, пока недостает и российским разработкам в этой же области ^[43].

Однако устойчивое развитие как новая форма эволюции цивилизации в принципе должна быть направлена против всех кризисных явлений и катастроф (а не только экологического характера), в том числе и кризисов в глобальной экономике. Появление же кризисных явлений такого рода, оказавших негативное влияние не только на экономику, но и на сам процесс Рио+20, свидетельствует о том, что принятая концепция и стратегия УР оказалась пока недостаточно системно-целостной и, тем самым, недостаточно адекватной. Экологический акцент в этой концепции явился правильным шагом, ориентированным на длительную, стратегическую перспективу. Устойчивое развитие в этом понимании предполагает выживание цивилизации и даже повышение качества жизни всего населения планеты без роста масштабов использования невозобновимых природных ресурсов и без деградации окружающей среды до таких пределов, что это не привело бы к превышению несущей емкости Земли как экологической системы. Несмотря на то, что переход к УР может потребовать принятия разных мер в каждом из государств, сейчас усилия по формированию устойчивого будущего предполагают комплексный подход к деятельности пока лишь в трех ключевых областях – экономике, социальной сфере и экологии.

Но оказалось, что этого недостаточно и устойчивой перспективы можно и не достигнуть, если не учитывать краткосрочные вызовы и угрозы УР со стороны современной рыночной экономики. И не только экономики, экологии и социальной сферы, но и политики, да и ряда других существенных сторон реальной жизнедеятельности человечества. В этом сказалось противоречие между провозглашенной новой формой развития цивилизации и нынешней формой неустойчивого развития. Новая модель развития цивилизации оказалась, с одной стороны, более перспективной, поскольку именно с ее помощью цивилизация сможет выжить. Но, с другой стороны, созданная пока на теоретическом уровне, эта модель оказывается менее системной и не учитывает еще многие другие составляющие в плане развития и безопасности, которые характеризуют современную модель развития (НУР). Именно эти составляющие «тянут назад» движение в правильном, но недостаточно системном, весьма урезанном направлении. Устойчивому будущему противостоят угрозы со стороны пока не включенных областей деятельности (продолжающих развиваться в рамках модели НУР) и они существенно тормозят прогресс на пути к УР экологоцентрической ориентации.

Вывод остаточно очевиден: надо существенно расширять видение нашего общего устойчивого будущего, согласовать между собой как долгосрочные, так и краткосрочные цели, задачи и принципы развития. На это обращал внимание в своих лекциях недавно побывавший в нашей стране Д.Медоуз. Надо существенно облегчить достижение долгосрочных целей, минимизируя современные угрозы УР, делая этот желаемый тип развития более системным и безопасным. Иначе через 10 лет, после очередного кризисного этапа в экономике или иной сфере деятельности человека в модели НУР представители руководства стран и гражданского общества опять на очередном форуме ООН по УР придут к еще более неутешительным результатам. Нужно находить такое оптимальное соотношение между моделью неустойчивого развития, по которой человечество движется не в нужном направлении и моделью будущего развития, которое сможет обеспечить выживание цивилизации, снижая кризисные составляющие своего развития. Тогда угрозы реализации УР существенно уменьшатся. Пора подключать проблемы безопасности для осуществления стратегии УР.

Вряд ли можно считать, что Россия добилась существенных успехов в плане экологии и рационального природопользования, или сделала значительный шаг на пути преодоления сырьевой ориентации своей экономики в сторону желаемого инновационного развития социальной ориентации. Тем не менее, к достижениям в области перехода к устойчивому развитию страны относят многие позитивные политические и социально-экономические преобразования и реформы: укрепление государственности, усиление институтов гражданского общества, переход национального законодательства на качественно новый уровень, особенно в сфере защиты конституционных прав человека, укрепление национальной обороны, а также общественной и государственной безопасности, устранение ряда угроз экологической и информационной безопасности, создание возможностей более быстрого развития высокотехнологичных отраслей экономики и появление реальных условий перехода на инновационные механизмы развития ^[44]. Можно полагать, что движение по пути устойчивости уже стало рассматриваться как достижение позитивных результатов в обществе и государстве, которые укрепляют национальную безопасность и способствуют прогрессивному социально-экономическому развитию России.

Устойчивое развитие с этой широкой точки зрения представляется как гораздо более справедливое и тем самым более безопасное прогрессивное развитие страны (и цивилизации в целом). В этой связи уместно отметить, что эта проблема почему-то даже не упоминается и не обсуждается в «Докладе о реализации принципов устойчивого развития в Российской Федерации. Российский взгляд на новую парадигму устойчивого развития. Подготовка к «Рио+20» (М., 2012), в котором подводятся итоги и приводится информация о реализации принципов устойчивого развития в России за последние 20 лет в нашей стране. В Докладе сказано, что Россия осуществляет медленное движение в правильном направлении по курсу УР ^{[45, с. 8]}.

Глобальный процесс перехода к УР представляется не только как новый курс (форма) мирового развития, дающий равные возможности нынешним и будущим поколениям по удовлетворению своих потребностей, но и как новая – коэволюционная форма взаимодействия общества и природы, максимально сохраняющая оба компонента и позволяющая им существовать и развиваться без причинения вреда друг другу, т.е. в более широкой «системе координат». Это не нынешнее стихийное развитие государств и народов, а направляемый всем мировым сообществом процесс глобального развития, но уже не только для блага "золотого миллиарда", а всего человечества как целого, требующий формирования планетарного уровня управления для реализации целей и принципов поступательного движения к нашему общему устойчивому будущему. В отличие от модели НУР, имеющей преимущественно экономоцентрическую ориентацию и умножающую угрозы и негативные последствия, новая модель будет носить более сбалансированно-системный характер, ориентируя на усиление позитивных эффектов и на рационально-консенсусный способ разрешения возникающих противоречий цивилизационного процесса и коэволюционное взаимодействие общества с природой Земли и космоса.

При реализации социальных и социоприродных процессов через УР ситуация с осмыслением глобальных процессов меняется. Например, глобализация через УР должна становиться "опережающей" глобализацией и тем самым «потянет» за собой необходимость решения всех глобальных проблем через переход к УР. В известной степени глобализацию через устойчивое развитие можно трактовать как своего рода "опережающую" глобализацию, отличающуюся от "отстающей" глобализации в модели неустойчивого развития. Поскольку благодаря переходу к УР необходимо во все большей мере учитывать возможности удовлетворения потребностей и интересов будущих поколений, то очевиден поворот вектора глобализации в сторону будущего. Поэтому, в силу изложенного выше, «устойчивая» глобализация окажется целенаправленной социоприродной футуризированной деятельностью всего мирового сообщества.

Принцип опережающих исследований и упреждающих действий в некоторой степени уже использовался в модели неустойчивого развития, но главным была иная деятельность – ликвидация негативных последствий чрезвычайных и катастрофических ситуаций, что на порядок менее эффективно (даже в экономическом плане), чем их предупреждение. Опережающая деятельность напрямую связана с упомянутым выше приоритетом глобальных императивов при проведении политики и стратегии УР. Ведь глобальную экокатастрофу можно только предотвратить, поскольку ликвидировать ее последствия будет просто некому. Вот почему необходимо предотвращение экологических и иных негативов хозяйственной и иной антропогенной деятельности уже на стадии принятия решений и разработки проектов преобразования природы. А в случае, если последствия (в том числе и отдаленные) не могут прогнозироваться достаточно надежно в условиях недостатка научной информации и неопределенности, то необходимо отказываться от экономических и иных решений и проектов, сопряженных с воздействием на окружающую среду.

Эволюция глобальных процессов в стратегической перспективе станет осуществляться через планетарный переход к УР, что будет содействовать утверждению позитивных и преодолению негативных тенденций глобального развития. УР представляет собой будущий общепланетарный эволюционный процесс, направленный на сохранение цивилизации и биосферы и переход к этому типу планетарной эволюции существенно изменяет характер любой антропогенной активности. Ведь в этом случае необходимо действовать таким образом, чтобы выполнялись как глобально-биосферные императивы перехода к УР, так и не ухудшались бы возможности удовлетворения жизненно важных потребностей нынешних и будущих поколений людей.

Здесь требование «вписывания» совокупной глобальной деятельности людей в несущую (и, прежде всего, экологическую) емкость экосистем расширяется как в пространственном аспекте – на всю планету в целом (т.е. от локального до глобального масштабов), – так и продлевается во временном измерении, т.е. не только на ныне живущие поколения людей, но и на будущие поколения, поскольку речь идет о выживании человеческого рода и о его способности к неопределенно долгому прогрессивному развитию.

Если глобализация обычно воспринимается как системное объединение и обретение целостности человечества в процессе образования связей между социумами и пространственного расширения по земному шару, то переход к УР – как глобальный процесс темпорального продолжения существования цивилизации. Тем самым глобальное развитие через УР предстает как единый пространственно-временной процесс дальнейшего безопасного существования и сохранения эволюционно-генетической целостности человеческого рода. Приоритетным выступает обеспечение безопасности развертывания глобальных цивилизационных процессов в прогрессивном направлении, что гарантирует возможность и способность человечества к самосохранению и дальнейшей эволюционной самоорганизации при действии угроз, опасностей, кризисов и прочих негативных воздействий планетарного и космического масштаба.

Изложенное выше позволяет предположить, что понятие безопасности и дальше будет расширяться, захватывая все новые области и проблемы научного знания, принимая за «аттрактор» этой экспансии категорию сохранения. Если в основе понятия безопасности лежит общенаучная и философская категория сохранения, то понятие безопасности будет ассоциироваться с этой категорией, возможно, ограничивая рамки такого понимания только биологическими и социальными объектами. А поскольку любой процесс прогрессивного развития связан как с сохранением, так и с изменением, то отсюда вытекает взаимосвязь безопасности и развития, которая имеет место в любых социальных процессах, где, прежде всего, исследуется проблема безопасности. Именно эта глубинная причина стимулирует расширительную тенденцию понятия и проблемы безопасности.

Наиболее тесно взаимосвязь развития и безопасности проявилась в понятии устойчивого развития. Словосочетание «устойчивое развитие» не было принято некоторыми даже крупными учеными из-за своего, как казалось, странного перевода термина «sustainable development» с английского. Действительно, для ряда ученых добавление термина «устойчивый» к понятию «развитие» оказалось полной неожиданностью, поскольку они ассоциировали развитие только с изменением. Однако мы показали, что существует так называемый сохраняющий тип развития, а для высших (живых и разумных) ступеней глобальной эволюции – это безопасный тип развития. УР – это как раз тот тип развития, где сохранение и изменение составляет определенную меру в эволюционирующем материальном образовании. Эта мера достигается за счет канализации эволюционного процесса, когда сужается объем распространения более высоких ступеней и структурных уровней глобальной эволюции, но за счет этого обеспечивается их длительное сохранение.

Ряд авторов, которые ранее признавали и использовали в своих трудах термин «устойчивое развитие», в последнее время делают акцент на том значении, которое представляет его как поддерживаемое развитие ^{[46, с. 147-156]}. Однако мы не отказываемся от термина УР не только потому, что он уже установился в литературе по этой проблематике, но и потому, что мы исходим из более широких эволюционных представлений, когда УР или нечто аналогичное этому типу развития мы находим и за пределами социальной ступени эволюции. Поддерживаемое развитие с этой более широкой точки зрения требует и того, кто его поддерживает, но за пределами цивилизации такой «поддерживающей» системой является супермагистраль глобальной эволюции, на которой реализуются взаимосвязанные принципы сохранения и инноваций (прогрессивного развития). Термин УР с этой глобально-эволюционной точки зрения оказывается достаточно приемлемым, поскольку слово «устойчивое» в основном характеризует сохраняющуюся его составляющую, а развитие – другой его компонент, отображающий аспект прогрессивного развития. Здесь надо отметить, что в словосочетании УР термин «развитие» действительно выражает прогрессивное развитие, но в обыденном (не философском, а скорее в экономическом) его понимании. Поэтому мы в отличие от многих других авторов считаем перевод упомянутого английского термина достаточно удачным.

В определенной степени мы здесь отходим от «чисто» экологической трактовки УР, которая стала наиболее распространенной, и переходим к «безопасностной» и даже более системно-целостной интерпретации этого типа развития. В принципе речь идет о том, что, как показали исследования, УР оказывается наиболее безопасным типом социального и социоприродного развития, в результате которого в отдаленной перспективе станет возможной глобальная коэволюция общества и природы. Причем это касается как экологической, так и многих других известных нам аспектов и видов безопасности, в том числе и национальной и глобальной безопасности.

Рассмотрение УР в аспекте безопасности означает не только новое видение механизмов и перспектив ее обеспечения, но фактически переход к более широкому и адекватному пониманию этого типа развития, в этом случае представляющего собой нерегрессивный тип эволюции, элиминирующий либо снижающий до приемлемого уровня любые негативные воздействия на эволюционирующий объект с целью его сохранения. Короче говоря, УР в этом более широком смысле представляет собой наиболее безопасное развитие, в которое как частный (но первый и самый главный вариант) входит ставшее достаточно распространенным его «экологическое» понимание (обеспечение экологической безопасности в глобальном масштабе).

Если Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию, утвержденная Указом Президента РФ в 1996 г. ^[47] имела в основном экологический акцент, то сейчас, в связи с принятием в 2009 г. Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года, можно констатировать новое видение проблем УР сквозь призму проблем безопасности и, прежде всего, национальной и глобальной безопасности. Это впервые произошло в России по той причине, что в стране уже были разработаны концептуально-теоретические основы видения УР в ракурсе проблем безопасности, а также обеспечения безопасности через УР.