The phenomenon of evil in the philosophical concepts of the European Middle Ages

Переживаемая человечеством современность, как никакая другая эпоха в истории человечества, актуализирует изучение феномена зла в его самых разнообразных проявлениях. Многочисленные и практически неразрешимые противоречия эпохи глобализации обострились до крайности. Противостояние общественно-экономических формаций сменилось «столкновением цивилизаций», которое может обернуться гибелью всего человечества. Экологический кризис переходит в наши дни в стадию полномасштабной экологической катастрофы.

Наряду с прочими, проверенными веками человеческой истории ценностями, на место которых все чаще приходят «симулякры», разрушается традиционная семья, и гибнет мораль. В целом, грань между добром и злом истончается до предела и становится сугубой абстракцией. Да и зло в наши дни все чаще принимает личину добра.

Современная эпоха несет на себе, прежде всего, отпечаток бурного ХХ столетия с кровавыми революциями, двумя мировыми войнами и прочими социальными и геополитическими катаклизмами, которые заставили по-новому взглянуть на феномен зла. Неслучайно именно в период между двумя мировыми войнами Н.А. Бердяев пишет о современной ему эпохе (1924 год) как о «новом средневековье», в котором силы зла властвуют безраздельно как над отдельным человеком, так и над всей человеческой историей. Но именно в нашу эпоху граница между добром и злом оказывается донельзя иллюзорной и призрачной, что актуализирует философское исследование феномена зла - в том числе понимание этого феномена в средневековой философии, которая заложила теоретический фундамент для трактовки зла не только на уровне его конкретных социально-исторических проявлений, но и поставила вопросы о природе, онтологических основаниях зла, его роли в мире.

О нашем времени некоторые мыслители (А.А. Зиновьев, Умберто Эко, Роберто Вакка) высказывались схожим образом, рисуя картины скорого апокалипсиса и неизбежной деградации современных цивилизаций ^[3;25;34]. Насколько оправданы такие сравнения и можно ли рассматривать Средние века как средоточие зла – вопрос, не поддающийся однозначному решению. Как бы то ни было, именно в Средние века в христианской философии складываются целостные представления о феномене зла, которые оказали и продолжают оказавать воздействие на все европейское любомудрие.

Шекспир в «Ромео и Джульетте» недаром сказал, что философия - сладкое молоко в несчастье. Все проблемы с помощью философии решить нельзя, равно как невозможно окончательно разрешить все загадки самой философии, в том числе проблемы добра и зла. Но приблизиться к пониманию и частичному разрешению этих проблем для конкретной исторической эпохи можно и нужно.

Проблема зла часто привлекала к себе внимание философов и историков философии, но специальных исследований, посвященных комплексному рассмотрению феномена зла в средневековой философии, немного. Чаще всего этот феномен рассматривался опосредованно, в процессе изложения взглядов средневековых мыслителей. Косвенно понимание зла в средневековой философии рассматривалось в работах, изданных в нашей стране за последние 30 лет и принадлежащие перу Д. Антисере и Д. Реале ^[1], В.Т. Звиревича ^[8], Л.Н. Когана ^[11], Ларса Свендсена ^[14], М.Е. Соболевой ^[18], В.В. Соколова ^[19]

Среди литературы, изданной до Октябрьской революции, особо, на наш взгляд, выделяется работа протоиерея Тимофея Буткевича (1854-1925) «Зло, его сущность и происхождение», изданная в Харькове в 1897 году. Заслуживают также уважительного внимания статья Василия Зеньковского «Зло в человеке» ^[9], исследования В.П. Фетисова ^[22;23] (автор изучил проблему становления и развития понятий морального добра и морального зла в истории философии) и А.П. Скрипника ^[16;17], а также обзорную статью, рассматривающую проблему зла и принадлежащую перу В.С. Соловьева ^[20].

Среди изданной за последние годы немецкой и англоязычной научной литературы, затрагивающей определенные аспекты философское понимание зла в Средневековье и доступной отечественному исследователю, следует отметить коллективный труд «Эволюция зла» ^[27], книгу Вальтера Симони «Боль и человеческое достоинство: зло в западной философии» ^[33], монографию Роя Ф. Баумайстера «Зло: внутри людского насилия и жестокости» ^[26], монографию Карстена Кольпа «Зло: историческая феноменология непроясненного» (под редакцией Вильгельма Шмидта-Виггемана ^[28], книги Йорга Ноллера ^{[30; 31]} «Теории зла: введение», «О зле: междисциплинарные перспективы», труд Альфреда Шютца «Загадка зла: перспективы антропософии» ^[32].

Цель настоящего исследования – дать целостную оценку философским представлениям о феномене зла в эпоху средневековья. Достижение данной цели возможно с помощью решения следующих задач: 1) оценить концепцию «первородного греха» как основу для понимания феномена зла в средневековой философии; 2) выявить генезис философских представлений Средневековья о природе зла в логико-историческом аспекте 3) показать влияние этих представлений на дальнейшее развитие западноевропейской философии.

В качестве методологической основы данного исследования выступают историко-философский и сравнительно-исторический анализ, философская компаративистика, культурологический подход.

Историки любят составлять периодизации, привязанные к конкретным значимым датам всемирной истории, но в реальном историческом процессе все намного сложнее. Культурно-исторический феномен, именуемый традиционно Средневековье, растянулся на тысячу лет. Условно считается, что началом Средних веков является победа галльского вождя Одоакра над Флавием Орестом и отстранение от власти Ромула Августа в 476 году. В Европе эта эпоха неразрывно связана с религией, культурой и философией христианства, ставшего к тому времени самой могучей интеллектуальной и духовной силой.

Средние века порой представляют как исключительно мрачный период в истории человечества. Для такой точки зрения есть все основания. Насилие, предательство, разнообразные преступления, глумление над плотью и сковывание человеческого духа – все это было в Средние века. Но подобное случалось в человеческой истории и ранее. И хотя Темные века пытаются представить именно темными, как ад, но ужасы ХХ века уже давно превзошли эпоху Средневековья и все то совокупное зло, что происходило в то время. Хотя истребление катаров (альбигойцев) в XIII столетии для той эпохи вполне можно считать первым «холокостом» в человеческой истории, если под этим термином понимать массовое и целенаправленное истребление людей, принадлежащих к одной национальной, социальной или религиозной группе. Половина жителей умерла от голода при осаде Альби, а вторая половина была жестоко уничтожена приверженцами Папы Иннокентия.

Зло в христианстве, философия которого оформилась в Средние века в работах видных представителей патристики и схоластики, принципиально исторично. Оно возникло не по воле Бога и имеет начало – грехопадение первых людей в раю. Но именно по воле Бога зло будет побеждено и будет иметь конец. Альфа и омега понимания зла в христианстве – концепция первородного греха, которая оказала влияние на всех средневековых мыслителей.

Смысл «первородного греха» состоит в неповиновении, которое выказали Богу в раю Ева и Адам, съев яблоки с Древа познания и став «как Боги, знающие добро и зло». Из земного рая первые люди, отделившись от Бога, были изгнаны в мир зла, страданий и смерти. Вследствие первородного греха человек уже не может спастись в одиночку, без помощи Бога. Искупительная жертва Христа, принявшего смерть за спасение всех людей, уверовавших в Него, преодолеет грех, вошедший с мир вместе с Адамом. Августин прекрасно написал: «Распятие Христово – плот, который поможет пересечь море жизни» ^{[1, с. 453]}.

Василий Зеньковский писал в работе «Зло в человеке»: «Христианская доктрина о первородном грехе, действительно заключающая в себе ключ к решению проблемы зла, может оплодотворить общую метафизику лишь при надлежащем развитии христианской антропологии. Если мы, как многие думают, действительно вступили сейчас в эпоху разработки и расцвета антропологии, - то в таком случае задачей христианской мысли является построение христианской антропологии, соединяющей всю глубину святоотеческой мысли с тем, что дала вековая работа философии и развитие психологии и психопатологии в новейшее время» ^{[9, с.26]}.

Проанализируем последовательно воззрения самых значительных мыслителей Средневековья на природу зла. которые дают представления о наличии в средневековом дискурсе о зле онтологического, морального и исторического аспектов.

Дионисий Ареопагит, христианский мыслитель, живший в Афинах и погибший в 96 году во время гонений на христиан при императоре Домициане, рассматривал Бога как тождество света и мрака. Он имел в виду «Божественный мрак», то есть «недосягаемый свет, в котором, как сказано в Писании, обитает Бог» ^{[7, с. 216]}. Относительно зла Дионисий пишет следующее: «Зло не исходит от блага, а если исходит, то оно не есть зло. Ибо как огню не свойственно охлаждать, так и благу – творить неблаго. И если все существующее - из блага (ибо благу естественно производить и сохранять, злу же – губить и разрушать), то ничто из сущего не происходит от зла и само не будет злом, если только оно само по себе не было таковым» ^{[7, с. 242]}.

С именем Дионисия связана потрясающая воображение легенда. Когда его обезглавили, то отсеченное тело поднялось, подхватило голову и направилось – при большом количестве изумленных свидетелей - к тому месту, где была христианская церковь. Дойдя до церкви, тело вручило свою голову благочестивой женщине Катулле и упало на землю, тем самым обозначив место своего погребения (будущее Сен-Дени). Происходило все это в Лютеции Галлийской (на месте современного Парижа). В искусстве изображения святых, держащих в руках свою голову, получили название кефалофор.

Фигуры представителей патристики колоритны, как и их биографии. Ориген (185 – 253), выросший в Александрии, громадном для той эпохи и многонациональном городе, был христианином по воспитанию. Его отца замучили до смерти как убежденного христианина, память об этом событии навсегда сохранилась в душе Оригена, который сначала также решил последовать за отцом и принести свою жизнь в жертву вере во Христа. Но мать спрятала его одежду, 16-летний юноша просто не смог выйти из дома и остался жив. Эти трагически события побудили его к интенсивным и плодотворным размышлениям о природе добра и зла. Но жизнь его, в конце концов, оборвалась трагически. При императоре Деции вновь начались гонения на христиан, и Ориген был замучен до смерти, как некогда и его отец.

В созданном им учении о сотворении мира Ориген различает души ангельские и демонические. Души сами принимают решение: быть с Богом или удалиться от Него навечно. Уже здесь явственно видна идея о свободе человеческой воли, проблески которой можно найти еще у Платона. Наиболее удалившиеся от Бога души позже обретают воплощение в земных людях – носителях греха. Но Ориген не рассматривал физическое тело как скопление порока и зла. Напротив, именно тело выступает как средство освобождения от греха и восхождения к святости. Видимо, именно Ориген впервые употребил термин «Богочеловек».

Для нашей темы интересна позиция гностиков (от слова «гносис» - познание) – приверженцев особого рода мистического познания, вера в безграничные возможности которого была свойственна некоторым религиозно-философским течениям позднего язычества. Многие гностические доктрины активно использовали идеи нарождающейся христианской философии для своих интеллектуальных нужд.

Гностиков интересовали негативные аспекты человеческого сознания, «темные стороны» личности и общества, проблемы внутреннего разрыва, приводящие к трещинам и пропастям в человеческой душе. Мир, в целом, пребывает во зле. Он создан не Богом, а злокозненным Демиургом. Гностики использовали античную идею Бога-мастера, ежечасно творящего и совершенствующего этот мир, но развернули его совсем в иной плоскости.

Плотин писал о гностиках: «Они утверждают, что Демиург злонамерен, и им созданный Космос порочен» ^{[1, с. 331]}. Гностики противопоставляли ветхозаветного – жестокого и порочного – Бога Христу Спасителю как евангельскому Богу. Гностики считали, что Христос открыл немногим посвященным ученикам подлинные тайны мироздания. Многие исследователи полагают, что гностиками были созданы собственные евангелия, содержавшие истинное, не замутненное христианское знание. Среди гностиков выделяются Карпократ, его сын Епифан, Василид и Валентин, оставивший после себя много учеников.

В Средние века была плодотворно развита зародившаяся еще в античную эпоху мысль, что ценность блага отчетливее проявляется лишь на фоне зла. Эта идея в Новое время была актуализирована представителями немецкого идеализма, в том числе Кантом, Гегелем и Шеллингом. Кант продуктивно рассуждал об «изначально злом в человеческой природе», а Гегель рассматривал извечную борьбу добра и зла в человеке и обществе как частный случай диалектического закона единства и борьбы противоположностей. Шеллинг в самом Боге находил «темную основу», унаследованную и человеком как творением Божьим.

Представители немецкого идеализма понимали, вслед за средневековыми мыслителями, что трагедии мировой истории, прежде всего, войны, хотя и представляют собой безусловное зло, играют определенную положительную роль для укрепления государственной власти и развития народного духа. Отсюда зло выступало необходимым спутникрм социального прогресса. Борьба со злом в собственной душе способствует духовному росту человека и совершенствованию. Но чрезвычайно важно не позволить творческим потенциям человека, в которых обязательно присутствует волевая и агрессивная составляющая, утратить доброе начало и обратиться в зло. Видимо, именно эту идею немецких мыслителей, рожденную не без влияния средневековых философов, предстоит осмыслить современному человечеству, оказавшемуся на этических и аксиологических перекрестках.

Зло и добро рассматривались как базисные основы мироздания и великим Гёте, синтезировавшем в своем поэтическом и научном творчестве многие философские интенции немецкого идеализма. П.А. Горохов отмечает: «Согласно Гёте, зло и человеческое заблуждение существуют как космические потенции, мысль о которых у Гёте выливается в идею «Всеединства». Источники этой метафизики имманентной природы зла достаточно полно были изучены еще Джордано Бруно, Якобом Бёме, Сведенборгом» ^{[4, с. 287]}.

Великий Августин и живший через восемь столетий после него Фома Аквинский в своих произведениях отмечали, что мир не был бы так прекрасен, если бы добро в мире не выступало на контрасте со злом. Особенно ярко эта мысль выражена в трактате «О граде божьем». В этом же трактате, написанном в 410 году, когда варварские орды короля вестготов Алариха разграбили Рим, Августин Блаженный (354 – 430) восклицал: «Кто в состоянии исчислить, кто в силах взвесить, скольким и каким злом переполнено общество человеческое?» ^[35]

Труды Августина как виднейшего деятеля патристики несут на себе заметные следы неоплатонизма и представляют собой одно из самых ярких явлений европейской философии. «Исповедь» (Confessiones) навсегда стала эталоном исповедальной литературы, где Августин размышляет о важнейших для него как для человека проблемах, в том числе, и о добре и зле. Особенность избранного Августином пути самопознания – его обращение к Богу.В своей «Исповеди» Августин на нескольких страницах последовательно приводит аргументы целостности, лишенности (зло как отсутствие добра) и свободной воли, но не стремится четко разграничить их. Августин, рассматривая зло как отсутствие блага, не придавал ему черты ни сущности, ни реальности. Материю Августин не считал злом, ибо природа не может быть источником зла.

Хотя Августин на своем тернистом духовном пути к Богу прошел и через соблазны манихейства – учения, утверждавшего принципиальное равенство добра и зла как двух вечных начал природы и усматривавшего именно в плоти основной источник зла. Перс Мани (III век) утверждал в своем учении довольно резкую форму материализма и рационалистический подход к рассмотрению окружающего мира. Августин в труде «О ересях» писал: «Манихеи утверждают существование двух начал, во всем различных и противоположных, но в то же время вечных и взаимосвязанных, неразделимых… эти две субстанции – в вечной борьбе и смешении» ^{[1, с. 454]}.

Добро отделяется от зла в процессе длительного очищения, которое осуществляется в самых фантастических формах. В людском обществе отделить добро от зла помогают «избранные», которые наряду с «послушниками» образуют церковь. Грех, полагали манихейцы, проистекает не от свободной воли, а от универсального злого начала, которое может проникнуть в каждого человека. Из плоти и духа проистекают две субстанции, два разума: один направлен на добро и благо, другой – на зло и разрушение.

Но уже в 383-384 гг. Августин отходит от манихейства и в процессе активных штудий сочинений неоплатоников приходит под влиянием миланского епископа Амвросия к идее нереальности зла.

Зло – не особая субстанция, но лишь отсутствие добра. Зло в себе, по Августину, это ничто, следовательно, оно являет собой противоположность бытия: зло отдаляется от бытия и направляется в ничто. Его направление, как пишет мыслитель в труде «О нравах церкви и о нравах манихейцев» (De moribus Ecclesiae et de Moribus Manichaeorum, II,2), «deficere ab essentia et ad id tendere, ut non sit» («отпадает от сущности и стремится к тому, чтобы его не было» ^[36]. Эту установку Августина позднее переняла схоластическая философия, которая определила зло как «недостаточность бытия» – «carentia entis sive entitatis», то есть простое отсуствие даже в юридическом плане.

Августин выделил три уровня зла: метафизический, моральный и физический. С метафизической точки зрения во Вселенной нет зла. Есть различные ступени бытия, которые различаются по степени совершенства. То, что человек порой воспринимает как недостаток или зло, является для него таковым лишь потому, что человек не в состоянии взглянуть на явление или проблему целостно. Человеку свойственно рассматривать все с точки зрения собственной пользы или выгоды, а потому любое живое существо или любое событие имеют свой собственный смысл бытия, то есть нечто положительное. Акула-людоед или цунами являются злом лишь с точки зрения людей, пострадавших от этих явлений природы.

Зло в своем моральном измерении выступает в форме греха, являющегося следствием проявления порочной воли. А таковая воля имеет не «действующую», а некую «дефективную причину». Зло происходит от того, что существует не одно, а множество благ. Если в выборе между ними совершается ошибка, то тогда рождается зло. Моральное зло может проистечь и из измены Богу, когда человек обращается к творению, которое является вторичным, а не первичным началом. В «Граде Божьем» Августин пишет: «Источник порочной воли ... не действующий, но дефективный, это не продуктивная сила, но отсутствие, либо нехватка продуктивности. И в самом деле, удаление от того, что сияет на вершине бытия, чтобы прислониться к тому, что на порядок, или более, ниже, означает порчу воли» ^{[1, с. 455]}.

И далее мыслитель пишет: «Дурная воля не просто в индивидууме, и не в том, что он желает так, а не иначе, порок, скорее, в том, что он желает иначе: вот почему праведная кара настигает не дефекты естества, но дефекты воли. Воля становится дефектной, порочной, не потому, что она обращена к порочным вещам, но оттого, что обращение к ним происходит болезненным образом, т.е. вопреки естественному состоянию вещей, вопреки Тому, Кто есть Высшее Бытие, в пользу того, что ниже... благо во мне – Твое действо, Твой дар; зло во мне – грех мой» ^{[1, с. 455]}.

Зло физическое воплощается в форме болезней, физических и душевных страданий, в самой смерти. Такое зло является следствием первородного греха, который можно понимать как моральный грех, ослушание Бога. Августин пишет: «… не тело порочное делает душу греховной, но порочная, увязшая в грехе душа делает тело тяжелым и порочным» ^{[1, с. 450]}.

Основное понятие этики Августина – любовь, тождественная воле. Истинная любовь направлена на Бога и именно в ней человек находит ориентир для своих поступков. Если любовь истинна, то нет необходимости в каком-либо ином моральном законе. Зло – это любовь к себе, самоуверенная и надменная спесь. Добро – это любовь к Богу. Две разновидности любви рождают два града: небесный и земной. Человеческую склонность к злу Августин объясняет первородным грехом, избавиться от которого человек сам не в состоянии, поэтому он должен полагаться на милость Божью.

Вера Августина во всепобеждающую силу любви была огромна. «Имей любовь и делай, что хочешь»(Dilige et quod vis fac), - говорил он. Искренне верил он и в доброту: «Тот, кто добр, - свободен, даже если он раб; тот, кто зол,- раб, даже если он король».

И все-таки увлечение манихейством не прошло для Августина бесследно. Он писал: «Из совокупности добра и зла состоит удивительная красота вселенной. Даже и то, что называется скверным, находится в известном порядке, стоит на своем месте и помогает лучше выделяться добру. Добро больше нравится и представляется более похвальным, если его можно сравнить со злом» ^{[24, с. 146]}. Лев Балашов констатирует: «Это мнение Августина сыграло свою зловещую роль. Оно эхом разнеслось по истории вплоть до нашего времени» ^{[2, с. 285]}.

Видимо, относительная опасность таких воззрений состоит в возможности выведения из них нравственного релятивизма и его всестороннего оправдания. Особенно такая позиция чревата непредсказуемыми последствиями в эпоху глобализации, когда постмодернизм стал условным комплексом философских и квазифилософских воззрений. В этих воззрениях не проводится четкая граница между добром и злом ни в индивидуальном, ни в социальном бытии.

К сожалению, авторы никогда специально не занимались иудейской мистикой, поэтому не могут детально вдаваться в понимание феномена зла мыслителями иудаизма, с трудами которых Августин был хорошо знаком. Отметим лишь, что в интеллектуальных традициях, генетически связанных с иудаизмом, можно найти тщательное изучение различных аспектов проблемы теодицеи, в том числе проблемы природы зла и его места в истории. Важным моментом в философском осмыслении зла в иудейской традиции является признание зла как одной из функций Бога, показывающего тем самым свое всемогущество. Эти идеи были в разной степени восприняты и переработаны христианской мыслью, что выявилось, в том числе, в философии томизма и неотомизма и оказало воздействие на идею Шеллинга о «темной божественной основе».

Интересны для нашей темы воззрения «последнего римлянина» Боэция. Северин Боэций (480 – 524), выходец из богатой римской семьи, испытал на себе все превратности судьбы, которая предназначила ему блестящую карьеру, опалу, тюремное заключение и казнь. Именно в тюрьме он пишет труд «Утешение философией», которая являлась к нему в образе прекрасной женщины, утешавшей его примерами печальной участи мудрых людей прошлого и примирившего со злой судьбой.

Боэций не мог обойти вниманием вопрос, почему порочные и злые люди не просто живут припеваючи, но и мучают праведников. Почему в мире торжествует несправедливость как разновидность зла?

Философия отвечает и на этот вопрос, мучивший не только Боэция, но и тысячи людей до него и сотни тысяч после – всех невинно осужденных праведников, оклеветанных пророков и замученных детей. Философия ответила Боэцию, что процветание порочных людей – только кажущееся. Их жизнь также полна бед, тревог, волнений и страданий.

Грань между добром и злом зачастую настолько незаметна, что человек, стремясь делать добро и осуждать зло, порой сам попадает в тенета зла. Боэций пишет: «Вспыхнешь алчной завистью к мародерам и стяжателям чужого богатства – не заметишь, как уподобишься волку лютому. Настроишь язык свой на желчный манер, нападая на всех без разбору и пощады, - встанешь рядом с цепной собакой. Поддайся необузданной ярости до потери самообладания: скажут про тебя – свирепый лев. Покажешь страх перед чем-то безобидным: тебя будут считать пугливым оленем… бесконечная нерешительность – признак ослиного существования. Лезешь сам и толкаешь других в помойку похотей – уже никто не отличит тебя от грязной свиньи» ^{[1, с. 477]}.

Боэций в третьей книге «Утешения» пишет, что всегда нужно помнить, что всем мирозданием управляет Божий промысел. А миром изменчивых материальных сущностей руководит Рок, Фатум. Именно Судьба остается совершенно равнодушной к мольбам и чаяниям людей. Судьба указывает человеку его место в жизни и ведет его по пути, с которого нельзя свернуть. Эта жизненная колея обрекает человека выполнять божественный замысел, постигнуть который трудно, а порой и вовсе невозможно. Лишь в Боге присутствует будущее, предвидеть которое невозможно для человека.

Боэций пишет: «Если бы ты захотел оценить точный смысл Провидения, коим владеет оно относительно всех вещей, то необходимо понять, что речь не идет о предзнании, о спроектированном будущем, но о знании настоящего, которое никогда не прейдет. Поэтому и именуется оно не предвидением, но провидением…^{[1, с. 478]}»

Человеку все это представляется несправедливым и неправильным, противоречащим Божественной справедливости и здравому смыслу. Но Творец устроил все мудро и на общее благо, ибо даже порочные люди стремятся к благу и добру, хотя и понимают его извращенно. Именно вследствие такого ложного понимания в мире и возникает мировое зло.

В период схоластики возникли первые европейские университеты. Именно в Италии постепенно возрождался дух античности, но старые проблемы философии рассматривались с позиций христианства. Показательна фигура Ансельма из итальянского города Аосты, который более известен в Европе как Ансельм Кентерберийский (1033 – 1109). Веру Ансельм рассматривал как основу рационального знания. Для нашей темы интересно, что первородный грех Ансельм рассматривал как преступление против Божественного миропорядка. Этот мыслитель изящно и доказательно представил в трактате «Почему Бог стал человеком» суть христианского учения об искуплении в юридической терминологии. Проистекающие из первородного греха злые поступки человека – преступление против Божьего мира.

Богато одаренный природой Пьер Абеляр (1079–1142), реализовавший свои духовные интересы в поэзии, философии, музыке и теологии, рассматривал человека как разумное существо. В трактате «Познай самого себя» он следует завету Сократа и утверждает, что тело не является источником зла. В нем нет пороков, а потому наличие зла в человеке не неизбежно.

Человеческие страсти сами по себе не несут греха. Между грехом и волей нет рокового сцепления. «Негрешно желать женщину, но грешно подыгрывать инстинктам, сексуальное желание не грех, но достойно осуждения согласие, данное вожделению» ^{[1, с. 314]}. Человек сам несет отвественность за собственные намерения и действия.

Абеляр в полной мере испытал на себе разнообразные проявления зла: людскую зависть, коварство, предательство. Будучи тайно обвенчанным с прекрасной Элоизой, он подлым образом был подвергнут кастрации родственниками собственной супруги. Элоизу ее коварные дядя-каноник и кузены отправили в монастырь, а Абеляр стал, в конце концов, отшельником и создал великое произведение мировой исповедальной литературы – «Историю моих бедствий», которое и ныне дает богатую пищу для размышлений всем, изучающим добро и зло в человеческой природе.

Поистине золотым веком для философии стало время дученто, которое условно отсчитывают от 1200 года и часто трактуют как начало Проторенессанса. В эту эпоху католическая вера становилась все более могучей, и полным ходом шел синтез теологии, философии и литературы. В 1204 году крестоносцы взяли Константинополь. Авторитет церкви и ученых богословов становился неприрекаемым, но знание постепенно проникало во все более широкие слои общества. Прерогатива церкви на трактовку и понимание Слова Божьего начинает постепенно ставиться под сомнение университетскими мужами.

Святой Фома Аквинский (1221 – 1274) в труде «Об истине» (De veritate) говорит о зле словами Августина спустя восемь столетий: «Зло - это или неполнота добра, или скрытая недостаточность, или оно – ничто (malum vel privatio est vel privationem includit vel nihil est)» ^{[4, с. 177]}.

В труде «Против язычников» Фома пишет: «То, что вообще нет, не есть ни благо, ни зло. Но то, что есть, в меру того, что оно есть, есть благо… Итак, необходимо, чтобы нечто было злым в меру своего небытия. А это есть ущербно сущее. Итак, зло, поскольку оно таково, есть ущербно сущее, и само зло есть эта ущербность. Но ущербность не имеет причины, действующей через себя самое: ведь все действующее действует постольку, поскольку наделено формой, ибо действующее начало производит подобное себе, если только не действует акцидентально. Итак, остается вывод, что зло не имеет причины, действующей через самое себя, а возникает акцидентальным образом в следствиях причин, действующих через себя самих» ^{[4, с. 177]}.

Как известно, учение Фомы Аквинского (томизм) принято в качестве официальной философии католической церкви энцикликой Папы Льва XIII от 4 августа 1879 года, которая называется «Aeterni Patris» (Об отцах Вечности). Тезис Фомы «Все сущее есть благо, потому что все сущее есть сущее» утверждает благословенность всего сущего. Все сотворенное Богом, несет в себе благо.

Фома пишет в труде «Против язычников»: «Если все сущее, поскольку оно таково, благо, то всякое зло, поскольку оно есть таково, есть не-сущее. Но для не-сущего, поскольку оно таково, невозможно предположить производящую причину: ведь всякое действующее начало действует постольку, поскольку оно есть актуально сущее, и производит оно нечто себе подобное. Итак, для зла, поскольку оно есть зло, невозможно предположить причину, действующую через себя самое. А потому и невозможно свести все виды зла к единой первопричине, которая через себя самое была бы причиной всех зол» ^{[4, с. 178]}.

На Фому оказали огромное влияние труды Августина Блаженного. Он продолжил дело Августина спустя восемь столетий, ибо, как и Августин, хотел «понять Бога и душу и ничего более». Нашу эпоху отделяет от времени Фомы около 800 лет. Но для современного человека, как Августин, так и Фома – глубокая древность.

Фома пишет в «Сумме теологии»: «Коль скоро Бог есть всеобщий распорядок всего сущего, должно отнести к Его провидению то, что Он дозволяет отдельным недостаткам присутствовать в некоторых частных вещах, дабы не потерпело ущерба совершенство всеобщего блага. В самом деле, если устранить все случаи зла, то в мироздании недоставало бы многих благ. Так, без убийства животных была бы невозможна жизнь львов, а без жестокости тиранов – стойкость мучеников» ^{[15, с. 127]}.

Моральное зло, согласно Фоме, нужно выводить исключительно из свободной воли человека. Человек свободен, ибо в процессе продвижения к собственной цели он ведет себя сам. Человек – не инструмент, из которого чужая воля извлекает определенные звуки (впоследствии эту мысль своеобразно интерпретирует шекспировский Гамлет). И грешит человек именно потому, что он свободен – даже в свободе забывать Божественные откровения.

Мир был бы лучше, если бы в нем не было зла, но Фома утверждал, что мир, где человек был бы лишен способности грешить, был бы несовершенен ^{[15, с. 129]}. Фома, впрочем, скорее имеет в виду возможность грешить, а не сами реальные грехи. Поэтому он и призывает: «Делай добро и избегай зла». Различая понятия добра и зла, философия Фомы склоняется к тому образу действий, следуя которому человек может проявить себя как природное существо, наделенное разумом. Этот образ действий продиктован рациональностью, в границах которой естественно все, к чему склоняет человека его собственный разум.

Итак, Фома видит, что без Бога нельзя объяснить как природу добра, так и суть зла. Если для античной философии зло часто выступало как нечто бесформенное, как небытие, то Фома отрицает такой подход. Идея Платона о том, что зло как бесформенная материя противостоит Демиургу как активному творцу мира, подвергается в христианской философии радикальному переосмыслению.

Фома верит, что все происходит от Бога. Исток физического и морального зла лежит в возможности конечного бытия, в границах которого происходят кардинальные метаморфозы человеческой сущности, и частым гостем в котором является смерть. Когда свобода человека приводит его к отрицанию собственной связи с Богом, тогда возникает зло. Но тело к злу не причастно. Не тело принуждает дух совершать грехи, но именно дух по собственной воле порочит тело.

Зло выражается не в утрате человеком рациональности и рассудительности, как порой полагали Платон и Аристотель. Это не просто уход человека с намеченного жизненного пути, но сознательное неподчинение Богу. Ведь сам Люцифер – падший ангел, самое прекрасное творение Бога, неподчинился Ему. Люцифер и все сознательно вставшие на путь зла люди утратили память о Боге и уверовали в собственную независимость от Него. Поэтому для христианской философии корень зла лежит в порче человеческого духа и ложно понятом чувстве свободы.

В XIV столетии, в эпоху треченто, которая считается последней в Средневековье, мыслители актуализировали свои раздумья о загадках человеческой природы, о том, чего же в человеке больше: Божественного или же дьявольского. Ведь сам дьявол является лишь порождением Бога. Споры и раздумья богословов о добре и зле были вызваны отпущением грехов, которое провозгласил Папа Бонифаций VII в 1300 году.

Но именно в XIV веке произошли события, во многом подорвавшие авторитет церкви, представители которой зачастую попирали все Божеские и человеческие законы в процессе противостояния с мирской властью. Филипп Красивый во Франции и Людвиг Баварский действеннее всего выступали против власти Папы, а недовольные диктатом Рима богословы стали говорить о том, что спасение – следствие внутренней духовности человека, к которой церковь как погрязшая в мирских делах организация не имеет никакого отношения. Более вольнолюбивые и смелые мыслители стали сравнивать католическую церковь с блудницей из Апокалипсиса.

Недаром медик и писатель Томас Браун (1605-1682) констатировал: «Сердце человеческое – это место, где скрывается дьявол. Я иногда чувствую его внутри себя» ^{[29, S. 77]}. Известный своими яркими афоризмами и меткими сравнениями Франсуа Ларошфуко писал: «Зло, как и добро, имеет своих героев» ^{[13, с. 67]}. Самым ярким «героем зла» является, разумеется, Люцифер – падший ангел, «несущий свет». Мировая культура создала впечатляющие образы Падшего Ангела, ставшего отцом и главным носителем зла. Именно в Средневековье откристаллизовался тот образ дьявола как прародителя зла, который и по сей день довлеет в европейской культуре. Разумеется, исследуя проблему понимания феномена зла в средневековой философии, нельзя не затронуть образ его прародителя.

Согласно христианской традиции, Отец Зла Люцифер некогда был умнейшим и красивейшим ангелом, который донельзя возгордился этим, посчитал себя равным Богу и бросил вызов Небесному Отцу. За этот бунт Люцифер был низвергнут с Небес. Яков Бёме не без остроумия пишет: «Слово Teu (первый слог немецкого слова Teufel – дьявол) берет свое начало от жесткого стука или звучания, а слово Fel берет свое начало от падения (по-немецки – Fall): таким образом, господин Люцифер именуется уже Teufel – дьяволом, а не херувимом или серафимом» ^{[10, с. 147]}.

Средневековые теологи полагали, что у Люцифера в подчинении находится 79 значительных «темных ангелов», которые последовали за ним в изгнание из Божьего мира. Некоторых из них описывает Джон Мильтон (1608-1676) в поэме «Потерянный рай», изданной в 1667 году. Количество же мелких бесов вообще доводили до огромного числа в семь с половиной миллионов. Фантазия у средневековых теологов была впечатляющей, поэтому источников этой информации они не указывали.

Джон Мильтон в своей поэме описывает Сатану как воина, осознанного вставшего на путь борьбы со своим небесным Отцом. Как известно, Мильтон вводит в свою поэму мотив ревности Сатаны к Христу. «Несущий свет» ангел тоже является творением Бога, его сыном, которым пренебрег небесный Отец. Сатана не хочет быть ниже Христа:

Платить

Подобострастья дань и падать ниц

Перед Одним - безмерно тяжело;

Но разве не двукратно тяжелей

Двойное пресмыканье - пред Всемощным

И Тем, кого Он образом Своим

Провозгласил?

Многие мысли Мильтона в его поэме схожи с раздумьями Якова Бёме о причине бунта Люцифера. В своем труде «Аврора», в главе XVI «О седьмом виде или образе начала греха в Люцифере и его ангелах», мыслитель пишет: «Теперь спрашивается: что же подвигло Люцифера захотеть стать превыше Бога? Здесь надлежит тебе ведать, что вне себя он не имел никакого побуждения к своей гордыне; но красота его обольстила его: когда он увидел, что он прекраснейший князь на небе, то презрел приветное качествование и рождение Божества и помыслил править во всем Божестве своей княжеской силою, все должно было клониться пред ним. Когда же он нашел, что не сможет этого сделать, он зажег себя самого, чтобы достигнуть того же иным путем: тогда сын света стал сыном тьмы, ибо он сам истребил свою сладкую водную силу и превратил ее в кислый смрад» ^{[10, с. 149]}.

В мировой литературе много красочных изображений Люцифера, обычно сопровождающихся глубокими философскими раздумьями о сущности и природе зла. Самые колоритные и жизненные образы Сатаны были созданы мастерами художественного слова за последние два столетия истории мировой литературы. И именно ушедший в историю ХХ век, донельзя наполненный страшными трагедиями, актуализировал проблему концептуализации добра и зла и соотношения этих этических категорий - как на индивидуальном, так и на социальном уровнях.

Противостоять Сатане и его слугам трудно – особенно тем людям, кто не верит в него. И главная сила человека, на наш взгляд, состоит именно в способности бороться со злом по мере своих сил. Это хорошо понимали мыслители Средневековья. Философ Евгений Трубецкой писал об этом: «Если царство сатаны в нашей здешней действительности не может быть совершенно уничтожено, то оно должно быть, по крайней мере, ограничено, сковано цепями…» ^{[21, с. 44]}

Подведем итоги нашего исследования. Если в античной Греции и в восприявшем ее интеллектуальное наследие Риме не сложилось концептуально выраженного понятия зла, ибо еще не настало время для концептов и систем в философии, то в эпоху Средневековья складываются системные представления о феномене зла. И все же генезис этих представлений происходил в античности, ибо «уже у Платона можно найти объяснения феномена зла как проявления свободной воли человека. Ведь человек имеет свободу выбора в этом наилучшем из миров» ^{[6, с. 35]}.

Зло в христианстве, философия которого оформилась в Средние века в работах видных представителей патристики и схоластики, понимается принципиально исторично. Оно возникло не по воле Бога и имеет свое начало в событии первородного греха. Но именно по воле Бога оно будет побеждено и будет иметь конец.

Средневековые философы, стремясь осмыслить зло последовательно, отмечали необходимость выделения онтологии зла, призванной ответить на вопрос о природе зла и его месте зла в мироздании. Проблема теодиции, которую в Новое время рельефно выделит Лейбниц, волновала умы средневековых мыслителей, размышлявших о согласованности зла с волей Бога. Представители патристики и схоластики продуктмвно размышяли над моральным аспектом в трактовке зла, стремясь соотнести феномен зла со свободной волей человека и его осознанным выбором. Не могли уйти средневековые мыслители и от раздумий над злом в человеческой истории, пытаясь объяснить смысл конкретных проявлений зла в виде войн, природных бедствий и бедствий, обрушивающихся на невинных детей

Античная культура и философия не знала фигуры прародителя зла, и фигура дьявола-искусителя, толкнувшего людей на путь неповиновения Богу и на тернистую дорогу познания, - предмет интенсивных раздумий средневековых теологов.

Для христианской философии корень зла лежит в порче человеческого духа и ложно понятом чувстве свободы. Зло выражается не только в утрате человеком рациональности и рассудительности. Это не просто уход человека с намеченного жизненного пути, но осознанное неподчинение Богу. Ведь сам Люцифер – падший ангел, самое прекрасное творение Бога, неподчинился Ему. Люцифер и все сознательно вставшие на путь зла люди утратили память о Боге и уверовали в собственную независимость от Него.

В христианской философии возобладали представления о зле как отсутствии блага, а феномен зла рассматривался как противоположность бытия, как ничто. Те три уровня зла (метафизический, моральный и физический), которые выделил Августин, сохраняют свою актуальность вплоть до нашего времени.

Средневековые концепции, рассматривающие феномен зла, оказали значительное духовное и социокультурное воздействие на взгляды мыслителей Нового времени, в том числе, на ведущих представителей немецкого идеализма. Немецкие мыслители восприняли не столько убежденность средневековых христианских философов в том, что зло – это лишь отсутствие добра, сколько близкие к манихейской ереси представления об изначальном равенстве сил добра и зла как ведущих начал мироздания и составных частей человеческой природы. Вслед за средневековыми мыслителями, представители немецкого идеализма понимали, что все трагедии мировой истории, хотя и представляют собой безусловное зло, играют определенную положительную роль в качестве стимула социального прогресса. Борьба со злом в собственной душе способствует духовному росту человека и совершенствованию. Важно не позволить творческим потенциям человека, в которых обязательно присутствует волевая и агрессивная составляющая, утратить доброе начало и обратиться в зло.

Идеи средневековых мыслителей не канули в лету, и в сознании большинства образованных людей нашего времени укрепились схожие представления об изначальной полярности мироздания и извечной дуальности человеческой природы, которые Ф.М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» выразил знаменитой формулой «Тут дьявол с богом борется, а поле битвы – сердца людей».