Human genetic modification: prospects, inevitability, and the question of moral-ethical justification

Введение:

Современные технологии открывают перед человечеством огромные, невиданные ранее, возможности воздействия на свою телесность. Потенциальная возможность редактировать геном человека, для создавая «дизайнерских детей», уменьшает природную предопределённость. Это ставит как личность, так и человечество в целом перед неизбежным выбором направления развития. Можно говорить о том, что мы стоим на пороге нового типа телесности, что не будет число природным. В нём найдёт своё отражение культура человека, его личные предпочтения или же общественные ориентиры, что показывает важность гуманитарного анализа этих возможностей. Естественные науки, в силу своей дескриптивности, оказываются смотрящими на человека в настоящий момент, где ещё не так сильно интегрирована область культуры в человеческую телесность. Однако, область предписания особенно важна в текущей ситуации, потому что любое конструирование всегда будет связано с каким-то целеполаганием. Оно может быть как индивидуальным для конкретной личности, так и более общим, проявляющим себя в формате общественного дискурса. Этот дискурс может изменяться или же иметь как общие черты свойственные всем временам (например, стремление к здоровью детей). Однако, важно не только как таковое целеполагание, но и понимание доступных на данный момент инструментов. Важно понимание соотношения генетического и социального в человеке, что в своем синтезе входит в область биоэтики, а потому требует биоэтической междисциплинарности как необходимого условия изучения.

Новые возможности и риски для человечества.

Работа китайского биолога Хэ Цзянькуя по рождению двух девочек-близнецов с искусственно изменёнными генами показала, что мы стоим на пороге революции. Способность изменять генетическую природу человека открывает новые, ранее невиданные горизонты, где нас ожидают как новые возможности, так и ранее незнакомые нам риски. Именно поэтому вопрос о том, стоит ли нам идти по этому пути и развивать методы генной инженерии на сегодняшний день особенно актуален. Главный вопрос этой статьи: что делать человечеству с отрывающимися ему возможностями? Первый вытекающий из него производный вопрос: Стоит ли их применять?

Некоторые исследователи отвечают на этот вопрос отрицательно. На мой взгляд, высказывание Д.А. Иезуткина (Нижегородская государственная медицинская академия) прекрасно выразит суть тех возражений, что высказывают противники редактирования генов человека. Он считает: «с философской, в частности, онтологической точки зрения подобные «вторжения» в телесное пространство неизбежно ставят под сомнение представления о человеческой самости, уникальности природы человека и его самоидентификации» ^[4].

Однако, есть мнение, что мы не можем просто взять и остановить прогресс в этой области. Е.В.Брызгалина утверждает, что постепенное развитие технонауки всё сильнее и сильнее затрагивает человека и его телесность, а потому можно предположить, что в итоге человекстанет объектом генной инженерии и социогуманитарные науки не смогут остановить это развитие ^[1]. То есть нам необходимо обсуждение этих проблем с позиции гуманитарного знания для возможности корректировки направления развития, но остановка прогресса с этой области представляется невозможной.

Утверждение о неизбежности применения технологий генной инженерии указывает на то, что вне зависимости от нашего к ним отношения они станут частью жизни человечества. Это не является в полной мере положительным ответом, но понимание этой неизбежности вынуждает нас двигаться дальше в их анализе, пытаться найти перспективные области их применения, оценивать пределы возможного.

Для того чтобы ответить на вопрос о том, что же делать с этими возможностями нам необходимо понять какие вообще есть возможности на данный момент и какие потенциально могут быть, что подводит нас к вопросу о соотношении биологического и социального в человеке.

Соотношение генетического и социального в человеке.

«Человек сам себе не дан, но лишь загадан» ^[11], пишет П.Д. Тищенко. Он также отмечает, что генетическое и социальное скорее ограничивают пределы того, что возможно изменить. Действительно, гены очерчивают вероятные границы возможного изменения, в том числе стремление к развитию и росту, возможность изменить себя. Например, если человеку повезло с генами, было положительно воспринято влияние педагогов и родителей, он вырос талантливым, развитым и порядочным. Если же человеку меньше повезло с генами и он родился, например с синдромом Дауна, то даже при попадании в академическую среду, из него может вырасти только культурный человек с синдромом Дауна. При подходящих условиях и правильном воспитательном процессе, неблагоприятная предрасположенность может скорректироваться, или вообще не реализоваться, попасть под влияние соседних генов, а скрытая благоприятная предрасположенность — наоборот проявиться.

Случается, что человек просто не представляет свои возможности и поэтому неэтично утверждать, что из человека с не очень хорошей наследственностью — ничего не получится. Однако, существует и опасность того, что силы и время будут потрачены на человека, из которого не получится то, что планировалось изначально. Считается, что при желании, можно сделать гениальным любого человека. Например, в своём исследовании, психолог Ю.Б. Гиппенрейтер утверждает ^[2], что очень часто бывает, когда у одного конкретного учителя, возникает группа очень талантливых учеников, которая была создана из людей, на первый взгляд, не наделённых никакими способностями. В качестве примера она рассматривает работу учителя музыки М.П. Кравеца, который почти всегда отбирал себе для обучения детей не имеющих музыкальных задатков. Его занятия проходили по специальной методике и результаты были потрясающие. Очень многие из его учеников стали профессионально заниматься музыкой.

Исследователи из Хельсинкского университета, используя метод полногеномного поиска ассоциаций выявили, что склонность к аранжировке и сочинению музыки связана с генами, формирующими синаптические связи головного мозга человека. Исследовав 577 человек, в том числе: людей имеющих музыкальное образование, но не занимающихся музыкой, а также людей не занимающихся никакой творческой деятельностью, было выявлено, что факторы наследственности проявляются в музыкальной и творческой активности на 29-34 процента. А занятия импровизацией зависят от генов только на 11 процентов. Получается, что в музыке главенствующим является социальное ^[17].Но нет правил без исключения. Наглядным примером этого является известный российский пианист, певец и джазовый импровизатор Олег Борисович Аккуратов. Он страдает с рождения амаврозом (полной слепотой). Тем не менее обладает выдающимися музыкальными способностями: чувством ритма, музыкальной памятью и абсолютным слухом.

В спорте другая ситуация. Спортивные тренеры, хоть и считают справедливой поговорку, что «талант спортсмена трудом добывают», но понимают что одному достаточно трёх лет до спортивных достижений, а другому и тридцати лет будет мало. Поэтому сейчас активно развивается молекулярная генетика спорта, задачей которой является определение предрасположенности к различным видам спорта. Существуют лаборатории, где возможно сделать ДНК-тест и узнать свои слабые и сильные стороны, а также подобрать соответствующий индивидуальным особенностям вид спорта. Одни гены расскажут о выносливости человека, степени усталости при различных нагрузках и времени восстановления организма после интенсивных тренировок. Другие сообщат о том, что будет развиваться быстрее и легче:мышечная масса или ловкость. Третьи доложат о скорости расщепления жиров и предрасположенности человека к избыточному весу. Четвёртые предупредят о возможной допустимой нагрузке, следствием превышения которой может являться скорый износ сердечнососудистой системы.

Необходимо отметить, что само определение конструирования человека, претерпело значительные изменения, с момента начала своего существования в философии, дополнилось множеством сопутствующих понятий Область применения CRISPR технологии можно разделить приблизительно на три группы:исследования, терапия и биотехнологии.

1. Технология даёт возможность исследовать значение конкретных генов в процессе развития и жизнедеятельности организмов. Например, определить значимость генов и их перестроек в процессе возникновения и прогрессирования генетических заболеваний и рака.

2. CRISPR используется для улучшения особенностей сельскохозяйственных растений и животных. Созданы и протестированы CRISPR-системы для пшеницы, риса, сорго, кукурузы и других культур. С помощью таких инструментов можно наделить культуры свойством устойчивости к химикалиям, вредителям, существенно улучшить пищевые качества, а животных - наделить способностью избавляться от нежелательных генов. Например, совсем недавно в клетках свиньи были инактивированы эндогенные ретровирусы. Это было сделано с целью возможной последующей трансплантации человеку её органов.

3. Для изучения распространения инфекций, которые переносят животные. Например, ведутся исследования о внедрении генов контроля популяции, или генов устойчивых к плазмодию в популяции малярийных комаров.

4. Конструирование новейших метаболических путей и организация направлений эволюции биомолекул. Новые или усовершенствованные ферментные системы грибов и бактерий, которые получить очень легко, являются пределом мечтаний множества технологов.

5. Система геномного редактирования CRISPR/Cas9 даёт возможность внесения необходимых изменений в геном с очень большой эффективностью после первого применения. Это активно применяется при лечении серповидноклеточной анемии, M2DS-синдрома, муковисцидоза, миодистрофии Дюшенна, пигментного ретинита, катаракты, тирозинемии.

Стоит отдельно упомянуть о таком перспективном направлении, как борьба с ВИЧ-инфекцией и гепатитами. При сохранении возбудителя в организме его просто вырезают. Безусловно, перед человечеством открываются колоссальные возможности, но до сих пор нет однозначного ответа на то, чем может обернуться подобное вторжение в естественные процессы человеческого организма. Полным крахом закончились евгенические эксперименты в Германии. Ничего не вышло из программы насильственной стерилизации в скандинавских странах, которая проводилась в середине 1970-х годов. Экспериментаторы не учли, что множество наследственных заболеваний являются мультифакториальными и то, как они протекают, зависит не только от множества генов, но ещё и от окружения человека. Мутации могут появиться вновь и их частота, в соответствии с законами генетики, достаточно постоянная. Каждый человек обладает определённым числом «вредных» мутаций и похоже, что это зачем-то нужно, с точки зрения эволюции. Например, носители серповидноклеточной анемии устойчивы к малярии, а гемофилия может стать полезным проявлением. Склонность к повышенной кровоточивости в молодости может быть скомпенсирована невозможностью образования тромбозов в зрелом возрасте. Очевидно, что генотип существует не изолированно и какое-то свойство, являющиеся вредным в одном случае, будет полезным в другом.

Из вышесказанного можно сделать вывод о том, что применение технологий генной инженерии способно оказать существенный вклад развитие медицины, а так же потенциально дать возможность создания «дизайнерских детей». Узнав про эти возможности мы можем сформулировать следующий производный вопрос: какие цели генетической инженерии являются этически оправданными и где проходит граница допустимого?

Цели редактирования человека и их морально-этическая оправданность.

16 октября 2020 года в Москве, в пресс-центре РИА Новости, состоялась конференция «Биоэтика и генетика: вызовы XXI века». На ней исследователи обсуждали редактирование генома с этической точки зрения. По мнению руководителя Центра научно-информационных исследований по науке, образованию и технологиям ИНИОН РАН Елены Гребенщиковой: наметился чрезвычайно важный сдвиг к переосмысливанию этических координат продвижения технологий редактирования генома. Она считает, что хотя никто не сомневается в необходимости использования в медицинских целях «технологий двойного назначения», но существуют цели выходящие за границы терапии. Например, этично ли редактировать геном человека, с целью получения конкретного цвета глаз? Или получения дополнительных физических данных? До сих пор существует неопределённость «антропологического статуса эмбриона», и аналогичные проблемы появляются в «дизайне детей» ^[3].

Также в рамках конференции состоялся круглый стол «Редактирование генома половых клеток и эмбриона человека: социогуманитарная экспертиза», участниками которого были митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов) и проректор по научной работе РНИМУ им. Н.И. Пирогова Ребриков Денис Владимирович. Последний в своём выступлении отметил, что на уровне зиготы допускает редактирование генома человека. Митрополит Тихон, в свою очередь выразил озабоченность членов церковного совета по биомедицинской этике и отметил, что «не отрицая важности научных исследований в сфере медицинской генетики», они тем не менее обеспокоены «этической стороной манипуляций над живыми эмбрионами» ^[6]следствием чего может являться товарное отношение и к дизайнерским эмбрионам, и к человеку. По его мнению, желательно было найти допустимый вариант манипулирования эмбрионами с целью лечения. Из вышесказанного можно сделать вывод, что манипуляции с генами человека, с целью лечения, не вызывают больших возражений в том случае, если их эффективность будет доказана и они окажутся работоспособными, так что проблема в этой области по большей части техническая, меньше уходящая в область этики.

П.Д. Тищенко в своём интервью на радио Свобода отмечает, что «хорошо развивать эти технологии, но иметь в виду, что это самое начало. Мы знаем дефект игры флейты, но не знаем проблем оркестра. В оркестре все основные человеческие проблемы, а геном – это оркестр.» ^[8]

О.В. Попова считает, что ответ на вопрос о конструировании человека «далеко не однозначен». Она отмечает «уместно вспомнить о том, что биотехнологическое улучшение «полноценных» людей происходит через инструментальное использование телесности тех, кто по каким-то критериям не считается полноценным человеком, или же тех, чья жизнь не удовлетворяет критериям жизни, которую следует поддерживать» ^[7]

Однако, обсуждая этику мы не можем не затронуть корни нашего представления о морали. Существует множество натуралистических концепций морали расходящихся по тем или иным вопросам, но для них есть и общие черты. Грегори Ниршберг пишет, что вне зависимости от того, рассматриваем ли мы мораль как развитие добродетельных качеств, как максимизацию блага или как исполнения долга, мораль будет уходить своими корнями (или как минимум ограничиваться) теми реакциями, которые будет вызывать то или иное поведение. То есть, благополучие, счастье, долг, добродетель и другие вещи в зависимости от своей биологии. Если нам важна, например, свобода и личная автономия, то она важна нам потому, что мы являемся биологическими организмами определенного типа ^[15].

Мы видим, что на данный момент многие исследователи сходятся во мнении о том, что использование генетики в медицинских целях допустимо и этически оправданно, хот и сами технологии требуют развития и улучшения. Обозначив границы использования генной инженерии нам нужно понять то, каким именно образом возможно регулировать подобную деятельность.

Регулирование деятельности в области генетической модификации человека.

Юристы выражают свою обеспокоенность неготовностью международного права к редактированию генома человека. Особенно сильно это проявилось после работы китайского биолога Хэ Цзянькуя по рождению двух девочек-близнецов с искусственно изменёнными генами. Например, Сергеев Д.Н. пишет «Эксперимент Хэ Цзянькуя, пренебрегшего идеей саморегулирования в области генетического модифицирования человека, продемонстрировал устаревание асиломарских принципов генно-инженерной деятельности. Это обстоятельство заставляет обратиться к поиску других способов сдерживания, в том числе лежащих в плоскости уголовно-правового регулирования. » ^[10]

Также о неопределённости и рисках, которые ждут нас впереди писал и Юдин Б.Г. Он отмечал, что прорывные открытия, возникающие в любой науке являются носителями рисков и потенциальных угроз и поэтому общество должно предусмотреть возможные варианты защиты. Это может гуманитарная экспертиза и её критерии должны соответствовать главным человеческим ценностям. Он отмечал, что её отличие от дисциплинарной экспертизы заключается в том, что проблемы исследуемого феномена определяются человеком, а не объектом экспертизы. Например, что касается нейронауки, то там моральным барьером служит невмешательство в приватность человека, право на целостность, его самодостаточность и ценность.

Из этого мы делаем вывод о том, что на данный момент есть острая потребность в социогуманитарной экспертизе таких технологий, а так же их оценке, потому что именно такая экспертиза может обозначить целевые ориентиры. Необходимо формирование этических комитетов для достижения междисциплинарности обсуждения.

Выводы.

По вопросу о том, стоит ли применять технологии генной инженерии в отношении людей возможен положительный ответ. Если придерживаться позиции неизбежности данного действия, то мы можем рассмотреть вмешательство в гены человека как следствие постоянного развития области культуры (как над-природного бытия человека) и неизбежного включения в эту область всё новых и новых областей.

Особенно остро тут встает вопрос: имеем ли мы право изменять гены человека без медицинских показаний? И если имеем, то насколько далеко можем в этом зайти?

Изучая публикации и выступления на конференциях по данной теме сделать вывод, что манипуляции с генами человека, с целью лечения, не вызывают больших возражений если их эффективность и безопасность будет доказана. Проблема в этой области по большей части техническая, меньше уходящая в область этики.

Если мы принимаем медицинскую генетику как допустимую практику, соглашаясь изменять гены человека с целью лечения, то мы уже тем самым даём положительный ответ и заходим в область конструирования. Мы потенциально заходим в область человека не как биологического существа, а как проекта. Проекта «человека здорового», в случае медицинского вмешательства, и проекта «человека улучшенного», в случае «дизайнерского» редактирования.

Грань между этими двумя проектами несколько расплывчата. Несмотря на однозначно большую привязанность проекта «человека здорового» к природному порядку вещей (не требующему вмешательства человека для своего поддержания), этот проект всё равно будет неразрывно связан с пониманием человечества о здоровье. Для него необходимо определение неких стандартов, которые так или иначе будут определены людьми, так что оба этих проекта однозначно будут являться продуктами культуры человека. Качественно они будут находиться в области культуры, но количественно различаться по отдалённости от упомянутого ранее природного порядка вещей.

При таком рассмотрении медицина предстаёт перед нами как некое распространение области культуры в область телесности человека. Такая деятельность всегда подразумевает приведение тела целевого индивида в соответствие с имеющимся в сознании действующего лица образом «человека здорового».

Можно предположить, что моральная норма «приводи тело человека в соответствие со своими представлениями о лучшем из возможных вариантов этого тела» так или иначе имплицитно присутствует в человеческом сознании. Однако отличие проекта «человека здорового» от «человека улучшенного» будет в том, что первый, по больше степени, направлен на помощь в развёртывании уже имеющихся задатков, развитие уже заложенного в телесности человека потенциала. Второй же проект распространяет область культуры неопределённо дальше.

В попытке сформулировать присутствующее, но явно не выражаемое отношение общества ко вторжению области культуры в область телесности можно предположить, что человечество ощущает морально положительным то, что способствует развёртыванию свободы и морально отрицательным то, что этому развёртыванию препятствует. Больной человек лишается части своей свободы, а потому её излечение мы видим как помощь как благо. В то же время, нельзя не учитывать опасения того, что вмешательство в генетическую природу человека может породить и социальное неравенство. Это явно ограничит свободу некоторого количества людей, а потому наша моральная интуиция маркирует такое действие как отрицательное.

Можно выдвинуть предположение, что после преодоления технических проблем с генетическим редактированием, оно так или иначе будет восприниматься человечеством как благо именно из-за того, что оно способно расширить диапазон того, что человек сможет развить в процессе социального взаимодействия, в процессе культивирования себя, то есть помочь в тот самом развёртывании свободы, как возможности проявления субъектом своей воли.

А.В. Разин, проведя анализ работ П.А.Кропоткина, работ А.Смита и Ф. де Вааль утверждает, что сострадание у человека является эволюционно обусловленным, при этом не являясь специальным инстинктом, но однозначно будет неизбежным последствием сложной психической организации, что возникла как раз таки эволюционно. Он добавляет, что умение сострадания реализуется именно как независимое от человеческой воли стремление, вызываемое именно непроизвольной модельной активностью мозга. ^[9]

Так же про биологические корни морали пишет А.В.Марков ^[5]. Это позволяет нам сделать вывод о том, что у человечества есть стремление к взаимовыгодному сотрудничеству, которым потенциально способно стать генетическое редактирование человека, что поддерживает мнение о его неизбежности.

Принимая стремление к состраданию и дальнейшему сотрудничеству как неотъемлемую предрасположенность человека, а вмешательство сферы культуры в материальную телесность рассматриваем её формой, то приходим к выводу, что в конце концов генетическое конструирование придёт в жизнь человека, как следствие углубления интеграции области культуры в телесность.