Strategic framework for consolidation of family institution in Russia

Galynskaya Yuliya Sergeevna PhD in Sociology Docent, the department of Pedagogy, Psychology and Sociology, Siberian University of Consumer Cooperation 630087, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Prospekt Karla Marksa, 26 barlak@list.ru

Zvyagintsev Viktor Vladimirovich PhD in Sociology Docent, the department of Pedagogy, Psychology and Sociology, Siberian University of Consumer Cooperation 630087, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Prospekt Karla Marksa, 26 zvaga@bk.ru

Предметом исследования в данной статье выступают тенденции в трансформации традиционной российской семьи в семью современного типа. Статья написана с семьецентрической позиции концепции фамилизма. Методологическим основанием для анализа является цивилизационный подход к исследованию развития общества. Авторы исходят из того, что трансформация семьи как социального института неразрывно связана с процессами реформирования нашего общества в целом. Исходя из этого, необходим сопоставительный анализ процессов, происходящих на социетальном уровне и уровне микросоциальном – уровне конкретных участников семейных отношений.

Спор «западников» и «славянофилов» не завершен. Сторонники этих идейных направлений продолжают убеждать друг друга либо в необходимости идти своим путем, либо идти путем, проторенным западными обществами. Авторы статьи являются сторонниками цивилизационного подхода – каждая цивилизация (и Российская в том числе) имеет свою социально-культурную, в чем-то уникальную, основу. Российский социальный мыслитель А. Зиновьев ^[1] описывает западную цивилизацию как локальное общество, со своей специфической культурной матрицей. Она вовсе не является универсальной, но в силу определенных ее особенностей имеет тенденцию распространять свое влияние на весь остальной мир. Социолог П. Смирнов ^[2] в своих работах показывает принципиальное различие западной (в том числе и Американской) и российской цивилизаций, отмечает разное ценностное основание в фундаментах этих цивилизаций.

Социолог К. Касьянова, исследуя русский национальный характер, раскрывает деструктивность ситуации, когда человек, принадлежащий к нашему социуму, на уровне сознательных установок ориентируется на западные ценности, а на уровне этнического социального архетипа у него совершенно другие установки ^[3].

Результаты психологических исследований Змановской Е. В. подтверждают расхождение «между осознаваемыми и бессознательными компонентами брачно-семейных установок молодых людей» ^{[4, с.67]}.

Нас, в данном контексте, интересует эволюция семьи в России, а, более предметно, – взгляды, установки молодежи на семейно-брачные отношения: соответственно – сознательные убеждения и ценностные установки на уровне бессознательного культурного кода, переданные им родителями.

Следует отметить, что внешние, сознательные, рациональные убеждения формируются средствами массовой информации, которые транслируют западноевропейские ценности, обусловленные развитием цивилизации рыночного типа. Эти ценности на уровне сознания, как правило, не вызывают отторжения, воспринимаются как само собой разумеющиеся. Действительно, что может быть плохого в принципах свободы, демократии, прав человека, толерантности, материального достатка и т. д. И эти ценности берутся на вооружение, вербально прокламируются, транслируются, отстаиваются. И нет осознания того, что эти ценности носят порой чуждый нашему социальному архетипу характер. К. Касьянова показала, с какими внутриличностными конфликтами в советское время сталкивались искренние носители коммунистических идей. Коммунизм как идеология прокламирует вполне приемлемые, привлекательные цели. Но это цели-ценности западного общества. Вспомним три источника марксизма – немецкая классическая философия, французский социализм, английская политэкономия. Все это западные идеи. И, вот, поступая в соответствии со своими сознательными убеждениями, искренний честный коммунист часто недоумевал – он все делал вроде бы правильно, но вот на душе было почему-то нехорошо. А это реакция бессознательных архетипических структур, она проявляет себя как эмоциональная оценка наших действий. И, наоборот, человек поступал по велению сердца, по душевному порыву и был доволен собой, но это иногда противоречило его сознательным принципам. Это не могло его не озадачивать.

Социальные институты российского общества – во многом калька с западноевропейских институтов. Эти институты бездумно переносятся на нашу культурную почву, что приводит к разрушительным последствиям. Как отмечает К. Касьянова: «…все социальные институты нашего общества как бы «двоятся» – извне они задаются государством, оформляются законами и обосновываются идеологией; изнутри они «стоят» нашими этническими моделями поведения, не имеющими к этой идеологии никакого отношения» ^[3].

Так и семья создается в результате действия российских этнических социальных архетипов, но извне предлагаемые (государством, СМИ) рациональные, логически увязанные, сбалансированные модели поведения начинают им противоречить. Человек чувствует разлад с самим собой, возникает внутренняя напряженность, запутанность, внешняя агрессия и аутоагрессия.

Западноевропейская идеология – это идеология индивидуализма, она обусловлена особенностями социально-экономической, культурной эволюции западного общества на протяжении столетий. Права человека – есть «священная корова» этой идеологии. Сегодня эта идеологема доходит до своей крайности – человек «имеет право» выбрать свою половую ориентацию, гендерную роль и т. д. Происходит автономизация и «атомизация» индивидов в обществе. Предполагается, что общество не может навязывать отдельной личности какие-то модели поведения. Личность может сама для себя (из себя) такие нормы выработать.

Но человек – существо общественное. Суть социальной связи заключается во взаимной зависимости друг от друга. Эта зависимость проистекает из взаимных прав и обязанностей. Эти последние есть результат общественного консенсуса. Человек не может сам, без помощи других, без культуры выработать «истинные», «правильные» и т. д. нормы и модели поведения. Можно сказать, в этом контексте, что важнейшим «правом человека» является право быть участником общего дела по освоению и устроению мира. Социализация человека – это усвоение, присвоение культуры общества, его норм, целей, ценностей. Иначе происходит массовая десоциализация, распад общества.

Итак, как существо общественное, человек не может игнорировать социум. Но как социально активная личность он имеет право и может вносить свою лепту в построение социального целого. В результате, по мнению К. Касьяновой, формируется то, что русские мыслители называли соборной личностью. И такой феномен легче всего вырабатывается в семейных группах, дружеских компаниях, разного рода общинах. И одну из ведущих позиций здесь должна занимать, по нашему мнению, – семья.

Вернемся к праву человека на социальное творчество. Для того, чтобы успешно реализовать это право, необходимо для начала встроиться в социальный мир, найти в нем свое место, сделать его действительно своим. Только в этом случае, будучи частью системы, можно активно влиять на всю систему в целом. Тогда социальное творчество человека будет ценностно обосновано, будет опираться на культуру его сообщества, и будет необходимо не только ему, но и социальному миру, к которому он принадлежит. В этом случае не будут возникать мысли: «Кто я в этом мире?», «Зачем и кому я нужен?», «В чем смысл моей жизни?» И, именно семья, в нашем представлении, является наиболее удобной «площадкой» для социального творчества. Семья здесь выполняет функцию посредника между индивидом и обществом в целом.

Если же такой ценностной основы нет, то целеполагание развертывается как бы в пустоте. Нет критерия для выбора норм, целей, моделей поведения. В такой ситуации человек может воспользоваться какими-то моделями, которые чисто внешне вызывают симпатию, или являются модными, находятся «в тренде». Здесь возникает то, что К. Касьянова называет «угнетением первичных ценностных систем». Человек внешне вроде бы успешен, но нет в его жизни чего-то фундаментального, важного. Жизнь воспринимается как бессмысленная, отсюда – агрессия, тоска, депрессия, алкоголизм, наркомания.

В исследованиях К. Касьяновой по шкале «установка на социальное отклонение» российская выборка набрала гораздо больше баллов в сравнении с американской: 52,6% – мужчины и 45,6% – женщины в России против 36,6% – мужчины и 30,5% – женщины в Америке. Эта шкала характеризует готовность человека нарушать общепризнанные нормы, и указывает на процесс распада и девальвации социально-нормативных схем ^[3]. На Западе этот процесс происходит плавно, следуя модели органической модернизации, в России он более интенсивен и соответствует модели неорганической модернизации. Высокие баллы у нас наблюдаются также по шкале «внутренней неадаптированности», т.е. неумения достигать внутренней гармонии, слаженности, согласия с самим собой. Причем, женщины сильнее ощущают последствия этого процесса, возможно потому, что процесс разложения социальных норм захватывает сейчас сферу межличностных, интимных отношений между полами. А эта сфера очень личностно значима, уязвима, поскольку требует самораскрытия. Здесь человек особенно беззащитен и подвержен повышенной тревожности.

Социальный институт семьи сегодня претерпевает все большие изменения (трансформации). В оценках направленности этих изменений (прогрессивные/регрессивные) исследователи разделились на два лагеря.

Представители фамилистической парадигмы считают состояние семьи в современном обществе кризисным (процессы трансформации семьи). Соответственно, задаются вопросом стабилизации семьи как ячейки общества, снятия объективной конфликтности внутрисемейных отношений. Конфликтности, обусловленной социально-экономическими и культурными изменениями в обществе.

Представители другой концепции – модернистской – утверждают, что процесс трансформации семьи является естественным, органичным (релевантным) тенденциям, происходящим в современных обществах, придерживаются тактики изучения новых форм семьи и социально-психологического сопровождения возникновения этих форм.

Авторы данной статьи исходят в своих исследованиях из фамилистической, семьецентристской парадигмы. Социологи в своих концептуальных представлениях о природе общества, его развитии ставят во главу угла либо отдельного индивида (личность), либо общество, как целостную структуру. Следует полагать, что истина где-то посередине и развитие социума есть диалектическое взаимодействие внутри дихотомии «индивид-общество». Именно на пересечении этих крайностей и располагается семья – и как ячейка общества (общество в миниатюре), и как «кузница» членов общества (отдельных индивидов). Процессы трансформации семьи соответствуют процессам, происходящим в обществе в целом: вначале – слабоструктурированное, аморфное состояние, потом все более упорядоченное и системное. Поначалу растворение индивида в общей массе некоторого социального целого (рода, племени, нации), потом все большая индивидуализация. Прогресс общества, в первую очередь, следует связать с изменением положения личности в обществе. И тенденция изменения может быть описана понятиями: индивидуализация, автономизация, эксклюзивность, неповторимость, особость и т. д. Вот, только, до каких пределов эта тенденция может дойти, если личность – есть социальная сущность человека. Дистанцируясь от социума, человек теряет свою социальную природу. Если мы проследим тенденцию в изменении форм семьи, можно заметить ту же закономерность: патриархальная семья – нуклеарная семья – детоцентристская семья – супружеская семья – (что дальше …). Человек ещё больше отчуждается от социума, все меньше ориентируется на социальное целое, все больше – на свои эгоцентрические интересы. Даже супружеская семья (бездетная) рассматривается как оковы для личностного развития. Все больше наблюдается стремление не связывать себя юридическими оковами брака, чтобы меньше было проблем с разводом. Незарегистрированное сожительство очень удобно. Только возможно ли полноценное личностное развитие вне семьи?

Здесь следует отметить важность семьи именно для периода детства и юношества. Далее происходит естественная эмансипация от родительской семьи и новая стадия роста. Чередование циклов индивидуализма – коллективизма в жизни конкретного человека должно иметь естественную основу и не должно быть перекоса в ту или другую крайность.

Социолог П. Смирнов, исходя из деятельностно-ценностной природы человека как социального существа, выделяет три типа необходимой деятельности. Это: (1) деятельность для себя (эго-деятельность), (2) деятельность для другого (альтер-деятельность или служебная) и (3) деятельность ради деятельности (игра). В идеале все три вида деятельности должны присутствовать в жизни человека и естественным образом чередоваться. В детстве и юности, в период взросления, личностного и профессионального становления, как правило, преобладает эго-деятельность. После фазы накопления приходит фаза реализации, воплощения себя в этом мире. Человек сознательно стремится отдать «накопленное», как правило, в новом, обогащенном, преумноженном виде. На всех этапах жизни важна игровая деятельность, в разных ее видах, это сфера творчества, сфера свободного проявления своих жизненных сил, своего потенциала. В реальности в разных типах обществ, преобладает тот, или иной вид деятельности. В западноевропейских обществах – эго-деятельность (индивидуализм, права человека), в российском обществе альтер-деятельность, иначе – служебная деятельность (коллективизм, приоритет общества).

Применительно к семье как социальному институту и малой группе это выглядит следующим образом. В западноевропейском обществе ценности – приоритет индивида и личного успеха. Личный успех это уровень материального благосостояния. Исходя из этого, родители воспитывают и обеспечивают своих детей до возраста 18-20 лет и отпускают в «свободное плавание». Пускай сами зарабатывают. Детско-родительские отношения часто носят рыночный характер. Дети могут подать на родителей в суд (и – наоборот), поскольку те нарушили их «права человека». Бабушки отказываются тратить свое время на то, чтобы «посидеть с внуками». Дети оформляют своих постаревших родителей в дом престарелых, так экономически выгоднее, чем тратить на них свое время (время – деньги, личный рост, успех). Юноши и девушки не торопятся жениться/выйти замуж. Для начала нужно личностно и профессионально состояться (семья мешает личностному и профессиональному росту).

В российском обществе другие семейные ценности. Западные рыночные, индивидуалистичные ценности вступают в трудноразрешимое противоречие с русским социальным архетипом. А между тем, семья и есть, прежде всего, сфера приложения альтер-деятельности. Семейные отношения предполагают сочувствие, сопереживание, взаимную помощь и поддержку, заботу, умение прощать, ответственность за другого, самопожертвование. Именно в эту сферу и вторгаются сейчас безличные рыночные отношения. Партнер по браку в таких отношениях рассматривается прагматично, как некто, кто может удовлетворить какие-либо личные потребности. Антонов А. И. и Сорокин С. А. отмечают, что «Эгоцентрист готов объявить одного себя в интерьере своего дома не только «семьей», но и «Я-вселенной»» ^[5]. Это не просто кризис, это исчезновение семьи как таковой.

Ценности фамилизма – долг, следование семейным решениям, нормам – сменяются внесемейными ценностями. Происходит ориентация на индивидуально-личностные ценности – независимость, права личности, свободу выбора, ценности личных достижений, самоактуализацию.

Если в начале человеческой истории семья была практически единственным реально работающим социальным институтом, то сегодня функции семьи все чаще начинают выполнять другие институты. Естественным образом семья теряет свою значимость для отдельных индивидов. В развитых индустриальных и постиндустриальных обществах выбор образа жизни смещается от семьи в сторону сожительства, партнерства, временных и эпизодических встреч для удовлетворения сексуальных потребностей, холостой жизни, других внесемейных форм общения.

В рамках модернистской парадигмы прокламируется ценность инди­видной методологии. Семья с этих позиций носит даже архаический, реакционный характер. Она препятствует свободе и развитию личности. Так, демограф Вишневский А. Г. оценивает положительно переход от семьи традиционного типа к современным семейным формам. Хотя, следует сказать, что понятие «семейные формы» в данном контексте не уместно. Более точным, на наш взгляд, было бы использовать термины «псевдосемейные формы», «семьеподобные формы», «эрзацсемейные формы». Вишневский в этом случае использует понятия «формы организации личной жизни», «формы совместной жизни». Надо полагать, согласно представлениям сторонников модернистской парадигмы, семья изжила себя как одна из «форм совместной жизни» и на смену ей идут более современные и прогрессивные формы.

Вишневский, на наш взгляд, использует абстрактно-логический, рационально-отстраненный подход к анализу демографической ситуации. Тенденцию снижения рождаемости он оценивает позитивно, так как, «чем меньше времени, сил, энергии требует от женщины и семьи биологическое воспроизводство, тем больше они могут расходоваться (без ущерба для продолжения рода) на воспроизводство социальное: саморазвитие и самореализацию личности, социализацию детей, передачу и обновление культурных образцов, производство материальных благ …» ^[6].

Сдвиг акцента на социальное воспроизводство, замена экстенсивного развития на интенсивное, повышение качества воспитания за счет уменьшения численности детей выглядят логично и правильно. Но парадоксальным образом всего этого не происходит. Очевидно, что сфера социального сужается, самореализация сводится к бессмысленному карьерному росту и материальному успеху, новые культурные образцы проявляются в виде безудержного консьюмеризма. О какой-то качественной социализации, воспитании трудно вести речь в условиях, когда дети (и в целом семья) рассматриваются как ограничивающий фактор для индивидуального саморазвития.

Цуриков В. И., на наш взгляд, нарисовал будущее модернизированной семьи в наиболее явном, обнаженном виде. В своем описании нового типа семьи он выделяет такие черты: нет необходимости выкармливать ребенка женским молоком, «участие женщины в воспитании детей перестает быть необходимым», в будущем женщина вообще может быть освобождена от необходимости вынашивать и рожать детей. Понятие «родная мать» уже теряет свою однозначную определенность. Появляются понятия «биологическая мать», «генетическая мать», «суррогатная мать», «социальная мать». «Женщина приобретет новые степени свободы, и ее возможности для выбора модели отношений с мужчинами и/или женщинами и/или детьми могут расшириться еще больше». ^[7]

Очевидно, что речь о семье в полном смысле здесь не идет. Это действительно – новые, внесемейные «формы совместной жизни», «формы организации личной жизни». И «ностальгические всхлипывания» по поводу исчезновения традиционной семьи Цуриков считает «неверными и непродуктивными».

Самое интересное, что, по мнению Цурикова, к исчезновению традиционной семьи ведет «…дальнейшее стремление к максимальной самореализации, эмоциональному и сексуальному удовлетворению, доверию и открытости…». Возможно ли все это в рамках фактически внесемейных «форм совместной жизни»? Очень сомнительно.

Процессы трансформации семьи во всем мире носят объективный, закономерный характер. Эта закономерность обусловлена процессами индустриализации, урбанизации, распространением рыночных отношений. Все это естественным образом ведет к «освобождению личности». Это, безусловно, хорошо, но «опьяневшая от свободы» личность часто, образно выражаясь, – начинает пилить сук, на котором сидит. Освободившись юридически, такая личность стремится освободиться и морально.

Теоретический анализ привел авторов к выводу, что макросоциальные и экономические процессы, происходящие в нашем обществе, вступают в фундаментальное противоречие с его цивилизационной основой. Носители нашего этнического социального архетипа находятся под давлением двух ценностных систем – сознательно принимаемых ценностей либерализма и традиционных культурных ценностей. Это очень деструктивное и опасное состояние.

В рамках прикладного аспекта разработки темы авторы провели исследования по выявлению отношения студентов к семье и семейным ценностям. Нас интересовало студенчество как наиболее активная, просвещенная, ориентированная на перспективу часть молодежи.

Исследование, проведённое авторами в сентябре-октябре 2019 г., было посвящено исследованию ценностных ориентаций студентов. Опрошено 236 студентов Сибирского университета потребительской кооперации, из них 31,4 % юношей и 68,6 % девушек. Наиболее высокие баллы получили ценности «Любовь», «Счастливая семейная жизнь», «Свобода как независимость в поступках и действиях». Каждую из этих ценностей как «высоко значимую» отметили 72% опрошенных. Все остальные ценности имеют для большинства гораздо более низкую степень значимости. Например, «Материально обеспеченная жизнь» значима для 27% опрошенных, «Интересная работа» – для 19%, «Познание» – для 27%. Причем, на высоковероятную возможность достижения такой ценности, как «Свобода» указали 72% студентов, а, вот, доступность таких ценностей, как «Любовь» и «Семья» как высокую назвали только 27% опрошенных.

Очевидно, что семья как ценность имеет по-прежнему высокую значимость для студенческой молодежи и есть осознание наличия кризисных явлений в сфере семейных отношений. Последнее проявляется в пессимистической оценке доступности этих ценностей. Также, на конфликтность в этой сфере указывает равнозначность для опрошенных таких ценностей, как «Семья» и «Свобода».

Исследование, проведенное в ноябре-декабре 2019 г., было посвящено выявлению отношения студентов к различным «новомодным» явлениям в сфере семейных отношений. Выборка использовалась та же. Результаты ответа на вопрос об отношении к сожительству представлены в таблицах 1 и 2.

Таблица 1

Распределение отношения студентов к сожительству без регистрации брака

Таблица 2

Распределение ответов студентов на вопрос: «Считаете ли Вы

допустимым для себя совместное проживание без официальной регистрации?»

Из таблиц 1 и 2 видно, что юноши более консервативно настроены в отношении к свободному браку: парней резко отрицательно относящихся к практике сожительства, в 1,6 раза больше, чем девушек (табл.1).

Неприемлемость свободного брака для себя лично также несколько (на 5%) выше среди юношей. Однако в целом, когда речь идёт о себе лично, респонденты обоего пола демонстрируют гораздо более традиционные представления, чем при оценке феномена сожительства вообще. Так, по выборке в целом, при оценке приемлемости сожительства без официальной регистрации «для себя лично» доля традиционалистов оказалась в 6 раз выше, чем при оценке сожительства «вообще». Среди юношей лиц, допускающих свободный брак для себя лично, выявлено в 3 раза меньше, чем при обобщённых размышлениях о свободных отношениях. Среди девушек толерантных респондентов, когда вопрос коснулся себя лично, оказалось в 4 раза меньше.

Такая противоречивость в ответах девушек, на наш взгляд, свидетельствует о том, что они более конформны, больше ориентированы на общественное мнение.

Юноши более открыто по сравнению с девушками выражают свое мнение. Позиция девушек скорее продиктована стремлением соответствовать ожиданиям социальной среды, и не отражает их реальные взгляды. Сейчас модно демонстрировать толерантность, чтобы быть принятой в компании, а не оказаться аутсайдером («белой вороной»).

По нашим оценкам, когда девушки обретают статус замужней женщины, их взгляды становятся противоположными. Это косвенно подтверждают результаты ответов на вопрос об отношении к свободному браку у девушек, имевших опыт сожительства (табл.3). Большинство из них (85,7%) резко отрицательно оценивают практику свободного союза. Таким образом, собственный опыт пробного брака у девушек, как правило, меняет восприятие свободных отношений как приемлемых и желательных, в пользу традиционных семейных отношений. Но это касается не только девушек – среди респондентов, имеющих опыт сожительства (а из них почти две трети – девушки) все резко отрицательно оценивают практику пробных браков (табл.3).

Таблица 3

Распределение ответов студентов, имеющих опыт сожительства, на вопрос: «Считаете ли Вы допустимым для себя совместное проживание без официальной регистрации?»

Надо полагать, мотивация девушек при вступлении в добрачную связь, связана с созданием семьи, а не с получением сексуального опыта.

При этом, не получив в результате «естественных», «нормальных» в их представлении семейных отношений, девушки разочаровываются в новомодных формах семейных отношений. Впрочем, то же самое можно сказать о юношах. Хотя юноши меньше рискуют, участвуя в таких свободных союзах, даже более того, – стремятся избежать излишней ответственности – все же нужных, желаемых отношений они не находят.

Можно сделать вывод о значительной укоренённости в сознании молодых людей ценности института семьи и брака в их традиционном варианте.

Ответы студентов показывают, что либерализм в отношении форм семьи заканчивается, когда начинается практика реальной семейной жизни. Тогда взгляды на свободную любовь меняются, нравы становятся более строгими, а отвергнутые традиционные ценности актуализируются.

Дают о себе знать и традиционные представления о распределении гендерных ролей в семье, и проистекающее из отечественных культурных норм отношение к однополым бракам.

Из таблиц 4 и 5 видно, что юноши более консервативно настроены в отношении пола супругов в сравнении с девушками. Количество парней, резко отрицательно относящихся к однополым бракам, в 2 раза больше, чем девушек.

Однако, при оценке допустимости унификации социальной роли матери и отца наблюдается следующая динамика: толерантных становится в целом по выборке в 3,9 раза меньше, среди юношей в 3,5 раза меньше, среди девушек – в 4 раза. Девушки опять демонстрируют более высокую толерантность, проистекающую из повышенного конформизма.

Таблица 4

Распределение отношения студентов к однополым бракам

Таблица 5

Распределение отношения студентов к унификации гендерной роли родителей

Мы решили выяснить зависимость отношения студентов к некоторым современным тенденциям в сфере семейных отношений от региона проживания.

Как видно из таблиц 6-9, студенты-новосибирцы демонстрируют в целом более строгие, чем в среднем по выборке, взгляды на семейные ценности.

На наш взгляд, это можно объяснить тем, что условия городской среды, в которой растут дети, с её разнообразными субкультурами, позволяет им раньше делать сравнение разных сексуальных практик. Они более критичны в сравнении с жителями региона.

Таблица 6

Распределение отношения приезжих студентов

и жителей Новосибирска к незарегистрированному сожительству

Таблица 7

Распределение отношения приезжих студентов и жителей Новосибирска к допустимости незарегистрированного сожительства лично для себя

Таблица 8

Распределение отношения приезжих студентов

и жителей Новосибирска к однополым бракам

Таблица 9

Распределение отношения приезжих студентов

и жителей Новосибирска к унификации роли родителей

Вопрос о влиянии сферы социальной активности студентов на отношения к инновациям в сфере брачно-семейных отношений показал следующее.

Отрицательное отношение к свободному браку более распространено среди студентов, не проявляющих социальной активности (в 4 раза больше, чем в среднем по выборке), чем среди студентов, состоящих в каких-нибудь молодёжных сообществах (табл.10). Причём 60% «неактивных» проживают в городе с родителями. Это позволяет предположить, что молодёжная среда, свободная от ежедневного контроля со стороны родителей, скорее способствует развитию представлений о допустимости сожительства.

Также из таблицы 10 видно, что отсутствует зависимость между направленностью молодёжного объединения и свободой взглядов в вопросах приемлемости свободного брака: абсолютную терпимость сожительства демонстрируют как неформальные группы, так и военно-патриотические, и религиозные сообщества. Среди студентов, проявляющих активность в сфере молодёжной политики, в 2 раза больше, чем в среднем по выборке, лиц, разделяющих консервативные взгляды на пробный брак. Это говорит об эффективности работы партийных организаций в направлении сохранения у молодого поколения традиционных семейных ценностей.

Отсутствие связи с направленностью молодёжного объединения наблюдается и при оценке допустимости сожительства лично для себя. Так, неприемлемость такой практики для себя широко распространена как среди членов студенческого самоуправления (44,8%), так и среди занятых в КВН и художественной самодеятельности (50%). И наоборот, консервативные в вопросах однополых союзов члены военно-патриотических объединений демонстрируют абсолютную приемлемость для себя практики пробного брака (табл.11).

Таблица 10

Распределение отношения к незарегистрированному сожительству студентов,

участвующих в разных молодёжных объединениях

Таблица 11

Распределение отношения допустимости незарегистрированного сожительства лично для себя у студентов, участвующих в разных молодёжных объединениях

Таблица 12

Распределение отношения к однополым бракам студентов,

участвующих в разных молодёжных объединениях

Таблица 13

Распределение отношения к унификации роли родителей студентов,

участвующих в разных молодёжных объединениях

Анализ данных таблицы 12 показывает, что выше среднего показатели неприемлемости однополых браков у спортсменов и членов религиозных объединений. Последнее несколько удивляет, поскольку ведущие религии занимают весьма консервативные позиции по этому вопросу. Следует предположить наличие кризиса института религии в вопросах контроля сексуальных отношений.

Абсолютное отвержение либеральных ценностей в сфере супружеских отношений демонстрируют студенты, состоящие в военно-патриотических объединениях, чуть выше среднего отрицательное отношение к этим ценностям распространено среди студентов, занимающихся вопросами молодёжной политики. Наиболее свободные взгляды у неформалов и студентов, занятых в художественной самодеятельности и КВН.

В отношении к унификации роли родителей (табл.13) свободные взгляды в большей степени распространены, также, в среде участников неформальных групп.

Выше среднего по выборке в целом показатели толерантности во всех студенческих объединениях (студенческие отряды, студенческое самоуправление, молодёжная политика, КВН и художественная самодеятельность).

Интересно отметить, что среди нигде не занятых студентов отрицательное отношение к унификации роли родителей практически совпадает со средним уровнем. Такие цифры показывают отсутствие работы по формированию позитивного образа нормальной (с точки зрения нашей культуры) семьи в студенческом самоуправлении и молодежных структурах.

Таким образом, направленность молодёжных объединений частично влияет на консерватизм взглядов в вопросах половой морали.

Результаты проведенных нами эмпирических исследований подтвердили и дополнили наш теоретический анализ. Выводы можно сформулировать следующим образом.

Авторы не считают возможным устранить объективные причины, влияющие на изменения семейных отношений или законсервировать семью на патриархальном уровне. Изменение, обновление, осовременивание – вполне естественные, нормальные явления. Речь идет о конструировании семьи на ценностном фундаменте, культурных основаниях нашей российской цивилизации. Стратегической основой укрепления института семьи в России должен выступить наш социальный архетип. На этой основе должна строиться вся государственная семейная политика. Государственная политика в сфере производства и потребления должна носить просемейный характер. Благополучие общества зависит от благополучия семьи и индивида в ней. Авторы согласны с позицией Антонова А. И., что семейная политика должна быть основана на сознательном социальном конструировании современной семьи, построении такой ее модели, которая отвечала бы интересам и членов семей (супругов, родителей и детей и др.), и общества в целом ^[8].

Государство сегодня делает акцент на материальной поддержке семьи, но, как справедливо отметил канадский ученый А. И. Романюк: «... Самая большая трудность, связанная с проектом материнства, лежит не в области финансиро­вания, а в сфере ценностных ориентаций». ^[9]

Ценностные ориентации – отправная точка национальной семейной политики. Либеральное сознание – главное препятствие для осуществления семьецентристской политики. ^[10]

Итоговую позицию авторов можно выразить следующим образом: либерализм – в области экономики, традиционализм – в социально-культурной сфере (в том числе в сфере семейных отношений).