The transition of Europe from medieval society towards industrial: socio-philosophical analysis

Ravochkin Nikita Nikolaevich Doctor of Philosophy Professor, Department of History, Philosophy and Social Sciences, Kuzbass State Technical University named after T.F. Gorbachev; Associate Professor, Department of Pedagogical Technologies, Kuzbass State Agricultural Academy 650000, Russia, Kemerovo region, Kemerovo, Vesennaya str., 28 nickravochkin@mail.ru Other publications by this author

Философия, понимаемая нами как особая область интеллектуального взаимодействия мыслителей разных эпох и теоретических направлений, во все времена имела прямое воздействие на развитие политико-правовых идей. Осмысление фундаментальных особенностей человеческого общежития становилось решающим фактором в развитии рассматриваемых воззрений в различные исторические периоды. Идеи, созданные философами и их практическая реализация, как мы отмечаем, имеют комплексный характер. Для каждой исторической эпохи характерен набор философских представлений о природе человека, общества и государства, а жизнь индивидов, который, по сути, является конфигурацией интерактивных ритуалов, объединенных в цепь, конституирующую социальную реальность. Поэтому целесообразно рассмотреть контекст Нового времени в ведущих национальных государствах в связке с соответствующим философским наследием. К слову, обращение к Новому времени определяется тем, что этот период задает идеи и их реализацию через становление прототипов современных для нас демократических институтов. Основными факторами, оказавшими влияние на появлении качественно новых философских идей, становятся секуляризация и гуманизм, модернизация и революции, в итоге приведшие к трансформации социума и появлению индустриального общества и капитализма.

Находим логичным возможные вопросы читателя по поводу исторических рамок, поскольку все события, так или иначе, привязаны к определенным периодам. В данном случае делаем акцент, что процесс структурирования истории предполагает «выделение эпох и границ между ними <…> Ни у кого не вызывает сомнений, что в Европе, а затем и во всем мире, шли процессы модернизации, на смену традиционным обществам приходили “современные” общества, или общества “модерна”» ^[17]. В.Н. и Л.В. Порхачевы также подчеркивают актуальность обращения к целостному видению исторической динамики при постижении общества, отмечая возможность выявлять закономерности и «корректировать предсказуемость социальных изменений» ^[14]. Во всем опыте национальных государств как сложных и динамично развивающихся социальных объектов содержится тот контекст, который привел к актам появления соответствующих концепций, их популярности и в последующем – к практическому институциональному оформлению. Для социальной философии приверженность определенному пониманию истории требуется для перехода от регионального постижения всемирного исторического процесса к координатам глобального будущего человечества. Во всяком случае, любой аргументированный взгляд на структуру всемирной истории позволяет говорить о создании нового видения биографии общества и порождает качественно другие взгляды на современность.

В ходе настоящей статьи мы должны подойти к той модели общества, которое называется «индустриальное», однако, для этого необходимо сделать первое приближение к его характерным чертам и дате начала становления, поскольку каждая конкретная историческая эпоха задает собственный характер социальных взаимодействий. Достаточно развернутое определение, которого мы и будем придерживаться в данной работе, дается В.Н. Гончаровым: «Индустриальное общество – это общество, основанное на развитии крупного промышленного производства, формирующее соответствующие модели рынка, науки и культуры. Для индустриального общества характерна ориентация людей на постоянно возрастающие объемы производства, потребления, знания. Идеи роста и прогресса являются «ядром» индустриального мифа. Существенную роль в организации индустриального общества играет понятие (и метафора) «машины». Следствием реализации представлений о машине оказывается экстенсивное развитие производства, а также «механизация» общественных связей, отношений человека с природой» ^[3]. В качестве характерных черт индустриального общества Б.В. Кабылинский приводит «высокий уровень развития промышленности, интенсивное развитие предпринимательской деятельности, развитие науки и техники, коммуникации; при этом добыча и переработка природных ресурсов становится наиболее существенным фактором формирования материальных благ, повышается уровень урбанизации» ^[5]. Таким образом, мы полагаем, что ключевыми показателями успешности функционирования индустриальных обществ и их соответствующего ранжирования по возможным уровням выступают технологические показатели и уровень жизни. Тем не менее, учитывая специфику нашей работы, укажем, что в средневековье в социальных взаимодействиях ведущее место отводится религии, то в своем движении к индустриальному обществу ведущим социальным регулятором становится право, которое в период господства абсолютных монархий рассматривается в синкретизме с политикой ^[11]. В последующем же общество индустриального типа задает векторы гражданскому обществу и правовому государству.

Дискуссии на предмет даты, знаменующей начало в Западной Европе модернизационных процессов с переходом аграрного общества через трансформации к индустриальному социуму XIX в., дают нам разброс мнений, который варьируется от XI-XII вв. (время возникновения европейских городов ^[20]) и вплоть до начала-первой трети XVIII столетия (появление первых машин и других технических изобретений, заменивших средневековую цеховую систему мануфактурами ^[13]). Более того, имеется мнение, в соответствии с которым «между периодами Новой и Новейшей истории нет фактически принципиальных расхождений, т.к. они представляют единую индустриальную эпоху» ^[2].

Однако наша приверженность в выборе даты связана с указанными выше предпосылками и идеями Возрождения, то есть XIV-XV вв. Если в средневековой Европе личность мыслилась и определялась из-за принадлежности к определенной группе, общности – семье, касту и тому подобное, то уже в эпоху Ренессанса состоялся переворот, в результате которого гуманизм утвердил индивидуалистский принцип, обосновал права свободности, духовно независимого от внешних авторитетов человека, в чем усматривается четкая рациональная тенденция, способствующая «освобождению личности». Секуляризация кардинально изменяет статус человека и общества, поскольку Возрождению удалось отказаться от мистицизма в сторону свойственных ему «антропоцентризму» и «натурализму», ставших свидетельством переосмысления античного наследия. Наметившееся и возрастающее на протяжении всего Возрождения отрицание церковных догматов и преодоление исключительно религиозного способа миропостижение привело к осознанию понимания человека не как образа и подобия Бога, но как элемента природы, естественного, как и все остальные ее творения. Кроме того, еще одним важным становится утверждение, что закон божий перестает быть основанием, регламентирующим социальные взаимодействия между людьми. Вместе с отрицанием закона божьего не отрицается существование закона земного, предполагающего стремление регламентировать соответствующие отношения “земными” методами» ^[15].

Обращение к (ново)европейскому понятию «Модерн» означает переход личности к рациональным способам осмысления мира ^[18]. Учитывая общие познания во всемирной истории, еще раз напомним, что первыми эти процессы начались в европейском Средневековье ввиду исторической отсталости других регионов. Традиционно конец эпохи Возрождения-начало Нового времени считается, своего рода, «предысторией капитализма», в буквальном прочтении означая «длительный процесс первоначального накопления капитала», рассмотрим трансформации, затронувшие другие сферы, прежде всего, экономическую, и произошедшие изменения «способов производства» ^[7]. Приоритетность при обращении к экономике оправдана ее историческим характером как «образующего элемента общественной системы» ^[20], следовательно, внутри нее находятся и сами причины социальных трансформаций.

Определение понятие «способ производства», по мнению Д.В. Трубицына, может быть:

«– технолого-экономическим, когда в основу развития положена эволюция средств труда, обусловливающая последовательную смену типов экономической деятельности общества;

– социально-экономическим, когда за основу развития принимаются изменения форм социальных отношений, возникших на основе экономической деятельности людей» ^[20].

Материальное производство является основой существования экономики вплоть до новейшей истории. В Средневековье господствовал аграрный способ общественного производства, а земля рассматривалась как «средство производства». Отмечается, что «важнейшим свойством земли как средства производства была невоспроизводимость. Площади, пригодные для посевов, можно было освоить, но невозможно создать» ^[10]. Таким образом, модернизационные процессы, движущиеся в сторону индустриального общества, столкнулись с кризисом традиционализма в форме исчерпаемости ресурсов аграрной экономики. Констатируя кризис традиционализма, европейский государство приступают к поискам тренда их последующего закономерного развития по прогрессивному пути.

Уже отмеченное появление и развитие городов порождает соответствующий тип общества «модернити», в котором свободные производители и зарождающийся класс «буржуа», освободившись от религиозных спекуляций, становятся новым субъектом - homo economicus («человек экономический» ^[20] / «человек рациональный»), основная цель которого состоит в первоначальном накоплении капитала. Действительно, будущие машины (по)требуют финансовых ресурсов, что и предопределит становление рыночных отношений. Стоит отметить, что появление социальной дифференциации на основании имущественного неравенства породит и соответствующее изменения в потребностях человека.

Тем не менее, первые шаги к капиталистическим отношениям натолкнулись на такие препятствия как «войны, которые требовали огромных затрат, сопровождались разорением экономик и потерей огромных денежных состояний. Негативно сказывалась на развитии рынка и периодическая смена центров мировой торговли, что нарушало преемственность в накоплении капитала, приводило к утрате имеющегося опыта и финансовых средств» ^[11].

В XVI в. берет свое начало эпоха «сквозной государственности». Н.С. Розов связывает ее генезис «со становления первых абсолютистских монархий (первопроходцем стала Испанская империя) с резким усилением бюрократии, соответствующей централизации силовых, производственных и финансовых ресурсов, распространением законодательства, образовательных и фискальных систем, проникновением государства внутрь ранее автономных провинций и поселений» ^[17]. В целом, мы солидаризуемся с новосибирским мыслителем, что переход Европы к индустриальному обществу действительно сопровождался серией событий не только в экономической сфере, но и соответствующими фундаментальными изменениями в 1500-1648 гг. (события от великих географических открытий и до Вестфальского мира), что после делегитимации традиционных порядков (римская церковь, Империя) завершается установлением качественно нового порядка и появлением суверенных государств ^[17]. Таким образом, в свете исторической макросоциологии необходимо обращать внимание на сопряженность изменений в экономической организации общества и значительных перемен в других сферах.

Значительное воздействие на социально-политические трансформации оказывают социально-философские воззрения Бодена, Вико, Гроция, Макиавелли, Мора, а также Реформация. Помимо изменений в духовной сфере, Реформация напрямую детерминирует динамику накопления капитала, что главное, мотивацию к труду по протестантским положениям «христианин целиком должен посвящать себя выбранной профессии и стремиться к неустанному труду» ^[21]. В духе современного менеджмента мы можем заявить, что рациональная и упорядоченная деятельность приводит не только к большему результату (стремительное накопление капитала), но и алгоритмизирует поведение человека в социуме. Соответственно, в рассматриваемый период новыми ориентирами человека и его страстями одновременно становятся «жажда денег и богатства», отразившиеся на этических качествах личности и ее потребностях ^[11].

Флагманом осмысления человеческих потребностей становится философия Англии, где господствовала индивидуальная собственность. К тому же, само государство признается «Родиной капитализма», приобретающего необратимый характер ^[7]. Л.С. Николаева и Т.Н. Чумакова отмечают, что идеи английской философии начала Нового времени осуществляют рецепции интеллектуального антропоцентристского наследия эпохи Возрождения, поскольку в это время «получение истинного знания как достижение человеком возможностей удовлетворять свои потребности, что трактовалось как главная задача знания и опыта, так как важной считалась необходимость помочь человеку добиться практических результатов в его деятельности, способствовать новым изобретениям, развитию экономики, господству человека над природой» ^[12]. Сам же подход к удовлетворению возрастающих потребностей индивидов формируется посредством эмпирических научных разработок.

Нововременная позиция понимания рационального, основанная на категориях «полезность» и «целесообразность», выглядит созвучной идее античного «techne» в значении искусственному преобразованию действительности, а синтез с идеями протестантизма только упрочняет европейскую традицию рациональности ^[16]. Эта рациональность, по мнению А.А. Лазаревич «исходит из необходимости как можно более точного постижения и воспроизведения естественной упорядоченности существующего бытия, т. е. разумно устроенного мира» ^[9].

Роль рационального познания и установления многообразных и скрытых закономерностей для будущих институциональных преобразований, дающих один из эффективных вариантов социального порядка, отводится науке ^[22]. Кроме того, необходимо осознавать, что создание будущих машин и дальнейшая модернизация попросту выглядят невозможными без достижения высокого уровня научного знания и его последующего вытеснения элементов религиозного сознания, оторванных от практики ^[20]. Переломным в этой части становятся воззрения Т. Гоббса, в целях достижения людьми счастливой жизни настаивающего на вытеснении философией теологии и увидевшего специфику первой в том, «что она является обоснованной, достоверной и системной теорией. И все то, что противоречит этим критериям, не может относиться к компетенции философии» ^[1]. Развитие знаний о законах и принципах устройства «нового» мира указывают на необходимость исследования природы, следовательно, прямо указывают на развитие практико-ориентированных естественных наук, результаты исследований которых непосредственно можно внедрить в производственные процессы. Таким образом, становление науки в статусе признанной силы, стремящейся служить развитию производства, способствует качественно новому производству по форме и содержанию. Следствием становится феномен научной революции, и организации в философии определенного допущения при формировании нового порядка познания мира. Научная революция приводит к необходимости осмысления проблем истинного познания и создания и/или развития необходимых для этого методов. Прогресс в науке приводит к созданию техники, а также к убеждениям о «подконтрольности сил природы», который П.П. Кошкин иллюстрирует диалогом Лапласа и Наполеона Бонапарта, в котором физик заявляет, что «не нуждается в гипотезе Господа Бога для объяснения развития Вселенной» ^[6].

Революция в науке способствует аналогичным процессам в промышленности и, в соответствии с уровнем динамизма, в остальных сферах жизни. По факту, философия на протяжении всего перехода от средневекового общества к индустриальному имманентно реализует свой практический потенциал. «Революция в философии» состояла в следующем: если до Канта к практической философии относилась этика, то основатель немецкой классики ставит в центр интересов «практический разум» и осмысление практики ^[19]. «Деловая активность», феномен профессионализации и реализации замыслов на практике, что следует из теорий Шеллинга и Гегеля, становятся ключевыми категориями на приближении к индустриальной модели социума.

Мануфактуры также претерпевают своего рода «революции». Будучи изначально ориентированными на престижное потребление и обеспечение потребностей армии, осознав еще один путь к выгоде, это производство «переориентировалось на изго- товление дешевых и доступных для всех товаров» ^[11]. В связи с наблюдаемыми трансформациями ряд мыслителей подчеркивает возрастающую роль техники в обществе, ставшей достаточно ярким результатом опоры на рационализм и творческое озарение.

Итак, рассмотренные технологические трансформации, наблюдавшиеся в европейских обществах Нового времени, позволяют определить общий маркер для всех происходящих процессов как формы проявления «социальной революций» ^[4]. Общественно необходимый образ революции возник по причине сформированного линейно-исторического мышления и убежденности в прогрессивном характере бытия социума ^[8]. Отметим, что все множество трансформаций не являлось бы успешными без овладения массовым сознанием соответствующими идеями, подчеркивающих важность преодоления средневековых когнитивных схем.

Европа переходит от средневековья на индустриальный уровень развития общества – и каких бы временных рамок ни придерживались исследователи, трансформационные процессы, который нередко видятся сегодня как противоречивые, действительно занимают длительный промежуток времени во всемирной истории. Логично, что они происходят по-разному в конкретных регионах и странах, но их объединяет общность направления, заданного идеями прогресс. Кризис классической философии, начавшийся на рубеже XVIII-XIX столетий, позволяет увидеть всю неодинаковость и не-универсальность идейно детерминируемого социального бытия.

Таким образом, в трансформирующейся политико-правовой сфере западных государств к моментам окончательного утверждения индустриальной модели институциональное оформление будет зависеть от социокультурных особенностей, приверженности властей конкретным идеям и понимания реализации их отдельный положений. Таким образом, для наших будущий исследований мы ставим задачи раскрытия вариантности реализации множественных идейных философских конструктов, используемых государствами с их уникальным потенциалом в попытках достигнуть эффективного порядка в политико-правовой сфере.