Socio-demographic problems as a development factor of a modern Russian rural community

Koval'chuk Valerii Konstantinovich PhD in Philosophy Docent, the department of Methodology of Sociological Research, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, str.33, kab. 512 v.kovalchuk.socio.msu@mail.ru

На сегодняшний день изучение влияния социально-демографических процессов на развитие российского села является одним из ключевых направлений в развитии отечественной социологии. Повышенный интерес исследователей к соответствующему комплексу вопросов объясняется в первую очередь интегративным характером связанной с ним проблематики. Деструктивные тенденции в социально-демографическом развитии сельской местности представляют собой первоисточник множества иных негативных трендов, фиксируемых в иных сферах социологических исследований. Массовая миграция сельских жителей в города способствует усугублению коммунальных и транспортных проблем городов, одновременно увеличивая долю маргиналов среди их населения (за счет «переселенцев», не сумевших адаптироваться к новой среде, но в то же время порвавших со своими социальными корнями). Отток населения из сельской местности негативно сказывается на обеспеченности рабочими руками крупных агрохолдингов, а также способствует сокращению числа высококвалифицированных специалистов в сельском хозяйстве. Проблема нехватки рабочих рук в аграрной сфере зачастую решается за счет массового привлечения мигрантов из стран ближнего зарубежья, что осложняет и без того непростую ситуацию в сфере межнациональных и межконфессиональных отношений. Распространение маятниковой миграции и переселение сельской молодежи в города способствует ослаблению связей внутри семьи, размыванию соответствующей системы ценностей и деградации данного социального института. Перемещения сельского населения усугубляют существующую диспропорцию в развитии российских регионов. Вот далеко не полный перечень аспектов социально-экономического развития страны, на которых отражается динамика демографической ситуации в сельской местности.

Интерес к теме со стороны академического сообщества также подпитывает наличие ощутимых лакун в степени изученности темы.

В предшествующие десятилетия вышло достаточно много работ, напрямую или косвенно посвященных обозначенной тематике. Ряд концептуальных исследований опубликовали Т.И. Заславская ^{[9; 10]} и И.Н. Шарипов^[23]. Кризисные моменты в области социально-демографического развития села и опыт их устранения обобщили в своих работах Г.Н. Дудкина ^[7] и М.П. Гурьянова ^[5]. В рамках темы развития фермерства к соответствующей проблематике обратился А.В. Богдановский ^[1]. В контексте вопроса об обеспечении устойчивого развития сельской местности тему раскрыли М.В. Муравьева ^[18] и А.И. Голубева, Г.А. Смирнова и Л.И. Шадрина ^[3]. Экспертным сообществом также активно исследовались отдельные аспекты социально-демографического развития села. Так, О.Н. Калачикова и А.П. Будилов осветили тему оттока молодежи из сельской местности ^[12]. Л.А. Калининой и Е.П. Овечкиной был разработан вопрос о влиянии социальной инфраструктуры села на состояние человеческого капитала ^[13].

На региональном уровне вопросы социально-демографической проблематики села были подняты А.Р. Мажитовой ^[16], П. М. Мансуровым ^[17], А.В. Курцевым ^[15], Ч.И. Ильдархановой ^[11], Р.Г. Гучетль и В.А. Тетушкиным ^[6].

Несмотря на очевидную значимость уже проведенных исследований, степень изученности темы нельзя оценить как исчерпывающую. В первую очередь в пользу этого свидетельствует наличие большого объема социологических данных, до сих пор не введенных в научный оборот. Не решенным остается и вопрос о репрезентативности данных, полученных в ходе социологических исследований: технологии выявления и предотвращения социально одобряемых ответов остаются несовершенными, как и вопрос о выяснении мнения представителей генеральной совокупности, не желающих принимать участие в массовых опросах. Свою роль играет и то, что многие жители сельской местности либо длительное время находятся в городах в рамках маятниковой миграции, либо, сменив фактическое место жительства, сохраняют прежнюю регистрацию (в результате чего они отсеиваются в процессе проведения скрининговых опросов).

Целью представленной работы является оценка причин и перспектив развития деструктивных социально-демографических процессов в сельской местности в настоящий период.

Методология исследования построена на комбинации вторичной обработки социологических данных, дескриптивного анализа и кейс-стади.

Согласно результатам исследования ФОМ, проведенного в 2012 г., 33% сельских жителей заявили о желании переехать в город ^[19]. Аналогичный опрос, проведенный в 2014 г. (т.е. еще до начала текущего экономического кризиса), дал почти те же результаты. 32% респондентов из сельской местности признались в желании переехать в город ^[8].

Этот факт наглядно указывает на то, что на сегодняшний день процесс депопуляции сельской местности далек от завершения. Молодежь переезжает в города. Родители впоследствии либо присоединяются к «закрепившимся» в городской местности детям, либо остаются в селе в режиме «доживания» ^{[4, с. 50, 51]}.

Одновременно наблюдается рост нестабильности брачных связей в сельской местности. Этому способствует высокая маятниковая миграция. По данным региональных исследований, в различных местностях доля мужчин, работающих вахтовым методом вдали от дома, колеблется в пределах от 5% до 30% (в зависимости от фактора транспортной доступности). При этом разница в уровне оплаты стимулирует выбирать именно дальние заработки (в мегаполисах или «на северах», в рыболовецком флоте и т.д.). В результате «вахтовики» (как мужчины, так и женщины) лишаются общения с супругами в течение длительного времени. Зачастую они находят «на вахте» сожителей и, в конечном счете, решаются на развод ^{[4, с. 50, 51]}.

Депопуляция сельской местности сама по себе превращается в фактор, генерирующий кризисные тенденции. Так, масштабный отъезд инициативной и образованной молодежи запускает процесс «отрицательного отбора», негативно отражаясь как на хозяйственной деятельности, так и на масштабах распространения аномийных, дивергентных форм поведения. Последнее играет большую роль при принятии решения о смене места жительства, так как порождает проблемы с поиском брачных партнеров, опасения относительно собственной безопасности и будущего детей. Старение жителей деревни способствует упадку личного подсобного хозяйства. Миграция населения также подталкивает снижение платежеспособного спроса, что, в сочетании с высокими институциональными барьерами (размером налогового бремени, чрезмерным регулированием, низким качеством или отсутствием инфраструктуры сбыта), формирует «токсичную среду» для развития малого бизнеса. Сокращение численности жителей сельского поселения автоматически создает перспективу «оптимизации» местной социальной инфраструктуры. Что в сумме создает целый комплекс дополнительных стимулов к смене места жительства ^{[4, с. 246, 247]}.

Одной из ключевых причин возникновения социально-демографических проблем в сельской местности является дефицит хорошо оплачиваемых рабочих мест. Согласно данным Росстата за 2016 г., среднечасовая начисленная заработная плата работников в сельском хозяйстве составляла всего 158,9 рублей. Для сравнения, в среднем по экономике этот показатель достигал 280,7 рублей, в пищевой промышленности – 270,4 рублей, в сфере коммунальных, социальных и персональных услуг – 240 рублей, в гостиничном и ресторанном бизнесе – 200,6 рублей ^[22]. Ситуацию усугубляет субъективный фактор в виде во многом завышенных ожиданий. В ходе опроса ВЦИОМ в мае 2017 г., 74% респондентов заявили о том, что считают сельское хозяйство наименее доходной отраслью. В то же время 61% опрошенных высказали мнение, что зарплаты в сельском хозяйстве должны быть максимально высокими ^[2].

Деструктивную роль играет также оценка жителями сельской местности положения и перспектив аграрно-промышленного комплекса. Как показал опрос ФОМ за 2015 г., 43% из них убеждены в том, что сельское хозяйство в России находится в плохом состоянии, 36% оценивают его как удовлетворительное и лишь 14% – как плохое ^[21]. Эту оценку объективно подтверждают данные относительно сокращения посевных площадей (в первую очередь – в зоне Нечерноземья). По сведениям за 2010 г., посевная площадь по отношению к уровню 1990 г. составляла: в Вологодской области – 55 %, в Кировской – 39%, в Новгородской – 37 %, в Костромской – 31 %. Общероссийский показатель в 64% был обеспечен преимущественно за счет благополучных южных регионов, в которых сохранилась высокая рентабельность сельского хозяйства ^{[4, с. 245]}.

Роль значимости материального благополучия как стимула к переселению из сельской местности также подтверждают данные опроса ФОМ за 2014 г. В ходе него 41% жителей сельской местности заявил о том, что, по их мнению, в городе проще обеспечить себя и семью. Опрос сельских жителей, выразивших желание переехать в город, показал, что 10% из них отмечают наличие проблем с трудоустройством в сельской местности. 7% обратили внимание на низкую доступность образования и отсутствие перспектив для детей. 7% указали, что для города характерны лучшее развитие инфраструктуры и больший уровень комфорта (в бытовом плане) ^[8].

Важно подчеркнуть, что характерная для большинства сельских территорий экономическая депрессия носит долгосрочный и застойный характер. Она сформировалась еще в период 1990-х гг. Т.е. речь идет о том, что в сельской местности уже успело вырасти, социализироваться и завести собственных детей целое поколение, для которого бедность является своеобразной нормой жизни ^{[14, с. 22]}.

Также необходимо отметить, что упадок сельских территорий во многом обусловлен процессом деиндустриализации российской экономики. Деградация промышленных производств естественным образом привела к падению платежеспособного спроса на продукцию сельхозпроизводителей. В свете этого любые попытки реанимации демографического развития села в отрыве от программ создания новых промышленных производств или иных проектов, предполагающих создание высокой добавочной стоимости, представляются малоперспективными ^{[14, с. 22]}.

Фактором, выталкивающим население из сельской местности, является также низкий уровень благоустройства в сельской местности. Так, в соответствии с данными Росстата за 2014 г., в городах мусоропроводом обеспечены 32,2% домохозяйств, в сельской – 0,3%. Стационарный телефон в городе имеют 63,8% домохозяйств, на селе – 42,7%. Водопровод имеет 81,1 % сельских домохозяйств (против 97,7% в городе), центральное горячее водоснабжение – 13,7% (против 71,5% соответственно). К центральному отоплению подключены 23,4% домохозяйств в сельской местности, в то время как в городской – 84,7%. Коммунальная канализация имеется только в 28,8% сельских домохозяйств, в то время как для городской местности этот показатель составляет 88,2% ^[20].

Важно обратить внимание и на такой фактор, как сокращение сети социокультурной и медицинской инфраструктуры в сельской местности (в особенности – на фоне сопутствующего ухудшения состояния транспортной сети). В период 1991 – 2003 гг. число детских садов в сельской местности сократилось на 49%, начальных и средних школ – на 27,5%, участковых больниц – на 38%, клубов – на 25%. В период «тучных нулевых» этот процесс замедлился. Однако сначала кризис экономики 2008 г., а затем рецессия 2014 – 2015 г. вновь запустили процесс ликвидации социальной инфраструктуры (под брендом «оптимизации»). В ближайшей перспективе можно ожидать лишь дальнейшее развитие данного тренда: на это ясно указывает как рост государственного долга регионов, так и увеличение их обязательств в виде формального исполнения «майских указов» президента В.В. Путина. Косвенным образом в пользу расширения практики «оптимизации» свидетельствует и недавнее повышение пенсионного возраста ^{[14, с. 23]}.

Таким образом, основные социально-демографические проблемы на селе детерминируются не только экономическим фактором, но и «революцией ожиданий», порожденной современным обществом престижного потребления. Влияние последнего фактора, вероятно, существенно усиливает развитие коммуникационных технологий. Роль катализатора развития кризисных тенденций играет комплекс опасений относительно перспектив поселения, формируемый в результате оттока населения. Соответственно, миграция из «затухающих» сельских поселений может быть признана самоподдерживающимся процессом. Помимо того, необходимо признать, что потенциал реанимации поселений такого рода обратно пропорционален длительности депрессивного периода. С течением времени деструктивные явления лишь усугубляется, в силу чего их купирование представляется перспективным именно на ранних этапах развития.

В случае сохранения существующих моделей регионального и пространственного развития в неизменном виде купирование обозначенных негативных тенденций представляется маловероятным. Ставка на развитие крупных и крупнейших городских агломераций, признание процессов оттока населения из депрессивных сельских регионов «нормальным» и «естественным» исключают возможность смены обозначенных трендов. Стабилизация ситуации и дальнейшее ее преломление в русле дезурбанизации возможны лишь в случае смены курса государства в отношении пространственного развития. Последнее касается в том числе смены модели распределения поступлений от налогов и сборов, изысканных на территориях, системного и программного выстраивания инфраструктурной политики и отказа от дальнейшего использования политики «оптимизации». Реализация данных задач, в свою очередь, должна быть тесно связаны с реализацией программ деиндустриализации (что естественным образом поднимет платежеспособный спрос на продукцию сельских территорий) и умеренного протекционизма по отношению к сельхозпроизводителям (включая предоставление на льготных условиях кредитных ресурсов, запуск системы лизинга техники, создание собственного фонда генетических материалов внутри России и пр.).