On the Development of the Image of the Caucasian Mineral Water in the First Half of the XIXth Century: the Continuity of Style

Semina Nataliya PhD in History Associate Professor of the Department of Design, Architecture and Decorative Arts at Pyatigorsk State University 357551, Russia, Stavropol'skii krai, g. Pyatigorsk, Poselok Svobody, ul. Professional'naya, 24 seminanb@gmail.com

О формировании облика Кавказских Минеральных Вод в первой половине XIXвека: проблема преемственности стиля

Культурное поле молодой российской провинции, называемой Кавказскими Минеральными Водами, или Водами, начинало формироваться в начале XIX в. в невероятно сложных условиях.

Регион был населён многочисленными горскими народами, исповедовавшими иные традиции, обычаи и веру и говорившими на разных языках. В юбилейном издании, посвящённом столетию КМВ, об этом говорится так: «Пятигорье ... тогда составляло часть большой Кабарды и находилось во владении князей Тархановых» [ [1] ].

В многочисленной литературе горцы также названы пятигорскими черкесами, туземными народами и т.д. На территории КМВ до 1803 г. находились немногочисленные селения: Аджи-аул, Трамов аул, селение Каррас, аул Бекмурзин, аул Атажуково. Никаких городских образований не было, и, следовательно, строительство курортов КМВ практически начиналось с чистого листа. Необходимо было решать вопрос об инфраструктуре и облике будущих курортов.

В 1803г. эта территория указом императора Александра I получила статус лечебной местности государственного значения [ [2] ].

Россия не имела опыта курортного строительства, в отличие от стран Европы, где курортное дело успешно развивалось, начиная с XV в. Русское дворянство знало и охотно посещало европейские курорты, где к началу XIX в. уже была сформирована и отлажена инфраструктура для лечения и досуга.

КМВ, таким образом, предстояло стать первыми российскими курортами, ориентированными на европейские стандарты. Эту серьёзную и созидательную гражданскую задачу на протяжении указанного периода пришлось решать ответственным высокопоставленным военным: главноуправляющим (П. Д. Цицианову, А. П. Ермолову), генералам П. Ф. Розену, Г. А. Емануелю, наместнику М. С. Воронцову.

Именно они способствовали привлечению на Воды известных архитекторов, хорошо знавших особенности европейского зодчества, а также разного рода специалистов в области садово-паркового строительства. Н. А. Львов, братья Бернардацци и С. И. Уптон способствовали обретению неповторимого архитектурного облика курортов в первой половине XIX в.

Собственно архитектура должна была одновременно стать и отражением торжества имперской идеи на Кавказе.

Первым архитектором, прибывшим на Воды в 1803 г., стал к этому времени уже знаменитый своими дворцовыми постройками в Петербурге, а также в Гатчине, Н. А. Львов.

За двадцать дней пребывания на Водах архитектор открыл два минеральных источника, высек ванну в травертине горы Горячей, разработал план строительства ванн и теплиц, водопровода, купальни, «в которой бы вдоволь полоскаться могли сыны Марсовы» [ [3] ], помещений для служителей, а также кофейного дома или буфета. Своеобразие предложения Н.А. Львова было в том, чтобы встроить водную лечебницу в толщу сталактитовой горы, что значительно удешевило бы строительство [ [4] ].

Смерть архитектора в 1803 г. и трагическая кончина П. Д. Цицианова, война России с Ираном, Турцией и Францией не дали возможности реализовать данный проект в полном объёме.

Вопрос об облике курортов затянулся почти на два десятилетия. К этому добавим, что обустраивать нужно было неспокойный, разбойный край. И тогда главноуправляющий Кавказом обратился в письме к министру внутренних дел В. П. Кочубею в 1822 г.: «Без архитектора нельзя ничего делать, и если вы не назначите человека способного, то у меня нет такового, офицеры же инженерные заняты другими предметами» [ [5] ].

Графу Кочубею нужно было предлагать многое, чтобы кого-нибудь уговорить ехать на Кавказ. Выбор пал на братьев Бернардацци⃰. Один, Джузеппе, был архитектором, второй, Джованни - искусным каменных дел мастером. Бернардацци прибыли в Россию после обучения во Франции для участия в строительстве Исаакиевского собора в 1819 г. Поссорившись с главным архитектором собора О. Монферраном, они с радостью приняли предложение генерала А. П. Ермолова работать на Водах.

Братья стали первыми архитекторами Пятигорска. Они создали, по словам М. Ю. Лермонтова, тот «чистенький, новенький городок», который поэт увидел в 1837 г. на месте Горячеводского поселения. Почти все созданное братьями Бернардацци стало памятными лермонтовскими местами.

Архитекторы не были скованы ограничениями в подходе к тому, каким быть облику Вод. То, что не удалось осуществить в Петербурге, будет с успехом воплощено в архитектурных проектах курортов.

Важным свидетельством этому было обретение Пятигорском в 1830 г. регулярного плана застройки. Чертёж зодчих Бернардацци предполагал наличие центрального главного проспекта, параллельно которому по обе стороны должны быть расположены симметричные друг другу кварталы. Планировка Бернардацци - явный намёк на державный классицистский силуэт Петербурга. Обращает на себя внимание и подход к решению проблемы покорения и преображения природного пространства. Как столица строилась «на гатях болотных», так и первому курорту на Кавказе суждено было появиться в непривычной, экзотической для русского человека местности. Пятигорск в чертежах Бернардацци – это также своеобразный чётко спланированный «парадиз» с прекрасными аллеями, необходимыми для любого города зданиями и удобствами. Планировка предполагала также и проект «канала с планом фонтана на средине площади и приличными аллегорическими фигурами» [ [6] ]. Пятигорск в 1830 г. первый среди курортов на КМВ приобрёл статус города [ [7] ] и стал своеобразным культурным полигоном, где выстраивались очертания молодой кавказской провинции.

Перспектива дальнейшего развития КМВ выдвинула серьёзную проблему их будущего архитектурного облика. Примером такого образцового города-курорта и должен был стать Пятигорск.

Это было подтверждено в 1830 г. проектом Директора Строительной Комиссии П. П. Чайковского «относительно архитектурной правильности и красоты частных строений», поскольку «город, возникающий в центре разнородных минеральных источников, … достоин получить в самом начале приличную наружность» [ [8] ].

При генерале Г. В. Розене началась работа по освоению и облагораживанию Провала, интереснейшей достопримечательности Пятигорска, своеобразному творению природы. «По мнению здешних учёных, этот провал нечто иное, как угасший кратер; он находится на отлогости Машука…» ^[8]. Бернардацци предложили оригинальный план устройства Провала, который, «соединяя вкус с безопасностью» [ [9]], представлял собой деревянный висячий мост со специальным приспособлением для спуска небольшой кабины с желающими добраться до самой воды. Одновременно архитекторы работали над планами Римско-католического дома и церковного причта, парка «Цветник», романтической беседки «Эолова арфа» и «Грота Дианы».

К концу 30-х гг. итогом усилий зодчих Бернардацци было обретение городом весьма своеобразного привлекательного силуэта, в котором органично переплетались как классицистские, так и романтические черты.

Стилевые поиски в архитектуре продолжились в связи с интенсивным развитием курортной инфраструктуры Вод. Наиболее ярко это проявилось в период наместничества на Кавказе М. С. Воронцова с 1844 по 1854 гг.

Получив европейское образование, неоднократно бывая в Европе, М. С. Воронцов стремился взять лучшее из её культурных достижений.

Наместник, по прибытии на Воды, отнесся к выбору архитектора с максимальным пристрастием: вид источников привел его в уныние. В письме к императору Николаю I он таким образом описывал архитектурный уровень застройки Вод: «После смерти Бернардацци, оказавших величайшую пользу делу, которому они посвятили труд свой, на Водах нет никого достойного носить имя архитектора и все, что ни сделано, сделано дурно» [ [10]].

Честь дальнейшей застройки и оформления курортов Кавказских Минеральных Вод выпала С. И. Уптону⃰, хорошо известному М. С. Воронцову молодому зодчему по работе в Алупке.

Архитектор С. И. Уптон открывает на Водах «эпоху галерейного строительства». Галереи над питьевыми источниками предназначались для прогулок курортной публики в ненастную погоду.

К чести, С. И. Уптона, он сумел завершить некоторые задуманные и неосуществленные проекты Бернардацци. Если Бернардацци работали преимущественно в духе русского классицизма, то уптоновская манера оказалась иной.

Оригинальность почерка С. И. Уптона проявилась в романтическом сочетании поздней английской готики с элементами мавританского стиля. Этот эклектичный стиль был хорошо освоен архитектором, в связи с тем, что ему довелось участвовать в строительстве Алупкинского дворца по проекту английского зодчего Э. Блера. Ноты английской готики слышатся как в силуэтах и очертаниях Михайловской галереи в Пятигорске, так и Нарзанной галереи в Кисловодске.

В стиле поздней английской готики выстроен собственный двухэтажный дом-замок С. И. Уптона [ [11] ].

Фантазия С. И. Уптона своеобразно воплотилась в проекте Елизаветинской (Академической) галереи, которой предстояло стать сердцем курорта Пятигорска. Светлокаменное здание, напоминающее дворец эпохи Возрождения, украшают только аркады и совершенство классических пропорций [ [12] ]

Ессентукская галерея была задумана зодчим в исключительно мавританском колорите, представляя собой маленький дворец. Средняя открытая часть его состояла из красивых зубчатых аркад, а восемь башенок в виде минаретов возвышались по углам.

Ландшафтно-парковое строительство – особая страница в развитии курортов КМВ.

Суровая гористая местность Вод в начале XIX в. практически была лишена растительности. Территория нуждалась в благоустройстве, так как по рекомендациям видных врачей, «водяному обществу» между сеансами приема лечебной воды настоятельно требовалось совершать короткие прогулки. В связи с этим первые «зеленые зоны» были разбиты именно у источников. Постепенно идея расширения этих зон и нашла свое оформление в устройстве аллей и парков.

Для Пятигорска Джузеппе Бернардацци в 1828 г. распланировали парковые территории с элементами регулярного и романтического стиля. На них по указанию генерала Г. А. Емануеля были посажены несколько сот лип и разнообразных кустарников, что преобразило главный городской бульвар и положило начало будущим Елизаветинскому, Николаевскому цветникам и Емануелевскому парку. Результат не заставил долго себя ждать. Путешественник В. Б. Броневский в начале 30-х гг. писал об этих преобразованиях: «Между трех гор, высоких и крутых, явился сад в английском вкусе, в коем соединены все искусственные и природные красоты. Тут павильоны, беседки, гроты, крытые аллеи, кусты, цветы; там водопады, пропасти, пещеры и провалы; а здесь скалы, по отвесу падающие, украшенные пышною зеленью долин, иссечены зигзагами и обсажены клумбами ароматических кустов» [ [13] ].

В лермонтовское время прекрасный пятигорский бульвар, пестрящий в летний сезон роскошью нарядов, дам, кавалеров, всадников и экипажей, многим напоминал знаменитый Невский проспект столицы или же известную берлинскую аллею Унтер ден Линден («Под липами») [ [14] ].

Что касается Кисловодска, то там с 1827 г. парк создавался по свободной «английской» пейзажной системе также при участии Джузеппе Бернардацци и генерала Г. А. Емануеля. Своеобразным памятником этого сотрудничества стал быстрый расцвет парка, о котором напишет посетивший его поэт М. Ю. Лермонтов в «Княжне Мери»: «Здесь все дышит уединением; здесь все таинственно – и густые сени липовых аллей, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев...» [ [15] ].

Особой, яркой страницей в развитии Кисловодска и Кисловодского парка, является время наместничества М. С. Воронцова, сделавшего Кисловодск своей летней резиденцией. Со времени его вступления в должность, как отмечено Ф. Конради, «источники во всех отношениях выиграли», «…утончённый вкус его, соединённый с познаниями в архитектуре и любви к красоте природы, подают нам приятные надежды касательно всего, что здесь ещё остаётся сделать в отношении к пользе, усовершенствовании заведений и украшению наших минеральных источников» [ [16] ].

По указанию наместника из его крымских владений, Тифлисского сада, из Риги на Воды были доставлены лучшие сорта саженцев деревьев и кустарников, а также огородных и цветочных культур.

40-е гг. XIX в. – это период динамичного развития Железноводского и Ессентукского парков согласно английским канонам, которым отдавали предпочтение наместник М. С. Воронцов и зодчий С. И. Уптон. Это было в духе того времени, когда английская манера в построении парка или сада опиралась прежде всего на принцип противопоставления регулярности классицизма естественности живой природы. Живописная природа Вод давала богатейшие возможности для такого рода экспериментов.

Большой вклад в развитие парков и градостроение внесли шотландские и немецкие поселенцы. Особенно восхищала приезжавших на отдых колония «Шотландка», находившаяся между Пятигорском и Железноводском, чистыми на немецкий манер домиками, европейским образом жизни и необыкновенными по красоте розами [ [17] ], культуру разведения которых принесли они с далекой родины. Колонисты вместе с европейскими культурными ценностями привнесли и ранее неизвестные на Кавказе ремёсла, сельскохозяйственный опыт и образованность.

Таким образом, в первой половине. XIX века, при взаимодействии акторов различного уровня, в невероятно тяжелых условиях (Кавказская война, набеги горцев, отсутствие стабильного транспортного сообщения), складывался феномен провинциальной архитектуры Кавказских Минеральных Вод.

Итогом развития градостроения в регионе стал синтез строгих классицистских форм и романтического стиля. Это также время формирования неповторимого и своеобразного облика курортов, отражающего синкретичную связь как со столичной, так и с европейской культурой.

^[1]Кавказские Минеральные Воды. Пятигорск, Железноводск, Ессентуки, Кисловодск. К 100-летнему юбилею. 1803- 1903гг. – СПб., 1904. – С.11.

^[2]Кавказские Минеральные Воды. Пятигорск, Железноводск, Ессентуки, Кисловодск. К 100-летнему юбилею. 1803- 1903гг. – СПб., 1904. – С.11.

^[2]Акты Кавказской Археографической Комиссии. – Тифлис, 1868. – Т. 1. – С. 252. Далее – АКАК

^[3] Пятигорск в исторических документах. - Ставрополь, 1985 – С. 33. Далее – ПВИД.

^[4] ПВИД. – С.33.

^[5] РГИА. Ф. 1297. Оп. 5. Д. 63. Ч. 2. Лл. 17– 20.

⃰Бернардацци Джованни (1782-1842)

Бернардацци Джузеппе (1788-1840)

^[6] ПВИД. – С.98.

^[7] АКАК.Т.8. Ч.2. – С.821, 823.

^[8] Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4-х тт. – М., 1976. – С. 94.

^[9] ПВИД. – С. 125

^[10] АКАК. Т. 10. Ч. 2. – С. 856.

⃰ Уптон С. И. (1826-1874) – род. в графстве Нортгемптоншир, сын известного английского инженера в Севастополе, получил прекрасное архитектурное и инженерное образование. Вместе с отцом строил в Алупке Воронцовский дворец, в Севастополе водопровод и сухие доки. Был гражданским архитектором Севастополя, строил также в Одессе и Владикавказе.

^[11] Боглачев С. В. Архитектура старого Пятигорска. - Пятигорск, 2005. – С. 110.

^[12] Розенфельд Б. М. Малознакомый Кисловодск. – М., 2005. – С. 48-49.

^[13] Боглачев С. В. Архитектура старого Пятигорска. – Пятигорск, 2005. – С. 236.

^[14] Боглачев С. В. – С. 236.

^[15] Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. – М., 1981. – С.146.

^[16] Конради Ф. Рассуждения о искусственных минеральных водах с приобщением новейших известий о Кавказских минеральных источниках. – СПб., 1831. – С. 11-112.

^[17] Мемуары декабристов. – М., 1988. – С. 533-534.