International terrorism in the XXI century: instrument of proxy warfare or independent actor

Zinnurov Renat Tarikovich Senior Educator, the department of Theory and History of International Relations, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, Moscow, Miklukho-Maklaya Street 10, building #2, office #302 zinnurov@list.ru

Fedorenko Aleksandr Aleksandrovich PhD in History Docent, the department of History and Humanitarian Science, State Humanitarian Technological University   142611, Russia, Moscow Oblast, Orekhovo-Zuyevo, Zelenaya Street 22   fedorenko72@inbox.ru

В текущем столетии международные террористические организации предприняли попытку претендовать на самостоятельную роль в международной политике («Аль-Каида», «Братья-мусульмане», «Боко Харам», ИГИЛ (террористические организации, запрещены в РФ)). Крупнейшие из них позиционируют себя как радикальные исламистские группировки, ведущие борьбу за торжество ислама не только на Востоке, но и во всем мире. Являются ли они таковыми на самом деле? Не секрет, что в их создании сыграли большую роль ведущие региональные и мировые державы, такие как США, Саудовская Аравия, Катар, Турция. Террористические группировки были призваны решать конкретные задачи на определенных территориях ^[14]. В результате подобные организации, по крайней мере, в глазах мирового сообщества, начали играть свою игру, выйдя из-под контроля своих создателей и спонсоров. Соответствует ли это действительному положению дел? Быть может террористический джихад – всего лишь дымовая завеса, за которой решаются совершенно другие задачи, никак не связанные с заявленными целями?

СТАНОВЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ТЕРРОРИЗМА

Терроризм в XIX – XX вв. был связан как с деятельностью национально-освободительных и революционных организаций и движений (карбонарии в Италии, греческие повстанцы, горцы Северного Кавказа, Ирландская республиканская армия), так и с правыми националистическими и охранительными силами (Ку-клукс-клан в США, черносотенцы в России). Их удары были направлены на конкретных лиц из числа представителей правящих кругов или, наоборот, лидеров антиправительственных организаций ^[12]. Террористы решали задачи в национальных границах: социально-политические, националистические, религиозные ^[15]. Они не часто выходили на международную арену, их действия редко использовались для решения внешнеполитических задач. Исключением является, например, выстрел Гаврило Принципа в Сараево. Гораздо чаще великие державы спонсировали повстанческие движения: греческое (Великобритания и Россия), горцев Северного Кавказа (Великобритания), поляков (ряд европейских стран) и т.п.

Накануне, в ходе и после Второй мировой войны поддержку тем или иным повстанцам оказывали по линии водораздела капиталистического Запада и социалистического Востока. Тем не менее, были случаи, когда, несмотря на политические и идеологические разногласия, СССР и страны Запада поддерживали одни и те же силы. Так было в Испании во время гражданской войны 1936 – 1939 гг., в Китае в 1938 – 1941 гг. С началом холодной войны подобных ситуаций практически не возникало.

Вторая мировая война знаменовала еще один этап в развитии терроризма. Он стал разрастаться по всему миру, складывалась практика современного терроризма. Некоторые даже считают, что террор становится способом управления обществом посредством превентивного устрашения. Субъектами терроризма становятся профессиональные организации, опирающиеся на поддержку государств-спонсоров. Объектами терроризма становятся не только и не столько высокие должностные лица, а ни в чем не повинные граждане. Теракт становится эффективным механизмом давления на власть через общественное мнение, через страх населения, через кровь граждан[11: 26]. Формирование современных международных террористических группировок связано, прежде всего, с арабо-израильским конфликтом («Хезболла», ХАМАС, Бригады мучеников аль-Аксы и т.д.) и войной в Афганистане 1979 – 1989 гг. («Мактаб аль-хидамат», «Аль-Каида»). Именно спецслужбы США способствовали деятельности У. бен Ладена и созданию «Аль-Каиды», которая начала подтягивать радикальные исламистские элементы со всего мира под знамя джихада против советских «гяуров», а затем направила оружие против самих американцев.

Укрепление и рост международных террористических организаций происходит в конце XX – начале XXI вв. После вывода советских войск из Афганистана и окончания холодной войны международный терроризм не был отправлен в отставку. Деятельность прежде всего исламистских экстремистов только усиливалась. В чем причина? Одной из них было исчезновение СССР. Международный терроризм, особенно исламистский, стал своего рода заменой советской угрозы. «Красный медведь» повержен, но ему на смену выступил вооруженный до зубов кровожадный джихадист. Уже перед операцией «Буря в пустыне» происходит разрыв Усамы бен Ладена с саудовскими официальными кругами. Он считал ошибкой согласие Королевства предоставить свою территорию для сосредоточения американских войск перед нанесением удара по Ираку. «Аль-Каида» встает на антиамериканские позиции и разворачивает террористическую деятельность против США и их союзников. В 1992 – 1995 гг. был совершен ряд нападений на американских граждан и военнослужащих в Йемене, Сомали, Саудовской Аравии, покушение на египетского президента Х. Мубарака, взрыв у посольства Египта в Исламабаде. В феврале 1998 г. У. бен Ладен объявляет о плане нападать на военных и гражданских лиц американского гражданства в любой стране мира. Продолжалась также антироссийская деятельность «Аль-Каиды» на Северном Кавказе и в Центральной Азии, организовывались исламистские ячейки в российских регионах со значительным мусульманским населением. Бен Ладен стремился к тому, чтобы его организация стала своеобразным исламистским Интернационалом. «Как мировая организация “Аль-Каидаˮ на самом деле функционирует в качестве “крышиˮ, под которой собрались отдельные террористические исламистские группировки, объединенные общей целью, применяющие одинаковые приемы и сражающиеся против одних и тех же противников, – отмечают Дж. Данниген и О. Бэй. – Они взаимодействуют между собой под общим руководством лидеров “Аль-Каидыˮ и – по возможности – используют помощь и содействие ее технических экспертов. Многие члены “Аль-Каидыˮ одновременно принадлежат к другим террористическим организациям» [7: 41]. Все это давало дополнительные аргументы американским властям заявлять, что не время экономить на Пентагоне и Лэнгли, не время сокращать армию и флот, когда поднимает голову международный терроризм.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТЕРРОРИЗМ НА ПОДЪЕМЕ: «СТРАННАЯ ВОЙНА»

В то же время распад СССР, крушение социалистического лагеря вызывали у думающей части американского общества законные вопросы в адрес военно-политического руководства. Они сводились к тому, что с успешным окончанием холодной войны можно и нужно умерить бюджетные аппетиты военных. Террористы, Куба, Саддам Хусейн, Иран и КНДР, вместе взятые, не представляют такой угрозы, какой был поверженный Советский Союз. Между тем военные расходы росли на протяжении всех 1990-х гг., корпорации, связанные с военно-промышленным комплексом, не планировали сокращать свои прибыли. В этой ситуации бен Ладен был просто необходим военно-политическому руководству США как символ страшной угрозы жизни и спокойствию американцев. Апофеоз наступил 11 сентября 2001 г., когда, по официальной версии, подготовленные Аль-Каидой террористы направили захваченные ими самолеты на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и на Пентагон в Вашингтоне. Общее количество жертв террористической атаки составило около 3000 человек. При этом вскоре после событий 11 сентября У. бен Ладен заявил о своей непричастности к ним. Не взял он на себя прямой ответственности и в более поздних заявлениях. «Есть официальная версия американского правительства, есть факты ее опровергающие. Правду мы узнаем явно не скоро», ‑ отмечает Н. Стариков [10: 191].

События 11 сентября дали повод объявления войны международному терроризму в целом и «Аль-Каиде» как крупнейшей террористической организации в частности. Это должно было стать возмездием за чудовищное преступление террористов. Однако, по мнению Ж. Бодрийяра, «акт возмездия развивается по принципу такой же непредсказуемой спирали как и террористический акт, никто не знает, на чем он остановится, где повернет вспять и что за этим последует» [2: 114]. Войска США и НАТО направились в Афганистан – на тот момент главную базу У. бен Ладена. Менее чем через полтора года был разгромлен Ирак. Между тем в 2002 – 2005 гг. волна терактов прокатилась по Европе: Испания, Россия, Франция и т.д. Жертвами стали сотни людей.

Эффект от борьбы с терроризмом, организованной США и их союзниками, оказался совсем не тем, какого ожидало мировое сообщество. Вместо снижения угрозы происходило ее нарастание. «Как свидетельствует американский опыт, чрезмерный акцент на отдельных элементах стратегии является контрпродуктивным. Так, военное вторжение США в Ирак и Афганистан привело не к ликвидации террористических сетей, а к затяжным конфликтам и появлению новой генерации террористов» [5: 124]. Война в Афганистане приобрела хронический характер, эта страна превратилась в крупнейшего производителя наркотиков. Ирак был разрушен, и на его территории развернулась гражданская война, террористические группировки разного толка выступили против центрального правительства в Багдаде, американских войск и их союзников, а также начали вести войну между собой. В Европу хлынул поток беженцев. В начале 2000-х гг. он был еще относительно невелик, но стабильно рос. Теракты стали почти обыденным явлением в европейских странах, от России до Испании.

В начале 2010-х гг. происходит дальнейшее нагнетание обстановки на Ближнем и Среднем Востоке, которое прорвалось в «арабской весне». На первом этапе беспорядки охватили Северную Африку. В Египте рухнул режим Х. Мубарака, и к власти на некоторое время пришли «Братья-мусульмане». В Ливии был свергнут и убит М. Каддафи, страна фактически распалась и погрузилась в хаос. Следующей должна была стать Сирия, где началась гражданская война под лозунгами свержения «кровавой диктатуры» Башара Асада. Здесь разыгрывался классический для «арабской весны» и «оранжевых революций» сценарий: «демократические» активисты начинают протесты против «тирании», власти их подавляют, в процессе подавления появляются жертвы. Это становится последней каплей «народного терпения», и «демократические» силы переходят к вооруженной борьбе. В силу сложного этнического и религиозного состава населения Сирии посеять зерна недоверия и ненависти оказалось несложно.

2 мая 2011 г. власти США объявили об уничтожении американским спецназом на территории Пакистана «террориста № 1» – Усамы бен Ладена. В июне 2011 г. «Аль-Каида» обратилась к мусульманам всего мира с призывом к «индивидуальному джихаду». «Аль-Каида» и её подразделения («Джабхат ан-нусра») включились в разгоравшуюся в Сирии войну. Тем временем окрепла и вышла на авансцену новая сила – «Исламское государство Ирака и Леванта», запрещенное в России.

Эта организация появилась в Ираке как филиал «Аль-Каиды». Ее основу составили офицеры и солдаты иракской армии эпохи С. Хусейна, преимущественно арабы-сунниты. Усиление позиций шиитской общины после американского вторжения привело к радикализации суннитского меньшинства населения Ирака. В 2016 г. президент США Б. Обама был вынужден признать, что американское вторжение в Ирак способствовало появлению ИГИЛ. В 2006 г., после гибели основателя организации иорданца Абу Мусаба аз-Заркауи, эмиром группировки стал Абу Умар аль-Багдади (погиб в 2010 г. в результате операции, поведенной американским спецназом).

Расцвет ИГИЛ связан с именем нынешнего лидера, Абу Бакра аль-Багдади, возглавившего организацию в 2010 г. В 2014 г. боевики ИГИЛ захватили часть сирийской территории с центром в Ракке и начали массированное наступление в Ираке, овладев Мосулом. Воюя против американцев, правительственных войск Сирии и Ирака, боевики ИГИЛ наносили удары и по «Джабхат ан-нусре». В результате столкновений между радикальными джихадистскими группировками в 2014 г. погибло не менее 2000 человек [6: 147]. Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Ф. Лукьянов во вступительной статье к книге М. Вайса «“Исламское государствоˮ: армия террора» отмечает, что фундаментальным отличием ИГИЛ является то, что оно «отрицает политическое устройство, социальную модель, государственные границы, религиозные установки, международные взаимосвязи, которые определяли ближневосточное бытие в предшествующие десятилетия. Это заявка на тотальную ревизию всего того, на чем держалась “конструкцияˮ региона» [3: 10]. Действия ИГИЛ в Сирии и Ираке способствовали раскручиванию очередного раунда «войны с международным терроризмом».

Изначально идейные установки ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ), методы и формы борьбы были напрямую связаны с «Аль-Каидой», но затем происходит разрыв отношений между двумя группировками. Одной из главных причин стала организация боевиками «Исламского государства» массовых убийств мусульман, в первую очередь шиитов. Отрицательное отношение к подобным действиям высказывал еще У. бен Ладен. Абу Мухаммад аль-Максиди, духовный наставник основателя ИГИЛ аз-Заркауи, подверг ИГИЛ жесткой критике за «девиантность», широко разрекламированные зверства, а также за разделение местных мусульманских сообществ и вооруженных группировок в Сирии [3: 57].

Одним из главных направлений своей деятельности руководство ИГИЛ считает перенос джихада на территорию врага, прежде всего, в Европу и Россию. В течение последних трех – четырех лет произошел ряд крупных терактов, ответственность за которые взяла на себя организация, возглавляемая аль-Багдади. В то же время активность действий организованной американцами контртеррористической коалиции вызывает массу вопросов. Обладая в регионе значительными силами и средствами, союзники не причинили серьезного ущерба джихадистам, не уничтожили их экономическую базу (прежде всего, добыча углеводородов), не пресекли каналы финансирования. Напротив, в 2014 – 2015 гг. значительно расширилась подконтрольная ИГИЛ территория в Сирии и Ираке. Боевики не испытывали проблем с вооружением, боеприпасами, продовольствием, медикаментами. Как утверждает С. А. Багдасаров «игиловцы получили доступ к вооружениям, негласно поставляемым оппозиционным Башару Асаду группировкам Турцией, США, более открыто Саудовской Аравией, Катаром» [1: 86]. Судьба правительства Б. Асада висела на волоске: потеря контроля над большей частью территории, деморализация армии, отсутствие материальных и финансовых ресурсов для продолжения борьбы, негативное восприятие режима в Дамаске общественным мнением на Западе. Казалось, падение сирийского диктатора – вопрос нескольких месяцев или даже недель.

В то же время расшатывание ситуации на севере Африки, Ближнем и Среднем Востоке, наступление террористов в Сирии и Ираке привели к скачкообразному росту потока беженцев в Европу. Пик пришелся на лето – осень 2015 г. Проблема беженцев стала одной из острейших для западноевропейских стран, прежде всего, Германии, Италии, Франции и Великобритании. Миграционный кризис 2015 г. вызвал политический кризис в ряде европейских стран, привел к усилению позиций правых партий и росту сепаратистских настроений.

КОНТРТЕРРОСТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ РОССИИ– ПОБЕДА БЛИЗКА?

Начало реальной войны с ИГИЛ и «Аль-Каидой» связано с вводом российских ВКС на территорию Сирии по приглашению правительства этой страны. С 30 сентября 2015 г. российские военные на совершенно законных основаниях начали войну с международными террористическими группировками.

В начале 2016 г. военный эксперт А. Д. Цыганок, рассматривая возможное развитие событий после ввода российских войск в Сирию, писал: «Российская стратегия в Сирии включает в себя четыре сценария. Первый предполагает ограниченное участие в сирийском конфликте. Его преимущество заключается в том, что, затрачивая минимальное количество ресурсов, Москва, тем не менее, многое получает. Второй – Россия может разрушить инфраструктуру этой террористической группировки и помешать ей укрепить влияние, при этом нет необходимости уничтожать ее полностью. Третий – Россия стремится занять позиции ведущей державы на Ближнем Востоке, способной проводить эффективные военные операции. Четвертый – используя возможности мощных ударов, усадить стороны за стол переговоров и попытаться положить конец войне» [12: 13].

Действия российских военных показали, что с международным терроризмом можно эффективно бороться. Практически за два года Россия сумела реализовать все перечисленные выше сценарии: используя минимальные силы и средства, разрушить инфраструктуру ИГИЛ и «Аль-Каиды» в Сирии, занять ведущие позиции в регионе и начать переговорный процесс с конструктивной частью сирийской оппозиции. Все это в 2017 г. позволило вполне обосновано утверждать: «Россия вынуждена играть ведущую роль, военную и дипломатическую, в урегулировании сирийского кризиса. Есть все основания утверждать, что именно роль российской дипломатии будет возрастать. Благодаря усилиям российских дипломатов активную роль в решении сирийской проблемы начали играть Турция и Иран. Об этом свидетельствует международная встреча по Сирии в Астане 23 – 24 января 2017 г.» [4: 49].

В результате вероятные ближневосточные спонсоры террористов вынуждены начинать договариваться с Россией. Яркий пример – Катар, который «по прошествии нескольких лет стал понимать, что Россия не позволит его газопроводу пересечь Сирию, и стратегически повернулся в пророссийском направлении. Катар согласился инвестировать 2,7 млрд долл. США в российскую государственную нефтяную компанию «Роснефть», несмотря на то, что на его собственной территории находится крупнейшая американская военная база в регионе» ^[16]. Это добавило опасений, что Катар становится гораздо более активным сторонником оси Россия – Иран – Сирия в регионе. Определенные шаги были сделаны и Саудовской Аравией во время первого в истории отношений двух стран визита короля Сальмана бен Абдель Азиза Аль Сауда в Москву.

Однако, учитывая украинское «обременение», вмешательство в Сирии дало повод объявить Россию агрессивной державой и главной опасностью для цивилизованного мира. Украинский кризис стал своеобразным катализатором ухудшения отношений России со странами Запада ^[8]. На Россию пытались даже возложить ответственность за миграционный кризис, который разразился еще до появления ее военных на территории Сирии. Создание враждебного образа России, безусловно, выгодно американским и в меньшей степени европейским правящим кругам и транснациональным корпорациям. Россия как противник гораздо серьезнее, чем международный терроризм, Иран и Северная Корея, вместе взятые. Это позволяет увеличить финансирование ВПК, армии и спецслужб. Для международного терроризма это означает некоторое сокращение спонсорской помощи и перенаправление векторов его активности на Центральную Азию и, возможно, Синьцзян с целью дестабилизации внутриполитической ситуации в Китае. Характерно, что в последнее время тематика, связанная с ИГИЛ и другими террористическими организациями, явно отошла на второй план в мейнстримовских СМИ. Там господствуют агрессивный «русский медведь» и «всемогущие» русские хакеры.

***

Международный терроризм как в его исламистском варианте, так и в других формах не является неким искусственным продуктом. Он имеет глубокие социально-экономические и социально-антропологические корни ^[18]. Скорее всего, эта угроза будет усиливаться независимо от воли главных политических акторов. Как на Востоке, так и на Западе растет количество безработных и людей без перспектив на будущее, основная часть которых молодежь. Причины появления этой избыточной массы «неустроенных» на Востоке и на Западе сильно отличаются, но последствия похожи. Миллионы активных людей не могут себя реализовать и не видят перспектив для самореализации. Как справедливо отмечает Ф. М. Мохаддам, «сотни миллионов граждан в исламских сообществах формируют для себя возрастающие и неудовлетворенные ожидания. Они чувствуют, что они отлучены от политических, экономических и социальных свобод, которые имеют люди в других сообществах (как это показывают международные средства массовой коммуникации)… Религия стала единственным средством, с помощью которого они могут попытаться мобилизоваться и находить адекватный способ для самовыражения и формирования своей идентичности» [9: 107]. Попытки дать им некие социальные суррогаты бесперспективны. Напряжение в обществе будет расти и рано или поздно найдет выход.

Пока террористические исламистские группировки успешно вербуют себе бойцов из числа этих «лишних людей», экстремизм начинает усиливаться и на Западе. Но «террористическая борьба» – это тоже суррогат, который кажется более эффектным и эффективным для определенной части общества. Опрос, проведенный в июле 2014 г., показал, что более четверти французской молодежи в возрасте от 18 до 24 лет имеет благоприятное или очень благоприятное мнение об ИГИЛ, хотя только 7 – 8 % населения Франции являются мусульманами. Трое из четырех человек, которые присоединяются к ИГИЛ из-за границы, делают это с друзьями и семьей. Большинство из них молоды, на переходных этапах жизни: иммигранты, студенты, только начинающие самостоятельную жизнь^[17].

Таким образом, террористическая деятельность привлекает незначительную, но весьма активную часть избыточного населения. Причем совсем не обязательно быть профессионалом-террористом; как отмечают британские аналитики, «сторонники терроризма, которые никогда не были в районах конфликтов и которые действуют независимо, могут быть столь же опасны, как команда высококвалифицированных боевиков»^[19]. Возможно, что мы стоим на пороге еще больших социальных потрясений или большой войны. Чтобы избежать этой мрачной перспективы, современное общество должно не только громить террористов, но и задуматься над проблемой человека, над поиском экзистенциальных смыслов.