Foreign policy strategies of the EU, the USA and NATO towards the countries of the South Caucasus in the security sphere

Galoyan Nare PhD in History assistant at the RUDN University 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6, kab. 407 naregalojan@mail.ru Other publications by this author

Введение. Южный Кавказ сегодня является важным геополитическим регионом, в рамках которого сталкиваются стратегические интересы как региональных, так и вне региональных государств. Кавказское направление приобретает все больший вес во внешней политике не только традиционных акторов, таких как Грузия, Азербайджан, Армения, РФ, Иран и Турция, но и ЕС, США и НАТО, которые в последнее время проявляют все большую заинтересованность к процессам конструирования системы безопасности региона.

В этой связи крайне важно определить место Южного Кавказа во внешнеполитических стратегиях стран региона и мировых геополитических игроков, а также провести исследование их концептуальных подходов к формированию региональной системы безопасности. Проблема исследования стратегий внешней политики и безопасности Евросоюза, Соединенных Штатов Америки и Североатлантического альянса по Южному Кавказу в целом актуализируется в контексте августовских событий 2008 г. в Грузии и признания Российской Федерацией независимости Южной Осетии и Абхазии. Сложившаяся ситуация поставила других участников «кавказской игры» - ЕС, США и НАТО - перед дилеммой: признать установленные новые сферы влияния российских интересов на постсоветском пространстве или получить нестабильный Южный Кавказ в долгосрочной перспективе.

Целью статьи является анализ стратегий внешней политики и безопасности США, ЕС и НАТО по Южному Кавказу; раскрытие специфики американского и европейского влияния на становление системы безопасности в регионе.

Материалы и методы. Международное сотрудничество, а также вопросы геополитики и безопасности на Южном Кавказе исследовали К. Гаджиев, Р. Гирагосян, В. Гусейнов, В. Кулик, С. Маркедонов и др. Исследованием стратегического значения постсоветского пространства, в частности Южного Кавказа, для США и Европейского Союза занимаются такие ученые, как З. Бжезинский, В. Манжола, А. Потехин, В. Панин, Е. Шаров.

Впрочем, остается недостаточно освещенным вопрос комплексного анализа формирования системы региональной безопасности на Южном Кавказе и систематизации подходов ведущих мировых и региональных игроков к определению места этого региона в их внешнеполитических концептуальных доктринах.

Результаты. В начале 1990-х годов Соединенные Штаты Америки не проявляли особого интереса к Южному Кавказу, признавая его сферой влияния Российской Федерации. Заметные изменения в американской внешней политике произошли после 11 сентября 2001 года. Проведение военных операций НАТО на Ближнем Востоке, включение Ирана в так называемую «ось зла» и начало «глобальной войны с терроризмом» выявили необходимость американского военного присутствия как на территории Южного Кавказа, так и в Центральной Азии. С этого времени значение южно-кавказского региона значительно повышается для США, а изменение американских стратегических приоритетов начинает проявляться в активной политике в кавказском направлении.

С распадом СССР Евросоюз постепенно начал захватывать рычаги влияния на Южном Кавказе. В своей «кавказской политике» ЕС выделил приоритетными направлениями сотрудничества со странами региона социально-экономическую сферу и обеспечение региональной безопасности и стабильности при соблюдении «европейских стандартов» в области прав человека и демократических свобод. Признав в 1991 г. независимость Азербайджана, Грузии и Армении, Совет ЕС принял проект «общих предложений» в отношении стран Южного Кавказа (1995 г.), в котором подчеркивалась необходимость всесторонней помощи молодым кавказским государствам в процессе построения демократических институтов. В результате этого государства Южного Кавказа провозгласили европейскую интеграцию приоритетным направлением своей внешней политики.

В то же время в странах ЕС и США первостепенное значение начинает приобретать вопрос энергетической безопасности: для Европейского Союза это связано с необходимостью преодоления структурной зависимости от импорта российского газа, а для США заключается в стратегии поиска новых источников энергоносителей. В контексте указанного на примере Южного Кавказа можно сделать вывод о том, что энергетическая безопасность является неотъемлемой составляющей региональной безопасности и согласиться с тезисом, что «энергоносители - это ключ к безопасности и стабильности в этом стратегически важном регионе» [Гирагосян , 2007: 127].

С образованием на Южном Кавказе трех независимых государств, Европейский Союз становится одним из основных игроков в этом регионе. На сегодняшний день в региональной политике на Кавказе повестка дня определяется высоким уровнем экономической взаимозависимости государств при серьезных противоречиях между ними в сфере безопасности. В этих условиях Европейский Союз активно поддерживает формирование в регионе сложной многоуровневой модели сотрудничества. В то же время развитие интеграционных процессов в самом ЕС укрепляет позиции тех государств, которые заинтересованы в региональном объединении. Эту ситуацию можно описать как процесс «двойной интеграции»: внутренняя интеграция самого Южного Кавказа и его трансрегиональная интеграция в Европу [Сагомонян, 2007: 7]. Таким образом, ЕС к основным своим интересам в этом регионе относит проблему безопасности и преодоления социально-экономических дисбалансов, которые могли бы повлиять на прекращение миграционных потоков из региона.

С точки зрения безопасности, география региона имеет принципиальное значение для ЕС. Географический фактор связан со стратегическим значением «двух морей» - Черного и Каспийского - в контексте возникновения транснациональных угроз (распространение оружия массового поражения, наркотиков, терроризма и т.п.). Географическое расположение Южного Кавказа потенциально делает его значительным перекрестком мировой торговли. Оставаясь частью древнего Шелкового пути, он является важным звеном, соединяющим его со странами Причерноморья на западе, с РФ - на севере, с Китаем - на востоке, с Турцией, Ираном, Пакистаном и Индией - на юге. Южный Кавказ сближается также с Евросоюзом, разрастается, ведь через Черное море он уже граничит с новыми его членами. В основе интереса Европейского Союза к Черноморскому региону лежит близость расположения Греции, членство Румынии и Болгарии в ЕС и обещание рассмотреть вопрос о членстве Турции. Можно также говорить о том, что участие ЕС в делах региона является компонентом стратегии более широкого сотрудничества со Средней Азией. Заинтересованность ЕС включает в себя двойной подход: движение «на один шаг на расстоянии» от Турции и «на один шаг ближе» к Ирану [Гирагосян , 2007: 126].

Касательно политической и стратегической активности Европейского Союза на Южном Кавказе, то можно констатировать ее сдержанный характер до 1999 года (особенно это касалось вопроса непосредственного участия ЕС в урегулировании закавказских конфликтов). В июне 1999 г. в Люксембурге состоялась встреча на высшем уровне Евросоюз - Кавказ, участники которой единогласно поддержали тезис о том, что «существующие конфликты существенно препятствуют политическому и экономическому развитию стран Южного Кавказа». Подписанные тогда договоренности о партнерстве и сотрудничестве между тремя странами Закавказья и ЕС стали переломным этапом в их отношениях. Этот документ заложил основу для сотрудничества в экономической, социальной, гуманитарной сферах, в сфере финансов и промышленности.

Евросоюз начал пересматривать методы своей внешней политики для того, чтобы они служили достижению основных целей на Южном Кавказе - установлению стабильности и демократии.

Кавказская политика ЕС активизируется в начале 2003 года, когда в подготовленном Хавьером Соланой проекте стратегии «Безопасность Европы в благополучном мире» к европейским соседям были отнесены страны Южного Кавказа, и указывается на создание по соседству с ЕС зоны безопасности. Как отмечается в документе, основной задачей ЕС должно стать распространение на его восточных партнеров всех преимуществ политического, экономического и социального сотрудничества с Евросоюзом. В этом контексте отмечается необходимость углубления сотрудничества со странами Южного Кавказа, региона, который вскоре будет граничить с ЕС. Однако, этот регион насыщен угрозами безопасности, основная из которых - региональные конфликты. Чтобы не допустить роста экстремизма, терроризма, организованной преступности, Евросоюзу следует внимательнее относиться к вопросу формирования системы безопасности на Южном Кавказе^[1].

Реализуя на практике указанные постулаты европейской стратегии безопасности, в июле 2003 г. Совет министров Евросоюза назначил своего специального представителя на Кавказе. Этим шагом ЕС, кроме налаживания диалога с закавказскими странами, присоединился к непосредственному процессу урегулирования конфликтов на их территории. Одной из задач специального представителя ЕС на Кавказе было содействие восстановлению мира в Азербайджане, Армении, Грузии и возвращению беженцев. Однако на самом деле мандат спецпредставителя распространялся только на поддержку действий ООН и ОБСЕ в регионе. С 2006 г. мандат расширили к содействию в урегулировании кавказских конфликтов, поскольку ЕС начал искать возможные варианты активного привлечения к этим процессам.

Российско-грузинская война августа 2008 г. обусловила необходимость выработки собственной стратегии Евросоюза по урегулированию конфликтов на Южном Кавказе. В результате чрезвычайного саммита ЕС по ситуации на Кавказе лидеры государств ЕС, обсудив российско-грузинский конфликт, осудили одностороннее решение России о признании независимости Абхазии и Южной Осетии, призвали другие государства не признавать независимость самопровозглашенных республик и подтвердили поддержку территориальной целостности Грузии [Стародуб, Данильчук, 2009: 95-96].

До недавнего времени влияние Евросоюза на процесс урегулирования конфликтов на Южном Кавказе осуществлялся за счет функционирования международных Миссий ООН и ОБСЕ в упомянутом регионе. ЕС, таким образом, имел возможность участвовать в урегулировании конфликтов путем использования инструментов влияния, заложенных в Европейской политике безопасности и обороны, а также в рамках Европейской политики соседства со странами Южного Кавказа. К такому инструментарию можно отнести применение механизмов гуманитарного, экономического, административно-правового характера, привлечение, в случае необходимости, возможностей европейского полицейского корпуса и европейских сил быстрого реагирования. Проблема, с которой столкнулся сегодня Европейский Союз на Южном Кавказе, заключается в прекращении функционирования Миссии ОБСЕ и ООН в Грузии.

Миссия ОБСЕ в Грузии была основана в декабре 1992 г., с тех пор как Абхазия и Южная Осетия впервые попытались отделиться от Грузии. Она насчитывала 180 человек, включая 28 сотрудников, которые имели статус невооруженных военных наблюдателей^[2]. Из-за блокирования в декабре 2008 г. Россией продления мандата миссии, она полностью прекратила свою деятельность 30 июня 2009 г. Миссия наблюдателей ООН в Грузии была основана 24 августа 1993 г. с целью проверки выполнения соглашения о прекращении огня от 27 июля 1993 г. между правительством Грузии и абхазской стороной. Миссия состояла из 88 военных наблюдателей. Первоначальный мандат Миссии утратил свою силу в связи с восстановлением боевых действий в Абхазии в сентябре 1993 г. Однако после подписания в мае 1994 г. грузинской и абхазской сторонами соглашения о прекращении огня, Совет Безопасности ООН санкционировал увеличение численности Миссии до 136 военных наблюдателей и расширение ее мандата^[3]. После признания Российской Федерацией независимости Абхазии, стороны начали выступать за изменение названия и мандата указанной миссии. Главное требование абхазской стороны заключалась в замене Миссии ООН в Грузии на Миссию ООН в Абхазии с установлением зоны ответственности военных наблюдателей организации на абхазской территории. Не найдя компромиссного решения по вопросу продолжения работы миссии в рамках Совета Безопасности ООН, российская сторона наложила вето на продление мандата миссии в регионе. Таким образом Миссия ООН в Грузии прекратила свою деятельность 16 июня 2009 г. На свертывание ее деятельности и вывод ее военных наблюдателей из грузино-абхазской границы было отведено три месяца.

Единственным реальным инструментом влияния на процесс урегулирования конфликтов на Южном Кавказе для ЕС остается функционирование Минской группы ОБСЕ (занимается вопросом решения нагорно-карабахского конфликта) и созданная после российско-грузинского конфликта, согласно плану «Медведева - Саркози», Мониторинговая миссия ЕС в Грузии (действует с 1 октября 2008 г.). Задачей миссии является мониторинг ситуации вокруг прекращения огня в регионе и наблюдение за выводом российских военных с т.н. буферных зон на территории Грузии вокруг административных границ Южной Осетии и Абхазии. Миссия в настоящее время насчитывает 200 невооруженных наблюдателей и более 150 человек технического персонала. Создание мониторингового органа ЕС в Грузии стало очередным этапом установки дополнительного контроля со стороны ЕС над процессом урегулированием конфликтов на территории Грузии. Евросоюз также взял на себя инициативу по международному обсуждение вопроса будущего статуса Южной Осетии и Абхазии и дальнейших поисков обеспечения стабильности и безопасности в регионе Южного Кавказа. Указанные консультации начались в Женеве еще в конце 2008 г. и имели уже несколько этапов. Конкретных результатов такая международная дискуссия на сегодняшний день не достигла.

Заинтересованность ЕС в процессе урегулирования конфликтов в Черноморском регионе следует из желания европейских стран обеспечить поток энергоносителей с Каспия и Средней Азии, а также безопасность торговых коммуникаций в рамках проекта ТРАСЕКА (Новый шелковый путь).

Продолжая политику, направленную на углубление отношений ЕС со странами Южного Кавказа, 14 июля 2004 г. Совет министров Евросоюза принял решение о распространении на Грузию, Азербайджан и Армению инициативы «Политики европейского соседства» (ПЕС). Цель европейской политики соседства - развитие более тесных контактов со странами, которые граничат с внешними границами ЕС. ПЕС стала основным инструментом Евросоюза в стратегии проникновения на Кавказ, включая существенный уровень экономической интеграции и углубления политического сотрудничества. Новая инициатива ЕС «Черноморская синергия» (апрель 2007 г.) также значительно расширила рамки Черноморского региона, присоединив Армению и Азербайджан не как соседние государства, а как «полноценных региональных субъектов».

Уже в 2008 г. Европейский Союз выступил с последующей инициативой для шести постсоветских стран - новой программой «Восточное партнерство». По словам президента Еврокомиссии Ж.-М. Баррозу, новая программа предусматривает: новые соглашения об ассоциации, включая комплексные договоренности по зоне свободной торговли; финансирование ЕС программ для улучшения административных возможностей стран-партнеров; интеграцию в экономику ЕС; продвижение переговоров по упрощению режима пересечения границ с Европейским Союзом; борьбу с коррупцией, организованной преступностью и незаконной миграцией; усиление энергетической безопасности ЕС и восточных партнеров, развитие южного энергетического коридора. Продолжая мысль Ж.-М. Баррозу, комиссар ЕС по внешним делам и европейской политики соседства Б. Ферреро-Вальднер считает, что стратегия Евросоюза в отношении стран Восточной Европы и Южного Кавказа должна быть сильной, активной и недвусмысленной^[4].

Следует помнить, что в основе политики Европейского Союза лежат особые интересы разных стран - членов ЕС и негосударственных игроков. На Южном Кавказе эта политика направлена на развитие взаимозависимости и формирования сети, которая связывала бы государства региона. Политика Евросоюза строится в соответствии с приоритетами его стран-членов. Так, для Германии - это расширение общего рынка, для Франции - политическое присутствие ЕС, для Великобритании - трансатлантическая геополитика и поддержания проектов нефтегазового сектора. В отношении стратегии западноевропейских стран на Южном Кавказе, то у них сформировалась единая геополитическая модель, основанная на:

· единстве энергетической политики (предусматривает создание южнокавказского коридора поставок энергоносителей на западные рынки в обход РФ);

· использовании коммуникационных возможностей региона в общеевропейских интересах;

· проведении общей политики безопасности и обороны, в практической реализации предусматривает вступление стран Южного Кавказа в Североатлантический альянс;

· «вытеснении» Российской Федерации из региона Южного Кавказа (в политическом, культурном смысле, ослабление экономических связей южнокавказских государств с Россией, идеологическая переориентация населения региона на Запад и т.п.);

· использовании Южного Кавказа как специфического двустороннего занавеса, препятствующего распространению российского влияния на юг и исламского - в западном направлении [Гусейнов, 2008: 48].

Как уже отмечалось, на Южном Кавказе одновременно развиваются два интеграционных процесса, которые дополняют друг друга. Новые модели интеграции, которые предлагает Евросоюз, превращают его политику на кавказских территориях в новую геополитическую стратегию, которую упрощенно можно определить как «осуществление геополитики через интеграцию» [Сагомонян , 2007: 13].

Согласно одному из основных законов геополитики, разработанного Х. Макиндером, для владения миром необходимо установление контроля над Евразией, поскольку, кто владеет Евразией, тот владеет судьбой всего мира. Подобную формулу реализует в своей внешней политике американская администрация. Это также полностью соответствует программным установкам новой «Стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов Америки» (2006 г.), направленной на достижение мирового доминирования^[5].

Американская стратегическая парадигма на достижение глобального лидерства способствовала изменению природы геополитического пространства Кавказа и обусловила расширение состава его участников. Южный Кавказ постепенно занял первостепенное место во внешней политике США и военно-политического блока НАТО. Для сравнения, Североатлантический альянс после включения в его состав стран Восточной Европы одержал над Российской Федерацией четырехкратное преимущество в обычных вооружениях [Гаджиев , 2003: 213-215].

Страны Южного Кавказа США рассматривает как основной геополитический плацдарм, опорную территорию, которая используется в интересах реализации планов демократического реформирования государств Большого Ближнего Востока, а фактически - для укрепления влияния США в Черноморско-Каспийского регионе. Чтобы эффективно выполнять эту функцию, странам Южного Кавказа необходимо стать первоочередными объектами подобной модернизации. Здесь, по замыслу Вашингтона, необходимо укреплять институты демократии и гражданского общества, обеспечить соответствующие права и свободы, взяв при этом в качестве примера западные, прежде всего американские, образцы. Кроме расширения и углубления контактов с официальными властями, поддержкой многочисленных неправительственных организаций, происходит целенаправленная работа с оппозицией в этих странах. Таким образом, интересы США на Южном Кавказе определяются курсом на поддержку процесса становления молодых независимых государств в парадигме евроатлантического выбора, их демократизации, а также привлечение их к контролируемой Соединенными Штатами Америки системы энергетических транспортных коридоров.

Еще один важный интерес США на Южном Кавказе - это энергетика, каспийские источники нефти и газа. Каспийская нефть призвана обеспечить диверсификацию поставок нефти для Европы в обход РФ. Если к этому добавить, что контроль над значительной частью ближневосточной нефти также будет в руках американских компаний, то самостоятельная политика некоторых стран Евросоюза (как это было, например, в отношении войны в Ираке) значительно сдерживается вероятностью экономических ограничений. Нефть и газ Каспия в руках Вашингтона - это действенный принудительный средство единения евроатлантического сообщества при бесспорном доминировании США. Формирование энергетических транспортных коридоров альтернативных российским энергетическим транспортным маршрутам и интеграционным проектам Москвы составляет основу геополитики США на постсоветском пространстве и ее сегменте - на Южном Кавказе [Гусейнов , 2008: 35-36].

Эти интересы определили важное для западной элиты задача - укрепление позиций США и Турции и ограничения возможностей РФ и Ирана в Черноморско-Каспийском регионе.

Американское проникновение на Южный Кавказ происходило под предлогом борьбы с терроризмом и обеспечения стабильности и безопасности в регионе. В связи с этим были налажены интенсивные контакты в сфере безопасности и военного сотрудничества с Азербайджаном и Грузией. Однако США, рассматривая урегулирования южнокавказских конфликтов как возможность достижения собственных целей в регионе, не прибегает к активным действиям по их решению. Политическую повестку дня для Соединенных Штатов Америки перенасыщен проблемами Ирака, Ирана, Ближнего Востока и развитием мирового финансового кризиса [Brenda, 2003: 57].

Присутствие США на Южном Кавказе главным образом обеспечивается благодаря Североатлантическому альянсу, который своей активностью в регионе отражает военно-стратегические планы США. НАТО объявила о готовности взять на себя обязательства по содействию кавказским государствам в реформировании их оборонных институтов, проведение совместных военно-политических консультаций, а также участвовать в борьбе международного сообщества с угрозой терроризма.

В 2002 г. на Парижском саммите Альянса странам Южного Кавказа было предложено механизм «Плана действий по индивидуальному партнерству» (ПДИП). Индивидуальные планы содержат конкретные цели и намерения стран-партнеров по осуществлению политических консультаций с НАТО в вопросах, касающихся сферы обороны, безопасности и военной политики. Кроме того, в планах сформулированы задачи по демократическому управлению вооруженными силами, сотрудничество с Альянсом по информатизации населения в области науки и техники, кооперация в рамках борьбы с чрезвычайными ситуациями. Страны-партнеры имеют право определять свои индивидуальные задания, однако обязательными элементами ПДИП являются два ее компонента - политические консультации и реформирования оборонной сферы [Татикян , 2006: 128].

Грузия, Азербайджан и Армения, претендуя на тесные взаимоотношения с НАТО, ставят перед собой разные цели и задачи. Грузия, присоединившись первой к ПДИП (о своих стремлениях присоединиться к «Плану действий по индивидуальному партнерству» страна сообщила еще на Парижском саммите 2002 г.), официально объявила о намерениях относительно членства в НАТО. Грузинские власти пытаются использовать механизм политических консультаций в рамках ПДИП с целью вовлечения стран-членов к урегулированию своих отношений с Российской Федерацией и привлечения их к решению этнополитических конфликтов на ее территории. Что касается Азербайджана, то он достаточно сдержанно высказывается по поводу вступления в НАТО, хотя руководство страны называет евроатлантическую интеграцию одним из главных приоритетов своей внешней политики. Официальный Баку пытается использовать механизм политических консультаций ПДИП (к которому присоединился в августе 2005 г.) для проведения антиармянской пропаганды, а также для защиты своих позиций в нагорно-карабахском конфликте. Присоединение официального Еревана к «Плану действий по индивидуальному партнерству» (декабрь 2005 г.) и заявления официального руководства страны о намерениях развивать партнерские отношения с НАТО стали воплощением давно задекларированного принципа взаимодополнительности, которого республика придерживается в своей внешней политике. Это означает, что Армения стремится поддерживать гармоничные и сбалансированные отношения со всеми геополитическими силами на Южном Кавказе [Татикян , 2006: 129-130].

Согласие стран региона сотрудничать с НАТО в рамках ПДИП хоть и не приблизило государства региона к полноправному членству в Альянсе, однако создало условия для их прямого сотрудничества. В свою очередь, США рассматривает индивидуальные программы партнерства с НАТО через призму возможного вторжения в Иран и анти-террористических мероприятий в Афганистане. Можно предположить, что в этом сценарии государствам Южного Кавказа отводится роль стратегического плацдарма для военных акций Альянса.

Сущность и основные цели политики НАТО в Черноморско-Каспийском регионе изложены в концептуальном документе «Параметры европейской безопасности на юге континента» (2001 г.). В нем отражено содержание договоренности о создании после вступления Румынии и Болгарии в НАТО (апрель 2004) единой региональной системы безопасности, интегрированной в общеевропейскую систему безопасности в рамках евроатлантического сообщества. Таким образом, предполагалось, что страны Южного Кавказа могут стать членами Альянса в рамках единой черноморской системы безопасности и сотрудничества, интегрированной в НАТО.

Политика Альянса по более широкому Черноморскому региону (речь идет об американском определения Черноморско-Каспийского пространства) предусматривает реализацию геополитических интересов НАТО и Соединенных Штатов Америки. К ним относятся:

· поддержка безопасности и стабильности в Европе, что в значительной мере зависит от способности противостоять угрозам, которые распространяются из Черноморского региона и из Большого Ближнего Востока (ББС). Южный Кавказ (основная составляющая этого региона) определяется наличием сети маршрутов нелегального трафика в Европу, на его территории существуют «замороженные конфликты», что является индикатором для появления и распространения организованной преступности и терроризма;

· размещение военных баз НАТО в странах региона в целях борьбы с терроризмом. Широкий Черноморский регион является естественным географическим тылом региона Большого Ближнего Востока, увеличивает его стратегическое значение (стабилизация Черноморского региона, по мнению западных экспертов, будет служить стабилизирующим фактором для ББС);

· трансформация стран Черноморского региона, в том числе и стран Южного Кавказа, в процветающие демократические государства, которые превращаются в форпост для продвижения западноевропейских ценностей в южном и восточном направлениях;

· преобразования Южного Кавказа в ключевой элемент всего «евразийского энергетического коридора». Удачная реализация стратегии в контексте обеспечения энергоресурсами может гарантировать европейским странам политическую независимость от любого «шантажа» со стороны стран Ближнего Востока, а строительство и обслуживание новых нефте- и газопроводов будет служить новым толчком для развития экономики всех государств в Черноморском регионе [Стародуб , 2009: 187-188].

Следует отметить, что Вашингтон рассматривает «замороженные» конфликты на Южном Кавказе как существенное препятствие на пути транспортировки каспийской нефти и газа на мировой энергетический рынок, а их решения - как многоэтапный процесс с привлечением международных организаций безопасности.

В середине 2000-х гг. США все активнее подключаются к урегулированию конфликтов на Южном Кавказе. Так, в первой половине 2006 г. высшие представители госдепартамента США - руководитель департамента по связям с Европой Д. Фрид и сопредседатель Минской группы ОБСЕ Стивен Манн - провели серию переговоров в Баку, Тбилиси, Ереване, Анкаре и Вашингтоне. Однако, если в грузинских конфликтах главная позиция США касается восстановления территориальной целостности Грузии, то по Нагорному Карабаху и улаживания отношений между Азербайджаном и Арменией Вашингтон, похоже, так и не смог определиться окончательно. США и их союзникам не удалось найти приемлемый компромисс для Армении и Азербайджана. Дискуссия, развернувшаяся на Генеральной Ассамблее ООН в начале 2008 г. вокруг азербайджанской резолюции по Нагорному Карабаху, продемонстрировала неготовность США сделать решительный шаг в сторону Азербайджана, несмотря на то, что отношения с ним в Белом доме не раз декларировались как стратегические. Достаточно «вялая» позиция США и НАТО в принятии конкретных решений вокруг Нагорно-Карабахского конфликта создала условия для перехвата инициативы со стороны РФ. При ее активном посредничестве в ноябре 2008 г. между лидерами Армении и Азербайджана было подписано Московскую декларацию, что ознаменовало активизацию переговорного процесса между конфликтующими сторонами.

Геополитическое противостояние РФ и США четко проявляется в процессе урегулирования кавказских конфликтов. Россия при тактической поддержке со стороны Ирана, продолжает нейтрализовать значительные усилия США по смене баланса сил на Кавказе. Российско-грузинский конфликт августа 2008 г. и признание Москвой независимости Южной Осетии и Абхазии продемонстрировали наличие довольно мощных рычагов влияния РФ на Южном Кавказе. Российская Федерация поставила международную общественность перед фактом установления новых сфер влияния российских интересов на постсоветском пространстве. Однако подобные шаги РФ в вопросе урегулирования этнополитических конфликтов не способствуют их решению, а лишь консервируют их в долгосрочной перспективе [Кулик , 2009: 79].

Выводы. Таким образом, внешнеполитические и оборонные стратегии США и ЕС на Южном Кавказе имеют взаимодополняющий характер. Они основываются на принципах демократизации стран региона, проведении экономических реформ, соблюдение прав человека, верховенства закона, обеспечения региональной безопасности и стабильности. Однако Европейский Союз не вполне находится в фарватере американской внешней политики, он пытается проводить собственную южнокавказскую политику, рассчитанную на расширение своего геополитического и геоэкономического влияния, используя при этом механизмы в рамках программ «Политики европейского соседства» и «Восточного партнерства».

Приход новой администрации в США и перегруженность геополитического повестки дня в условиях мирового финансового кризиса будет способствовать частичной передачи Евросоюза со стороны Вашингтона лидерства по геополитическим и геоэкономическим проектам на Южном Кавказе. В условиях возможного пересмотра приоритетов стратегии национальной безопасности США и поиска благоприятной модели сотрудничества с РФ Вашингтон пытается перераспределить свое влияние на Кавказе с союзниками по НАТО и ЕС. Можно предположить, что, с одной стороны, произойдет усиление участия Евросоюза в реализации межрегиональных проектов. Это непосредственно укрепит роль этой структуры в жизни региона и ускорит интеграционные процессы среди стран Южного Кавказа. С другой стороны, возможно усиление конфронтации за влияние в Черноморском регионе в рамках треугольника США - ЕС - РФ или НАТО - ЕС - РФ. Кроме упомянутых игроков, все более значительное влияние на страны Южного Кавказа производит Турция, которая выступила с собственной инициативой создания «Платформы мира и стабильности» (август 2008 г.) с целью стабилизации ситуации в регионе.

Нынешняя ситуация на Южном Кавказе, характеризующееся конкурентными отношениями между странами, различными внешнеполитическими интересами и ориентирами, несбалансированностью политического и экономического развития, усилением противостояния интересов РФ и США.