Intercultural communication in modern society: on the path towards society of cultural pluralism

Chernovitskaya Yuliya PhD in Philosophy Scientific Associate, sector of Philosophical Problems of Natural Science, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences 109240, Russia, Moscow, Goncharnaya Street 12, bulding #1, office #426 juchische@rambler.ru Other publications by this author

Положительные аспекты глобализации (особенно ее экономическая и информационная составляющая), такие как доступ к информационным ресурсам, свободное перемещение капитала, товаров и услуг, рабочей силы, формирование глобальных экономических союзов, межкультурное взаимодействие народов, оттеняются такими отрицательными моментами как увеличение разрыва в уровне развития (как экономического, так и интеллектуального) между богатыми и бедными странами, доступа к ресурсам, появление международной организованной преступности и терроризма, массовой нелегальной миграции и т.п. Несмотря на прогнозы образования в скором будущем «мегаобщества», «суперэтноса» - единого для всего человечества общества не возникло. Размывание национальной идентичности и национальных особенностей, неизбежные процессы ассимиляции, глобальные изменения в политике, экономике и культуре не только не сделали общество однородным, но и усилили обратные процессы: разобщение культур и народов, рост национального самосознания, культурной дифференциации, стремление наций к самоутверждению и желание сохранить собственные культурные ценности, вплоть до усиления националистических устремлений, приводящих к конфликтам. Этнические процессы взаимодействия могут привести к разным формам как объединения этносов и их культур (ассимиляция, интеграция, транскультурация и т. п.), так и их разделения (сегрегация, насильственная ассимиляция и т. п.). Обществом на протяжении его развития постоянно ищутся оптимальные формы межкультурного взаимодействия. Можно выделить четыре основные стратегии аккультурации (процесса взаимовлияния культур) ^{[13, с. 592; 18, с. 151]}: ассимиляция (человек полностью принимает нормы и ценности иной культуры, отказываясь от своих норм и ценностей), сепарация (отрицание чужой культуры при сохранении идентификации со своей культурой), маргинализация (одновременно потеря идентичности с собственной культурой и отсутствие идентичности с культурой большинства), интеграция (идентификация с новой и старой культурой). Интеграция имеет культурные, религиозные, социально-экономические, социально-психологические и другие составляющие. В. С. Малахов ^[11] различает три вида интеграции. Первый вид – это ассимиляция, а по выражению, З. Баумана, интеграция просто ее «политкорректное обозначение». Во-вторых, это культурная адаптация (допускается любое проявление культурной принадлежности мигрантами), в-третьих - адаптация социально-экономическая (по социально-экономическим показателям мигранты не отличаются от большинства местного населения). Интеграция подразумевает смешение норм и ценностей изначально, возможно, даже противоречащих друг другу. Это двойственный процесс, с одной стороны уважения мигрантами фундаментальных норм и ценностей принимающей стороны, активного участия в экономической, социальной, культурной, гражданской жизни без потери своей идентичности; с другой стороны - предоставление правительством, организациями, населением принимающей стороны возможности осуществления предоставляемых мигрантам прав. Интеграция в настоящее время считается оптимальной стратегией адаптации этноса в полиэтническом обществе.

Другая наиболее значимая стратегия аккультурации – ассимиляция, имеет свои плюсы и минусы. Стоит заметить, что в США и Европе несколько разное отношение к ассимиляции. В США ассимиляция идентична интеграции, каждый вносит свой вклад в американскую нацию. Существует культурная лояльность, культура – личное дело индивидуума, «плавильный котел» заменяется «салатницей», где заметны элементы другой культуры. В Европе же (а также и в России) цель – объединить разнородное население, превращая его в культурное (а если возможно и в этническое) единство. Европа, так отрицательно относящаяся к ассимиляции, осознав несостоятельность политики мультикультурализма, в настоящее время, по сути, движется в сторону политики интеграции общества. Исторически этническая ассимиляция ^[21] (ей обычно предшествуют языковая и культурная) (от лат. assimiliation - уподобление, подражание, сходство) - вид объединительных этнических процессов, слияние одного народа с другим, связанные с утратой одним из них своего языка, культуры, национального самосознания, в результате чего происходит определенная (очень часто кардинальная) трансформация национально-психологических особенностей. Ассимиляция может происходить как естественный процесс, но нередко проводится целенаправленно, с целью, искоренив язык, нравы, обычаи, культуру, искоренить и носителя этой культуры, народ, как таковой. Поэтому этот термин приобретает политический контекст, часто применяется для описания политики насильственных и дискриминационных мер доминирующей этнокультурной группы в отношении этнических или культурных меньшинств, направленной на создание таких социальных условий, когда меньшинство может участвовать в институциональных структурах государства только приняв доминирующие нормы и ценности (подобные процессы происходили, например, в бывших республиках СССР). Принудительный, насильственный характер ассимиляции определяется политикой, направленной на нефизическое уничтожение того или иного этноса как самостоятельной единицы. Случаи попыток насильственной ассимиляции нередки в истории. Начинаясь с запрета национальной культуры, языка, традиций, экономических ограничений, права владения собственностью, занятий определенной деятельностью, иногда следствиями таких ограничений являлись погромы, депортации и иные действия насильственного характера.

Ассимиляционные коммуникативные процессы не всегда односторонни, когда культура меньшинства полностью вытесняется доминирующей культурой, ассимиляция часто носит двусторонний характер, происходит естественным путем. Она является следствием объективных процессов экономического, политического, культурного сближения территорий и народов (растущая интернационализация мирового хозяйства, информатизация общества, миграция, рост числа смешанных браков усиливают эти процессы). Может происходить и культурное смешение, при котором отдельные элементы подчиненной и господствующей культур смешиваются, образуя новые устойчивые комбинации, которые могут лечь в основу нового типа культуры, характерен и обратный процесс, когда культура меньшинства сама оказывает влияние на доминирующую.

Политика ассимиляции как вариант интеграционной стратегии осуществлялась в США в XIX – 1960-е гг. XX в. и носила название «плавильный котел» (далее, вплоть до настоящего времени приоритет отдавался политике мультикультурализма). Аналогичные процессы происходили в Австралии, Аргентине, Бразилии и т. д. «Миллионы иммигрантов и их потомков добились богатства, могущества, признания в американском обществе исключительно по той причине, что они ассимилировались в доминирующей культуре» ^{[19, с. 108]}.

Аккультурация иммигрантов обязательно включала принятие англо-протестантской культуры и ценностей американской политической системы, чему, прежде всего, была подчинена система образования. В процессе «американизации», кроме государственных органов, принимали участие общественные организации и бизнес. Так, компания Генри Форда ^[3] (промышленным корпорациям требовалась рабочая сила) финансировала многочисленные мероприятия по ассимиляции иммигрантов, такие как организация курсов английского языка и т. п.

Проанализировав вышесказанное, можно отметить, что политика ассимиляции имеет следующие недостатки: она подвергает изменению (порой необратимому) культурную идентичность индивида, подстраивая ее под идентичность общества; и как следствие, культурно обедняет общество. Приверженцы ассимиляции также обвиняются в умалении национальных традиций и культуры этнических меньшинств. Однако плюсы ассимиляции также очевидны: такая политика порождает меньше теоретических проблем, так как новая культура, присоединяясь к доминирующей, развивается согласно уже существующим социо-культурным механизмам, что позволяет избежать сложнейшего процесса взаимодействия культур во вновь формируемых обществах. А если вспомнить историческое прошлое – ассимиляция – это и способ выживания (порой государство не предоставляло выбора). Но в дальнейшем ход истории показывает несостоятельность таких этнополитических доктрин. Так «единый советский народ» или натурализовавшиеся выходцы из стран Азии и Африки на самом деле сохранили свою этническую самобытность и особое самосознание.

Проведение «жесткой» политики полной ассимиляции с доминирующей культурой в наши дни затруднительно из-за высокого развития информационно-комуникационных технологий, средств транспорта и связи. Иммигрант может поддерживать культурно-информационную связь с родиной, что, безусловно, не препятствует его интеграции в новом обществе, если в этом есть необходимость. Цель аккультурации сегодня - достижение интеграции культур, дающее в результате бикультуральную или мультикультуральную личность. Взаимовыгодность такой стратегии должна признаваться группами большинства и меньшинства: интегрирующаяся группа готова принять установки и ценности, образ жизни новой для себя культуры, а доминантная группа готова принять этих людей, уважая их права, их ценности, адаптируя социальные институты к потребностям этих групп. Учитывая, что в последние годы практически все европейские государства были вынуждены признать, что они не могут обходиться без иммигрантов в качестве рабочей силы, постепенно начала внедряться политика мультикультурализма. Она официально провозглашена в Канаде, Австралии, Великобритании, Нидерландах и некоторых других странах, а фактически реализуется практически во всех западных странах, принимающих значительное число иммигрантов. В литературе мультикультурализм принято подразделять на два типа: полиэтничность (например, США (хотя в последнее время исследователями отмечается наличие характеристик многонациональности в интеграционной системе США), а также Великобритания, Франция, Германия после второй мировой войны) и многонациональность (например, Россия в советский период. В постсоветский период Россия становится более полиэтничной из-за массового притока рабочей силы из бывших республик СССР, Вьетнама, Китая и т. п.). Многонациональность является историческим результатом объединения прежде самостоятельных, самоуправляемых, территориально обособленных культур в одно государство. Причем такое формирование может происходить как добровольно (федерация), так и насильственно (колонизация, завоевание, передача прав от одного правителя к другому). Результатом иммиграции в страну является второй тип мультикультурализма – полиэтничность.

Заметен следующий парадокс. Обязанность интеграции при политике мультикультурализма фактически переносится с пришельца на принимающую страну. Получается, что в современном мире основным направлением государственной политики в области этно-расовых взаимоотношений стала так называемая «позитивная дискриминация» ^{[3, с. 39]} в отношении меньшинств, указывающая на приоритет групповых прав над индивидуальными правами человека, усиливается роль «пассивной толерантности», замещающей понятие толерантности как активного социального поведения. Под позитивной дискриминацией (англ. affirmativeaction) подразумевается комплекс мер по предоставлению особых прав, привилегий или квот менее защищенным группам населения – инвалидам (напр., европейские страны, Россия, Израиль, Индия и др.), представителям национальных, конфессиональных и сексуальных меньшинств, коренному населению (напр., Канада, Австралия и др.), малоимущим, беженцам, мигрантам (напр., Германия, Франция и др. европейские страны), ветеранам войны, бывшим заключенным, женщинам. Позитивная дискриминация применяется для установления статистического равенства в уровнях образования (во многих странах существуют квоты для принятия в высшие учебные заведения для выпускников сельских школ, детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, инвалидов I, II групп, инвалидов детства, расовых и этнических меньшинств, людей с низкими доходами (напр., Канада, Бразилия), каст, признанных Конституцией ущемлёнными (напр., Индия. Также для ущемлённых каст зарезервированы места в индийском Парламенте)). Предпочтительно статистическое равенство в должностях, доходов для представителей разных полов, рас, этносов, конфессий, сексуальных ориентаций и т. п. Однако в некоторых странах приняты законы, запрещающие позитивную дискриминацию. Так, например, в Японии, Великобритании, Словакии, Швеции и др. дискриминация запрещена, а позитивная дискриминация рассматривается лишь как одна из форм дискриминации, системы квот или преференций не предусмотрены (однако, в Японии на практике предоставляется льготный режим ранее «нечистой» касте, в Великобритании исключением является набор в Полицейскую службу равного количества католиков и некатоликов). Позитивную дискриминацию используют для поддержания разнообразия или предотвращения исчезновения культур, языков. Законодательство ряда стран рассматривает позитивную дискриминацию как одну из форм дискриминации вообще, лишь подчеркивающую отличие меньшинств от основной массы населения, отдавая привилегии меньшинствам лишь на основании их отличительных характеристик. Подчеркивание отличий меньшинств только сильнее обособляет их, отдаляет от основной массы населения, обостряет противоречия. Следует отметить, что по нашему мнению, политика позитивной дискриминации нужна только в случае необходимости статистического равенства. Такая политика вынуждает поступиться принципом равенства всех людей, противоречит Конституциям многих стран, «дискриминация наоборот» ставит групповые права выше индивидуальных, что противоречит принципам правового государства. Возникает также социально-этический аспект проблемы. Получение работы, поступление в вуз только на основании происхождения, принадлежности к инаковой группе или диагноза умаляет личные достоинства и достижения человека как личности, создает стереотипы, у самих представителей меньшинств проявляется склонность к иждивенчеству, снижается личностная мотивация. Иными словами позитивная дискриминация фактически воспринимается как ущемление прав большинства в пользу представителей меньшинств, то есть происходит та же дискриминация, только наоборот. Такие процессы являются частью политики мультикультурализма, проводимой многими странами современного мира.

Ряд авторов [см., напр. 17] подвергает сомнению успешность политики мультикультурализма, отмечает противоречивый характер межэтнических отношений и именно в политике мультикультурализма видит причины обострения национальных идентичностей. Мультикультурализм, по их мнению, ведет не к единству общества и взаимообмену культурными ценностями, а к усилению фрагментации общества по этническому принципу, и с этим трудно не согласиться. Неуспешность политики мультикультурализма на официальном уровне заявлена Германией, Францией, Великобританией и другими странами. Политика мультикультурализма способствует развитию идентификации, основанной на противопоставлении «мы – они». Навязанная политика по достижению толерантности (например, толерантность на уровне правительственной политики), наоборот, создает основу для нетерпимости (например, нетерпимость большинства населения к исламу в Европе). Мир постепенно превращается в сложную мозаику взаимопроникающих «транслокальных» культур. По мнению Г. Сатори, мультикультурализм является носителем определенной идеологии, которая в своей агрессивности, тенденции изолироваться и нетолерантности прямо отрицает плюральность ^{[2, с. 10-12]}. Сообщества иммигрантов основывают свои гетто, со временем начинают добиваться своих прав на культурно-религиозную идентичность.

Дальнейшее изучение этих вопросов показывает, что взаимовлияние народов и культур способно привести даже к силовому противостоянию этносов. Нерешенные геополитические, исторические проблемы, исчезновение языков и малых народов, категорическое неприятие рядом государств глобальных культурных изменений, ведут к усилению локальных идентификаций, обостряют у некоторых наций потребность в сохранении собственных культурных ценностей, побуждают защищать свои культурные границы, в том числе и насильственными методами. Б. Кагарлицкий отмечает, что «политика мультикультурализма в основе своей сугубо расистская, дискриминационная… по сути, мы имеем дело с системой культурного апартеида… Цель политики состоит в том, чтобы, поощряя культурную отсталость в форме «национальных традиций» и «самобытности», сделать новоприезжих неспособными к полноценной интеграции в западное общество…» ^[7].

С этим нельзя не согласиться, если еще учесть противоречивый факт всплеска религиозного фундаментализма в эпоху научно-технического прогресса, развития новых технологий, когда роль влияния религии на массовое сознание не может не снижаться. Отсюда и развитие фундаментальных течений, радикальных версий исламизма, как попытка удержать внимание масс, оставив их в подчинении и контроле.

Имеет место даже версия, что мультикультурализм как побочный эффект развития корпоративных отношений (в частности ТНК), обесценивая культуру, делает ее предметом экономических отношений, рынка труда и капитала. «Распоряжаясь “рабочей силой” человека, – считал К. Поланьи, – рыночная система в то же самое время распоряжается неотделимым от этого ярлыка существом, именуемым “человек”, существом, которое обладает телом, душой и нравственным сознанием» ^[14].

Мультикультурному обществу, как и любому другому обществу, требуются общие, разделяемые большинством ценности. Скорость интеграции индивида в социальную среду зависит от степени близости его культурно-ценностных представлений к ценностям интегрирующего общества. Так, например, большинство европейцев (и россиян) не верят в интеграцию мусульман в европейское общество. Существует мнение, что мультикультурализм способствует формированию и укреплению института «гражданской» (политической) нации при сохранении этнической и культурной дифференциации внутри самого общества. Так во Франции главным направлением интеграции иммигрантов является их включение в состав «политической нации». Это модель так называемой «политической ассимиляции». «Государство формально не признаёт особых потребностей этнических меньшинств и не учитывает их в практической политике; этнические, культурные, религиозные вопросы относятся сугубо к сфере частной жизни иммигрантов» ^{[20, с. 59]}.

Официально французское государство отвергает разделение на этнические и расовые группы, однако, в практической жизни наличие в стране большого количества этнических, расовых и религиозных меньшинств, массово иммигрировавших в страну за последние годы делает такое разделение столь очевидным, а взаимодействия между общинами все более конфликтным, что по признанию политических лидеров в настоящее время официальную политику «политической ассимиляции» приходится признать безуспешной.

Политика мультикультурализма, например, Швеции, Канады, Австралии опирается на языковую и образовательную стратегии. Она отличается и от политики ассимиляции, признающей государственным только один язык, и от изоляционистской стратегии, не заботящейся об изучении общегражданского языка. Политика исключения иммигрантов, не нашедших себе работу (Германия) в долгосрочном плане может навредить социально-культурному единству нации.

Мультикультурные общества испытывают напряжение, способное перерасти в массовые беспорядки при несовпадении идентичностей, культурных ценностей и установок принимаемой стороны, либо ее желанием перестроить окружающую культурную реальность под свои нормы и ценности. Важнейшим направлением формирования здорового мультикультурного общества, по нашему мнению, является как формирование представлений мигрантских меньшинств о нормах и традициях принимающего общества, так и информирование местных жителей об особенностях мировосприятия новых диаспор.

Обществом осознается объективная необходимость культурного взаимодействия, поиска точек межкультурного соприкосновения. Все чаще со стороны ученых, деятелей культуры, политиков говорится об установлении диалога культур. Взаимодействие культур и цивилизаций – закономерный процесс в современных условиях глобализирующегося мира. Впервые идея диалога культур как залога мирного и равноправного развития была выдвинута М.Бахтиным ^{[9, с. 172]}. Если с точки зрения О.Шпенглера, мировые культуры – в некотором смысле «личности», то, по мнению М.Бахтина, между ними должен существовать нескончаемый, длящийся в веках «диалог» как способ коммуникации самобытных культур, предполагающий взаимодействие субъектов культурного процесса, когда общение происходит не доминированием и подавлением друг друга, а, вступлением в контакт, ответами на нужды и запросы носителей другой культуры, содействием. Некоторые исследователи подвергают сомнению возможности реализации на практике диалога культур. Так, В. С. Степин ^[16], В. М. Межуев одним из основных условий международного диалога культур считают выявление объединяющих факторов контактирующих культур. Сознание общечеловеческого родства возникает в процессе взаимодействия людей разных культур и рождает потребность в диалоге, «стремление понять, что думают о нас другие» ^[12]. Но, например, А. А. Гусейнов подчеркивает, что культурные различия, как правило, имеют большее значение для культур, нежели их сходство друг с другом, поэтому возможности установления диалога культур ограничены ^[5]. Кастельс указывает на роль интернета при осуществлении диалога: «Свое выражение в интернете находят открытость информации, свобода публикаций, децентрализованное вещание, случайные взаимодействия, целесообразная коммуникация и совместное творчество» ^[8].

Необходимость диалога обусловлена еще и тем, что процессы унификации мира сопровождаются противоположными процессами: развитием сепаратизма и фундаменталистских движений, появлением конфликтов, распространением тотального неприятия сложившегося образа жизни в стране пребывания либо нетерпимого, активно осваивающего технологии западного мира терроризма и др. К сожалению, мы можем наблюдать кризис культурной идентичности западного мира, что создает ситуацию, когда само мировоззрение европейцев не позволяет эффективно противостоять проявлениям фундаменталистской идеологии. Современное мировоззрение тяготеет к недоверию любым универсальным идеям, децентрации и утверждению принципа плюрализма, допускающего одновременное сосуществование подчас абсолютно разнообразных точек зрения. Однако выясняется, что плюралистическое мировоззрение размывает целостность человека, а, в частности, терроризм оказывается достаточно эффективной компенсаторной формой обретения идентичности, и в этом его опасность и притягательность. Мультикультурализм противопоставляется индивидуализму, индивид интегрируется определенными группами. «Культурное разнообразие может быть эстетическим обогащением, но также и политической опасностью. Действительно, жить по принципам мультикультурализма возможно лишь в эгалитарном светском государстве, сформированном как модификация либерального гражданского общества», - отмечает Р. Бергер [цит. по 2]. В либеральных национальных государствах и эмигрантских обществах действие культурных различий отстранено в область частной жизни. Обычай, вера, национальность – частное дело гражданина. По Р. Бергеру, все религиозно, этнически, национально и даже культурно определенные виды различий являются факторами риска. И, наоборот, конституционное государство, признавая индивидуальные права и свободы, гарантирует одинаковые права для всех и должно быть непредвзятым в отношении культурного разнообразия. Таким образом, гомогенность правового государства является условием возможности культурного плюрализма при наличии индивидуальной свободы.

Процессы глобализации, подрывая истоки национальных культур, в то же время стимулируют возрождение традиционных идентичностей, создают новые возможности для преобразования человеком своей идентичности. Такая идентичность, вопреки традиционной, достаточно подвижна, возникает тенденция стремления к множественной идентичности. Согласно М. Эпштейну и др., человек способен существовать в разных культурах, самому внутри себя устанавливать связи между различными культурами, мультикультурализм уступает место «транскультурализму», где человек может выбирать любое культурное сообщество, как, впрочем, и национальность (в последней переписи населения нашей страны ряд молодых людей записал себя по национальности эльфами и хоббитами) ^[15]. Например, в Германии появляются люди (турки) с «повисшей» промежуточной идентичностью, не интегрированные в германское общество, но и не обладающие всеми идентификационными признаками своей диаспоры. На самом деле, по нашему мнению, неопределяемая культурная идентичность – это лишь часть проблем, лежащих глубже в социальной структуре общества.

Актуальные вопросы толерантности, диалога культур акцентируются на понятии «дуализм терпимости» ^{[1, с. 235]}. В «Декларации принципов толерантности» ЮНЕСКО подчеркивается, что толерантность – это, прежде всего, «...правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности» ^[6].

Если раньше, говоря о терпимости, подразумевалось отношение принимающего государства к этно-культурным группам мигрантов или иным сообществам, реалии современной политики таковы, что уже требуется и терпимое отношение этих сообществ к принимающей стороне, требуется соблюдение принципа «дуализма терпимости». Из различных видов толерантности нельзя не выделить ряд «проблемных». По нашему мнению, это может быть моральная, а также религиозная толерантность. Крайне сложно придерживаться поведения, терпимого к совершенно противоположным элементарным моральным нормам, а также принимать веру и практику отдельных религий. Менее конфликтен интеллектуальный вид толерантности, провозглашающий уважение к чужим взглядам, мировоззренческий, как дающий право придерживаться определенного мировосприятия, социальный, исходящий из соблюдения общечеловеческих ценностей, этнический, принимающий этнические отличия людей и право на сохранение своих особых этнических черт.

В. А. Лекторский рассматривает четыре возможные модели толерантности, которым соответствуют некоторые реально существовавшие общественные системы: толерантность как снисхождение; толерантность как безразличие; толерантность как невозможность взаимопонимания; толерантность как расширение собственного опыта и диалога ^[10]. Также М. Уолцер указывает пять возможных типов терпимого отношения к различиям ^[4]. Толерантность – это сложный, многоаспектный феномен, который имеет гносеологические, онтологические и социальные корни, принятие положения о невозможности сведение всего многообразия противоречий к «общей истине».

Итак, общество нельзя заставить быть толерантным, насильно вводимая толерантность на деле смещает акценты и ориентиры традиционных культур, трансформирует понятие нормы. Тенденции последнего времени таковы, что намечается угроза постепенного превращения мультикультурализма в политическую программу культурной дифференциации, а политика ассимиляции обвиняется в умалении национальных традиций и культуры этнических меньшинств. Мультикультурализм даже в какой-то мере провоцирует расовые противоречия, уделяя слишком много внимания "другим" культурам, абсолютизируя их специфику и устойчивость к изменениям в отличие от стремления к сосуществованию обществ, диалогу культур, компромиссу. Искусственно гипертрофированные культурные различия объявляются непреодолимыми, что создает почву для новых межкультурных конфликтов.

Поэтому, по нашему мнению, мультикультурализм и ассимиляцию (интеграцию) стоит рассматривать как этапы на пути становления совершенно новой культуры взаимоотношений обществ. И принимающая, и принимаемая культура, используя взаимные противоречия и общие черты, адаптируясь друг к другу, формируют особый тип культуры, основанной на уважении своеобразия, идентичности и равенстве уникальных культур, формирующих социокультурное пространство, общество культурного плюрализма. Возникает необходимость признания и уважения не только коренными жителями культуры и верований неосновных народностей и этносов, но также требуется подобное отношение к местным нравам и обычаям со стороны приезжающих, мигрантов и иных категорий лиц. Дуализм терпимости становится необходимым компонентом сосуществования обществ в глобальном мире.