Educational trends in the work of the founder of Ossetian literature Kosta Levanovich Khetagurov

Bleikh Nadezhda Oskarovna Professor, the department of Social Work, North Ossetian State University named after K. L. Khetagurov  362025, Russia, respublika Severnaya osetiya-Alaniya, g. Vladikavkaz, ul. Vatutina, 46 nadezhda-blejjkh@mail.ru Other publications by this author

Введение. «Коста!… Многочисленные и разнообразные мысли и чувства, воспоминания и надежды вызывает имя это в душе каждого кавказца. Тут и гнет, и произвол имперского чиновничества, тут и мечты маленького, вконец забитого и угнетенного народа об освобождении, о собственной культуре, тут и призыв к борьбе и единоверию, тут и любовь «к бедному своему народу и к бедному своему аулу…», - писал о нем осетинский поэт Цомак Гадиев ^{[17, c. 34]}.

Пожалуй, лучше о Коста Левановиче и не скажешь. Сколько в ней, в одной личности, борьбы и страданий, мотивов, желаний, стремлений и творческих дерзаний, поэтому тема о Коста практически неисчерпаема. Его с полным основанием можно назвать поэтом горской бедноты, просветителем, защитником народа. Поэтому его просветительские тенденции нельзя рассматривать в отрыве от жизни и литературной деятельности. Между тем, взгляды Коста могут дать много полезного для современных исследователей в области культуры, истории, педагогики, так как ценностный потенциал его воззрений позволяет выявить те движущие силы, которые руководят творческой личностью.

Обсуждение. Датой рождения Коста Левановича Хетагурова (в народе просто Коста) принято считать 15 октября 1859 года. Он появился на свет в горном ауле Нар Северной Осетии. Впоследствии семья перебралась в село Георгиевско-Осетинское. Коста рано лишился матери, когда ему не исполнилось и двух лет, оставшись на попечении мачехи, о которой он сохранил горькие воспоминания ^{[2, л. 1-7]}. В стихотворении «Кто ты?» он напишет: «… Подарки – побои //И ласки – пинки //Изведал я тяжесть жестокой руки». Здесь же он говорит и о своем отце: «…Он снова женился //Пришел я домой… //Всего натерпелся от мачехи злой» ^[9].

Годы обучения будущего просветителя прошли сначала в церковно-приходской школе, затем во Владикавказском частном пансионе и только потом в Ставропольской гимназии. Огромную роль в творческой судьбе Коста сыграли российские педагоги, давшие ему возможность развивать свои дарования в области литературы, живописи и поэзии, и прежде всего, он был благодарен Я.М.Неверову, директору Ставропольской гимназии, которому посвятил такие проникновенные строки: «…Я знал его… //Я помню эти годы //Когда он жил для родины моей // Когда и труд, и силы, и заботы //Всего себя он отдавал лишь ей» ^{[1, л. 2]}.

Также большое значение в его творческой судьбе сыграл педагог по рисованию В.И.Смирнов, который, гордясь своим учеником, выставлял его картины для всеобщего обозрения. В 1877 году В.Смирнов выхлопотал право представления его полотен на общероссийский вернисаж художественных работ воспитанников средних училищ.

Благотворное влияние на развитие литературно-поэтических дарований Коста оказал и другой замечательный преподаватель гимназии – учитель словесности М.В. Краснов, знакомивший его с классиками русской литературы. Под влиянием лучших поэтических и литературных образцов Коста начал пробовать свои силы на этом поприще ^{[3, л. 1-4]}.

В 1881 году благодаря протекции своих учителей, он был зачислен в Петербургскую академию художеств. Годы обучения в Петербурге (1881-1885) - центре духовной культуры России, стали основополагающими в его судьбе. Будучи студентом академии, Коста был в курсе всех происходящих в столице и стране событий, поскольку принимал активное участие в жизни студенческой молодежи, бывал на вечеринках ставропольцев, имевших «своё землячество в подполье» и в гостях в доме С.В. Тархановой, у которой часто собирались представители передовой русской и кавказской интеллигенции.

Однако через несколько лет из-за материальных лишений Коста вынужден был прервать учебу и вернуться во Владикавказ. Однако и здесь он продолжает бурную деятельность: увлекается живописью и театром, пишет пьесы, проводит благотворительные концерты. Но центральное место в его деятельности все-таки занимает литературно-поэтическое творчество. Он выступает в печати по проблемам общественно-политической и духовной жизни народов Северного Кавказа ^{[4, c. 56]}.

В ту пору Коста пишет ряд замечательных стихотворений, в которых отображает суровый быт своего народа, призывает его встать на путь борьбы с невежеством и угнетением. Первыми такими стихотворениями по возвращении его на родину были: «Походная песня», «Взгляни», «Горе», «Солдат» и другие. В последующие годы одно за другим появлялись его мадригалы: «Тревога», «Без пастуха», «Кубады», «Всати», «Кто ты?», «Мать сирот», «Песня бедняка», «Спой», «На новый год», «В бурю», «Перед памятником» и другие, в которых показаны тяжелая жизнь горской бедноты, её стремление к счастью, мечты о лучшем будущем.

К середине 90-х годов поэт завершает работу над своей большой поэмой «Фатима», посвященной переходному периоду от эпохи феодально-родовых отношений в жизни горцев к пореформенному периоду, в корне изменившему их положение и психологию. После присоединения горцев к России и проникновения на Кавказ капитализма отчетливо вырисовывались перемены в их хозяйственной и духовной жизни. Вместо прежнего гула пушек времен «священной войны» горцев с русскими теперь слышны были взрывы, при помощи которых начали прокладывать дороги на Кавказе. Появлялись школы, где учились дети горцев. В этих условиях местная знать, призывавшая простых людей к священной войне, к увековечиванию старых обычаев и порядков, теряла свое влияние на них ^{[4, c. 68]}. В новой обстановке начинает пробуждаться и сознание женщины-горянки, веками лишенной элементарных гражданских прав. Это один из основных сюжетных моментов поэмы.

Главная героиня произведения – Фатима. Она черкешенка, ее трагическая судьба составляет основное содержание произведения. Фатима – сирота, удочерена именитым князем Наибом, воспитана им в духе дворянского этикета. Несмотря на это, она не считается с традициями знати, требовавшими выбора жениха из своего круга. Она решает этот вопрос самостоятельно и смело восстает против пут пережитков старины, борясь за свое счастье. С юных лет Фатима связана клятвой любви и верности с сыном своего приемного отца – Джамбулатом, но тот в поисках славы отправляется в поход и попадает в плен к русским, а возвращается через несколько лет. Старый князь, опасаясь, что она останется одинокой, настаивает на её замужестве, которое вскоре состоялось. Однако жизненным другом для себя Фатима выбирает не князя, а благородного, мужественного и неутомимого в работе бедняка Ибрагима, с которым счастлива и от которого имеет сына. Но неожиданно возвращается Джамбулат из своих странствий и пытается воскресить с Фатимой былые отношения, на что она отвечает:

«…Пойми, я все же для Ибрагима –

И честь, и счастье, и покой.

Уймись, глупец!

Я не отдам Честь матери на поруганье» ^[15].

Прекрасна Фатима с нравственных позиций. В сложных психологических моментах у неё верх берет сознание супружеской верности своему избраннику, которая является нерушимой святыней для каждой горянки. В отличие от Ибрагима Джамбулат вероломен. Движимый жаждой мести, он предательски убивает его из-за угла. Узнав о случившемся, Фатима теряет разум, блуждает по аулу, став живым напоминанием для аульчан о преступлениях Джамбулата. Сына же Фатимы и Ибрагима ждет другая участь – дорога учения ^{[4, c. 69]}.

Мы не зря уделили этой поэме столько внимания. На примере Фатимы Коста показывал нравственные устои горянки и её тяжелую долю. Призывая общественность встать под знамена защиты женщин и женского образования, он одним из первых вставал за женскую эмансипацию. В этом плане показателен такой пример. В 1891 году грузинским экзархом был закрыт Владикавказский женский приют, готовивший учителей для горянок. Естественно, закрытие приюта вызвало недовольство у передовой общественности Терской области, которая заявила протест против грубого произвола властей.

Ассоциация прогрессивной интеллигенции во главе с К.Хетагуровым подала прошение Кавказскому наместнику великому князю Михаилу Николаевичу с ходатайством сохранения этой школы, так необходимой не только осетинам, но и всем народностям Кавказа ^{[4, c. 45]}. Также было составлено и отправлено представление на имя обер-прокурора Синода, который удовлетворил просьбу. Вскоре школа была возвращена горцам.

В ответ на это терский генерал-губернатор М.С.Каханов (1833-1900 гг.) постарался найти предлог, чтобы расправиться с членами группы. Коста, как предводитель, немедленно был выслан из Терской области в селение Георгиевск-Осетинское Кубанской области. Первая ссылка поэта длилась с 1891 по 1895 год, однако писатель не изменил своей позиции. Вторично Коста был выслан в Херсон в 1899 году на пять лет. ^{[18, л. 73]}.

Время, проведенное в изгнаниях, сильно подорвало здоровье просветителя, но он никогда не прекращал борьбы за свои идеалы, писал статьи, составлял стихи и новые поэмы. С 1888 по 1897 годы Коста систематически работает в многотиражке «Северный Кавказ», поместив в ней общей сложности 50 своих публикаций на разные темы, в том числе и по вопросам культурного строительства края. Будучи секретарем её редакции, а затем и соиздателем Д.И. Евсеева, Коста определяет содержание всей работы и занимается подбором кадров. Эти обстоятельства сделали Хетагурова главной фигурой в газете, которая с его приходом из либеральной постепенно становится радикальным изданием.

Однако этим его просветительская деятельность не заканчивалась. Коста, как видный публицист, печатался и в таких кавказских газетах, как «Тифлисский листок», «Новое обозрение», «Терек», «Казбек», «Терские ведомости», «Приазовский край». Его статьи зачастую литографировались и на страницах общероссийских многотиражек: «Санкт-Петербургские ведомости», «Сын Отечества»; сатирических журналов «Стрекоза» и «Будильник» ^{[4, с. 69]}.

Несмотря на обилие прозаических публикаций, все же важным нам видится его стихотворный сборник «Ирон фаендыр» («Осетинская лира»), изданный в 1899 г. благодаря содействию его друга Г.В.Баева (1860-1933 гг.) - просветителя, книгоиздателя, первого мэра города Владикавказа, депутата Государственной думы. Это стало существенным прорывом в эпоху «цензуры и мракобесия». Но еще более крупной победой стал выход в свет большой публикации поэта – «Неурядицы Северного Кавказа», размещенной в четырех номерах «Санкт-Петербургских ведомостей» (за этот же год). В ней Коста подробно рассказывает о бесчинствах генерала М.Каханова в области образования нерусских народов ^[11].

Эту мысль он продолжил в своей сатирической поэме «Кому живется весело?» с подзаголовком «Подражание Н.А. Некрасову. В лице главного персонажа Сеньки Людоедова также не трудно узнать царского сатрапа, гонителя и душителя народного просвещения М.Каханова, о котором поэт говорит следующее: «…И начал ты, любезнейший //Под разными предлогами //С народным просвещением //Позорную борьбу… //Пошли потом гонения //На сельские училища…» ^[8].

Так, критикуя школьную политику, проводимую имперскими чиновниками в крае, К.Хетагуров является борцом за дело просвещения всех жителей Северного Кавказа. Вскоре благодаря выступлениям К.Хетагурова и другой творческой интеллигенции в лице Г.Дзасохова, Х.Уруймагова, М.Цаголова, генерал М.Каханов был отстранен от должности и переведен в Вологодскую губернию, кавказские педагоги смогли вздохнуть с облегчением.

Такие как М.Каханов и его приспешники всячески препятствовали развитию народных школ в крае, поощряя церковно-приходские и игнорируя интересы горского населения. В статье «Неурядицы Северного Кавказа» Коста отмечает: «Не только чувствуешь, а можно сказать, осязаешь какие-то угнетающие явления, волнующие всю обширную территорию Кавказа, но в то же время не видишь света, картину окутывает густой мрак». Заодно он задаётся вопросом: «а много ли сделали чиновники от образования в Терской области для развития грамотности среди аборигенного населения?» И сам же на свой вопрос отвечает следующее: «Действительно так много, что меньше уж нельзя! На всю Кабарду, Ингушетию и Чечню с полумиллионным населением, функционируют всего три начальных школы, но и они содержатся, главным образом, за счет штрафных сумм с населения». «Но вопреки этой политике население само стало создавать свои школы, - продолжает публицист (в конце 90-х годов такие школы были открыты в Беслане, Карджине, Заманкуле и других населенных пунктах Терской области – Н.Б.). Все это является наглядным примером народного движения вперед, и только такими методами позволительно достигнуть желаемых результатов» ^[11].

Во многих своих работах просветитель обращает внимание общественности на несоответствие школ, особенно принадлежащих Духовному ведомству, задачам обучения и воспитания юных сограждан. Эти учебные заведения мало давали знаний, но еще и были по облику своему «больше похожи на хлев, чем на просветительные учреждения» ^[13].

Много внимания также уделяет К. Хетагуров вопросам сохранения и развития женских школ на Северном Кавказе. Выше мы уже отмечали его вклад в сохранение женского приюта. Выступая против закрытия другой Владикавказской Ольгинской женской школы, просветитель обращал внимание на то, что она была лучшим учебным детищем, когда-либо открытым «Обществом православного христианства на Кавказе». Так, негодуя против произвола чиновников, автор писал: «Она насаждала ростки знаний среди учениц, которые вносили свет «в душные сакли своих родителей. По выходе из школы они становились хорошими супругами и вызывающими изумление матерями-воспитательницами детей. Некоторые из них учреждали в аулах свои школы» ^[16]. «Нет сил и умения передать всю глубину горя, причиненного целому народу этим неожиданным распоряжением Общества восстановления православного христианства на Кавказе», - с горечью писал он прокурору Святого Синода Победоносцеву в 1891 году по поводу закрытия этой школы ^{[18, л. 23]}.

Не ограничиваясь вопросами сохранения и приумножения учебных заведений, К.Хетагуров обращал внимание и на постановку учебно-воспитательной работы в них. Так, в статье «Развитие школ в Осетии» он говорил о приравнивании курса обучения женских школ к курсу обучения в учительских семинариях с изучением в них таких дисциплин, как рукоделие, шелководство, пчеловодство с огородничеством, садоводством и молочным хозяйством, с тем, чтобы приблизить их обучение к условиям жизни горцев ^[13].

Ряд высказываний К. Хетагурова касаются проблемы школьных учебников и совершенствования преподавания. В этой связи значительное внимание представляет его рецензия касательно учебника по российской географии М.Мостовского (1823-1878 гг.). Не смотря на её восьмое переиздание, в книге нашлось немало ошибок. Так, Коста уличил автора в незнании географии в целом, и Кавказа, в частности. Поэт был возмущен тем фактом, что М.Мостовский передергивал реальное положение вещей в крае, нарушал принцип научности в освещении многих сторон географии края. Он привел несколько грубых просчетов по вопросу географии расселения народов Северного Кавказа. Автор учебника почему-то решил, что адыгейцы населяют берег Черного моря, тогда как они занимали среднее течение Кубани. По утверждению автора чеченцы занимали территорию по соседству с черкесами. На это Коста заметил, что «…и это неправда, так как между чеченцами и черкесами живут еще ингуши и осетины» ^[11].

Особенно возмущало Коста утверждение автора о том, что якобы осетины имеют сходство с немцами по внешности и образе жизни и страсть наниматься в кунаки. Аппелируя к автору, Коста Леванович писал: «Подобие осетин с германскими племенами по физиономии, языку и образу жизни уже отжившее свой век заблуждение… Что же касается до особенной страсти осетин наниматься в кунаки, так это уже полное невежество и непонимание, что такое кунак. В кунаки никто не нанимается, так как кунак значит гость. А покровительство сильного слабому бывает всегда безвозмездно» ^[14].

Давая оценку учебной книге М.Мостового, просветитель отмечал, что в этом труде было много ошибочных мнений о населении региона, порой доходивших даже до суждений, унижающих их национальное достоинство. В итоге он рекомендует автору в корне пересмотреть материалы учебника для его репринта (переиздания).

Много высказываний у Коста и об учителе. Рисуя трудные условия быта и деятельности учителей церковно-приходских школ, в особенности в горных районах Северного Кавказа, он писал, что «педагогическая деятельность, которой эти распространители разумного, доброго и вечного отдают свои лучшие годы, финансируется нищенскими подачками» ^[10]. Вот почему Коста требовал от учебного ведомства решительно улучшить материальное их положение с предоставлением им квартир, отопления и освещения.

Заключение. Как видим, просветительские воззрения К.Л.Хетагурова затрагивают много вопросов реформирования национального образования. В своих публикациях он подверг резкой критике противоречивый просветительский характер правительственных кругов на Северном Кавказе, который был направлен на игнорирование национального менталитета горских этносов и черствое отношение бюрократов от учебно-духовной герольдии к задачам воспитания и обучения горских детей. Он осуждает негативные стороны работы дореволюционных школ, заключающиеся в сословности и схоластике обучения. Не будучи сам педагогом, разделяет стремления преподавателей сделать школу поистине общедоступной, дающей прочные знания своим питомцам, ратует за развитие женского образования.

В преддверии очередного юбилея Коста Левановича Хетагурова, хочется напомнить о просветительской деятельности этого борца за народное счастье. Проникаясь духом его творчества, мы убеждаемся, что кроме всего прочего, воззрения Коста по вопросам постановки обучения в национальных школах до сих пор имеют непревзойденную ценность. Заключим краткий анализ его просветительской деятельности словами Сергея Михалкова: «Пройдут годы, пройдут века, но имя славного сына осетинского народа не померкнет и будет по-прежнему сиять, подобно снежным вершинам Кавказа. И всегда люди будут черпать из светлого родника, каким является творчество К. Хетагурова, разумное, доброе, вечное» ^[7]. И в этом аспекте как никогда актуальны слова самого просветителя, завещающие своим потомкам следующее:

«…Хочу, чтоб не были вы в жизни торгашами

Душой и совестью, свободой и умом,

Чтоб друг на друга вы смотрели не врагами,

А каждый бы искал сочувствия в другом» ^[8].