Literary Text as an Interdiscourse (the Case Study of Günter Grass' Novel 'My Century')

Kolobova Kseniya Sergeevna PhD in Philology associate professor of the Department of Linguodidactics and Translation at Peter the Great St.Petersburg Polytechnic University 194021, Russia, Leningrad Region, Saint Petersburg, str. Politekhnicheskaya, 19, the 6th teaching block kz28@mail.ru Other publications by this author

Традиционная функциональная стилистика, как известно, сформировалась в эпоху утверждения в лингвистике системного подхода, согласно которому особенности каждого функционального стиля рассматривались системно в соответствии с ярусами языковой системы (на лексическом, морфологическом, синтаксическом, а для разговорного стиля – и фонетическом уровне). Функциональная стилистика описывает функциональный потенциал языковых средств разных уровней, а также способы их аранжировки в текстах разных речевых жанров, и в своем стремлении учесть постоянно меняющиеся условия использования языка создает все новые классификации речевых жанров и типов текста. При этом она не дает ответа на то, как зарождаются, развиваются, трансформируются, исчезают те или иные жанры и типы текстов. При изучении стиля акцент делается на текстуальных особенностях, которые вытекают из специфики языковых единиц, используемых в соответствующих текстах ^{[3, с. 250]}.

На сегодняшний день при исследовании особенностей функционирования языка в процессе речевой деятельности в разных сферах общественной и личной коммуникации большое внимание уделяется экстралингвистическим данным: сведениям о соотношении языка и познавательных процессов, особенностях восприятия и переработки информации, роли «фоновых» знаний в процессе понимания текста и т.д. В результате чего лингвистические исследования приобретают прагматический характер, к анализу привлекается социальный контекст, а это относится главным образом к сфере функционирования дискурса, который соотносится с конкретным коммуникативным событием, взятым во всей его полноте. На этой основе к составляющим дискурса относятся участники коммуникации, сообщение (текст), код на котором создано сообщение, и экстралингвистическая ситуация, в которой происходит коммуникация.

Теория дискурса направлена именно на выявление условий взаимодействия разных дискурсивных формаций, в результате которого одни вытесняют другие или, наоборот, объединяются, порождая новый дискурс. В зависимости от целей познания и научной систематизации границы дискурса могут устанавливаться по-разному, относительно некоторого периода времени, сферы человеческой практики, области знания, типологии текстов и других параметров. Определение дискурсивного корпуса, т.е. того какие тексты входят в рамки данной тематической общности, базируется на понимании и толковании текстов. Его предпосылкой является интерпретирующая деятельность исследователя, выявляющего и аргументирующего общие содержательно тематические отношения между текстами одного дискурса. При этом в качестве эмпирической основы изучения дискурса того или иного типа берутся тексты, объединяющиеся на основе содержательно-смысловых и интенциональных критериев. Дискурс – это совокупность тематически общих текстов, каждый из которых воспринимается и идентифицируется как языковой коррелят определенной социально-культурной практики. В случае дискурса речь идет не о строго отграниченных друг от друга множествах, не об объективно различных, но скорее о таких содержательно-тематических и коммуникативных единствах, которые выделились и обособились по отношению друг к другу в процессе коммуникативного общественного взаимодействия.

Термин «интердискурсивность» все более активно входит в научный оборот. Он характеризует взаимодействие между различными типами дискурса, то есть интеграцию, перекрещивание различных областей человеческого знания и практики. «Интердискурсивность возникает в том случае, когда в коммуникативном событии одновременно артикулируются два и более дискурсов» ^{[1, с. 11]}. Интердискурсивными являются, по определению, все языковые элементы, структуры, отношения, стратегии, характеризующие одновременно многие дискурсы. Интердискурсивность проявляется не в наличии в данном тексте цитат, аллюзий, реминисценций других текстов; она «соотносится с состояниями сознания другого или других коммуникантов, творивших свои дискурсы» ^{[2, с. 13]}. Интердискурсивность подразумевает взаимодействие и взаимоналожение различных ментальных, т.е. над- и предтекстовых структур, операций, кодовых систем в процессе текстопроизводства. В его готовом результате – тексте – создается такая особая взаимосвязь языковых единиц, которая и инициирует в воспринимающем сознании переход от одного типа дискурса к другому с целью создания сильного воздействующего эффекта ^{[4, с. 228]}.

Наиболее ярким и показательным примером существования интердискурса является художественная литература. Ее интертекстуальный и – шире – интердискурсивный характер, проявляющийся во взаимодействии и влиянии культурно-исторических и национальных кодов и знаковых систем, позволяет говорить об анализе художественного текста как интердискурсивном анализе.

Примером взаимодействия дискурсов в рамках одного отдельного текста является произведение Гюнтера Грасса «Моё столетие». Это сборник из ста новелл. В линейно-хронологической форме выражен субъективный взгляд автора на столетие.Каждый год прошедшего столетия представлен конкретным эпизодом или одной темой, которая, с точки зрения автора, являлась довольно важной в ретроспективном плане и достойной изложения. Все сюжеты в произведении представлены в повествовательных миниатюрах объемом не более четырех страниц. Каждый сюжет обозначен датой, за которой стоит важное событие, произошедшее в ХХ веке.

Формой изображения событий в произведении является повествование от первого лица. Такая форма представления субъекта повествования на наш взгляд неслучайна. Грасс дает возможность своим героям вести рассказ о происходящих событиях от своего собственного имени, оценивая их исключительно с их собственной точки зрения. Для автора главное – показать события в их исторической достоверности. Внутреннее состояние для него не является важным. Выбрав форму повествования от первого лица, автор, тем не менее, все же обозначил и свое присутствие в тексте. Первая же фраза произведения определяет концепцию всего повествования: «Я, подменяя себя самого собой самим, неизменно, из года в год при этом присутствовал» ^{[6, c. 3]}. Этим предложением автор произведения показывает свое присутствие, участие в описываемых событиях. Автор объясняет, что он примеряет различные маски – молодых мужчин и женщин, пожилых людей, детей. Он рассматривает столетие с позиций людей разных социальных слоев, политических взглядов характеров и мировоззрения, которые по-своему интерпретируют историю.

Сюжеты в произведении Г. Грасса имеют документальную основу. Этот документальный материал перерабатывается автором, в соответствии с разработанной им стратегией, в «художественный продукт». Наблюдения над художественно-изобразительной структурой произведения показали, что в нем реализуется комплекс проявлений интердискурсивности. Писатель интегрирует в фикциональный дискурс элементы других дискурсов.

Каждая глава произведения может быть рассмотрена как интердискурсивное событие, однако, невозможно рассмотреть все примеры в рамках одной статьи. Представляется целесообразным остановиться на анализе фрагментов, в которых явление интердискурсивности реализуется на разных уровнях.

Примером интердискурсивного взаимодействия на лексическом уровне является описание событий 1900г., посвященных Боксерскому восстанию в Китае, которое возникло как реакция китайских отрядов против вмешательства в экономику страны иностранных государств. Против Китая в восстании выступал альянс восьми держав: России, Франции, Японии, США, Великобритании, Италии, Германии, Австро-Венгрии.

Рассказчиком в главе является солдат, который отправляется в Китай, чтобы в составе немецкой армии подавить «боксерское восстание». Пассаж начинается с классической экспозиции, в которой рассказчик сообщает, что он является уроженцем г. Штраубинга, в Китай отправляется в составе батальона, в котором все добровольцы, как и он сам. Сообщив о себе, фикциональный рассказчик переходит непосредственно к повествованию о событиях, связанных с Боксерским восстанием. Основу фактуального плана повествования создает исторический дискурс, который реализуется в сюжете различными средствами:

1. Введение в текст повествования реальных участников исторического события: Als wir endlich in Tientsin ankamen, waren alle schon da: Briten, Amerikaner, der Russe, sogar richtige Japaner und Truppchen aus kleinen Ländern. Die Briten waren eigentlich Inder ^{[7, с. 8]}. / Пока, наконец, мы не прибыли в Тяньцзинь, где уже собрались все: британцы, американцы, русские, даже настоящие японцы и небольшие отрядики из стран помельче. Британцы — это, по сути говоря, были никакие не англичане, а индусы ^{[6, с. 4]}.

2. Включение в текст исторических реалий. К историческим реалиям в данном случае относится напутственная речь кайзера перед отправлением немецких войск в Китай, которая введена в ткань повествования прямым цитированием. Известно, что 27 июля, кайзер Германии Вильгельм II принимает решение об отправке германских войск в Китай. Перед экспедиционными войсками он произнес торжественную речь, в которой публично призывал войска учинить в Китае такую расправу, чтобы китайцы столь же твердо запомнили германское имя, как в свое время народы Европы сохранили в памяти имя гуннов и их вождя Атиллы. Er sagte: «Kommt ihr an, so wißt: Pardon wird nicht gegeben, Gefangene werden nicht gemacht...»… Zum Schluß gab er uns Order für China: «öffnet der Kultur den Weg ein für allemal!» ^{[7, с. 7-8]}. / Он сказал: «Когда вы приступите к операции, знайте: никакой пощады врагу, пленных не брать…»… Под конец своей речи кайзер дал нам свой кайзеровский наказ: «Раз и навсегда откройте дорогу культуре!» ^{[6, с. 4]}.

Название представленного в данном сюжете события «Boxeraufstand» (Боксерское восстание) также относится к историческим реалиям. В текст рассказ об этом событии вводится подробной и достоверной информацией о причине возникновения этого названия: «… Dennoch gaben einige Boxer keine Ruh. Die wurden so genannt, weil sie insgeheim eine Gesellschaft waren, die «Tatauhuei» oder in unserer Sprache «die mit der Faust Kämpfenden» heißt. Deshalb redeten zuerst der Engländer, dann ein jeglicher vom Boxeraufstand ^{[7, с. 8]}. / Их называли боксерами, потому что они основали тайное общество Ихэтуань, или, если перевести, что-то вроде «сражающиеся кулаками». Вот почему бриты первыми и заговорили о боксерском восстании ^{[6, с. 4]}

Крестьянское восстание в Китае вспыхнуло под руководством общества «Ихэтуань» (кулак во имя справедливости и согласия). На флаге повстанцев был изображен кулак, поэтому иностранцы стали называть восстание Боксерским.

Взаимодействие дискурсов в сюжете осуществляется также благодаря насыщенности текста обозначениями разноплановых реалий: исторических (Kaiser Wilhelm II/ кайзер Вильгельм II; «Boxeraufstand»/ Боксерское восстание; König Etzel/ король Аттила), военных (die neuen 5-cm-Schnellfeuerkanonen/ 5-сантиметровые скорострельные пушки; Maxim-Maschinengewehre/ пулемет «Максим»; Bataillon/ батальон; zuvorderst im mittleren Block/ первая шеренга среднего звена; Freiwilligе/ добровольцы).

Некоторые главы произведения (например, «1951», «1957», «1992») стилизованы под различные типы писем, т.е. представляют собой элементы эпистолярного дискурса. Типологическая модель письма предписывает стандартизированное построение текста. В структуре письма выделяют информационную и служебную части. Информационная часть – это непосредственно текст письма, то, ради чего оно пишется и благодаря чему составляет известную ценность для адресата. Служебная часть включает в себя вспомогательные элементы, которые предваряют и завершают информационную составляющую письма.

В романе реализуется несколько типов письма, каждый из которых имеет свои стилистические характеристики и требования к правильному оформлению.

Фрагмент, рассказывающий о событиях 1951 года представляет собой вид делового письма – письмо-напоминание. Повествование в тексте ведется от имени женщины, ранее работавшей в концерне «Фольксваген». Письмо-напоминание отправляется в том случае, когда не удается получить ответ от адресата. Именно об этом пишет адресант во вводной части письма: «Ich muß mich schon wieder beschweren, weil wir von Ihnen überhaupt keine Antwort kriegen ^{[7, с. 180]}. / Я опять должна писать вам жалобу, потому что мы ни разу не получили от вас ответа ^{[6, с. 66]}.

Фрагмент состоит из вступительной части, основной части и заключения.

Письмо начинается с обращения, в котором используется стандартная речевая формула: «Sehr geehrte Herren vom Volkswagenwerk!» ^{[7, с. 180]}. / Глубокоуважаемые господа из Управления заводов «Фольксваген»!^{[6, с. 66]}. Обращение выполняет в данном случае и функцию приветствия. В основной части текста формулируется главная цель письма. В данном случае в основной части письма адресант сообщает о некоторых фактах биографии своей и мужа. В заключительной части письма рассказчик переходит непосредственно к причине, побудившей ее написать письмо, старается вновь привлечь внимание адресата к своей проблеме. Завершается письмо формулой вежливости: «Hochachtungsvoll erwartet Ihr Antwortschreiben Elfriede Eilsen» ^{[7, с. 184]}. / С глубоким уважением ждет вашего ответа Эльфрида Эйльсен ^{[6, с. 67]}. Прототипические признаки письма-напоминания прослеживаются не только в композиционной, но и в содержательной части письма. Письмо-напоминание является тактичным, имеет личностно-ориентированный и доброжелательный характер.

Имитацию разговорно-обиходного дискурса представляют собой главы, рассказывающие о событиях 1942 г., 1948 г., 1962 г.

20-21 июня 1948г. в западных зонах Германии была проведена денежная реформа, которая создала предпосылки для экономической консолидации и целесообразного применения средств, выделяемых из Европейского фонда восстановления Европы.

Повествование в данном пассаже ведется ретроспективно от лица очевидца. В связи с этим стилистической доминантой рассказа является эмоциональная окрашенность устной разговорной речи. Ретроспективность и устный спонтанный характер речи реализуется в синтаксисе, о чем свидетельствуют повторы (на протяжении всего сюжета наблюдается повторение слова sowieso/ все равно, так и так, по-любому), многократное использование вводных слов (…Kein Wunder/ не удивительно…<…> Zum Glück/ к счастью), употребление вопросительных предложения, в функции риторических вопросов (Die Wahrheit?/ Правда? <…> Was hätten sie sonst tun sollen?/ Что им оставалось делать? <…> Warum?/ Почему?). На лексическом уровне маркерами разговрной речи являются обиходно-разговорная лексика (Sachen <…> kaum <…> sogar <…> zwar <…> sowas <…> ja…), часто выступающая в качестве средств смысловой связи или выделения высказываний (на русский язык лексика подобного рода часто не переводится). Изобразительная выразительность речи усиливается повторами (Aber da hat es geregnet und geregnet/ но дождь все лил и лил), включением в текст поговорок (koste es, was es wolle/ чего бы это ни стоило). Субъективная оценка рассказчика выражается в использовании как отдельных слов (Na, Ja), так и целых предложений (Aber mir glaubt ja doch keiner/ Но мне бы никто не поверил <…> Mir glaubt ja sowieso keiner was/ Мне бы все равно никто не поверил <…> Klingt komisch/ Звучит смешно <…> Schluß mit dem Urlaub!/ Конец отпуску).

Таким образом, текстовое целое произведения создается, сплетается из взаимопереходов и взаимопересечений различных дискурсов, причем отдельные темы – соответствующие им дискурсы – постоянно актуализируются для читателя внутри других тематических блоков. Текст существует как соединение многих дискурсов, как точка пересечения дискурсов, как интердискурсивное коммуникативное событие ^{[5, с. 39]}. Интердискурсивные связи в произведении Грасса являются составной частью авторского плана аргументации представленного в ткани повествования взгляда автора на историю своей страны. Взаимодействие различных дискурсов реализуется в текстовом целом разыми способами:

1. На лексическом уровне интердискурсивность становится возможной в результате включения в художественный текст элементов исторического и военного дискурсов.

2. Явление интердискурсивности проявляется на основе построения текстового целого по моделям различных дискурсов:

   2.1 Прототипической модели эпистолярного дискурса, которая реализуется на композиционном уровне: в фрагментах присутствуют все структурные компоненты, характерные для текстов подобного рода. Помимо соблюдения структуры письма прототипические признаки текста эпистолярного дискурса проявляются и в сохранении стиля письма. Информация, представленная в текстах, отличается официальностью, актуальностью, объективностью и достоверностью, убедительностью и аргументированностью.

   2.2 Речевых характеристик разговорно-обиходного дискурса, к которым относятся: 1) употребление разговорной лексики, лексики повседневного общения, слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами; 2) стремление к компрессии на всех языковых уровнях; 3) особые нормы словорасположения, связанные с особенностями актуального членения высказывания; 4) использование вопросительных и побудительных предложений, междометий, вводных слов.