Ivan Petrovich Liprandi on corruption and the struggle against it

Zharov Sergei Doctor of Law professor of the Department of the Theory and History of State and Law at Chelyabinsk State University 454001, Russia, Chelyabinskaya oblast', g. Chelyabinsk, ul. Brat'ev Kashirinykh, 129, of. 317 serzhar@mail.ru Other publications by this author

Борьба с взяточничеством в российском государстве имеет свою многовековую историю, на протяжении которой она принимала самые разнообразные формы, то затухая до почти официального признания, или во всяком случае признанной «традиции кормления должностных лиц» ^[1], до введения самых тяжких наказаний за взятку. При этом взгляд законодателя на это противоправное деяние также был различным: если в ст. 4 Псковской судной грамоты запрет «тайных посулов» судьям не содержит санкции ^[2], то Судебник 1497 г., запрещая получение «посула» судьям (ст. 1), предусматривает возможность апелляционного рассмотрения в случае «неправого суда», но не устанавливая ответственности судей, вынесших неправое решение (ст. 19) ^[3]. Лишь Судебник 1550 г. запрещал лихоимство под угрозой наказания, установив наказания. Аналогично рассматривало взятку и Соборное уложение ^[4]. Все это свидетельствует об отношении к взяточничеству как явлению частного характера.

Петр Великий в начале своего правления увидел в лихоимстве лишь урон, наносимый поборами чиновников налоговой платежеспособности подданных, но позднее «пришел к пониманию принципиальной неприемлемости для России многовековой традиции принятия государственными служащими всевозможных подношений» ^[5]. Другими словами, от частного вреда к осознанию опасности для государства – вот путь, пройденный российскими законодателями в отношении к взяточничеству.

Следует отметить, что на этом пути были и отступления. Уже 23 мая 1726 года состоялся именной указ «О выдаче Коллежским чинам жалования впредь до учреждения новых штатов, по прежним окладам, за исключением приказных служителей, которые должны довольствоваться добровольными дачами просителей» ^[6]. Даже проект Уголовного уложения 1813 г. отнес преступления, связанные с взяточничеством, не к государственным, а лишь к общественным ^[7].

Сегодня коррупция отнесена Президентом Российской Федерации к основным угрозам государственной и общественной безопасности ^[8]. Этим объясняются достаточно частые обращения историков права к опыту борьбы с коррупцией в прошлом нашей Родины.

Одним из талантливых борцов с государственными преступлениями, подлинным новатором в этом деле был действительный статский советник Иван Петрович Липранди. На склоне своей жизни он стремился поделиться своим опытом, сделать его всеобщим достоянием. Свои взгляды на коррупцию и организацию борьбы с ней он изложил в отдельном докладе, написанном в 1856 году и увидевшем свет в 1870-м, благодаря членству его автора в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете ^{[9, С. 1-29]}.

Анализируя историю возникновения взяточничества, Липранди не обнаружил ни одного народа, в котором не существовало бы этого порока. Если же в языках иных народов и нет специального термина, обозначающего взятку, они также подвержены этой преступной страсти, которая «едва ли не родилась вместе с человеком»^{[9, С. 2]}.

Но количество взяточников, по мнению Липранди, зависит от уровня правопорядка, установленного правительством. Если чиновник обеспечен хоть и скудным, но достаточным для содержания себя жалованием, и главное, если он убежден в высокой миссии своей деятельности и способен доказать свою правоту в случае несправедливого отношения со стороны начальства – число взяточников незначительно. Но там, где благосостояние чиновника непосредственно зависит от перемены руководства (каковое, при новых назначениях, приводит с собой свою команду), чиновник вынужден себя обеспечивать на случай утраты службы любыми путями.

Некоторые примеры российской действительности подтверждают эту точку зрения. Жандармский офицер Э. И. Стогов рассказал о своем отце, служившем главой уездного сословного суда и не только лично не бравшем взяток, но и запрещавшем это своим чиновникам. В результате, живя на одно жалование, чиновники смогли иметь только один мундир на двоих, поэтому ходили на службу через день. Московский военный генерал-губернатор Д. В. Голицын, увидев эту картину во время своего визита в суд, потребовал объяснений и, увидев гордость главы уездного суда честностью своей и своих подчиненных, сначала даже принял его за сумасшедшего ^[10].

Гораздо больше примеров противоположных. Не перечисляя их (ибо имя им легион), отметим, что даже всесильному министру юстиции графу В. Н. Панину пришлось дать взятку чиновнику своего ведомства, причем лишь за то, чтобы в деле получения наследства его дочерью были соблюдены законные сроки ^[11].

Режим законности способствует уменьшению числа взяточников, особенно если их действия получат отрицательную оценку общества. Но главное – уличить взяточника и в соответствии с законом осудить его. Трудности доказывания состава этого преступления надуманы, взяточничество, как и прочие преступления, всегда оставляет материальный след в виде нарушения установленных норм. Но ложное обвинение Липранди рассматривает как потрясение «Государственного здания», покушение на авторитет исполнительной власти.

Анализируя способы исправления нравственности, автор показывает склонность всех государств к учреждению тайных ведомств, состоявших, как правило, из двух отделов: нравственного и политического, и берет на себя смелость (отнюдь не беспочвенную, а основанную на богатом личном опыте) утверждать, что в делах политических тайный розыск вполне уместен; но в делах гражданских результаты расследования должны быть гласными, ибо цель таких учреждений заключается в верном представлении монарху народных нужд, с целью предупреждать и своевременно разрешать их, и тем оправдывать право Государя «носить имя отца народа». Практика же деятельности тайных учреждений показала, что, пользуясь безнаказанностью, их руководители не столько заботились об исправлении нравственности, сколько клеветали на своих противников, чем возмутили общество против правительства и самого Государя. Подлинные же заговоры не были обнаружены, либо раскрыты случайно и запоздало.

Однако прежде чем огульно осудить всех чиновников, получавших какие-либо вознаграждения от частных лиц, Липранди требует тщательного рассмотрения вопроса, и утверждает, что не все такие факты являются преступлением. К примеру, откровенный подкуп откупщиками должностных лиц от высших чинов и заканчивая городовым и десятским, за то, чтобы они не обращали внимания на их злоупотребления. Чиновник, вздумавщий отвергнуть подношение откупщиков и требующий выполнять условия контракта, едва ли сохранит свою должность.

А с другой стороны, полицейский офицер, принимающий в известные дни праздников от домовладельцев и купцов своей части или квартала некоторую сумму (во времена службы Липранди называемую «провизией» ^{[9, C. 12]}, позднее – «доброхотные даяния» или «безгрешные доходы»). Автор оправдывает такие подношения добровольностью, традицией, но главным образом низким размером государственного жалования, «скудостью отпускаемых денег на содержание», как самих полицейских чинов, так и их подчиненных.

Аналогичным образом не видит Липранди преступности («лихоимства») в оплате сверхурочной работы чиновников, за счет личного времени исполнявших документы вне очереди в интересах дарителей. Здесь автор полемизирует с устоявшимся общественным мнением, поскольку его точка зрения совершенно сочеталась с современным ему законодательством ^{[9, С. 13]}. Примечание к ст. 401 главы VI «О мздоимстве и лихоимстве» Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. не считало такие деяния преступными в двух случаях: а) если исполненные документы адресовались не по месту службы исполнявшего их чиновника и б) если на то было получено разрешение начальства^[12].

Следует заметить, что дальнейшее развитие российского права отвергло такую оговорку: уже Уголовное уложение 1903 года ее не содержит, полагая преступными все виды взятки. Пришедшие к власти в 1917 г большевики, отменив законы Российской империи, сохранили отношение дореволюционного законодателя к взяточничеству ^[13].

Предложенная И. П. Липранди классификация взяток включает целый ряд особенных ее видов:

1) Лихоимство, под которым он понимает казнокрадство, и видит общественную опасность его не только в расхищении государственных средств, но и в развращении народа;

2) Вымогательство, которое способны совершать бессовестные следователи;

3) Подкуп, вследствие которого недобросовестные чиновники совершают должностные преступления, как правило, ненаказуемые;

4) Сребролюбие, проявляемое представителями высших сословий, обладателями высоких должностей и выражающееся в исполнении долговых обязательств перед кредиторами назначением их на «доходные» должности.

5) Назначение на «так называемые теплые должности» по собственному произволу – также возможно лишь высоким чинам;

6) Отдача под залог в откупа и подряды своих имений за процент, во много раз превышающий среднерыночный – как способ получения взятки;

7) Вступление в акционерные общества без взноса капитала;

8) Использование высшими чиновниками политической и коммерческой информации в личных целях;

9) Самоуправство, превышение и бездействие власти, в том числе и не приносящее дохода, а лишь удовлетворяющее самолюбие, доказывая тем свой статус в административной сфере, и прочие виды злоупотребления служебным положением ^{[9, С. 13-21]}.

Такая классификация оставляет широкие возможности для критики современному юристами, поскольку в ней используются различные, не связанные между собой критерии. Между тем подобная методика демонстрирует высокую юридическую грамотность автора, ведь современное ему уголовное право было в весьма высокой степени казуальным. Составители Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. не смогли преодолеть и другой свойственный российскому уголовному праву дефект: объединение в одном разделе преступлений разного рода ^[14]. Сам автор отметил неполноту своего перечня, понимая, что преступная мысль не стоит на месте и постоянно изобретает новые способы приобретения богатств.

Как видим, Липранди толковал взяточничество очень расширительно, распространяя это понятие практически на все виды служебных преступлений, совершаемых из корыстных побуждений.

Отнеся страсть к обогащению, являющуюся основой взяточничества, к одной из самых сильных страстей человека, Липранди формулирует основные принципы борьбы с ней. В первую очередь это беспристрастность, равное отношение ко всем взяточникам: «казнить же одних голодных чиновников, а смотреть на сытых сквозь пальцы, не могло принести никаких плодов». Второй принцип – это последовательная законность: «прилагать действие закона одинаково ко всем, и главное, чтобы голословные доносы не имели влияния на того, кто подпадет под них, и так, пользуясь обстоятельствами, образовывать молву».

Здесь хочется отметить высочайшую прозорливость Ивана Петровича, указавшего на основной способ защиты крупных коррупционеров от ответственности: «образовывать молву», формировать общественное мнение против своих следователей. И если современники Липранди защищались при помощи «голословных доносов», то позднее активно использовали средства массовой информации. Именно так было развалено дело банкиров и сахарозаводчиков, расследованное комиссией генерала Н. С. Батюшина в 1916 г. ^[15] Те же методы использовались против следственной бригады Т. Х. Гдляна и Н. В. Иванова в 1980-х, а уже в начале нынешнего века в делах Б. А. Березовского, В. А. Гусинского и прочих.

Еще один принцип борьбы с коррупцией – начинать борьбу с самого верха, с наиболее высокопоставленных лихоимцев, как это сделал в 1856 году Наполеон III, чтобы парализовать зло сверху; иначе это было бы признание торжественное сознание правительства в бессилии перед коррупционерами, а с другой – еще большее озлобление всех сословий, стоящих ниже.

Липранди полагал, что стремление совершенно уничтожить злоупотребления властью – цель, нигде не достигнутая, и предлагал возможным пресечь пути к злоупотреблениям. Лишь тогда появится возможность парализовать (но не уничтожить полностью!) влечение к ним.

Однако на пути к достижению этой цели множество препятствий, даже не всегда связанных с коррупцией. Первое из них – «это ведомственный патриотизм». Большинство служащих искренне уверены, что нет ничего важнее и значительнее, чем благо их ведомства, управления, министерства и пр. Собственно, это не так уж плохо, пока не доходит до уровня руководителей министерств и ведомств, где необходимо иметь в виду в первую очередь национальные интересы.

Второе препятствие тесно связано с первым и касается возможности чиновников честно выполнять свои обязанности. Липранди называет это организацией административных и судебных мест и объясняет, что чиновник, обнаруживший неправильное расходование или прямое хищение казенных средств, лишен всякой нравственной возможности донести об этом начальству, поскольку сразу получит клеймо доносчика. А с таким клеймом он очень скоро лишится своей должности, причем под благовидным предлогом, и в других ведомствах его будут чуждаться – и его карьера погибнет быстрее, чем у лихоимца, казнокрада или иного преступника, которого он хотел разоблачить. В определенной мере здесь отражена судьба самого Ивана Петровича, возглавившего операцию по разоблачению заговора под руководством М. В. Буташевича-Петрашевского и в награду получившего репутацию «отца жандармской провокации».

Еще одно препятствие, отмеченное автором, касается взаимоотношений честного чиновника с начальником лихоимцем. Такой чиновник либо должен вместе с начальником участвовать в его преступных деяниях, либо прикидываться ничего не понимающим. Иначе такого честного чиновника либо подведут под ответственность за то, чего он не совершал, либо выгонят с испорченной репутацией. Ведь окружают себя умными и способными помощниками честные и достойные руководители, а «ограниченные, себялюбы опасаются иметь при себе людей сведущих в той или другой части и ищут окружать себя или лицами, вовсе неспособными, чтобы иметь выпуклость пред ними, или и способными, но льстивыми, желающими этими средствами всползти на высшие ступени» ^{[9, С 25]}.

Но, несмотря на все эти преграды, Иван Петрович раскрывает вполне надежный путь преодоления взяточничества. Здесь не столько нужны строгие законы и суровые наказания, сколько опытность и специальные познания в том, с каким именно недугом предстоит бороться. Ведь в разных учреждениях, в разных ведомствах свои приемы, соответственно и раскрытие преступлений должно осуществляться разными методами. Руководители учреждений, при всем стремлении к благу, не могут знать этих приемов, поскольку не проходили по карьерной лестнице с самого низа. Поэтому им обязательно нужна помощь рядовых чиновников. И здесь Липранди, дает великолепную характеристику таких помощников: «Второстепенные лица, знающие подробно все проделки, обращаясь, по многочисленным поручениям, среди всех ведомств, и от природы общительные и любознательные» ^{[9, С. 28]}.

А далее – главный вопрос: будут ли эти лица «добродушно содействовать?» В своем произведении автор на этот вопрос не отвечает, хотя отлично знает ответ. Но в таком случае у него получился бы не публичный доклад в Императорском обществе истории и древностей российских, а инструктивное занятие для руководителей ведомств и полицейских чинов. Поэтому завершается лекция уверением, что, несмотря на преграды, к достижению цели несомненно есть пути: хорошие законы и хорошие исполнители.

Современные руководители тоже знают этот ответ. Более того, отношения органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, с гражданами, оказывающими им конфиденциальное содействие, имеют прочную правовую основу^[16]. Поэтому, как и во времена Липранди – дело за исполнителями.

Иван Петрович Липранди не пользовался термином «коррупция». Но в своем докладе он тщательно и весьма подробно описал известные ему формы коррупционного поведения, выделив наиболее опасные и сравнительно безвредные, проявив при этом высокую юридическую грамотность. Список этих форм полагал не окончательным, понимая изобретательность жаждущих наживы и иных, не менее важных благ. Не менее актуальны сегодня и показанные им пути борьбы с лихоимством и прочими проявлениями коррупции.