Marginal man theory of Robert E. Park and the modernity

Napso Marianna Davletovna Professor, the department of Philosophy and Humanitarian Disciplines, North Caucasian State Humanitarian Technological Academy 369000 Russia, Cherkessk, Pereulok Odessky 5, unit #88 napso.marianna@mail.ru Other publications by this author

Термин «маргинальность» получил широкое распространение как в научной, по преимуществу социологической, литературе, так и в массовом сознании. Сфера его применения достаточно обширна, а трактовки разнообразны. Этому понятию современное знание обязано представителям Чикагской социологической школы, которые дали развернутое понимание маргинальности и ее различных вариантов, а также понятий, с ней связанных. Интерпретация маргинальности в контексте этнических и культурных отношений принадлежит Р. Парку, который представил ее в статье «Человеческая миграция и маргинальный человек». Описывая маргинальность, исследователь обратил особое внимание, во-первых, на культурный конфликт, возникающий при переходе индивида или группы индивидов из одной позиции (слоя, общности, группы) в другую, отличающуюся своими характеристиками, образом и стилем жизни, установками и нравственными нормами от ценностей господствующей культуры. Во-вторых, в ходе процессов ассимиляции сформировались т. н. «этнические гибриды», контрастность культурных особенностей которых способствовала не только возникновению конфликтов, но и – что не менее важно – появлению космополитической культуры и традиций.

Исследуя маргинальность в связи с миграционными процессами, Р. Парк пришел к выводу о сложности адаптации мигрантов (неевропейского типа) к новым и зачастую чуждым для них условиям, что порождает последствия социально-психологического свойства, в результате чего они оказываются – и морально, и социально – в ситуации промежуточного состояния, когда возникает конфликт двух культур, оборачивающийся формированием двойной идентичности и «культурных гибридов». В этих процессах, тем не менее, ученый видел не только угрозы для стабильности социума, но и определенное благо, поскольку «маргинальный человек» «появляется в то время и в том месте, где из конфликта рас и культур начинают появляться разные сообщества, народы, культуры. Судьба обрекает этих людей на существование в двух мирах одновременно; вынуждает их принять в отношении обоих миров роль космополита и чужака. Такой человек неизбежно становится (в сравнении с непосредственно окружающей его культурной средой) индивидом с более широким горизонтом, утонченным интеллектом, более независимыми и рациональными взглядами. Маргинальный человек всегда более цивилизованное существо»^[1]. Новые социальные и культурные приобретения, проистекающие на почве новых социальных взаимодействий и процессов аккультурации, привносят в жизнь не только проблемы различного свойства, но и элементы новизны, придающие бытию иные смыслы и значения. Отсутствие жесткой привязки к локусу способствует выработке более широкого взгляда на мир, не ограниченного запретами и условностями этнокультурного характера.

Точно так же ученый исследовал культурный конфликт, проистекающий из промежуточного положения иммигранта и вызванный сложностями адаптации к требованиям урбанизированного общества, когда «своя» культура разрушается, а новая еще не воспринята, не интериоризована. Кроме того, маргинальность может быть следствием принадлежности к нескольким «мирам» и культурам одновременно, не только не похожих, но и нередко конфликтующих между собой, и это делает позиции индивида достаточно шаткими. Выражением этих процессов, отмечал Р. Парк, становится морально-психологический дискомфорт, выраженный в том числе и в гипертрофических проявлениях негативного характера. И хотя рассмотрение маргинальности основывалось на анализе специфики американского общества как «плавильного котла» начала ХХ века, характеризовавшегося сложным переплетением национальных и расовых отношений, которые привели к формированию этнических и расовых «гибридов» как результата перемешивания разнородного населения, все же в своем сущностном измерении данное исследование оказалось весьма продуктивным с методологической точки зрения. И прежде всего мыслью о том, что выявление социального содержания исторического времени – политико-экономического, культурно-этнического – крайне важно, поскольку именно конкретный контекст и определяет характер и направленность ингрупповых и аутгрупповых связей и взваимодействий, роль которых в понимании подлинной природы маргинальности достаточно весома.

Термин «маргинальный» используют в разных смысловых значениях, но исследователи подчеркивают два его главных глубинных смысла: «как нахождение на краю /границе/ периферии по отношению к некоторому центру, понимаемому как вместилище стандарта нормальности и человеческого /социального/ благополучия. Это употребление слова имеет по существу оценочный характер: независимо от того, говорится ли о «маргиналах» с презрением или сочувствием, коннотация этого слова – негативная, вплоть до пейоративной. При говорении от лица «маргиналов» оценочная полярность может переворачиваться, но общая форма понятия по существу не меняется: в этом случае центр становится объектом негативной оценки, а нормативный стандарт и человеческая правильность размещаются в «маргинальной» позиции. Парк, говоря о «маргинальном человеке», имел в виду нахождение не на краю, а между: между двумя культурными мирами»^[2].

Говоря о социальной среде, исследователи Чикагской школы социологии имели в виду прежде всего городскую среду, в которой условия для возникновения маргинальности наиболее благоприятны и очевидны, кроме того, эмпирическое ее исследование более продуктивно, что ими и было проделано. Расширение пространства маргинальности было вызвано в первую очередь процессами урбанизации, которые втягивали в орбиту своего влияния различные слои населения, которые отличались друг от друга не только уровнем благосостояния, но и, соответственно, различиями в культуре, образе жизни, менталитете и т. д. Углублявшаяся в ходе этих процессов социальная дистанция приводила к появлению социальных контрастов и конфликтов различного содержания и эмоциональной наполненности, создавая основу для возникновения состояний, которые были определены как маргинальные, а индивидов, располагавшихся на границе различных миров, – как «маргинальных».

Разделительные социальные линии объемлют собой все пространство социума: эти границы, становясь все более прозрачными, не стираются, а, наоборот, создают новые, в результате чего условия для маргинальности воссоздают сами себя, и в этом смысле именно современное общество является «производителем» «маргинальных индивидов». Можно сказать, что современное общество маргинально структурировано, о чем свидетельствует наличие различных видов маргинальности – классовой, социальной, профессиональной, ролевой, личностной и т. д., а в ее пространстве «маргиналы» различных мастей – экономические, политические, этнические, религиозные и т. д. Разнообразие разделительных линий, их переплетение приводят к тому, что индивид, будучи членом ингруппы, становится членом множества аутгрупп, участником ингрупповых и аутгрупповых взаимодействий, балансируя, таким образом, между «групповыми» границами.

В результате активизации процессов социальной мобильности происходит «кочевание» из одной социальной группы в другую, теряются «корни» либо ослабевает привязка к ним, а восприятие и усвоение новых оказываются непростой задачей. Так индивид оказывается «на перепутье», «чужаком» как для одних, так и для других – и не только социально, но и эмоционально (индивид может эмоционально не ощущать своей принадлежности к группе), пространственно. Возникает некоторая напряженность, обусловленная неполнотой вхождения ни в одну из групп. Такая позиция – существование на границе различных миров – формирует промежуточные состояния, когда создается пространство разных «мы», итогом которых становится появление т. н. «гибридного» человека, психо-эмоциональное состояние которого характеризуется неустойчивостью. Прозрачность мира национального, ценность иной традиции, преодоление этнической ограниченности, формирование мировоззрения, преодолевающего односторонность «национального» взгляда на мир, приводят к размыванию идентичности, раскалывают национальное сознание и самосознание. И преодолеть такие состояния удается далеко не всем, а положение «промежутка» становится для многих явлением не временным, а хроническим. Кроме того, возможность возникновения маргинализированного сознания, проявляющегося в настроениях и действиях радикального характера, вполне реальна.

Пограничное положение индивида или социальных образований разного типа приводит к возникновению ощущений социального дискомфорта, проявлений социальной аномии как результата несовпадения, рассогласованности социальных норм и экспектаций. Отличие промежуточных состояний заключается и в том, что они влияют на психику человека, формируя чувства, варьирующиеся от проявлений эгоцентризма и этноцентризма (чувство превосходства) до проявлений социальной ущербности, «комплекса неполноценности». Складывающиеся периферийные социальные позиции имеет своим следствием в том числе и появление маргинальных субкультур, контрастирующих с культурным полем социума. Маргинальные группы склонны к созданию собственной системы культурных норм и предпочтений, а происходящий ценностный разлом соответствует характеристикам лиминальных состояний, обладающих чертами неопределенности и нестабильности.

Маргинальность испытывает на себе воздействие явлений не столько личностного плана, сколько социального, в частности, процессов социальной мобильности – как вертикальной (переходы из одной страты в другую), так и горизонтальной, связанной с перемещением на равные, но более престижные статусные позиции. Переход с высоких социальных позиций на более низкие не может восприниматься безболезненно, более того, он связан с проблемой принятия иных ценностей, иного типа идентичности, культурных норм и образцов поведения, без чего процессы адаптации к условиям новой социальной среды оказываются затрудненными как социально, так и эмоционально-психологически.

Если принять во внимание факт того, что в современных обществах нисходящая мобильность превосходит восходящую, то вполне очевидно, что условия для расширения маргинальных слоев более чем благоприятны: растет численность безработных и деклассированных, увеличивается пространство преддонья и самого социального дна, возникают угрозы разного свойства, в том числе связанные со страхом возможной потери статуса, профессии, социальных перспектив. Свидетельством этого являются возникновение новых маргинальных пространств и слоев, появление «новых бедных», тех, кто находится в промежуточных состояниях, новых «других», расширение пространства неформальных социальных связей, обнаруживаемых во всех сегментах общества. Все это и многое другое позволяют говорить о процессах естественной маргинализации, вызванной структурными изменениями, и вынужденной, обусловленной необходимостью вживания в конкретно-исторический контекст. Процессы маргинализации, таким образом, должны быть объяснены с учетом объективных критериев и субъективных факторов: осознание сущности изменившихся условий позволяет индивиду приобретать социальные качества, адекватные социальному контексту, и тем минимизировать негативные последствия происходящих трансформаций.

Процессы маргинализации ассоциируются с такими понятиями, как люмпенизация, процессы деклассирования и обнищания, расширение пространства асоциальности. «Маргиналом» считается в том числе и индивид, лишенный перспектив, оказавшийся на низшей социальной ступени, ограниченный в своих возможностях социального продвижения, успешной интеграции в социум. Риски такого положения и в том, что индивид опасается оказаться среди социальных аутсайдеров, которые массовым сознанием (да и в сознании самого индивида) воспринимаются в качестве неудачников, образ которых далек от идеала успешности в целом. «Маргиналы», находясь за пределами существующих социальных структур и доминирующих культурных норм и ценностных систем, не вписываются в нормативную картину. И пространство тех, кого можно отнести к «маргиналам», все более расширяется, поскольку этому способствуют не только и не столько нарушение культурных норм, сколько проявления аномии в обществе в целом.

Маргинальность формирует слой, который не занимает конкретного места в структуре социальной стратификации, а причины, приведшие к ней, самые разнообразные – от экономических до культурных, которые и приводят к конфликту со средой в широком смысле слова. Но, как считают некоторые исследователи, причиной маргинальности может стать разрыв с ценностями, которые разделяет группа членства, но которые, по тем или иным причинам, не приемлет индивид. Возникает ситуация, при которой индивид оказывается в позиции изгоя: вступают в действие механизмы группового давления, следствием которых становятся ощущения безысходности. Осознание своей «периферийности» обнаруживается и в невостребованности социумом, в невозможности участия в общественных делах по причине разного рода ограничений, постигшей дисквалификации, депрофессионализации и т. д.

В современных постиндустриальных обществах, характеризующихся все большей открытостью и ослаблением прочности социальных связей, размытостью границ, возникновение маргинализованных структур и «маргинальных индивидов», социальных общностей, групп является объективным процессом. Плюралистичность жизненных форм, «скольжение» по социальным лифтам, слабая прикрепленность к социальным статусам и привилегированным слоям способствуют маргинализации социума: «маргиналами» становятся или являются практически все. Высока роль в этом ряда процессов: 1) модернизации, серьезно меняющей картину мира – социальную, культурную, демографическую, этническую; 2) структурных трансформаций, расширяющих пространство низших страт; 3) социальной мобильности, которая не только размывает границы между социальными слоями и классами, но делает их структурно менее однородными; 4) миграции, вызванной растущими требованиями открытых и мобильных обществ. В таких ситуациях индивиду приходится постоянно сталкиваться с проблемами адаптации к условиям новой среды, и она не всегда протекает в безболезненной форме, поскольку сопряжена с состояниями неопределенности, внутреннего беспокойства, тревожности, которые проявляются в возникновении разного рода «комплексов» и фобий.