Axel Honneth’s concept of three dimensions

KOZHUKHOVSKIY Pavel Sergeevich Post-graduate student, the department of philosophy, Far Eastern Federal University 690950, Russia, Primorsky Krai, Vladivostok, O. Russkiy Street, Campus, Ayaks - 10 Vempari_2@mail.ru Other publications by this author

Отправным пунктом для философии Хоннета послужило понятие «Сознание несправедливости». Обратившись к результатам исторических и социологических исследований протестных движений низших слоев общества можно увидеть, что в основе социального протеста лежит не столько ориентация на положительно сформированные моральные принципы, сколько ощущение несоответствия общества интуитивным представлениям выражающих неписанную социальную мораль. Таким образом опыт общественного страдания имеет установленное правило: быть обманутым или физически нарушать какие-либо ожидания, которые общество считает законным направлять социуму, и об эту моральную составляющую обманутых ожиданий может разбиться правомерность социальных становлений.

«Критическую теорию общества» Хоннет понимает как эпистатическую форму, благодаря которой, при соответствующих условиях, способна обеспечиваться концептуализация социального с «сознанием несправедливости» как своим отправным пунктом. Фурс говорит об этом следующее «Под критической теорией общества подразумевается разновидность социально-теоретического мышления, которая разделяет с изначальной программой франкфуртской школы и, возможно с традицией левого гегельянства в целом определенную форму нормативной критика, а именно: такую, которая способна одновременно сообщить о донаучной инстанции, в которой как эмпирический интерес или моральный опыт вне теоретически закреплена ее собственная критическая точка зрения.» ^{[1, c. 161]} «Говоря о признании, Хоннет, ставит на первый план психологическую составляющую человеческой деятельности: он утверждает, что развитие «целой» личности требует всё трёх форм признания, которые образуют банальные самоуверенность, самоуважение и самооценку человека. Так как «целая» личность - центр личной автономии, Хоннет ставит эту идею признания в центр концепции социальной справедливости.

Далее, отрицание признания может вызывать чувство стыда и обиды, которое может в конце концов побудить к политическому сопротивлению, борьбе, в сочетании с «общей семантикой», которая даёт возможность субъектам в одинаковых условиях считать себя членами угнетённой группы. ^{[2, c. 190]}

Хоннет выделяет сферы взаимного признания: intuition(эмоциональный), concept (Идейно-рациональный), intellectual intuition (социальный). Основывается эта теория на интерсубъективисткой трактовке личности, показывающей, что возможность не нарушение практического отношения к самому себе зависит от опыта социального признания. Ее центральная установка должна состоять в том, что процессы общественных изменений объясняются нормативными притязаниями, структурно связанными с отношением взаимного признания.

В книге «Овеществление» Хоннет вводит понятие – «Забвения признания». Он определяет этот термин как «Снижение внимания». Существует 2 примера такого снижения. Первый – это одностороннее сосредоточение на одном элементе или объекте нашего практического интереса, от этого «мы перестаём обращать внимание на все другие, возможно, более изначальные мотивы и цели». Второй – переход в «социологическую плоскость объяснения, где институционализированные практики, либо социально значимые мыслительные схемы побуждают людей к изоляции цели наблюдения, к отрицанию предшествующего признания»^{[3, c. 39]}. И это говорит о взаимодействии двух конкретных факторов.

Это особенно важно для политической и социальной философии, ведь «Забытость» означает выпадение феномена или события из поля зрения массового сознания, и в дальнейшим из поле зрения СМИ. То самое забвение признания генерирует в себе «свернутую память поколений» ^{[3, c. 42]}. Причины для такого забвения бывают разными, но все они рано или поздно сводятся к тому, что то или иное государство пытается просто забыть какие-то позорные моменты своей истории. Кукарцева приводит в пример Немцев, которые все разом забыли события Второй мировой войны и тихо отказываются говорить об этом, говоря, что не в ответе за дела отцов. «В противоположность этому в университете Тель-Авива дважды в год выходит журнал History and Memory, который издает Indiana University (History and Memory…). В редакционную коллегию журнала входят известные историки, социологи и философы: П. Нора, Й. Рюсен, Ю. Хабермас, М. Джэй, Н. Земон-Дэвис и др. В нем публикуются исследования свидетельств Холокоста самого разного вида: от документального интервью с оставшимися в живых до размышлений о творчестве Поля де Мана как объекта перевода в персональном, политическом и текстуальном смыслах» ^{[3, c. 43]}

Хоннет же считает, что самым важным во всем этом является то, как именно мы понимаем Холокост – «Как разрыв с относящейся к правовому государству цивилизацией или скорее как чрезмерную форму развития либерализма.» Феномен забытости так же причастен и к России. Взять за пример расстрел рабочей демонстрации в 1963 году. Помимо чисто исторического контекста, он имел и ярко выраженную субъектную «забытость». Во многом это сказывается на Хрущеве и его оттепели, когда большинство событий тех эпох воспринимаются положительно из-за мученического статуса главы. Этот конфликт поколений может быть объяснен контекстом знания времени оттепели и отнесенность этого периода к социализму как таковому, с извращенно понятой концепцией гуманизма ограничивающий возможность существования знания о конфликте между властью и народом. Это все представлялось как ложь. Ложь вполне естественна для России. Ложь это отсутствие признания, привычка во лжи. Феномен забытого конфликта выступает как борьба за признание. Современные социологические теории как раз и заняты изучением традиции «забывать» исторические феномены как оппозиции традиции коллективной памяти.

Хоннет утверждает, что интегрированное общество по новому объясняет принципы существенных сфер действия и связано это с возрастающим значением ценности индивидуальной свободы. Свобода основа современного общества. Хоннет в понятии «Право свободы» всегда остается приверженкам традиций Франкфуртской школы и либерализма как такового. При этом он говорит «то, что я показал в своей концепции «права на свободу», естественно только для современных обществ, для обществ, о которых можно говорит, что они дифференцированы функционально, с точки зрения известны принципов свободы».

По мнению Хоннета все ценности современного общества сводятся к ценности свободы. «Экзистенциальным мерилом нашего общества может быть идея свободы, например, свободы в любви, идея демократического выбора, свободы процесса принятия решения. При этом, однако, не надо забывать, что в мир вброшены могущественные нормативные идеи, они институализированы и даже вошли в Конституции государств». Свобода обладает собственным институтом порядка ибо она связывает субъекта и социум друг с другом системно. Из–за этого Хоннет делает свободу центральным элементом в своей теории справедливости, которую он развивает в книге «The Struggle for Recognition: The Moral Grammar of Social Conflicts». Его идея основывается на 4 постулатах. Во-первых, существование социумов как обществ коллективного равенства основывается на идеалах и ценностях. Во-вторых, самая важная ценность – это ценность репродукции этого общества. Процесс выявления того, какие ценности гарантируют будущее существование общества и то до какой степени существующие институты обрели эти ценности. В-третьих, «нормативная реконструкция» пройденного пути. Это говорит об неком «практическом потенциале» невыработанных ценностей. Главная задача его теории и направлена на анализ этих «практических ценностей». В центре репрезентации негативной модели свободы стоит определение Гоббса – «свобода состоит в отсутствии внешнего сопротивления».^{[4, c. 256]} Свобода мыслить для него, имеет рефлексивный окрас, возможность субъекта использовать некий «Внутренний взор». «Социальная свобода реализуется в личных отношениях, рынке и возможности демократического решения.»^{[3, c. 43]}

В основе первой сферы лежит любовь. На первый взгляд любовь может показаться неуместной в поле формальной оценки признания. Какое место аффективный порок имеет в профессиональном взаимодействии, где суждение строятся на основе компетентности? Хоннет видит любовь в первичных отношениях, в любви матери к ребенку, интимному партнеру или близкому другу. «Под отношением любви здесь следует понимать все первичные отношения, коль скоро она состоят из чувственных связей между различными лицами по образцу эротических отношений двоих, дружбы или отношений между родителями и детьми».^{[5, c. 154]} Любовь по Гегелю выражается в «бытие самим собой в другом» от этого признание на этом уровне выражается в непрерывности взаимного эмоционального понимания и базируется на балансе между привязанностью и самостоятельностью, между симбиозом субъектов и самоутверждением личности. «Как форма признания любовь – первична, поскольку люди здесь взаимно утверждают и подтверждают друг друга в конкретной природе своих потребностей в качестве нуждающихся существ» ^{[1, c. 163]} Глубинный слой чувства безопасности, формируемый интерсубъективным опытом любви, образует психическую основу для развития более абстрактных форм положительного отношения индивида к самому себе. Одним из основополагающих принципов здесь выступает признание автономии другого, но оно возможно только при сохранении баланса привязанности и самостоятельности. Именно благодаря эмоциональным отношения субъект вырабатывает доверие к самому себе, что является необходимым условием для перехода в идейно-рациональную сферу признания. Нарушая баланс, субъект впадает в фрустрацию, которая ведет за собой потерю автономии над своим телом и является причиной унижения, разрушающего основные элементы доверия к самому себе.

Второй уровень не ограничен эмоционально-первичными факторами. Это фундаментально отличает 2-й уровень от 1-го. Взаимные отношения на втором этапе выражаются в том, что «субъект признает нормы общества путем интернализации генерализированного Другого, который постоянно напоминает субъекту о его обязанностях по отношению к другим» ^{[6, c. 13]} Признавая автономии друг друга урегулированные правовыми нормами, субъекты признают возможность друг друга рационально относится к моральным нормам. Таким образом при урегулировании нормативных норм субъект признает, не только свою рациональную автономию, но так же и рациональность моральных норм. Это и позволяет ему сформировать самоуважение, необходимое для конструирования в следующем измерении своей уникальной идентичности. «По словам Хоннета, роль активного и ответственного актора в своей собственной жизни формирует самоуважение, человек может быть полностью агентивным только тогда, когда он обладает универсальными правами. Чтобы считаться обладателем прав, человек, во-первых, должен признавать все нормы и предписания относящимися к всем членам общества, и во-вторых, быть способным апеллировать законом, чтобы заявлять о своих правах в его рамках. Что важно, Хоннет объясняет, что в современном обществе, признание человека его полноправным членом и, как следствие, обладание правами, недостаточно для самоуважения, если у него нет способности осуществлять эти права или извлекать из них выгоду. Это требует законного доступа к необходимым материальным и культурным ресурсам.»^{[7, c. 484]} 2-ая стадия является необходимой для 3-й, но вот 3-ая не является достаточной для 2-ой. Взаимное правовое признание является рациональным действием и совершается в 2 этапа. На первом этапе субъект знает лишь о том, что у него есть нормативные обязанности по отношению к другим автономным личностям. На втором же этапе происходит переживание и осмысление своего опыта, что приводит к возможности оценки качеств других субъектов, что позволяет судить о том, имеет ли конкретное лицо те качества, которые это обязательство позволяет использовать. Признание субъект в правовом отношении напрямую зависит от приписываемых, другими субъектами, ему качеств. Хоннет выделяет два типа борьбы, в правовом секторе. Первый – борьба за институализацию прав, которые еще не были институционализированы. Второй же тип – это признание специфических прав определенных социальных групп, как например феминизм.

Третья сфера признания, а именно сфера взаимного социального признания, базируется на принципе достижения и заслуг перед обществом. Значимость субъекта, на этом этапе, зависит от его общественной пользы. Находясь в границах одного общества, субъекты должны подчинятся его правилам и ценностям, для полноценного признания друг друга. В сфере социального признания первостепенное значение приобретает индивидуальные качества, которые делают каждого субъекта неповторимым и благодаря которым достижения субъекта имеют большую практическую ценность для данного общества. «Солидарность - это признание, которое подтверждает содействие индивида коллективу. То есть, когда «конкретные особенности» человека воспринимаются как «соответствующие ценностям их общества» и его достижения признаются как содействие осуществлению общих целей. Не вовлеченность в отношения солидарности создаёт риск отчуждения от предпочитаемого коллектива и потенциальной уязвимости к гонению как постороннего или неприятного члена. Для Хоннета, признание через выражение солидарности или оценку общества прямо способствует развитию самооценки.»^{[7, c. 490]}. И это существенно отличает 3-й этап от 2-го, ибо во втором этапе личные качества должны соответствовать общим представлениям об этих качествах. Общество, признающее индивидуальные качества субъекта, формирует в нем само признание, которое в свою очередь ведет к интуитивному полаганию на эти способности, которые будут признаны остальными членами как ценные. Совокупность отношений, связанных с признанием социальной ценности субъектов, Хоннет подводит под категорию «солидарности»: это такая форма отношения, в которой субъекты участвуют в жизни друг друга, симметричным образом признавая ценность друг друга. Отношение такого рода могут называться «солидаристскими» поскольку они пробуждают не только пассивную терпимость по отношению к индивидуальным особенностям других лиц, но и заинтересованное соучастие в них. Тем самым мы можем говорить о том, что все эти три сферы формируют в субъекте я-идентичность. Показав зависимость личности от социального признания, Хоннет выделяется своеобразный вид ущерба, «пренебрежение»: поскольку позитивный образ самого себя, которым обладает человек, основан на том, что его все время подтверждают другие люди, опыт пренебрежения чреват травмой, нарушающей личную идентичность. Каждой сфере признания соответствует свой вид пренебрежения. В первой сфере пренебрежение выражается в насильственном ограничении свободного распоряжения своим телом. Этот вид пренебрежения нарушает доверие индивида к способности распоряжаться своим телом, а значит разрушает и доверие к миру. Во второй сфере пренебрежение заключается в ограничении возможности субъекта пользоваться некоторыми правами общественной жизни. Если человеку систематически отказывают в подобных правах, это означает, что за ним моральная вменяемость признается в меньшей степени, чем за другими членами общества. Тем самым человек теряет самоуважение – способность относить себя как равноправного члена общества. Третья разновидность пренебрежения – это умаление статуса индивида, ценности, социально признанной за его стилем самоосуществления себя в данном обществе. Это несет за собой утрату позитивной личной самооценки.^{[8, c. 65]}

Негативная свобода – это возможность пользоваться правом по своему усмотрению, но только до тех пор, пока человек, требую признания, не нарушает права своих сограждан. Негативная свобода формирует социальные патологии. Они возникают когда свобода понимается индивидами как какая-то ее исключительная форма, например, юридическая или моральная. Это вызывает недоразумения в социальной жизни субъектов. Возникает одностороннее понимание того, что такое свобода. Если человек считает себя свободным лишь как юридический субъект, то он будет искать отсылки к праву во всех возможных социальных интерпретациях. «Внимание Хоннета к личной самореализации из-за перфекционистского взгляда на признание означает, что он неспособен компетентно теоретизировать функцию признания как регулятора и нормализатора гендерных индивидуальностей. Эта неспособность обнаружить важные связи между признанием и властью становится очевидной в его недавнем обсуждении признания и идеологией, которое повторяло очевидные проблемы его прошлых работ.» ^{[9, c. 99]}

Хоннет, отмечая важность признания в современном обществе, пишет, что «наша целостность зависит от получения подтверждения и признания от других людей». Отказ в признании может проявляться в унижении, оскорблении и т.д. И такое поведение по отношению к личности несправедливо потому, что «снижает позитивное восприятие людьми самих себя – восприятие, что достигается интерсубъективно.

Формы непризнания во всех трех сферах выступают в качестве барьеров формирование самоидентичности. От этого и существуют дефициты признания. Но это не ведет в себе негативный окрас, ибо вызывает борьбу за признание, что приводит к общественному прогрессу. Борьбу можно назвать «социальной» в той мере, в какой ее цели можно вывести из горизонта индивидуальных намерений и обобщить настолько, чтобы они стали основой коллективного действия. Тем самым по социальной борьбой понимается практический процесс, в котором индивидуальный опыт пренебрежения толкуется как типичное переживание целой группы лиц. Данная борьба идет не за групповые интересы, а за интерсубъективные условия целостности личности. По Хоннету, модель борьбы за признание не только объясняет механизмы социальной борьбы, но и представляет собой рамку критической интерпретации процесса общественного развития.

Только справедливое общество, в котором преобладает признание, дает своим гражданам возможность реализовать свою личность и самоидентифицироваться, а из этого вытекает, что только справедливое общество дает своим гражданам возможность участвовать в таких действиях, через которые актуализируются конституированные для них принципы признания. Но это предполагает концепцию «хорошей жизни», допускающие определенные условия, необходимые для образования я-идентичности и удавшейся самореализации. ^{[10, c. 139]}