'People' in the Narodniks' Tradition

Yudin Aleksandr Il'ich Doctor of Philosophy professor at Tambov State Technical University Tambov State Technical University, Department of History and Philosophy, Tambov, Michurinskaya str. 112.  ayudin51@mail.ru Other publications by this author

.

«Народ» в народнической традиции.

В определенные периоды истории в общественном сознании, в литературе и публицистике то или иное понятие иногда выходит на первый план и начинает вдруг всех интересовать, все начинают говорить и писать о нем. Просветительская идеология в России XIX века стала доминирующей и привела в 1861 году к освобождению народа от рабства.

Русское образованное общество впервые взглянуло на народ, крестьянские массы и впервые попыталось увидеть в нем не тягловую силу, не аморфную массу, а людей. Попыталось понять, что это за люди, о чем они думают, что они хотят, каков их характер? Народ стал центром политических, социальных дискуссий, народ стал одним из главных персонажей русского искусства.

П.Н.Ткачев в своей статье «Мужик в салонах современной беллетристики (1879) поставил вопрос: «Почему мужик сделался с некоторого времени последним словом всех наших общественно-литературных споров, толков и нареканий?». [8. Т.4. С. 185-186]. Причем к народу апеллировали как правые (знаменитая консервативная формула: православие, самодержавие, народность), так и левые радикалы (народ – основная движущая сила истории). Отсюда многозначность этого понятия, терминологическая неопределенность.

Народничество есть идеология революционной, просветительской интеллигенции, ориентированная на освобождение русского народа от крепостного права, рабства. Народничество - это мощное и широкое идейное течение, проявившееся во всей русской жизни XIX - XX веков. «Было народничество консервативное и революционное, материалистическое и религиозное. Народниками были славянофилы и Герцен, Достоевский и революционеры 70-х годов» [4.С.120]), - писал Н.И.Бердяев. Но всех их объединяла любовь народу, желание видеть свой народ свободным и процветающим.

Сам термин народничество образован от понятия народ, поэтому представляет интерес и сохраняет актуальность те значения и смыслы, которые вкладывались в это понятие в различные исторические периоды российской жизни. Занимая центральное место в народнической и в советской идеологии, сегодня понятие народ перешло на периферию общественного сознания.

В данной статье мы проанализируем эволюцию идеи народа в философско-исторических концепциях крупнейших представителей русского народничества А.И.Герцена, М.А.Бакунина, П.Л.Лаврова, П.Н.Ткачева.

Если основная идея народничества есть освобождение народа, то основной вопрос заключается в том, какую роль играет сам народ в процессе своего освобождения? Является ли народ самостоятельной социальной силой, сможет ли он сам выработать в себе идеал будущей свободной жизни, или он уже существует в нем на уровне инстинкта или эту работу выполнит за него образованное меньшинство, революционная интеллигенция?

П.Я.Чаадаев не был русским народником, не стоял у его истоков, но именно он дал тот отрицательный стимул, который впоследствии поставил народ в центр общественных дискуссий. Суть поставленной мыслителем проблемы: как образованное меньшинство должно относиться к народу?

Чаадаев в своих «Философических письмах»(1836) отказал русскому народу в историческом прошлом, настоящем и будущем, поставил под сомнение ее самобытность и способность к самостоятельному развитию. Письма вызвали полемику в русском образованном обществе. Отсюда вопрос, каков он народ России, какой смысл он несет в себе, какова его историческая роль сегодня и в будущем?

П.Я.Чаадаева обвинили в чрезмерной резкости, в отрицании самостоятельности самой сущности русского народа. А.С.Пушкин заступился за Россию и русский народ, преподав нам урок отношения к народу. Пушкин обозначил ту грань по отношению к народу, которую переходить нельзя. Тем самым была сформулирована та нравственная проблема, которая актуальна сегодня, проблема любви к своему народу и проблема ответственности за свой народ.

Чем определены границы нашей ненависти к России, к народу? Они должны быть определены границами любви к ней. Любовь к родине, к русскому народу должна ограничивать ненависть. «А ведь Пушкин знал, что многое из того, что говорили про нас в Европе, - сущая правда. Но за этой частичной правдой поэт угадывал величайшую неправду – старинное зло, отравляющее истину и несовместимое с ней. Он и сам был человеком большого гнева во всем, что касалось грехов России, он твердо знал границы такого гнева: они определялись границами любви. Там, где начиналась ненависть или равнодушие, - кончался русский и начинался иностранец» [10.С.85]. «Самая мишень его (Чаадаева - А.Ю.) обличительных стрел совсем не та, что у прочих «обличителей». К позорному столбу пригвождалась не власть, бюрократия, произвол, не временное и изменчивое, а вечное и неизменное – наша социальная субстанция» [ 10. С.86]. А наша национальная субстанция – это народ.

Эта полемика сохраняет свою актуальность и сегодня. Критика России и русского народа при условии любви к ней. Критикую недостатки, потому что люблю, значит, желаю добра. Человек, вскрывающий язвы на теле России любит ее, желает ей добра. Тот ли патриот, кто является всегда апологетом существующей власти, или тот, кто постоянно эту власть критикует, постоянно находит какие-то недостатки в нашей жизни? Мотив критики – это любовь к народу, желание ему лучшей доли. И в этом смысле русское народничество глубоко патриотично, его сущностная черта – любовь к народу.

Если Чаадаев поставил русский народ к «позорному столбу», то А.И.Герцен предвидел великое историческое будущее русского народа. При этом он в некоторой степени соглашался с Чаадаевым в том, что сегодня русский народ не участвует в исторической жизни. «Крестьянин, живущий в этих домишках, - все в том же положении, в каком застигли его кочевые полчища Чингисхана. События последних веков пронеслись над его головой, даже не заставив его задуматься. Это промежуточное существование между геологией и историей. У этой формации своей особый характер, образ жизни, физиология, но нет биографии»[5. Т.7.С.138]. Таким образом, если нет исторического прошлого, то будет великое историческое будущее.

Герцен подчеркивал незнание образованным обществом своего народа, оторванность его от него. «Возле, около, со всех сторон, на необозримом пространстве жило население, считаемое десятками миллионов, единоплеменное с нами одним языком, находившееся в беспрерывном и самом тесном отношении с нами, уже потому самому, что оно нам было отдано на кормление, - мы об нем не больше знали, как в Англии знают об индейцах, т.е. что их легко обирать»[5. Т.14.С.176 ]. Власть и народ, интеллигенция и народ, элита и народ – эта проблема существует в современном обществе, и всегда будет существовать, но отрыв власти от народа, полное расхождение интересов власти и народа чревато социальными последствиями.

В России разрыв народа и властвующей элиты был всегда велик, остается он таким и сегодня, отсюда сформулированная Герценом идея двух Россий. «Одна Россия – утонченная, придворная, военная, тяготеющая к центру – окружает трон, презирая и эксплуатируя другую. Другая - земледельческая, разобщенная, деревенская, крестьянская, находится вне закона[5.Т.12. C.171]. Таким образом, между народом и властью существует ярко выраженный антагонизм.

Несмотря на то, что русский народ не «живет исторической жизнью», несмотря на то, что он находится «вне закона» ему уготована великая историческая роль вв будущем. Логика такая: если сейчас народ не играет никакой исторической роли, то в будущем обязательно будет играть.

Герцен, как и многие другие представители московских философских кружков, первой половины XIX века увлекался философией Гегеля. С точки зрения гегелевской философии истории мировой разум еще не пришел к славянским народам, значит славяне, как и многие другие народы, вне истории. Если сейчас не пришел, то после германских народов мировой разум, по мнению Герцена, обязательно осенит народы славянские, в том числе и русский народ.

Все эти отрицательные характеристики народа для Герцена выступают предпосылками его исторического будущего. В отличии от Чаадаева Герцен в отсталости русского народа, его замкнутости видел благо. Опираясь на идею многообразия форм исторического развития, Герцен обосновывал идею исторического будущего русского народа. В истории как и в природе есть, по мнению мыслителя, есть периоды прогрессивного восходящего развития и периоды спада, застоя, когда явление, исчерпав себя, заходит в тупик. В таком случае преодолеть застойное явление, разрешить противоречие может другое явление, другая страна. «Иными словами – переход от менее совершенных видов к более совершенным не делается развитием наименее несовершенного в более развитый. Он и так хорош, и так дорого стоил, пусть же он остается сам по себе, в то время как ряды других попыток, направо, налево, со всех сторон, тянутся, гибнут, отстают, обходят, забегают существующий вид» [5. Т.16.С.11]. В таком подходе ощущается влияние теории исторических циклов, согласно которой то или иное историческое явление, тот или иной народ проходят периоды возникновения, развития, расцвета, старости и увядания. Опора не эту теорию понадобилась Герцену для доказательства исторического будущего русского народа. В рамках этой концепции отсталость русского народа, его изолированность от европейской жизни становится условием его будущего прогрессивного развития. «Народ русский широко раскинулся между Европой и Азией, принадлежащий каким-то двоюродным братом к общей семье народов европейских, он не принимал почти никакого участия в семейной хронике Запада. Сложившийся туго и поздно, он должен внести или свою полную неспособность к развитию или развить что-нибудь свое под влиянием былого и заимствованного, соседнего примера и своего угла отражения» [5.Т.1.C.197]. Здесь уже очевидна некая особая историческая миссия русского народа.

Если народу уготована великая историческая роль в будущем преобразовании России, то понятие народ уже наделяется субстанциональным смыслом. Народ есть основа, субстанция, определяющая все другие социальные процессы, если субстанция, первооснова, то значит вне критики, вне нравственной оценки, народ всегда прав. «Народы – произведения природы; история – прогрессивное продолжение животного развития. Прилагая наш нравственный масштаб к природе, мы далеко не уйдем, Ей дела нет ни до нашей хулы, ни до нашего одобрения. Для нее не существуют приговоры, ни Монтионовские премии»[5.Т.7.C.317]. Таким образом, народ как субстанция, является критерием социальных и нравственных ценностей.

Перекинем мост к современности, если политикам нужно оправдать какое-либо социальное или политическое действие, то они непременно апеллируют к народу, причем часто формально риторически. Обсудить в народе, посоветоваться с народом - эти слова знакомы нам с детства.

Герцен, таким образом, наделяет понятие народ не присущим ему метафизическим смыслом, мифологизирует это понятие. Это вполне объяснимо – если мы не знаем предмета исследования, то наделяем его априорно несуществующими в нем качествами. «Мне кажется, что народ нельзя назвать ни дурным, ни хорошим. В народе всегда выражается истина. Жизнь народа не может быть ложью»[5.Т.7.C.317]. Носителем истины и правды выступает народ. Этот тезис декларируется как аксиома, никакой полемики по этой проблеме быть не может.

Таким образом, очевидна эволюция Герцена: от констатации того факта, что народ вне исторического процесса, что народ существует в геологической формации до придании народу ведущей роли в будущей жизни, до наделения народа некими не свойственными ему в в полной мере субстанциональными качествами качествами – обладание рациональной и нравственной истиной, некой мистической правдой.

М. А. Бакунин продолжил линию Герцена в трактовке понятия народ. Теоретическая позиция мыслителя - приоритет инстинктивных потребностей человека над рациональными ценностями, приоритет практики перед теорией, жизни перед наукой. Он полагал, что жизнь, понимаемая как реализация инстинктивных потребностей, предшествует мысли, инстинкт предшествует науке. «Наука незыблема, безлична, обща, отвлеченна, нечувствительна. Жизнь - вся быстротечна и преходяща, но также и вся трепещет реальностью и индивидуальностью, чувствительностью, страданиями, радостями, стремлениями, потребностями и страстями» [1.Т. 2. С. 192-193]. Господство науки над жизнью, по мнению Бакунина, логически ведет к господству образованного меньшинства над необразованным народом, живущим инстинктивной жизнью. Поэтому наука, знание есть орудие эксплуатации, а инстинкт есть орудие освобождения – такова нехитрая логика мыслителя.

Народ наш необразован, но ведь образование, по мнению мыслителя. есть орудие эксплуатации, народ зато наделен инстинктами, инстинкт выше сильнее рационального знания, именно он приведет его к свободе. «Народ наш, пожалуй, груб, безграмотен, я не говорю – неразвит, потому что у него было свое историческое развитие, покрепче и посущественнее нашего; он никаких книг, кроме немногих своих, еще не читает. Но зато в нем есть жизнь, есть сила, есть будущность… У нас собственно будущего нет; наша жизнь пуста и бесцельна. У нас нет ни дела, ни поля для дела. И если будущность для нас существует, то только в народе. Итак, народ может и без нас обойтись, мы без него не можем» [2.С.85]. Парадоксальный вывод русского анархиста - из невежества народа логически вытекает его великое историческое будущее. А у образованного меньшинства, носителя рациональных ценностей, то есть, русской интеллигенции нет никакого исторического будущего.

Почему Бакунин вслед за Герценом делает такой парадоксальный вывод. Наверное, потому, что он в русской жизни, в русском народе не видел никаких реальных социальных сил, способных к изменению и преобразованию общественных отношений. Если мы не видим их в социальной реальности на эмпирическом уровне, то возникает потребность наделить народ каким то, априорным, метафизическим смыслом, придать этом смыслу мессианское значение.

Если жизнь предшествует мысли, если инстинкт выше рационального знания, то истиной, социальной истиной, знанием общественного идеала, уже обладает народ, только в народе, согласно логике мысли Бакунина существует истина.

Интеллигентное меньшинство рациональным путем не может создать те или иные формы общественного устройства, оно способно только помочь реализовать то, что уже в народе есть. А есть в нем некая метафизическая, сверхчувственная истина, некая, существующая на уровне бессознательного, правда-справедливость, употребляя термин Н.К.Михайловского. «Народная жизнь, народное развитие, народный прогресс принадлежит исключительно самому народу. Этот прогресс совершается, конечно, не путем научного образования, а путем естественного нарастания опыта и мысли, передаваемого из рода в род и необходимым образом расширяющегося, углубляющегося по содержанию, усовершенствующегося и облекающегося в свои формы, разумеется, чрезвычайно медленно, путем бесконечного рода тяжелых и горьких исторических испытаний» [ 3.С.45].

Бакунин полагал, что народ сам обустроит свою жизнь справедливым образом, сам реализует в действительность совершенный общественный идеал, поскольку все это в нем уже существует на уровне инстинкта. Прав ли он? Рациональное зерно в этом есть народ так или иначе, в легальной форме, или в форме бунта все равно реализует свои инстинктивные или рационально осознанные потребности. Но будет ли это справедливый и нравственный общественный строй, здесь возникают сомнения. Народ может быть справедлив и несправедлив, нравственен и безнравственен, способен на героический подвиг и на преступление. Об этом свидетельствует опыт социальных революций XIX –XX веков. Хотя Бакунин был яростным противником и критиком церкви, но здесь мы наблюдаем некоторое религиозное отношение к народу, некоторое его обожествление, явление, которое мы называем психологической религиозностью.

У П.Л.Лаврова, в отличии от Герцена и Бакунина, мы видим прямо противоположный подход к пониманию народа, резкий отход от мифилогизации и абсолютизации роли и значения народа. Лавров - ярко выраженный рационалист, апостол критической мысли, как его называли современники, позитивист. Поэтому никакими метафизическими априорными качествами народ не обладает. Единственная сила, являющаяся двигателем исторического прогресса, носителем которой являются критически-мыслящие личности, интеллигенция, есть критическая мысль.

Лавров дает теоретическое и историческое обоснование значению критической мысли как основной движущей силы общественного развития. Критическую мысль Лавров выводил из потребности развития. Как он полагал, потребность развития имеет длинный генезис, низводящий ее к низшим зоологическим формам. Нервное возбуждение, являясь реакцией нервной клетки на раздражитель, сопровождается психическим ощущением удовольствия и страдания. Организм стремится продолжить раздражение, приносящее удовольствие. Так возникает потребность нервного возбуждения. В процессе эволюции органического мира эта потребность развивается в присущую только человеку потребность развития. Наиболее яркое проявление эта потребность получила в интеллигенции, «она выработалась... в самостоятельную силу и сделалась, в сущности, главным двигателем истории». [7. С. 61]. Никакой метафизической истины на уровне инстинкта в народе не существует, только рациональное движение к истине, только рациональным путем можно сформировать и реализовать общественный идеал.

Критически мыслящая интеллигенция, а не народ, переработает консервативную культуру, в рамках социологического закона взаимодействия критической мысли и консервативной культуры, и только интеллигенция реализует рационально-выработанный ею общественный идеал в действительность.

Но этот рационально выработанный интеллигенцией общественный идеал создан для народа. Здесь возникает проблема: интеллигенция и народ, интеллигенция и власть, характерная для русской общественной мысли XIX-XX веков. В русском народничестве формируется идея вины русской интеллигенции.

Но народ для Лаврова не косная инертная масса, в народе тоже существуют рационально развитые люди, носители критической мысли, причем в определенных условиях их количество возрастает. «В человеке, без всякого образования, принадлежащего к рабам или к классам, недовольным отупляющим трудом, в человеке, порою, сравнительно ограниченном, пробуждалось иногда, под влиянием обстоятельств, жажда развития, жажда истины и понимания, жажда правды в жизни, и немногие дела, им совершенные под влиянием этой жажды, незначительный след, который эти дела оставили в умах, принадлежит истории, могли сделаться – а иногда и действительно сделались – одним из важных элементов весьма существенного общественного изменения» [6. С. 92 ].

Лавров был просветителем, просвещение, развитие рациональных ценностей – вот путь прогресса. Поэтому превращение народа в решающую силу общ6щственного развития может произойти только в результате его просвещения. Глобальная задача, сформулированная Лаврова, сделать всех людей критически мыслящими личностями, сделать всех критически-мыслящей интеллигенцией. Но если все станут критически-мыслящими личностями, то такая категория как народ исчезнет, или исчезнет такое понятие как интеллигенция. Поэтому народ может стать субъектом исторического процесса тогда, когда он, парадоксальным образом, перестанет быть народом.

Если по Лаврову народ способен к социальному творчеству в результате просветительской работы, то по мнению Ткачева, просветительская работа может быть только в будущем свободном обществе ^[11].

Ткачев резко отрицал идею Бакунина о том, что в народе на уровне инстинкта уже существует некий общественный идеал: «Скажите же, бога ради, отчего же народные идеалы яснее должны отражаться в «мутной воде» инстинкта, чем в «полированном зеркале» мысли? Отчего идеалы инстинктивные могут переделать жизнь, а идеалы сознательные не могут?» [9.Т.2.С.111]. Русский народ, повторял вслед за Бакуниным Ткачев, является революционером, но революционером в «возможности». Для ее реализации помимо объективных факторов требуется еще и субъективный фактор, влияние на народ революционного меньшинства, т.е. революционной интеллигенции.

На понимание роли народа в общественном движении, на подход к определению понятия народ оказали влияние философские идеи мыслителя. Свою систему взглядов, под влиянием позитивизма, он называл «критическим реализмом». Характерной особенностью отношения мыслителя к философии являлось стремление видеть в ней инструмент для реализации практических задач общественного движения. Философия, по его мнению, должна не уводить, не отвлекать от реальной жизни, а раскрывать суть происходящих процессов. В таком подходе очевидно влияние позитивизма, с его ярко антиметафизической направленностью. Это ориентировало Ткачева на полное отрицание каких-либо метафизических, априорных качеств, будто бы присущих народу.

Никаких априорных метафизических истин вне эмпирического опыта не существует. Поэтому в народе нет никакого инстинктивного понимания метафизической истины, народ сам не в состоянии обустроить свою жизнь, самостоятельно сформировать общественный идеал, Представления о будущем обществе у народа могут быть только консервативные. Такова жесткая логика рассуждений Ткачева.

Более того, Ткачев, критикуя просветительские идеи Лаврова, полагал, что в современных условиях просветительская деятельность бесполезна. «Для того, чтобы просветительская пропаганда могла иметь желаемый успех среди «большинства», для этого, прежде всего, необходимо, чтобы это «большинство» было поставлено в жизненные условия, не только не препятствующие, а, напротив, благоприятствующие такому удовлетворению насущных потребностей людей, которое было бы вполне сообразно с требованиями просветительской пропаганды» [8. Т.4. С.309]. Значит, по мнению мыслителя, просветительская работа может иметь успех только тогда, когда народ будет свободен. «Чтобы превратить народ из возможной революционной силы в действительную, из возможного революционера в реального, мы (т.е. революционное меньшинство) должны первоначально расшатать, ослабить, уничтожить гнетущий его политический строй, консервативное, эксплуататорское, самодержавное государство» [8. Т.3. С.442]. Таким образом, народ в понимании Ткачева, не способен к самостоятельной деятельности, безликая масса, которой необходимо руководить, которая без поводыря не способна к какому-либо социальному действию.

В период формирования народнической идеологии роль и значение народа в общественном развитии несколько преувеличивалось: Герцен и Бакунин видели в народе способность к самостоятельному творчеству общественных форм, полагали, что именно народ является носителем и критерием общественных и нравственных ценностей. По мере развития народнического движения и народнической идеологии абсолютизация образа народа проходила. Только просвещение, только развитие критической мысли, по мысли Лаврова, может сделать народ субъектом исторического процесса. Ткачев отказал народу во всякой самостоятельности, а просвещение его возможно только после социальной революции, когда народ станет свободен.

Таким образом, по мере развития народнического общественного движения и развития народнической идеологии роль и значение народа в идеологии, которая названа его именем, сводилась к минимуму. Чем обусловлена такая логика развития? Эта логика соответствует движению мысли от абстрактного к конкретному. Для Герцена народ выступал как некое, ранее незнакомое явление, некое абстрактное понятие, которое было им наполнено некими, не присущими народу характеристиками, свойствами, которые реализуются в ближайшем будущем. По мере приближение к практике народнического движения иллюзии по отношению к народу развеивались. Октябрьская революция 1917 года прошла по вектору, прочерченному Ткачевым. Революционное меньшинство захватило власть, а на «следующий день» после революции, опираясь на государственный аппарат, путем насилия повела народ к «счастливому будущему»

Народничество как общественное и идейное течение прекратило свое существование в конце XIX века. Однако в первой половине ХХ века крестьянство в Советской России составляло большинство населения, несмотря на весьма интенсивный процесс индустриализации. Не учитывать эту социальную действительность было нельзя, поэтому советская идеология впитала в себя некоторые черты народничества в своеобразно интерпретированном виде.

В чем особенность этой своеобразной интерпретации? В советской идеологии понятие народ приобрело культовое значение – все во имя народа, все для блага народа Мифология не исчезла, но миф превратился в догму. Тем более, что в господствовавшей тогда официально марксистко-ленинской философии народ и народные массы выступали творцом как материальных, так и духовных ценностей, также творцом исторического прогресса. Народ стал неким аксиоматическим понятием, исходной категорией, истинность которой подвергать сомнению нельзя. Народ знает, народ хочет, народ разберется, надо посоветоваться с народом – эти отзвуки ушедшего времени знакомы и близки людям старшего поколения. Таким образом, идеи, сформулированные Герценом и Бакуниным, получив своеобразную интерпретацию, вошли в советскую идеологию.

Но идея абсолютизация роли и значения народа, бесконечные обращения к народу, по сути, были декларативны, никто мнением народа, его потребностями и желаниями не интересовался. Однако в социальной практике доминировал подход, сформулированный идеологом русского радикализма Ткачевым – революционное меньшинство должно руководить народом, опираясь на силу государственной власти, и только через насилие нужно и можно привести народ к светлому будущему. По сути такова была реальная социальная практика социализма.

В современном мире понятие народ существуют во всех, самых разных, и даже диаметрально противоположных идеологических концепциях. Любые социальные действия совершаются только для народа и его блага, но мы все понимаем, что за понятием народ кроются совершенно другие интересы и потребности.

.