Synergy. Synergetics. Dialectics

В первой половине XX века М. Шелер в работе «Положение человека в космосе» писал о разобщенности между тремя основными подходами в антропологии: естественнонаучным, философским и теологическим. Немецкий философ указывал на то, что «между этими тремя кругами идей нет никакого единства». ^{[9, с. 133]} На современном этапе развития философской антропологии предпринимаются попытки преодоления обозначенной М. Шелером разобщенности. Позволим предположить, что единый взгляд на человека и культуру в целом может обеспечить использование в культурфилософских исследованиях категории синергии.

Понятие синергии впервые появилось в восточном христианстве, точнее, в мистико-аскетической традиции исихазма в результате споров о роли Божественной благодати и свободной воли в деле спасения и соединения человека с Богом. Если западное богословие решающую роль отводило Божественной благодати, отказывая человеку в праве что-либо решать и предпринимать для снискания этой благодати, то восточное богословие признавало, что в деле спасения не только может, но и должна быть задействована свободная человеческая воля. Процесс соединения, согласованного действия Божественных энергий и свободной воли в деле достижения спасения называется в православии синергией.

Первым, кто создал полное восточное гармоничное учение о духовной жизни, отдающее должное и благодати, и свободе, был святой Иоанн Кассиан. В своих прославленных «Уставах» и «Собеседованиях» Иоанн Кассиан указывал, что на вопрос, что же первично: свободная воля или благодать – не может быть однозначного ответа, так как благодать «сотрудничает» со свободной волей, укрепляя ее и побуждая ко все большим усилиям. В то же время он делал необходимый акцент на том, что без помощи благодати человек не может прийти к Богу, поэтому она сущностно необходима для спасения. Приводя цитаты из Писания, Св. Кассиан учил: «Итак, хотя благодать Божия и произвол человеческий, по-видимому, друг другу противны, но оба согласно действуют и в деле спасения нашего равно необходимы, если не хотим отступить от правил истинной веры» ^{[4, с. 499]}.

Для христианского опыта и, в особенности, опыта монашеского, от которого говорил преподобный Кассиан, нет противоречия в «соработании» свободы и благодати. Это только человеческая логика находит противоречия, когда пытается понять этот вопрос слишком абстрактно и в отрыве от жизни. В конце тринадцатого «Собеседования» преподобный Кассиан отметил, что в своем учении он следовал православным отцам, которые достигли совершенства не суетными рассуждениями, а самим делом, и закончил это «Собеседование», целиком посвященное синергии благодати и свободы, следующими словами: «Если же хитро-словесным мудрованием выведено умозаключение, противоречащее такому понятию, то его более надо избегать, нежели обнаруживать на разорение веры. По словам Св. Писания, не вера от понимания, а понимание от веры происходит: если не поверите, то и не уразумеете(Ис 7, 9), потому что ум человеческий не может совершенно постигнуть, как Бог производит в нас все и вместе все усвояется нашей воле, о коей говорится: если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земные(Ис 1, 19)». ^{[4, с. 510]}

Преданием восточной церкви всегда утверждалась синергия Божественной благодати и свободы человека: «Мы соработники (senergoi) у Бога» (1 Кор. 3, 9). Учение о спасении как о соработничестве связано с антропологией восточных отцов, для которых благодать не есть нечто внешнее, извне приданное человеческому естеству: она укоренена в самом акте сотворения человеческой природы.

Сегодня можно с полным правом утверждать, что синергийный подход к феномену человека, разработанный в Византии и развитый впоследствии на Руси, в последнее время актуализируется и активно встраивается в общую систему философских знаний. В богословско-философской системе средневековья проблема соотношения субъекта с трансцендентальным объектом является одной из важнейших. Это определяет исключительное место антропологии, делая средневековую мысль антропоцентричной. В этом смысле антропологические идеи периода раннего средневековья приобретают значение одних из основополагающих идей современной философской антропологии.

Внимание философов все больше привлекают учения, сосредоточенные на феномене религиозного опыта, на тех структурных и духовных изменениях, которые происходят в человеке в момент его переживания. Современное развитие учения о синергии привело к формированию так называемой синергийной антропологии. В стремлении обогатить философское представление о человеке приверженцы синергийной антропологии обращаются к рассмотрению мистико-аскетической мысли Византии и особенно к периоду ее расцвета в феномене исихазма. Таким образом, актуализация византийского наследия приобретает особое значение в рамках сближения теологического и философского подхода в современной философской антропологии. Помощь в данном сближении оказывает положение дел внутри изучения самой византийской мысли, исследование которой обретает все большую популярность и актуальность.

На протяжении длительного периода развития европейской философии византийская традиция незаслуженно исключалась из строгих философских умопостроений. Особенно сильна была эта традиция в отечественной академической школе. Но в середине XX века после выхода в свет работы Б. Татакиса ^[12] впервые в научных кругах было заявлено о существовании особого хронологически устоявшегося историко-философского направления – «византийская философия». Исследования в данном русле были продолжены в работах Г. Вольфсона, ^[13] А. Грильмаера, ^[10] Г. Престижа ^[11] и ряда других авторов, а в отечественной традиции – И. Мейендорфа ^[7] и В. М. Лурье. ^[6] Хотя здесь необходимо отметить, что фундаментальные труды, посвященные анализу исихастской традиции и ее продолжению на русской почве, появились еще в первой половине XX века. Это работы В. Н. Лосского, протоирея Г. Флоровского, архимандрита Киприана (Керна), И. М. Концевича, архиепископа Василия (Кривошеина) и других философов и религиозных деятелей.

Появление в середине XX века нового научного направления синергетики вновь заставило вспомнить древнейшую православную категорию – синергию. Но, несмотря на то что понятия синергии и синергетики имеют общий корень и определяются с помощью слов «совместность» и «энергия», концепт синергии в синергетике как таковой не разрабатывался. Хотя, конечно же, с момента своего появления синергетика была «заряжена» философским и культурологическим импульсом. Сам термин несет в себе «глубокие духовные и религиозные смыслы», ^{[5, с. 351]} перекликаясь с некоторыми положениями христианской теологии, в частности с учением о синергии. Г. Хакен вкладывал в слово «синергетика», по его собственному признанию, предельно общее представление о совместной «энергии что-то сделать». ^{[5, с. 352]} Выявлению и анализу синергийных процессов в синергетических теориях посвящена наша статья «Синергия и синергетика: категория исихазма и современная наука». ^[2]

Синергетическая парадигма предполагает не только и не столько свод научных теорий, сколько особое отношение к миру, особый тип мышления, которое носит вероятностный характер, предполагает глубочайшие связи между различными явлениями, ориентируется на принципиальную сложность универсума. Такое мышление называют нелинейным. Однако совершенно очевидно, что нелинейное мышление соприкасается с самыми глубинными пластами человеческой культуры. Наиболее древние, архаичные формы сознания неожиданно обнаруживают сходство с новейшими идеями современной науки. Анализируя феномены синергетического знания, исследователи нередко обращаются к мифологическим образам древних культур: Космос и Хаос, Инь и Янь. В круг синергетических терминов вовлекаются такие, казалось бы, далекие от современной науки понятия, как совершенные тела Платона, космические вихри Декарта, монады Лейбница, Божественная благодать и свободная воля.

Синергетика – это еще и новый взгляд человека на мир и на самого себя в этом мире, «новый диалог человека с природой». Поэтому правомерно рассматривать синергетическую парадигму в самом широком контексте, который может быть назван «единым полем мировой культуры» (термин А. Е. Чучина-Русова), и тогда начала синергетики теряются в глубине тысячелетий, в теории и практике православного христианства. Таким образом, с самого начала синергетика возникла на пересечении не только различных естественнонаучных, но и философских, религиозных, культурологических направлений, а точкой пересечения для них стал феномен синергии.

Являясь результатом развития естественнонаучных дисциплин, синергетика претендует на роль универсальной научной методологии, объявляя свои выводы не локальными, а универсальными, общенаучными, распространяет свое действие на явления внеприродные – социальные, культурные, гуманитарные. В последнее время в большом количестве появляются комплексные междисциплинарные исследования, суть которых состоит во встрече представителей естественных, технических, гуманитарных, философских наук. Эта ситуация заставляет задать вопрос: правомерно ли перенесение сформировавшегося в естествознании научного аппарата, языка формул и уравнений в область гуманитарного знания, возможно ли «переведение» установленных закономерностей в русло философской рефлексии, тем более что результат философской рефлексии уже существует в виде диалектики как науки и метода мышления.

Оценивая синергетику как современную научную концепцию развития, ее иногда ставят рядом с диалектикой, иногда противопоставляют диалектике, но очевидно, что сравнивать или противопоставлять можно только сопоставимое. Сопоставление диалектики и синергетики возможно в разных аспектах. Предполагая, что синергия является одной из базовых категорий синергетики, а ядром диалектики считается противоречие, то целесообразно сравнивать синергию и диалектическое противоречие.

Если принять, что «объектом диалектики и синергетики является весь мир во всех его проявлениях; предметом диалектики служат всеобщие законы мироздания так же, как предметом синергетики – законы самоорганизации мира; диалектика и синергетика рассматривают мир как единое целое, как самоорганизующуюся систему», ^{[8, с. 15]} то понятие взаимодействия элементов является исходной единицей и для диалектики, и для синергетики. Взаимодействие в диалектике и синергетике представляет собой универсальную форму как движения, так и развития, которое выражает всеобщую обусловленность явлений, определяет их существование и структурную организацию системы в целом. Взаимодействия подразделяются на слабые и сильные, разрушающие и созидающие, острые, характеризующиеся открытой борьбой, отталкиванием, взаимоисключением взаимодействующих сторон, и, напротив, объединяющие, взаимостимулирующие, взаимосодействующие. Но, как известно, в диалектике практически отсутствует проработка взаимодействия, отражающего не «борьбу», а «сотрудничество». ^{[1, с. 59]}

Исходя из этого, в науке сложилась точка зрения, что в основе взаимодействия в диалектике лежит обнаружение принципа противоречивости, а в основе синергетического понимания взаимодействия заложена идея кооперативного взаимодействия – «сотрудничества», синергии, самоорганизации порядка из хаоса в условиях нестабильности и под воздействием аттрактора. Но, обращаясь к описанию «классических» синергетических примеров – лазерной парадигмы у Г. Хакена и конвекции Бенара у И. Пригожина – можно заметить, что образование лазерного излучения и правильных шестиугольников подчиняется диалектическим законам. А «фазовые переходы» Г. Хакена, «скачки» И. Пригожина можно интерпретировать как качественные скачки в диалектике или как синергию в православном богословии, где аскет-подвижник достигает «обóжения» путем качественного энергийного переустройства души и тела. Подробно эти положения рассмотрены в нашей работе «Синергия и диалектическое противоречие». ^[3]

Также позволим себе предположить, почему «синергия», послужив исходной словоформой для названия нового научного направления, в последующем как понятие не использовалось и не разрабатывалось синергетикой. Г. Хакен отмечал, что самоорганизующиеся системы обретают присущие им структуры или функции без какого бы то ни было вмешательства. Возможно, следовало бы сформулировать – без вмешательства человека. Естественную эволюцию обозначают таким образом лишь на том основании, что она происходит без вмешательства человека. А в понятии синергии чувствуется усиленный антропологический и ценностно-аксиологический смысл. Говоря о синергии, надо обязательно ставить вопрос о прекрасном, возвышенном, добром и истинном, иначе синергия превратится в проблему весьма внешнего и поверхностного и в основе своей чисто рассудочного построения. В категории синергии мир отражается через призму человеческих интересов и ценностей, в ней обязательно содержится момент положительности, одобрения, оценки, обязательно присутствует стремление к прекрасному, к идеалу. Вот потому-то современная физика предпочитает использовать понятия «взаимодействие», «взаимовлияние», «когерентность», в то время как антропология – «соработничество», «обóжение», «синергия».

Исходя из всего сказанного, представляется возможным дать следующее определение синергии. Синергия – совместное действие, взаимодействие различных потенций или энергий, имеющее общую направленность к идеалу, с одновременным достижением синергийного эффекта. Представляется, что в подавляющем большинстве случаев использования слова «синергия» значение его никаким образом не связывается с историей православной богословской мысли. В повседневном употреблении, скорей всего, можно проследить только этимологическую связь с греческим словом «синергия», которое означает совместную деятельность. Для философа же категория, объединяющая «территории» и богословия, и философии, и естественных наук, обладает большим эвристическим и эпистемологическим значением.