Historical Geography of Russia as an Academic Discipline at the XIX - early XX centuries

Petrova Ol'ga Sergeevna PhD in History Docent, the department of Source Studies, M. V. Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27 k.4, of. E445 OlgaSPetrova@mail.ru Other publications by this author

Историческая география занимает особое место в ряду специальных исторических дисциплин. Наряду с традиционными для географии проблемами, историки в рамках исторической географии изучают опыт взаимоотношений, существующий между человеческим обществом и пространством, взаимовлияние человека и окружающей среды. Все это способствует формированию более широкого взгляда на возможности исторического познания, обогащает исторические исследования, делает их фундаментальными. Соединяя время, человека и пространство, историческая география дает историкам возможность раздвинуть горизонты своих исследований, обогатить арсенал методов и подходов. Не только описание пространства, но и объяснение пространством, становится неотъемлемой чертой исторических исследований. Для молодого поколения историков историческая география, как учебная дисциплина, является важной составляющей профессиональной подготовки.

Опыт преподавания исторической географии в России насчитывает чуть более ста лет. Процесс складывания исторической географии и как отрасли науки, и как учебной дисциплины не был простым. Определение собственного предметного поля исторической географии потребовало длительного времени, что может объясняться спецификой ее предметной области, междисциплинарным характером историко-географического знания.

По мнению исследователей, своеобразной точкой отсчета для исторической географии в России можно считать XVIII век ^[1]. Одним из первых значение географического знания для историков выделил и подчеркнул В.Н. Татищев. В его трудах можно встретить замечание о том, что без знания географии «история ясною и внятною быть не может», что «география показует положение мест, где что прежде было и ныне есть» ^[2].

Географические экскурсы содержали работы И.К. Кирилова, Г.Ф. Миллера, М.В. Ломоносова ^[3]. В свою очередь, и географы XVIII в. часто затрагивали исторические аспекты, обращаясь не только к пространственным, но и хронологическим характеристикам изучаемых явлений. Среди них назовем Ф.И. Соймонова, П.И. Рычкова ^[4]. Но в целом для историографии XVIII века было характерным в большей степени накопление фактического материала, который дал толчок для развития исторической географии в XIX веке.

В первой половине XIX века географическое пространство рассматривалось историками, прежде всего, как пространство политическое, как территория владения, царствования. География выступала, в первую очередь, как инструмент, необходимый для изучения политической истории. Исторические повествования отечественных историков этого периода предварялись географическими обзорами, которые позволяли лучше представить историю формирования границ, административные деления, направления военных походов и т.п. ^[5].

Вторая половина XIX века – это период, когда длительный процесс накопления фактического материала, введение в научный оборот новых источников, опыт историографии позволили обозначить основные пути и направления историко-географического изучения, сформировались представления о предмете исторической географии. В это время было опубликовано большое число историко-географических сочинений, охватывающих разные хронологические периоды и самые разнообразные области нашей страны. Работы в этом направлении проводили К.А. Неволин, А.Д. Градовский, Н.П. Барсов, Е.Е. Замысловский и др.^[6]. Одной из особенностей этих исследований является синтетический, комплексный подход к поиску и освоению материала, тесная связь, переплетение предметной области исторической географии, археологии, этнографии, лингвистики и пр.

Следует отметить, что практически все без исключения историки при разработке общих курсов истории России учитывали географические условия и их влияние на экономику и политический строй страны. Можно вспомнить, что В.О. Ключевский рассматривал «совокупное действие различных форм поверхности нашей равнины, условий орографических, почвенных и гидрографических» при объяснении исторического процесса ^[7]. Уже в своей магистерской диссертации ученый ставил вопрос о житиях святых как об источнике информации о процессе колонизации Северо-Восточной Руси ^[8].

Вехой в развитии исторической географии являлась диссертация Н.П. Барсова «Очерки русской исторической географии. География первоначальной летописи», за которую историк в 1874 г. был удостоен Петербургским университетом степени магистра русской истории, а также Уваровской премии ^[9]. По сути, эта работа была первой попыткой составить историческое «землеописание» России, опираясь на разнообразные источники, используя современную историографию. Хронологические рамки «Очерков» охватывают IX – ХIV вв. Н.П. Барсов определил границы отдельных древнерусских племен, а затем областей и княжеств, остановился на дальнейшей судьбе упоминаемых в летописи местностей. И хотя в Варшавском университете, где Н.П. Барсов читал лекции по русской истории, не было курса исторической географии, можно предположить, что именно «Очерки», в виду своего обобщающего характера и в соединении с опытом преподавания истории, являются прообразом будущих учебных пособий по исторической географии. По мнению современников, «книга эта не только прекрасно вводит в науку, но указывает ее методы, знакомит с задачами, ей предстоящими» ^[10].

Разработку намеченных Н.П. Барсовым задач можно отчетливо проследить в деятельности научно-исторического сообщества, объединенного Археологическими съездами которые проводились в России во второй половине XIX - начале ХХ в. В «Трудах» Археологических съездов можно проследить предметное становление исторической географии, развитие исследовательского интереса историков, будущих авторов первых учебных курсов по исторической географии. Важно отметить, что в XIX в. археология, как область знания, охватывала весь комплекс проблем, связанных с изобразительными, вещественными и письменными памятниками древности. По сути дела археология в определении ученых XIX в. была «метанаукой», включающей в свой предмет самые разнообразные отрасли знаний, без которых невозможно их дальнейшее развитие. В этом плане результаты археологических исследований могут рассматриваться как источник, в том числе, и для развития исторической географии.

На III Археологическом съезде, состоявшемся в 1874 г. в Киеве, для разработки вопросов исторической географии было создано особое отделение «Историко-географических и этнографических древностей», задачи которого были определены депутатом съезда профессором Московского университета Д.Н. Анучиным следующим образом: «Отделение …должно заниматься разрешением… высших вопросов археологии, вопросов о тех народностях, к которым принадлежат памятники, и о развитии их культуры» ^[11]. Сочетание в рамках одного отделения вопросов исторической географии и этнографии отражало состояние науки во второй половине XIX в. В этом соединении проявлялась нерасчлененность научных направлений, которая определялась единством их предметности, исследовательской практики. Однако такого рода интеграция, обеспечивавшая расширение содержания, укрепление междисциплинарных связей исторической географии и этнографии, намечала процесс дифференциации и постепенного обособления каждой из них.

«Труды» Археологических съездов, и особенно такая разновидность делопроизводственных материалов, как «Вопросы, предполагаемые к обсуждению на съезде» и «Запросы, по которым к съезду желательно получить сведения», являются важным источником как для изучения внутренней структуры предмета исторической географии и ее эволюции, так и для рассмотрения теоретико-методологических аспектов предмета исторической географии. Анализ делопроизводственных материалов съездов позволил выделить следующие темы, поднятые депутатами для обсуждения: «География населения. Колонизация», «История формирования границ прошлого», «Локализация на карте населенных пунктов и мест сражений», «Исторические пути, определение маршрутов и исторических путешествий и походов, передвижение войск», «Человек и природа» (физико-географическое описание, география производства и хозяйственных связей) ^[12]. Наибольшее число вопросов, поднятых депутатами съездов, относились к теме «География населения. Колонизация». Неизменный интерес у научно-исторического сообщества вызывали проблемы локализации на карте населенных пунктов и мест сражений. История формирования границ прошлого и определение маршрутов походов, передвижение войск и исторических путешествий также легли в основу научных исследований известных ученых, депутатов съездов. Результаты этой деятельности могут рассматриваться как эмпирическая основа для заключений о содержании предмета исторической географии в рассматриваемый период.

Важным результатом деятельности научно-исторического сообщества, объединенного археологическими съездами, стал переход от осмысления эмпирического знания о пространственном размещении памятников древности к постановке проблем теоретико-методологического характера. К этому времени были выработаны приемы и методы историко-географических исследований, определена источниковая база. В качестве одного из главных предметных вопросов исторической географии становится изучение взаимного влияния общества и природной среды. Профессор Петербургского Археологического института Л.Н. Майков отмечал, что историческая география «должна показать влияние внешней природы на развитие человечества или отдельных особей его – народов,… должна обнаруживать, насколько жизнь людей в известной стране подвергалась действию общих географических условий последней и насколько эти условия способствовали там развитию социальности, или же послужили препятствием для развития народной цивилизации. Вместе с этим историческая география должна изобразить и воздействие человека на природу…» ^[13].

Таким образом, во второй половине XIX в. был определен основной круг вопросов, сформировались предметные рамки исторической географии России. Дальнейшее развитие данной научной дисциплины неизбежно привело к тому, что в конце XIX – начале ХХ вв. историческая география стала предметом преподавания в высших учебных заведениях России, получила статус учебной дисциплины. Первыми высшими учебными заведениями, поставившими в число преподаваемых предметов историческую географию, были Московский университет, а также Археологические институты в Петербурге и Москве. Именно в это время появились и первые издания, которые претендовали быть сводными учебными курсами исторической географии России.

Отметим, что в Московском университете историко-географическая проблематика рассматривалась в рамках курса «Вспомогательные науки истории» еще в 30-е гг. XIX в. Однако, по мнению исследователей, студентов знакомили с географией «преимущественно по литературе западноевропейских историков и филологов» ^[14]. В те же годы на историко-филологическом факультете М.А. Коркунов и М.С. Гастев читали курс «Древняя география», а М.Т. Каченовский – курс «История, статистика и география Российского государства».

На историко-филологическом факультете Петербургского университета на созданной в 1884 г. кафедре географии и этнографии также шла разработка историко-географических проблем. Среди профессоров Петербургского университета, внесших вклад в развитие исторической географии, назовем Е.Е. Замысловского, автора «Учебного атласа по русской истории», который вышел тремя изданиями (1865, 1869 и 1887 гг.). Атлас был снабжен объяснениями составителя, которые представляют интерес с точки зрения формирования предмета исторической географии. И если во 2-м издании атласа объяснения были напечатаны в одном томе с картами, то для следующего издания для них была предусмотрена отдельная книга. В 3-м издании атласа были представлены 22 подробные карты, расположенные в хронологическом порядке и охватывающие период с 862 г. до 1886 г. ^[15] Исторические карты показывали развитие политических границ Российского государства, театры военных действий, также в атлас были включены карта Герберштейна и исторические планы Киева и Москвы.

Продолжением и популяризацией трудов Е.Е. Замысловского может служить «Учебный Атлас по Русской Истории», составленный бароном Н.Н. Торнау ^[16]. Данный учебный атлас, переизданный более 8 раз, был составлен, как сообщается в Предисловии, к 8-му изданию, «применительно к наиболее распространенным из существующих учебников; на картах нанесены только те данные, которые в них встречаются». Примечательно, что в таблице IX, на карте Сибири, отмечены основные пути колонизации, начиная с XVII в. Атлас являлся обязательным пособие для всех средних учебных заведений Министерства народного просвещения, но мог использоваться и в университетах. Характер картографических материалов, содержащихся в учебных атласах Е.Е. Замысловского и Н.Н. Торнау, в полной мере отражает особенности развития исторической географии как учебной дисциплины, в центре внимания которой находились события политической истории, локализованные в пространстве, изменение политического пространства, а также пути колонизации.

В 1880-е гг. вопросами географии в Московском университете занимался известный антрополог, этнограф, географ, археолог Дмитрий Николаевич Анучин. С 1885 г. на историко-филологическом факультете он начал читать курс по истории землеведения, в 1886 г. – курс «Древней географии», а с 1887 г. – курс географии России. Однако в 1889 г. кафедра географии и этнографии была передана на естественное отделение физико-математического факультета. По мнению историков, за этим перемещением стоял принципиальной важности вопрос о месте географии в системе наук и содержании ее предмета ^[17].

Вводную лекцию по истории землеведения Д.Н. Анучин начал с определения содержания и задач «новых предметов, введенных в университетское преподавание». Он особо подчеркивал тот факт, что география на историко-филологическом факультете «поставлена рядом с историей, приурочена к обширному циклу наук, разъясняющих развитие человеческой культуры», причем, это место должно быть «самым естественным для географии, которая, действительно, довольно тесно связана с историей как внешним образом во многих из своих источников и в том, что она знакомит с ареной исторических явлений, так и внутренним, поскольку она содействует разъяснению тех природных условий … при которых совершалось развитие культур» ^[18]. И хотя Д.Н. Анучин не вышел за рамки собственно географической науки, естественнонаучный подход преобладал в его работе, тем не менее, его вклад в развитие исторической географии нельзя недооценивать. Более того, ему принадлежала идея чтения курса по исторической географии в Московском университете ^[19].

Дальнейшее развитие исторической географии, как самостоятельного направления исторических исследований и как учебной дисциплины продолжил в 1897 г. Матвей Кузьмич Любавский. Известный историк, будущий ректор Московского университета М.К. Любавский был одним из первых профессоров, чьи лекции по исторической географии были опубликованы. Издание было выпущено мизерным тиражом гектографическим способом по записям студентов ^[20]. Он видел задачи исторической географии, в первую очередь, в изучении размещения населения и его состава, промышленности и т.п. Проблемы исторической географии рассматривались им в связи с историей колонизации, что представляет собой развитие положения В.О. Ключевского о колонизации как стержневом моменте отечественной истории. Он считал, что задачей науки является «выяснение влияния внешней природы на человека». Подробно в лекциях излагался вопрос о соотношении леса и степи. Особенностью этого курса было использование преимущественно письменных источников, а также широкий временной охват – от восточных славян до XIX в. В начале XXI в. «Историческая география» М.К. Любавского была переиздана.

Археологический институт в Петербурге был учрежден в 1877 г. как частное высшее учебное заведение для подготовки специалистов в области архивного дела ^[21]. Первоначально институт не являлся учебным заведением в полном смысле этого слова, а призван был дать своим слушателям дополнительную подготовку по археологии и архивоведению. Деятельность института была успешной, и в 1899 г. институт стал правительственным учебным заведением, состоящим в ведомстве Министерства народного просвещения. Именно в этот период его деятельности была расширена программа преподавания в институте, в нее вошла и историческая география ^[22]. Лекционный курс в Археологическом институте читали С.М. Середонин и А.А. Спицын.

Сергей Михайлович Середонин учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета. В 1892 г. был удостоен степени магистра русской истории за диссертацию «Сочинение Джильса Флетчера как исторический источник», читал лекции в Санкт-Петербургском университете, был профессором русской истории в Императорском Историко-филологическом институте. Курс исторической географии С.М. Середонин читал в Петроградском Археологическом институте до конца жизни. Посмертно его лекции были изданы по распоряжению директора института Н.В. Покровского ^[23]. Учебное пособие содержит 12 глав, рассматривающих расселение и движение народов по Восточно-Европейской равнине, материал разделен на темы, связанные с размещением народов. Каждая глава предваряется библиографией. Особого внимания заслуживают первые две главы, посвященные определению задач исторической географии и истории ее развития.

С.М. Середонин считал, что задачей исторической географии является изучение проблем взаимоотношения человека и природы в прошлые исторические периоды. Однако в своем курсе он опирался на более узкое определение задач этой науки, которая изучает «прежде всего, распространение славянских племен по Восточно-Европейской равнине, затем образование русского народа, дальнейшее колонизационное движение его, распадение на отдельные ветви. Она (эта наука) определяет границы русского государства в разные периоды его существования, а также границы составных частей государства (земель, волостей, княжений, губерний, уездов); указывает местоположение пунктов, замечательных в историческом отношении и упоминаемых в источниках, а равно и направления путей (колонизационных, торгово-промышленных и военных). Наконец, она изучает народности, с которыми приходилось сталкиваться русскому племени в его уже долгой исторической жизни (финны, тюрки и др.), при чем, конечно, историческая география подробнее должна останавливаться на народностях, не имевших своей истории (печенеги, половцы, весь, мордва, югра, а не шведы, германцы, греки, поляки); изучает далее историческая география климатические и географические условия, в которых жил русский народ» ^[24]. Определение С.М. Середонина весьма полно характеризует проблемы историко-географической науки, хотя содержание учебного пособия не до конца проработано, не в полной мере раскрывает обозначенные задачи. Но С.М. Середонин наметил пути будущего развития дисциплины. Главный его вывод состоит в том, что «историческая география завоевала у нас права гражданства» ^[25].

Александр Андреевич Спицын – выдающийся археолог, профессор, член Археологической комиссии при Петербургском Археологическом институте, с 1929 г. член-корреспондент Академии наук СССР. Он окончил Санкт-Петербургский университет, преподавал. Курс исторической географии в Петроградском Археологическом институте А.А. Спицын читал с 1914 г. В 1917 г. лекции были напечатаны ^[26]. Этот курс самый широкий по содержанию и самый маленький по объему (около 70 страниц). Хронологически он доведен до XVIII в. В архиве сохранилась переписка А.А. Спицына, в которой он ставил свои размышления и воспоминания о чтении курса исторической географии ^[27].

А.А. Спицын видел основное значение исторической географии в создании широкого фона, необходимого «для уяснения хода совершающихся событий и развития исторических явлений». Расселение народов, по его мнению, необходимо изучать «в тесном соотношении с физическими особенностями занимаемой ими страны». Историко-географ должен быть достаточно компетентен не только в истории, но и в естественных науках, филологии, особенно в географии и археологии. А.А. Спицын подчеркивает вспомогательное значение исторической географии, которая занимается изучением «топографической стороны событий и явлений (определение границ государств и их областей, населенных мест, путей сообщения и пр.)». Вторая часть курса посвящена географическому обзору Европейской России, в котором основное внимание уделяется путям колонизации, административному устройству, отдельным историческим событиям. Полностью отсутствует тот широкий исторический (и географический) фон, на необходимость создания которого указывал автор в первой части своей работы.

В приведенных определениях подкупает постановка общей задачи исторической географии – изучение взаимоотношений между человеком и природой в разные исторические периоды. Вместе с тем весьма заметны детерминистские тенденции в подходе к этой проблеме.

Московский археологический институт открылся 31 января 1907 г. Первый и бессменный директор института – А.И. Успенский главной целью его создания видел изучение старины с целью вызвать у общества интерес к прошлому России. Согласно Уставу, Московский археологический институт предназначался «для лиц обоего пола, окончивших высшие учебные заведения любого профиля, которые зачислялись в категорию действительных студентов» ^[28]. Особенностью Института было то, что он сочетал в себе «черты высшего учебного заведения, научно-исследовательского учреждения и научного общества» ^[29]. Лекции по исторической географии в Московском археологическом институте читали С.К. Кузнецов и М.К. Любавский.

Степан Кирович Кузнецов – археолог-практик, этнограф, окончил Казанский университет, был приват-доцентом древних языков и классической филологии Казанского университета. С.К. Кузнецов изучал историю, археологию и этнографию финно-угорских народов: марийцев (черемис), удмуртов (вотяков), мордву, совершал этнографические поездки, производил раскопки в разных районах Прикамья, Поволжья и Западной Сибири. В 1902 г. переехал в Москву, читал в Московском археологическом институте лекции не только по исторической географии, но и по музееведению, метрологии, библиотековедению. Его лекции по исторической географии были опубликованы в двух выпусках ^[30].

Первая глава его учебного пособия содержит подробнейшую характеристику «объема и методов исторической географии». Если ранее в центре этой дисциплины находились вопросы «территории данного народа и государства, определение одних его политических границ», то, по мнению ученого, «объем исторической географии значительно расширяется» ^[31]. В первую очередь, это происходило благодаря влиянию этнографии, поскольку «внесение этнографического элемента в историческую географию вводит в последнюю струю совершенно новую, по самому существу своему способную придать ее содержанию значительное оживление» ^[32]. Не меньшее воздействие на расширение предметной области исторической географии оказывает археология. С.К. Кузнецов в своем курсе констатировал взаимопроникновение этих двух научных дисциплин.

Кроме определения методов и задач исторической географии, ученый остановился на характеристике ее источников. Им было предложено использовать «антропогеографические источники», среди которых данные о климате, почвах, флоре и фауне, поскольку источники для «географии человека» могли объяснить, «почему именно известное племя развивалось в данном культурном направлении» ^[33]. Кроме физико-географических данных историческая география должна использовать источники других специальных дисциплин, например, топонимики, нумизматики, антропологии. Особо С.К. Кузнецов подчеркивал тот факт, что историческая география только тогда сможет получить дальнейшее развитие, когда историко-географ не будет ограничиваться «одной кабинетной работой». Расширение кругозора, личное наблюдение и владение методами других наук – вот залог успеха в развитии исторической географии, по свидетельству С.К. Кузнецова ^[34]. Именно эти принципы легли в основу его курса лекций. Так, занимаясь изучением истории Северо-Востока Руси и России, СК. Кузнецов положил в основу преподаваемого курса особенности истории, пространственного размещения и бытования финно-угорских народов.

Испытывая неудовлетворение содержанием и степенью разработки исторической географии в начале ХХ в., ученый неоднократно повторял, что историческую географию отличают «крайняя трудность и сложность предмета, совершенное иной раз отсутствие разработки вопросов, входящих в состав его», но при этом он считал, что «когда-нибудь нужно же приняться за это дело» ^[35]. Так же как и другие вышеперечисленные опубликованные курсы лекций, первые пособия по исторической географии, не охватили даже в общих чертах всего накопленного к тому времени материала.

Таким образом, сложившись как учебная дисциплина, историческая география так и не подготовила ни сводного очерка, ни тем более целостного учебного пособия. Кроме того, у специалистов не было единства в понимании всего комплекса задач исторической географии, что привело к тому, что даже в начале ХХ столетия за ней закрепилась репутация научной дисциплины с неопределенным содержанием ^[36].