Political Crime as a Political and Criminological Term

Kabanov Pavel Aleksandrovich Doctor of Law Professor, the department of Criminal Law and Procedure, Kazan Institute of Economics, Management and Law 420111, Russia, respublika Tatarstan, g. Kazan', ul. Moskovskaya, 42, of. NII protivodeistviya korruptsii kabanovp@mail.ru Other publications by this author

В современной российской науке упоминание о существовании феномена политической преступности тесно связано с рассмотрением (описанием, объяснением) и решением нескольких криминологических, социологических и политологических проблем.

Первая проблема, в связи с которой было заявлено о существовании политической преступности на территории нынешней России, – это проблема реабилитации жертв политических репрессий, поднимавшаяся и разрешавшаяся в советском (российском) обществе на протяжении длительного времени (начиная с 1956 года по настоящее время). В начале 90-х годов прошлого века интенсивное рассмотрение политической преступности было тесно связано с криминологическим осмыслением противоправных злоупотреблений властью высших должностных лиц Советского государства, которые выражались в массовых политических репрессиях как отдельных советских граждан и членов их семей, так и целых социальных групп и народов, чуждых, по мнению этих должностных лиц, советскому государству и обществу ^{[6, c.29-31; 7, c.57-64; 13, c. 63-73; 37, c.9; 53, c.103-104; 84, c.110-113]} и, самое главное, его коммунистической идеологии.

В этот период трансформации основных институтов Советского государства термины «политическая преступность», «политическое преступление», «политический преступник» были связаны с узким пониманием политических преступлений, как деяниям, дающим право на политическое убежище и международную защиту. Под эту категорию «политических преступников» в этом смысле подпадали только так называемые «узники совести», то есть лица, осужденные или преследуемые государством за свои убеждения, за пропаганду своих политических взглядов, а не за общественно опасные противоправные и уголовно-наказуемые деяния ^{[74, c.60-61; 75, c.54-55]}.

Практически одновременно с осмыслением криминального политического произвола высших должностных лиц Советского государства российские специалисты при криминологической характеристике организованной преступности и выработке стратегии противодействия ей стали выделять в качестве самостоятельного вида организованной преступности – преступность политическую ^{[8, c. 79; 9; 36, c.289,303; 56, c.53; 60, c.41; 78, c.14; 79, c.9]}. При этом, как правило, авторы не утруждали себя теоретическими рассуждениями о том, что следует понимать под этим явлением, ссылаясь на юридическую неопределенность понятия «политическая преступность» ^{[38, c.310]}.

Однако, невзирая на такое, весьма распространенное мнение в российской криминологической науке, исследование политической преступности проводилось и проводится, хотя и менее активно, чем иных «традиционных» видов преступности. Необходимо отметить, что в современной отечественной науке проблемы существования, воспроизводства, трансформации и сдерживания (предупреждения, противодействия) политической преступности исследуются в основном криминологами и политологами, значительно реже – специалистами других отраслей гуманитарного знания. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что наиболее часто термин «политическая преступность» используется именно криминологами и политологами, вкладывающими в него собственное понимание исследуемого явления ^{[26; 31; 41; 54]}. Сегодня уже можно констатировать, что отечественными и зарубежными специалистами выработано множество различных по содержанию и объему определений политической преступности. Поэтому имеет смысл рассмотреть некоторые наиболее распространенные подходы к определению политической преступности в современной русскоязычной (отечественной и зарубежной) научной и учебной криминологической и политологической литературе для выработки политико-криминологической дефиниции и уяснения её социальной сущности.

По мнению профессора Д.А. Шестакова, в общесоциальном понимании «политическая преступность проявляется в виде преступлений населения против государства и преступлений самой власти по отношению к народу» ^{[37, c.9]}. Такое мнение, с точки зрения социальных наук, является верным, но для криминологической науки необходимо выделять наиболее значимые признаки рассматриваемого явления, которые в этом определении представлены лишь в общем виде. Однако в этой работе Д.А. Шестаковым впервые в отечественной криминологии были выделены две группы политических преступлений:

1) преступления населения против государства и его должностных лиц; и

2) преступления государства и его чиновников против населения. Несколько позже этот же автор дает иное более широкое (социологическое) определение политической преступности. По мнению Д.А. Шестакова, политическая преступность – это свойство общества воспроизводить опасные для его членов формы борьбы за установление, перераспределение, поддержание и удержание государственной, а также надгосударственной («мировой порядок») власти ^{[82, c.65-66]}.

По мнению профессора В.Н. Бурлакова, политическая преступность охватывает преступления против основ конституционного строя и безопасности государства (преступления против государства), и преступления государства (массовые репрессии, депортация, развязывание войны) ^{[4, c.27]}.

Аналогичных взглядов на содержание понятия «политическая преступность» в своих работах придерживается и другой представитель санкт-петербургской криминологической школы – профессор Я.И. Гилинский ^{[5, c.243]}, а также некоторые другие отечественные специалисты ^{[20, c.88-94; 33, c.24-27; 55, c.53; 70, c.74-85; 81, c.122-123]}.

Во многом совпадают с позициями упомянутых выше отечественных криминологов по содержанию термина «политическая преступность» и мнения американских исследователей Роебака (J. Roebuck) и Вибера (S. Weeber), которые считают, что политическая преступность – это совокупность преступлений государства против своего народа (government crimes against people) и преступлений людей против своего государства ^{[66, c.189]}.

По мнению академика В.Н. Кудрявцева, политическая преступность порождена политическими мотивами, т.е. несогласием с общественным и государственным строем, политикой центральных властей ^{[40, c.99]}. В данном определении просматривается узкий мотивационный подход, указывающий на мотивационные причины преступного поведения, но не раскрываются основные признаки этого явления. Этот подход просматривается и в работах других авторов ^{[67, c.102-105]}.

По мнению профессора Г.Н. Горшенкова, «политическая преступность – это совокупность уголовно-наказуемых деяний, избираемых в качестве средств достижения целей политического характера» ^{[11, c.64; 12, c.125]}. В этом определении он выделяет такие характерные признаки исследуемого нами вида преступности, как: первый – цель совершения преступления (политическая) и второй – уголовная наказуемость подобных деяний. Однако в данной дефиниции автором не раскрывается сущность рассматриваемого им явления, то есть, что же следует понимать под целями политического характера при совершении лицами политических преступлений.

Другой российский криминолог, профессор В.В. Лунеев, характеризуя "политическую преступность" высших должностных лиц советского государства, дает следующее определение политической преступности этого периода: «Политическая преступность как некриминализированная преступность властей против своего народа» ^{[45, c.108; 51, c.167-190]}, то есть выделяет только одну группу преступлений, совершаемых должностными лицами в отношении населения. Такой подход был воспринят и другими специалистами ^{[15, c.737]}. В последующих работах этого видного российского криминолога указываются новые (современные) формы ее проявления в обществе (политический терроризм и политическая продажность ^{[48, c.310-314; 50, c.66-79]}, или политическая коррупция ^{[46, c.102]}) и несколько изменяется подход к определению политической преступности должностных лиц Советского государства. По его мнению, советская «политическая преступность» представляла собой репрессивную политику властей против своего народа, который не разделял или противился политическим установкам правящей коммунистической партии ^{[49, c.301]}, проводимую в значительной мере с целью нагнетания страха перед властями ^{[52, c.348]}. Им же было выработано и собственное определение политической преступности как криминологической категории в широком общесоциальном смысле. Согласно воззрениям В.В. Лунеева, политическая преступность представляет собой общественно опасную борьбу правящих или оппозиционных политических элит за власть или за её неправомерное удержание ^{[49, c.289]} путем насилия, обмана, подкупа и иных преступных действий ^{[47, c.58]}.

В предложенном В.В. Лунеевым определении политической преступности имеются следующие признаки, характеризующие её социально-политическую, но не правовую, сущность, такие как:

а) субъект преступной деятельности – правящая элита и претенденты на власть

б) цель – получение и удержание власти.

Профессор И.И. Карпец полагал, что политическая преступность состоит из деяний политических лидеров разных рангов, которые они совершают в борьбе за власть, репрессируя своих политических противников, даже умерщвляя их, а заодно, «по пути», убирая правых и неправых, поддерживающих их и даже не поддерживавших, но сочувствовавших или просто «подвернувшихся» ^{[30, c.367]}. В данном определении термину «политическая преступность» придается инструментальный характер, то есть как противоправному средству достижения политических целей.

Профессор В.С. Устинов считал, что политическая преступность – это преступность, складывающаяся из преступлений, совершенных с целью насильственного захвата государственной власти вооруженным путем. В качестве основных видов политической преступности он выделяет:

а) деятельность партий, движений по насильственному захвату власти, насильственному созданию нового государства, присоединению территории другого государства (военный переворот);

б) антиконституционное смещение законно избранной власти (государственный переворот) ^{[78, c.14]}. Примером такого политического преступления в современной отечественной истории, по мнению некоторых российских ученых юристов, являются события августа 1991 года в Москве, так называемый "Августовский путч" ^{[73, c.9]}.

Профессор В.С. Устинов выделял следующие обязательные признаки, характеризующие политическую преступность как криминологическое явление:

– насильственную деятельность преступников по отношению к жертве;

– цель преступления или преступной деятельности – захват власти;

– вооруженный путь достижения цели;

– субъект преступления – массовые политические общественные объединения (партии, движения, блоки, фракции и т.д.).

Далее он предполагал, что преступную деятельность советского государства не следует относить к организованной преступности на том основании, что такую оценку ей дает международное сообщество в соответствии с нормами международного права, причем нередко, только после смены политических режимов, как правило, не современниками, а будущими поколениями. Этот феномен он называет одним из видов политической преступности – тоталитарной преступностью ^{[76, c.420; 77, c.512; 78, c.14]}. Предложенное наименование данного феномена используется и другими современными исследователями ^{[10, c.200-201]}, в том числе и автором настоящей работы ^{[27, c.254-271; 28, c.37-47]}. В предложенном В.С. Устиновым определении политической преступности автором дополнительно к уже имеющимся признакам в качестве криминологически значимого признака рассматриваемого нами социально-политического явления указывается уголовная наказуемость таких деяний в рамках международного права.

Нам представляется, что приведенное В.С. Устиновым понятие политической преступности не является полным, поскольку оно не предусматривает случаев совершения преступлений высшими должностными лицами государства или по их поручению другими лицами, как на территории своего государства, так и на территории других государств. Например, в случаях совершения политических убийств по заданию правительства или главы государства сотрудниками спецслужб или по их поручению другими лицами руководителей (лидеров) иностранных государств либо политических соперников (противников). Следовательно, субъектами политических преступлений могут выступать не только партии и движения и их руководители, но и высшие должностные лица государства, в том числе руководители и сотрудники специальных служб, а также частные лица, действующие по их поручению. При этом исполнители и другие соучастники этих преступлений могут преследовать не только и не столько политические цели, сколько сугубо личные мотивы (месть, корысть, зависть, карьеризм (быстрое продвижение по службе) и др.).

По мнению профессора С.М. Иншакова, политическая преступность – многоплановое явление. В узком смысле этим понятием охватываются преступления, совершенные по политическим мотивам. В широком – все преступления, совершаемые в политической сфере, в области государственного и социального управления ^{[23, c.427; 24, c.214]}. К аналогичному выводу пришла и А.Л. Сморгунова, анализируя и обобщая концепции политической преступности, сформулированные зарубежными учеными ^{[66, c.192-193]}. Поэтому данный подход и стал притягателен для других отечественных криминологов ^{[35, c.194]}.

Следует отметить, что отдельными современными российскими авторами используется только широкий подход к описанию и объяснению политической преступности для достижения, в основном, учебных целей ^{[16, c.19]}.

Отечественный криминолог Ю.Н. Климова предлагает три варианта определения политической преступности. Согласно первому варианту, под политической преступностью следует понимать совокупность совершенных в целях борьбы за власть уголовно-наказуемых деяний, направленных против политической системы общества, либо имеющих политический характер в связи с приданием политического значения совершенному преступному деянию со стороны преступника и (или) других участников правоотношений (в том числе жертвы, общества, государства). В соответствии со вторым вариантом определения, под политической преступностью следует понимать совокупность уголовно-наказуемых деяний, имеющих политическую направленность в связи с прямым указанием закона или придания значения совершенному преступному деянию со стороны преступника и (или) других участников правоотношений. Третий вариант определения практически не отличается от второго, в нем только конкретизируются участники правоотношений: преступник, жертва, общество ^{[32, c.28]}.

По мнению другого отечественного криминолога А.Ф. Кулакова, политическая преступность – это система особо опасных противоправных деяний, разрушающих конституционную государственно-правовую власть в обществе, её базовые социальные ценности ^{[41, c.38; 42, c.33]}. На наш взгляд, такое определение политической преступности достаточно верно раскрывает её общественную опасность, но мало что может дать для уяснения и объяснения сущности этого социально-политического и криминологического явления.

Украинский правовед Н.А. Зелинская, анализирует содержание термина «политическая преступность» через призму международного и национального экстрадиционного права, как основание для решения о невыдаче преступника или предоставления ему политического убежища. Она пишет, что «в контексте экстрадиционного права понятие «политическое преступление», фактически означает «непреступное»: применение этого принципа влечёт за собой практически те же последствия, что и оправдание в национальном уголовном праве» ^{[18, c.339]}. Важность такого правового подхода к исследуемому явлению заключается в том, что оно объясняет сложность и проблематичность адекватной оценки политической преступности как политико-правового и политико-криминологического явления в мировой криминологической науке. Однако данный подход не является криминологическим и вряд ли обогатит современную политическую криминологию.

Немецкий криминолог Г.Й. Шнайдер, рассматривая феномен политической преступности, указывает на то обстоятельство, что в современной криминологической науке это социальное явление рассматривается с трех различных точек зрения. В узком уголовно-правовом смысле этот термин охватывает "все деликты, которые в уголовном кодексе обозначены как политические преступления: измена миру, государственная измена, создание угрозы демократическому правовому государству, преступления против иностранных государств, деликты против конституционных органов и нарушающих порядок выборов и процедуры голосования, а также преступления, ослабляющие обороноспособность страны. Существует и другой подход рассмотрения политических преступлений с точки зрения мотивации поведения преступника. Согласно ей, политические преступления совершаются с целью сохранения или изменения политической системы, распределения власти в ней и ее структурах с использованием преступных средств и методов. Третья точка зрения отражает психо- и социально-динамическую реальность и сводится к определению того, в какой мере участники этого процесса (то есть преступник, жертва, общество и особенно его представители в контрольном процессе) придают состоявшемуся деликту политическое значение" ^{[85, c.434]}.

При внимательном рассмотрении феномена политической преступности через призму политической мотивации первое определение имеет некоторые недостатки, ибо перечисленные в нем виды преступлений могут совершаться по иным (например, корыстным) мотивам и/или в результате должностной халатности, в частности, такие преступления, которые относятся к категории ослабляющих обороноспособность страны. В качестве примера такого преступления можно привести существующую в действующем российском уголовном законодательстве норму об ответственности за утрату документов, содержащих государственную тайну (статья 284 УК РФ).

Третье определение имеет одностороннее узкое психо-социальное направление и, в силу этой односторонности, оно исследуется специалистами в меньшей степени, хотя Г.Й. Шнайдер считает его наиболее адекватным реальной действительности. Согласно приведенным цитируемым автором определениям политической преступности, можно выделить ее следующие криминологически значимые признаки:

– потерпевшими от политической преступности могут быть государства, их органы, общество и отдельные личности;

– субъектом преступлений могут выступать как частные лица, так и представители власти;

– преступная деятельность должна преследовать политические цели, то есть должна быть направлена на:

а) сохранение политической системы;

б) изменение политической системы или отдельных ее элементов;

в) распределение власти в государстве или его структурах;

– использование для достижения политических целей средств и методов, порицаемых с позиции действующего уголовного законодательства;

– участники процесса должны придавать преступлению политическое значение.

Приведенные выше определения политической преступности, выработанные специалистами различных отраслей знания в различное время, свидетельствуют о том, что существует множество его вариантов, которые можно условно объединить в несколько наиболее общих типологических групп (подходов).

На наш взгляд, на выбор подхода к определению дефиниции «политическая преступность» и раскрытия её содержания влияют различные группы объективных и субъективных факторов. Среди этих факторов следует отметить такие, от которых оно наиболее часто зависит – это область гуманитарного знания, цели, задачи, предмет и методы исследования; состояние законодательства; политический режим государства в котором происходит исследование данного феномена и много иных факторов. Однако, невзирая на указанные выше факторы, по нашему глубокому убеждению, существуют следующие наиболее распространенные научные подходы к определению содержания (сущности) политической преступности как социального явления:

1) Правовой подход, согласно которому политическая преступность – это совокупность однородных политических преступлений, признанных таковыми законодателем, совершенных на определенной территории за определенный промежуток времени.

2) Инструментальный или политологический подход: политическая преступность – это общественно опасное противоправное, уголовно-наказуемое средство политической борьбы, используемое для достижения политических целей.

3) Субъективный ^{[65, c.75]} или мотивационный ^{[1, c.358]} (психологический) подход: политическая преступность – это совокупность преступлений, совершенных по политическим мотивам.

4) Объективный ^{[17, c.18]} или широкий подход: политическая преступность – это совокупность преступлений, совершаемых в сфере политики.

5) Оценочный подход: политическая преступность – это совокупность противоправных деяний, явлений или процессов, которым субъектами политики (жертвой, преступником, государством и обществом) придается политическое значение.

6) Комплексныйилиобъективно-субъективный подход: политическая преступность – это совокупность преступлений, совершенных в сфере политики для достижения политических целей.

В рамках обозначенных нами научных направлений происходит исследование (описание и объяснение) политической преступности как социального негативного явления. При этом следует иметь в виду, что каждый из обозначенных подходов имеет как свои преимущества, так и недостатки.

Очевидным достоинством правового подхода является то, что он позволяет более точно определить предмет исследования и его границы. Однако основной его недостаток в том, что в большинстве стран мира законодателем не дается понятия «политическое преступление» и не формируется исчерпывающий перечень «политических преступлений». Понятие политического преступления закреплено лишь в законодательстве Италии и некоторых других стран ^{[21, c.519-520; 22, c.10]}. А с точки зрения международного экстрадиционного права, «политическое преступление» и «политическая преступность» не могут выступать предметами криминологического исследования.

Инструментальный подход достаточно продуктивно используется для исследования политических явлений и процессов в обществе, как правило, политологами и социологами, значительно в меньшей степени – правоведами, в том числе и криминологами. В качестве средств противоправной политической борьбы за государственную власть специалистами рассматриваются коррупция ^{[25; 46, c.102; 69, c.67]}, террор ^{[14; 80, c.59-64; 63, c.188-197; 83, c. 43]} либо терроризм ^{[2, c.16; 19, c.219-224; 34, c.91-92; 86, c.71-72]}. Основным недостатком данного подхода, в первую очередь для криминологов, является ограниченное использование статистических методов исследования политической преступности.

Неоспоримым достоинством субъективного или мотивационного подхода является то обстоятельство, что исследование мотивов поведения преступника позволяет проникнуть глубже в суть политической преступности как социального явления, вскрыть её основные социально-политические, психологические, идеологические, информационные и иные причины, что способствует выработке адекватных мер реагирования на неё. Основным недостатком такого подхода является трудоемкость установления истинного мотива преступного поведения личности в силу различных обстоятельств, в том числе и из-за того, что «грань между уголовными и политическими мотивами при совершении преступлений очень тонка» ^{[44, c.26]}. Как справедливо отмечал академик В.Н. Кудрявцев, уровень раскрываемости преступлений, совершаемых по политическим мотивам, очень низок ^{[39, c.132]}.

Объективный подход достаточно полно и многообразно описывает и объясняет различные виды преступности в политической сфере жизнедеятельности, которые можно классифицировать по различным основаниям. Одновременно в этом кроется и его недостаток – трудность в выборе предмета исследования, в результате чего требуется постоянное уточнение предмета и его границ.

Оценочный подход достаточно широко рассматривает содержание политической преступности, и это обстоятельство обеспечивает всесторонность исследования различных аспектов данного явления. Его недостаток заключается в том, что такая оценка может быть основана не только на законе, политических интересах, но и иметь сугубо спекулятивный характер. С помощью этого подхода политическими можно назвать любые явления и процессы, происходящие в обществе и влияющие на расстановку политических сил, например, коррупцию ^{[29, c.68-71; 43, c.145]}. Как свидетельствует современная действительность, оценочный подход к понятию «политическое преступление» в праве помогает скрываться от правосудия общеуголовным преступникам, которые прикрываются популярными сегодня лозунгами «преследования по политическим мотивам». Для легализации этой версии юридического преследования преступниками и их адвокатами достаточно даже небольшой критической заметки в средствах массовой информации в отношении позиции представителей официальных органов государственной власти по какому-либо незначительному вопросу и вот – вчерашний вор и казнокрад уже «политический преступник», требующий международной политической защиты.

Более предпочтительным, на наш взгляд, выглядит комплексный подход, который позволяет, с одной стороны, более точно определить предмет и границы исследования, а с другой – не противоречит всем остальным научным направлениям. Вместе с тем следует иметь в виду, что при исследовании различных элементов политической преступности, описания и объяснения её сущности, причин и разработке мер противодействия этому негативному явлению необходимо гибкое сочетание различных подходов.

На наш взгляд, следует оговориться, что ни один из указанных нами научных подходов к определению сущности политической преступности не проявляется в чистом виде. Например, в международном праве используется не только и не столько правовой подход, сколько оценочный при рассмотрении вопросов предоставления политического убежища (право политического убежища) или выдачи преступника (экстрадиционное право). В действующем уголовном законодательстве России закреплен мотивационный подход. Уголовная ответственность за создание экстремистского сообщества наступает, если её создание преследовало цель подготовку или совершение «по мотивам …. политической ненависти или вражды преступлений экстремистской направленности» (статья 282¹ УК РФ). Данная мотивация с 2007 года начала распространяется и на ряд других преступлений экстремистского характера (часть 2 статьи 214 ^[58], п. «л» части 2 ст. 105, п. «е» части 2 ст. 111, п. «е» части 2 ст. 112, части 2 ст. 115, части 2 ст. 116, п. «з» части 2 ст. 117, части 2 ст. 119, части 4 ст. 150, п. «е» части 2 ст. 244 УК РФ ^[57]. Это обстоятельство ещё раз подтверждает предпочтительность исследования политической преступности в рамках комплексного подхода.

Краткий анализ выработанных определений политической преступности и подходов к ним позволяет нам подойти к выработке собственной криминологической дефиниции исследуемого явления на основе комплексного подхода. При этом для достижения названной цели нам необходимо определиться с содержанием двух терминов – «политическая система» и «политические цели».

Для криминологической характеристики элементов политической преступности важным обстоятельством является понятие политической системы. Мы не будем специально останавливаться на анализе этого понятия в научной и учебной литературе (их довольно много), приведём типичные подходы к понятию политической системы. Под ней в отечественной теории права и государства и политологии (в широком смысле) принято понимать систему всех взаимосвязанных между собой политических явлений (норм, идей и основанных на них политических институтов), которые существуют в социально неоднородном обществе ^{[61, c.144; 62, c.122; 68, c.178; 71, c.114]}. В узком же смысле слова – это система всех государственных органов, общественных объединений, трудовых коллективов и отдельных граждан, принимающих участие в политической жизни общества ^{[3, c.237; 64, c.225; 72, c.129]}. На наш взгляд, для криминологического анализа политической преступности предпочтительнее выглядит определение политической системы в узком смысле этого слова, поскольку в нем определены основные субъекты политической деятельности.

Принимая для криминологической характеристики политической преступности понятие «политическая система» общества в узком смысле этого слова, для выработки базового (инструментального) определения политической преступности необходимо, с учётом приведенных ранее дефиниций, определить содержание понятия «политические цели».

Анализ приведенных в определениях наших предшественников признаков политической преступности позволяет нам сделать предположение о том, что под политическими целями деяний или деятельности следует понимать те из них, которые направлены на:

– сохранение, изменение или прекращение деятельности конституционных государственных органов власти и органов местного управления в одном государстве или группе государств;

– сохранение, изменение или прекращение деятельности политических общественных объединений (партий, движений и т.д.) в государстве;

– сохранение, изменение или прекращение деятельности высших должностных лиц национального или иностранного государства, либо международного сообщества;

– сохранение, изменение или прекращение деятельности видных политических деятелей, как правило, лидеров политических партий или общественных объединений;

– сохранение или изменение внешних или внутренних границ государства;

– полное или частичное уничтожение людей, либо их вытеснение с определенной территории по национальным, расовым, этническим, религиозным признакам или политическим убеждениям.

В настоящей работе мы рассматриваем политическую преступность с политико-криминологических позиций, то есть как вид общественно опасного поведения в политической сфере, порицаемого с позиции уголовного закона, преследующего достижение, в первую очередь, политических целей. В этой связи следует отметить некоторые криминологически значимые признаки, характеризующие это социально-политическое явление:

а) необходимо, чтобы данное деяние национальным и/или международным уголовным законодательством рассматривалось как преступное. При этом следует учесть, что преступным политическое деяние может быть признано только международными правовыми актами, в случае отсутствия таковых норм в национальном законодательстве. (Пример: такое преступление, как геноцид, в российском уголовном законодательстве до принятия Уголовного кодекса РФ 1996 года не было указано, однако существовали нормы международного права, по которым было возможно привлечение к уголовной ответственности виновных за его совершение);

б) основные цели совершения преступления или преступной деятельности для участников обязательно должны быть политическими, возможно даже и не для всех, а лишь для организаторов этого деяния или деятельности, тогда как исполнители могут совершить это преступление и по иным мотивам (например: корысти, мести, ненависти, вражды, карьеризм и т.д.);

в) преступные деяния должны происходить в политической сфере жизнедеятельности;

г) субъектами преступной деятельности должны быть частные или должностные лица, либо их группы, сообщества, организации, которые условно можно объединить одним термином – субъекты политики.

Дополнительным признаком, характеризующим политическую преступность, может выступать то обстоятельство, что все участники этого процесса, то есть сам преступник (или группа преступников, в том числе и организованная), органы государственной власти, жертва преступления и общество придавали бы ему политическое значение.

Учитывая, что наиболее значимые признаки исследуемого нами предмета выделены, можно переходить и к определению понятия рассматриваемого явления как инструмента для последующего познания закономерностей его развития (трансформации) в обществе. Совокупность исследованных нами признаков позволяет сделать вывод о том, что политическая преступность – это вид общественно опасного поведения, запрещенного международным и/или национальным уголовным законодательством, совершаемый субъектами политики (частными или должностными лицами, их группами, сообществами либо организациями) в целях сохранения, изменения или прекращения деятельности государственных конституционных органов, политических общественных объединений, высших должностных лиц национального или иностранного государства, либо международного сообщества, либо видных общественных или политических деятелей, либо сохранения или изменения внешних или внутренних границ государства, а также полного или частичного уничтожения людей, либо их вытеснения с определенной территории по национальным, расовым, этническим, религиозным признакам или политическим убеждениям.

Предлагаемое определение политической преступности слишком объемно и, может быть, даже излишне детализированное, поскольку связано с перечислением основных криминологически значимых признаков и поэтому может быть подвергнуто конструктивной критике. Но оно для нас носит инструментальный характер и может быть пригодным при проведении последующего исследования политической преступности, поэтому оно не идеально и не является «образцовым» для будущих криминологических исследований данного феномена.

Следует отметить, что политическая преступность представляет собой совокупность преступлений, совершенных в сфере политики для достижения политических целей на территории определенного государства (группы государств) или региона в определенный промежуток времени, которая имеет свои закономерности появления, существования, развития (трансформации) и тенденции, тесно связана с другими социально-политическими явлениями и процессами современного общества.

На наш взгляд, необходимо учитывать и то обстоятельство, что политическая преступность – категория изменчивая; она меняется от направленности развития социальных и политических процессов в обществе и государстве и, в большинстве случаев, ими определяется. Так, запрещение в 1965 году в Индонезии коммунистической идеологии привело к введению в этой стране смертной казни за чтение трудов К. Маркса и В.И. Ленина. Поддержка и распространение такой политической идеологии в индонезийском обществе рассматривалось законодательством как преступление. В то же время, публичный отказ от изучения трудов этих же авторов в Советском государстве, мог рассматриваться как тяжкое или особо тяжкое государственное преступление ^{[11, c.67]}. Не случайно российские ученые-правоведы начала ХХ века говорили о том, что понятие политического преступления меняется в зависимости от места и времени его совершения ^{[59, c.105]}. Поэтому при определении понятий «политическое преступление» и «политическая преступность» в конкретном государстве необходимо учитывать в первую очередь политический режим, тип государственного устройства, форму правления, уголовно-правовые нормы, существующие в нем, а также большое количество иных факторов, влияющих на их формирование.

Политико-криминологический анализ содержания дефиниции политической преступности и её основных признаков позволяет нам сделать некоторые выводы.

Во-первых, в современной научной и учебной литературе существует множество определений «политической преступности» как социально-политического и криминологического явления, каждое из которых имеет право на своё существование, поскольку раскрывает сущность этого явления с разных научных (мировоззренческих) подходов.

Во-вторых, всякое определение политической преступности отражает уровень научных (криминологических, социологических, политологических и других гуманитарных) знаний и представлений об исследуемом предмете и со временем оно обязательно должно претерпевать изменения.

В-третьих, предложенное нами определение политической преступности как политико-криминологической категории не претендует на окончательность и бесспорность. Оно лишь в самом общем виде представляют собой одну из многих возможных точек зрения на её содержание в современной российской политической криминологии.