Socialization of objective law and dynamic process of lawmaking: socially interactive environment of implementation

Sokolova Alla Anatol'evna PhD in Law Professor, the Academic Department of Social Sciences, European Humanities University 10101, Lithuania, Vilnius, Valakupyu Street 5 alla.sokolova@ehu.lt Other publications by this author

Trofimov Vasilii Vladislavovich Doctor of Law Director of National Research Institute of State Legal Research; Professor of the department of Theory and History of State and Law, Tambov State University named after G. R. Derzhavin 392008, Russia, Tambov, Sovetskaya Ыекууе 181 B, office #216 iptgutv@mail.ru Other publications by this author

К построению системы права, эффективного механизма правового регулирования призвана научно-обоснованная правовая политика. Проведение данной политики невозможно без глубокого изучения социальных и правовых закономерностей, характерных для различных динамических правовых процессов: правообразования; правопреобразования (эволюционной трансформации содержания и формы права), правореализации, правопрекращения и пр. Правильное понимание законов бытия правовой формы и внутреннего системного правового содержания (на разных жизненных циклах права) может стать познавательной предпосылкой для разработки, принятия и введения в действие обоснованных и социально-значимых политико-правовых решений, способствующих установлению порядка и стабильности в правовой жизни общества, прогрессу социальной системы в целом. В число искомых социально-правовых закономерностей входят и те, которые связаны с процессом образования (формирования) права.

Где и когда начинается и завершается правообразовательный процесс, кем он осуществляется – в кабинетах администраций и залах законодательных собраний субъектами правового творчества или в реальном контексте социально-правовой жизни в результате практических правовых интеракций между социальными субъектами?

Решение этих вопросов в ключе первого из вариантов – это суть субъектно-ориентированного типа правопонимания (главным образом, этатистской направленности, когда воля и деятельность определенного лица (круга лиц, наделенных властными полномочиями) позиционируется в виде «материального» источника права). Ответ несложный и на первый взгляд многое объясняющий, но только a prima facie (лат. – на первый взгляд). Эта линия рассуждений порой приводит в «тупиковое состояние», когда не становится понятным, почему образуются известные разрывы между «правом в книгах» и «правом в жизни» (Р. Паунд), или почему «три слова правки законодателя» достаточны для того, чтобы «целые тома библиотек» летели в «макулатуру» (Ю. Кирхман) и пр. Поэтому такой вариант итогового суждения вряд ли может устроить не только теоретиков (в силу изначально присущего им мотива к исследовательскому правовому поиску, в частности - посвященного обнаружению факторов, которые либо мешают видеть в праве «писаный разум» и воплощение в нем идеи справедливости и формального равенства, либо могут способствовать превращению формальных юридических конструкций в эффективно функционирующие основы государственно-правовой жизни общества), но прежде всего искренне проявляющих заботу о благе государства и общества практиков права – по причине необходимости достижения государственно-правовых целей в плане регулятивного воздействия на общественные отношения.

Иной вариант ответа, раскрывающий процесс правообразования через его связанность с глубинными процессами социально-правовой жизни, позволяет, на наш взгляд, найти верные алгоритмы понимания истоков права, объективных законов его бытия и предназначения в обществе. Как убедительно писал русский ученый – юрист Ю.С. Гамбаров: «право можно изучать только в связи с целым, часть которого оно составляет, т. е. в связи с изучением всего общества и тех культурных и хозяйственных отношений, выражением которых является как закон, так и всякая иная юридическая норма» ^{[1, с. 7]}. В этом аспекте можно предположить, что путь права к реализации своих целей – это сложный по структуре, длительный по времени, объективно-субъективный по содержанию и детерминированный совокупностью (параллелограммом) социальных факторов процесс правообразования и дальнейшего правовоспроизводства в интерактивно-жизненных реалиях социума ^{[2; 3]}.

Объяснить с теоретико-правовой точки зрения логику этого движения от зарождения объективных предпосылок правового регулирования, возникновения идеи правового моделирования определенной области общественных отношений (где появилась «нужда» в праве) до реализации сформулированной идеи в конструкции правового общения, стадии проникновения права в социальную среду, где оно становится «телом и душой» социальной жизни, – одна из задач правовой науки. При этом социально-интерактивный уровень социализации правовых норм – этапа динамического процесса формирования права – следует рассматривать как структурообразующий, поскольку право становится частью социально-правовой реальностью только тогда, когда включается в системы социальных взаимосвязей в качестве неотъемлемого атрибута и способа существования.

Конститутивным тезисом социологической концепции правообразования (своего рода квинтэссенцией проводимого авторами научного подхода ^{[4; 5]}) является утверждение о социальной природе права и социальных истоках его формирования. В отличие от позитивистской теории права, признающей в одном из своих крайних проявлений государственную монополию на производство права / закона, социологическая юриспруденция исходит из признания социального контекста зарождения, моделирования, действия правовых норм с надлежащим образом государственно-организованной их фиксацией и обеспечением. Согласно концепции авторов, процесс формирования права проходит несколько рубежных этапов (стадий) (включая отдельные подэтапы и стадии), начиная от этапа, когда складываются сами объективные предпосылки становления правового содержания (возникновение под влиянием комплекса правообразующих факторов потребности в правовом регулировании), стадии перехода этих объективных установок в область сознания (общественного, субъектов правотворческой государственной деятельности), где в результате «проработки» юридически значимых социальных интересов формулируются синтезированные правовые идеи и моделируются параметры правовой регламентации тех или иных общественных отношений, происходит фиксация (формализация) установленного правового содержания, то есть осуществляется превращение правовой возможности в реальные правовые нормы посредством их позитивации государственными структурами (собственно правотворчество (установление правовых норм)), вплоть до этапа внедрения формальных правовых предписаний в реальную жизненную стихию, которая «легитимирует» их именно в качестве действующего права (социализация правовых норм).

Этап социализации позитивных (формально-определенных) правовых норм в определенном смысле завершает динамический процесс правового созидания (или, скорее, результирует этот процесс в текущем интервале социально-исторического времени, поскольку диалектика становления правового содержания и формы не прекращается, находит свое продолжение во времени и социально-пространственных величинах) реальной «жизнью», действием правовых норм в конкретных правовых отношениях; сопровождается наступлением для участников социального общения правовых последствий, отвечающих их интересам или противоречащих им. В целом результатом этого этапа может оказаться ожидаемый членами общества правовой порядок, и тогда будет позволительно констатировать, что установленные в различных формах (законах, указах, постановлениях и т. д.) правовые нормы есть право. В противоположном случае – в ситуации правового «беспорядка», юридической конфликтности, нарушения прав и свобод граждан и многих других обстоятельств – можно констатировать эффект произвола / неправа. Таков вкратце ход длительного процесса рождения и социальной трансформации права.

Американский исследователь Г.Дж. Берман верно в этом плане пишет: «На мой взгляд, именно актуализация права является его наиболее существенным признаком» ^{[6, с. 293-295]}. Актуализация правовых норм, в контексте социологического понимания процесса правообразования, осуществляется на его завершающем этапе, который с определенной долей условности можно назвать социализацией правовых норм ^{[4, с. 133]}.Цель введения этого понятия в научный оборот – исследование социального аспекта «приложения» (в терминах М.Н. Капустина) правовых предписаний к жизни, к миру реальных фактов и отношений. Именно на этапе социализации происходит процесс усвоения правовых норм общественным сознанием, внедрения их в канву социальных отношений, адаптации к реальным условиям, непосредственного воздействия на социальную среду. Социализация, по Т. Парсонсу, – это не просто процесс наращивания социально значимой информации, а ее интернализация, т. е. внутреннее усвоение, восприятие в качестве своего ценностного и поведенческого императива ^{[7, с. 315]}.

Речь в данном случае может идти как о личностном восприятии права, так и об адаптации правовых норм к социальной среде с тем, чтобы окончательно подтвердить их статус: соответствуют ли они объективным потребностям общественного развития, являются ли факторами достижения общественного согласия и снижения уровня социальной напряженности. Жизненная «верификация» может проявить ситуации, при которых принятые правовые нормы, являясь актом государственной воли, однако не получив общественного одобрения и признания, не осуществляются или осуществляются преимущественно принудительно, то есть малоэффективны.

Опубликование и наступление сроков приобретения нормативными актами юридической силы еще не свидетельствуют о том, что «право» создано, правообразовательный процесс еще не может считаться полностью завершенным. Право становится объективной реальностью только тогда, когда предстает в качестве неотъемлемой характеристики системы социальных взаимосвязей. Если созданное субъектами правотворческой компетенции посредством инструментов формализации (в рамках нормотворческого процесса) право не находит «отклика» в социуме, не становится частью прямых и обратных связей в социальных системах (не проходит так называемый этап нисходящей легитимации, социализации), то такое право так и остается «формальным», но «позитивным» (в смысле – наделенным положительным эффектом в конкретных социальных ситуациях) оно считаться вряд ли способно. Для того чтобы «формальное право» (de iure) стало «правом социально позитивным» (действенным de facto) оно должно пройти этап социализации (нисходящей легитимации) в системах социально-правового взаимодействия ^[8].

Социализация правовых норм есть адаптация их общественным сознанием и реализация в поведении участников социального общения. Практика социальной адаптации (социализации) права позволяет оценить степень эффективности, «качество» правовых норм, иными словами, предоставляет тот эмпирический материал, который должны отслеживать соответствующие структуры (законодательные, научные, социологические и другие), чтобы постоянно совершенствовать законодательство. Социализация права завершает процесс формирования права и в то же время является началом новой фазы его модернизации ^{[4, с. 58; 9, с. 119]}.

До тех пор, пока правовые предписания не станут элементами образа жизни общества, частью его сознания и бытия, нет оснований говорить о них как о действующем праве. Правовые нормы проявляют свой конструктивный потенциал, становятся действующим / актуальным правом, «заводят» социально-правовой механизм приведения беспорядочных / хаотичных отношений индивидов в организованные, соответствующие утвержденным моделям поведения, и создают, таким образом, атмосферу солидарности, сотрудничества, интеграции, иными словами, «замиренную среду», в которой участники социального общения реализуют субъективные права и юридические обязанности, демонстрируя своеобразное взаимодействие (актуальную коммуникацию). Итоговый результат действия права – создание нормальных условий для правовой повседневности: приобретения гражданами социальных, духовных, материальных, информационных ценностей; более масштабная правовая инженерия - изменение социальной среды, ее преобразование, гармонизация и интеграция социально-правовой жизни.

Это своего рода оптимальная картина действия права – права, созданного при соблюдении всех стратегически важных социолого-правовых условий, в надлежащей, обеспечивающей легитимность процедуре, конституционно-корректного, соответствующего признаваемым данным обществом нравственным ценностям и моральным устоям. Но возможна и иная модель действия правовых норм – противоположная, ведущая к усилению социальной напряженности, конфликтности, порождению негативных явлений, открыто или латентно деформирующих социальную действительность. Это эффект действия правовых норм, «искажающих» природу права, а посему являющихся квазиправом (мнимым, ненастоящим), подчас волюнтаристским произволом, нарушающим ценностные устои общества. Будучи рационализацией эмпирического поведения государственной власти, миновав процедуру общественного контроля и признания, квазиправу суждено осуществляться преимущественно принудительно. Если его систематическая принудительность подтверждается правоприменительной практикой, то это – симптом «некачественного», социально неоправданного нормотворчества и основание для дальнейшего совершенствования юридических актов и изменения тактики и стратегии правовой политики.

Каков же механизм социализации правовых норм, исследование которого даст возможность отсканировать их «поведение» на социальном уровне и обозначить причины и зоны их дисфункции, а также представить целостную картину действия права и возможность предварительной оценки принятого варианта правового регулирования, на комплексной основе осуществить так называемую оценку регулирующего воздействия нормативно-правовых предписаний?

Прежде всего, попытаемся умозрительно представить картину действия правовых норм (безусловно, при анализе процесса трансформации абстрактных правил в правомерное (неправомерное) поведение - механизма их социального действия - из внимания не упускается условность применяемого термина «действие» - действуют субъекты права, но не само право), их трансмиссии посредством личности – своеобразного «агента» социализации, выступающего связующим звеном между нормами права и последствиями их осуществления, и той социальной среды, в которых они начинают действовать. В пространстве социального поля бытие права будет подтверждаться каждым актом социального действия правовых норм: от того, насколько они будут восприняты участниками правового общения, как произойдет их «вживание» в социальную среду, зависит факт окончательного признания юридических предписаний в качестве действующего права.

Прослеживая «путь движения» правовой нормы от момента введения ее в юридическое действие до «соприкосновения» с социальным фактом, отношением, ситуацией, для регулирования которых она предназначена, можно констатировать, что центральным «звеном» всегда выступает «человек» (индивидуумы) – «действующее лицо» социализации. Вместе с тем, личностный уровень социализации правовых предписаний «заработать» может лишь в среде межличностных контактов, в ходе социально-правовой интеракции, которая актуализирует необходимость использования права. Вне этой социально-интерактивной среды право как таковое бессмысленно. Поэтому основной средой социализации права (актуализации права) является микросоциальный (социально-интерактивный) уровень процесса адаптации правовых норм, осуществляемой в ходе взаимодействия индивидов (коммуникации) как универсальной формы социального бытия ^{[10, с. 148]}. В теории П. Бергера, Т. Лукмана – это фигурирует как «хабитулизация», «опривычивание» поведенческих стандартов в структурах социального взаимодействия (превращение «субъективных значений» в «объективную фактичность») ^[11], в том числе правовых стандартов ^{[12; 13, с. 194]}.

Главной социальной средой, где устанавливается действенность правовых норм (юридических правил), является социально-интерактивная среда. Как отмечал П.А. Сорокин, «…социальное явление… есть прежде всего взаимодействие тех или иных центров или взаимодействие, обладающее специфическими признаками… » ^{[14, с. 32]}. Именно на этом уровне правовая норма проходит проверку на качество и эффективность. Именно конкретные субъекты права, конкретные социальные коллективы начинают использовать ту или иную норму и открывают ее фактически для общества в целом. Если на данном уровне норма права не проявит какую-либо дефектность, то можно будет с уверенностью говорить, что это правило будет востребовано на более широком поле социального взаимодействия. Важным является вопрос о том, как нормы права усваиваются (адаптируются) в социально-интерактивной среде, становятся ли они частью социальных взаимосвязей в системе или, напротив, мешают гармоничному развитию системных социальных отношений. Ответ на него, по существу, и будет символизировать, создано ли данное право реально или оно получило лишь текстовое и документальное оформление, но действующим социально-правовым ресурсом не стало и возможно не станет.

Для моделирования социально-интерактивной среды правовой социализации резонно принять во внимание научно-методологический подход, который был развит американским социологом Талкоттом Парсонсом, и определяемый в качестве общей теории систем действия. Данная теория впервые была им изложена в работе «Структура социального действия» (1937 г.). Эта теория (аналитического реализма) исходит из признания внешнего объективного мира, не являющегося созданием индивидуального разума и выходящего за пределы идеального порядка ^{[15, с. 300-301]}. Т. Парсонс разрабатывает систему координат действия, которая характеризуется следующими элементами: 1) действующее лицо (актор, «эго») – отдельная личность или группа; 2) цель, которую преследует актор; 3) ситуация, или внешнее окружение действия («другой», «другие»); 4) нормативная ориентация действия, т. е. ценности и нормы, которыми руководствуется актор; 5) нормативные ожидания (экспектации (от англ. expectation - ожидание) - система ожиданий, требований относительно норм исполнения индивидом социальных ролей).

Под «социальным» Т. Парсонс понимал действие, регулируемое нормами и осуществляемое в общем контексте системы социальных ценностей. Порядок общества обусловлен тем, что «социальные деятели исполняют ожидаемые от них роли, разделяют предписанные ценности и нормы» ^{[16, с. 94]}. Каждое действие имеет цель, для достижения которой в системе альтернативных средств ее достижения акторы избирают те, которые отвечают не только их интересам, но и интересам контрагентов по системам социальных взаимосвязей (соответствуют тем нормативным ожиданиям, которые «заданы» данной социальной системой). Нормативные ожидания (экспектации) задают определенный тон осуществляемым действиям, корректируют (ориентируют) социальное поведение субъекта ^{[15, с. 94-95]}.

Подчеркивая значение «общепринятых нормативных систем, норм и ожиданий» для функционирования общества, американский социолог видел задачу права в «поддержании установленных форм социальных отношений» ^{[17, с. 284]}. Один из последователей Т. Парсонса – западногерманский социолог Никлас Луман в книге «Социология права», в частности, полагал, что для того чтобы найти тот элементарный социальный уровень, на котором зарождается право, необходимо обратиться к свойствам «фактической жизни». По его мнению, «основы элементарных правообразующих структур и процессов» лежат в межличностных отношениях, а источник права, с его точки зрения, коренится в чувстве «ожидания» определенного поведения, которое становится основой поведения другого и наоборот. Право – это структура социальной системы, которая покоится на конгруэнтной генерализации нормативных ожиданий поведения. По оценке самого Н. Лумана, это функциональное понятие права, из которого можно сделать вывод о том, что анализ развития права необходимо связывать с развитием общества ^{[18, с. 85-87]}.

Основные положения концептуальной схемы Т. Парсонса можно экстраполировать на исследование социального фона действия права. Целесообразно в аспекте социолого-правового анализа попытаться исследовать микросрез правовой реальности, сосредоточиться на социально-интерактивном уровне измерения основных параметров поведения субъектов, вступающих в правовое взаимодействие. Идея социально-интерактивного анализа действия права открывает перспективное направление в методологии познания процессов взаимодействия субъектов в модели правоотношения ^[19-24]. С этой позиции социальное действие можно описывать как взаимодействие между индивидами, суть которого - обмен встречными актами, определяемыми нормативными взаимными ожиданиями. Именно это взаимодействие ожиданий имеет предопределяющее значение для ориентации индивида в предусмотренной правовой нормой ситуации.

Анализируя проблему введения в действие правовых правил, их эффективности, важно видеть, в какой мере они усиливают функциональность соответствующих социально-интерактивных систем. Если вводимые правила нарушают информационный обмен в системе, нормативные роли не принимаются субъектами правовых взаимодействий, прежде всего, в силу того, что не подходят под нормативные ожидания и не усваиваются в сознании участников системы взаимодействия (нормативные роли (правовые требования) должны быть интериоризованы, только в этом случае инструментальные функции права могут реализовываться эффективно ^{[25, с. 82]}), может наступить нормативный конфликт. В свою очередь, дефицит регулирующих правил может быть восполнен теми, которые будут исходить из самой системы взаимодействия, либо система перестанет существовать в первоначальном виде. Социально-интерактивная среда концентрирует в преобразованной форме внешне-инструментальные воздействия со стороны правовых средств (юридических норм и пр.), принимая либо отторгая таковые.

При этом одной из центральных дилемм, характерных для системы социального действия, по Т. Парсонсу, является своего рода амбивалентность (дуализм) - универсализм – партикуляризм (что связано с выражением требований двоякого рода, предъявляемых к ситуации взаимодействия: субъект действия рассматривает его объект как с точки зрения общих норм и ценностей, так и со стороны своих частных (индивидуальных или групповых) правил). Иными словами, в системе взаимодействия совмещаются два типа ориентации субъекта действия – мотивационная (исходящая из интересов актора) и ценностная (опирающаяся на внешние символы). Эти типовые переменные на уровне социальных систем рассматриваются как основа выбора и проигрывания социальных ролей, соответствующих ролевым ожиданиям. Однако этот выбор осуществляется не произвольно, а под влиянием той социальной системы, где действует тот или иной актор, которая описывается Т. Парсонсом как социальная подсистема человеческого действия, «система взаимодействия» или как «система интеракций». В ходе сложной комбинации функциональных переменных в системе внешние нормативные основы функционирования системы преобразуются под внутренние задачи системы, так же как происходит и обратная реакция, итогом которой может стать созданный отлаженный и конкретизированный норматив, на который ориентируется динамика всей системы и составляющих ее акторов. Если же внешне-инструментальная ориентация «навязывается» социальной системе, то возникает так называемый ценностный (информационный) конфликт или энергетический кризис (недостаток мотивации, мотивационной энергии), следствием которого является нормативный конфликт, а затем и конфликт в социальной системе (система от состояния равновесия (гомеостазиса) переходит к состоянию энтропии или к развалу системы социальных действий) ^{[26, с. 449]}. В целом, если норма права проявит свою дефектность, то это будет означать, что правовое регулирование в этой части не является функциональным, работоспособным, т. е. право формально существует, но реально его нет, потому что не определена необходимая мера правового воздействия, не создан должный праворегуляционный оптимум, который приводит в движение социально-правовой механизм.

Таким видится процесс социализации права в социально-интерактивных средах. Это особый социальный мир, внутри которого производится и действует право (своего рода «социально-юридическое поле» - ориентируясь на терминологию выдающегося французского социолога Пьера Бурдье ^[27]). Поэтому важно дополнительно подчеркнуть, что создание права заключается не в одноактном действии государственных структур, а представляет собой долговременный, цикличный, социально обусловленный процесс. Право достигает своей многогранной целостности путем постепенных превращений из одного состояния в другое на каждом из этапов его созидания. Модель процесса формирования права, представленная в виде единого цикла последовательно сменяющих друг друга этапов (возникновение потребностей в правовом регулировании, их выявление и социально-правовая оценка, нормотворческое оформление / позитивация правовых идей государственными органами, социализация принятых правовых норм), позволяет сканировать возникающие на каждом из его этапов проблемы, связанные с взаимодействием всех имеющих отношение (по сути) к конструированию права акторов.

Возникает резонный вопрос: кто же эти анонимные силы, участвующие в конструирования права и в чем проявляется их правотворческое участие? На этот вопрос свой убедительный ответ дал П. Бурдье: «настоящим законодателем является не автор проекта закона, но все те агенты, которые, выражая специфические интересы и обязательства, ассоциируемые с их положением в различных полях (в юридическом поле, но также в религиозном, политическом и так далее), сначала вырабатывают частные и неофициальные устремления и требования, а затем придают им статус "социальных проблем", организуя с целью их "продвижения" формы публичного волеизъявления (статьи, книги, платформы ассоциаций или партий) и давления (манифестации, петиции, требования)» ^[27]. П. Бурдье определяет круг акторов, причастных к производству права, - в его терминах, это «агенты» - персонал различных взаимосвязанных между собой социальных полей.

Для подтверждения социальности конструирования права воспользуемся также иной теоретической конструкцией - публичного пространства (Х. Арендт, Ю. Хабермас). Структура этого пространства определяется, во-первых, взаимным признанием вовлеченных в правовую политику участников (институтов государства и институтов гражданского общества), во-вторых, их равноправием (они равны в праве на действие и признание, но различаются способом осуществления действия), в-третьих, конкуренцией мнений, предложений, позиций, инициатив ^{[28, с. 167-168]}. Иными словами, речь идет об учреждении в пространстве публичной сферы диалога / коммуникации равных акторов, участвующих в формировании правовой политики в сфере правотворчества, – государства и гражданского общества.

С позиции социологии права, юридическое правило, извлекаемое из социальной данности, - результат действующей на него окружающей среды, тех социальных оснований, или, в терминах Ж.-Л. Бержеля, «творческих сил», которые определяют процесс правообразования и правовую политику в целом ^{[29, с. 291]}. Безусловно, в этом процессе, помимо государственных структур, должны участвовать и реально участвуют, в зависимости от степени зрелости гражданского общества, развитости демократии, правовой культуры, политических традиций, иные социальные институты (политические партии, общественные организации, граждане). Структура публичного пространства как арены для ведения диалога определяется ответственностью каждой из сторон за выполнение сообща смоделированного решения, отвечающего взаимным ожиданиям и интересам, своеобразного «общего» дела, в замысле которого проявляется и признается инициатива каждой из сторон. Миссия права управлять социальными отношениями: сконструированное в результате активного дискурса право может создать условия для социального мира; игнорирование формата диалога при моделировании права, отсутствие солидарности в выработке компромиссного решения, отвечающего действительным нуждам и интересам, нормативным ожиданиям разных социальных групп, может вызвать иные социальные последствия – напряженность, конфликтность, социальную войну.

Изменения в обществе могут иметь как позитивный, так и негативный характер, затрагивать модель поведения отдельного индивида, социальной группы или трансформацию общества в целом. Право можно рассматривать как своеобразное средство коммуникации между обществом, ожидающим установления справедливого правового порядка, безопасности и стабильности, и обществом, испытывающим воздействие правовых предписаний, выработанных вне публичного диалога. Несоответствие между ними – серьезный сигнал, вызов законодателю, правовой политике, всем компонентам правообразовательного процесса, требующий безотлагательного их совершенствования.

Оценивая результат адаптации (социализации) правовых норм и в целом процесса правообразования, можно более основательно ответить на вопрос, является ли принятый нормотворческим органом правовой акт правом как таковым? Воплотился ли в нем, с одной стороны, апробированный опыт взаимного общения неформального регулирования, учтены ли социальные основания / факторы, соответствует ли он принципам права, правообразующим интересам, признанным в обществе ценностям; является ли он результатом всеобщего признания и нормативного ожидания. С другой стороны, насколько задуманная нормотворческим органом модель «не существовавшего ранее в качестве отношения жизненного мира» (в терминах Ю. Хабермаса ^[30]) соответствует выше упомянутым социально-правовым требованиям и «приложилась» ли она к реальным фактам и ситуациям, создает ли социальный мир и перспективы для его лучшего обустройства. Социолого-правовой анализ позволяет зафиксировать статус новой модели поведения: действует ли она в форме права или квазиправа, самореализуется, поскольку обладает социальным признанием и становится воплощенным правом, или осуществляется исключительно на принуждении и порождает девиантное поведение.

Следовательно, созидательный цикл формирования права завершается при соприкосновении теоретической модели правовой нормы с социальной реальностью, при усвоении права общественным сознанием и поведением. Социально-интерактивная практика его адаптации (социализации) открывает возможность «индицировать» степень эффективности, «качество» правовых норм. На основе данного эмпирического материала соответствующими структурами (законодательными, научными, социологическими и другими) должна проводиться работа по анализу и обобщению сформированного социально-правового опыта, его применению в целях законодательной политики государства для совершенствования действующего законодательства. Этап социализации объективного права (позитивного права в объективном смысле как системы юридических норм), по сути, результирует динамический процесс правообразования, выводя правовую регламентацию на уровень реально функцонирующей системы нормативно-правовых положений, одновременно предстает как отправной пункт новой фазы последующей трансформации, модернизации права.

Социально-интерактивная среда процессов правовой социализации выступает своего рода действующим социальным механизмом адаптации вводимых субъектами правового творчества юридических предписаний. Право как действенное средство и результат процессов правообразования получает свое «овеществление» в реальной жизни (становится объективным фактом) только после прохождения этапа социализации, его восприятия участниками социально-правового пространства в качестве жизненно значимого ресурса.