Philosophical legal grounds and axiology of the first European constitutions

Likhter Pavel Leonidovich PhD in Law Docent, the department of Private and Public Law, Penza State University 440000, Russia, Penzenskaya oblast', g. Penza, ul. Moskovskaya, 40, kv. 107 lixter@mail.ru Other publications by this author

1. Введение

Первые конституции (в привычном для нас понимании) были приняты в США и Европе в конце XVIII века. По итогам революционных движений во Франции, Германии и Речи Посполитой появился ряд конституционных актов, определивших последующее развитие западной цивилизации. Данный процесс стал результатом оформления нового политического и социально-экономического строя и сопровождался существенными изменениями в жизни общества.

Наиболее наглядно тенденции социального развития того времени проявились при создании Конституции Речи Посполитой от 03 мая 1791 года, которая была призвана урегулировать политический кризис путём установления демократических принципов конституционной монархии, а также обусловлена стремлением к снижению влияния других государств на внутреннюю политику. Французская Конституция от 24 июня 1793 года написана после прихода к власти якобинцев в условиях внешней интервенции, ухудшения экономической ситуации и гражданской войны. Франкфуртская Конституция Германской империи от 27 марта 1849 года (Конституция Паульскирхе^[1]) разрабатывалась также в условиях революционного движения и вероятного вторжения иностранных войск в Австрийскую империю и Пруссию. Однако трагические внешние факторы сами по себе не способны сгенерировать полноценный конституционный процесс. Только утверждение качественно новых идеологических концепций или совершенствование существующих знаменует очередной этап развития государства.

Принято считать, что конституционализм всегда имеет жесткую привязку к национальной правовой системе, так как конституционный текст является атрибутом и признаком суверенных государств. Однако, несмотря на своеобразие исторического развития отдельных европейских стран, их первые конституции содержат единые подходы и принципы к закреплению фундаментальных ценностей развития общества. Во многом, это объясняется влиянием философско-правовой культуры, истоки которой восходят к Древней Греции.

Платон и Аристотель первыми стали использовать понятие «конституция» для обозначения оптимальной модели государственного устройства. Перед философией конституционализма в эпоху буржуазных революций стояла та же задача: найти наилучшие принципы организации и функционирования государства и общества.

Успех реминисценций идей древнегреческих мыслителей в основных законах Европы XVIII века во многом обусловлен вниманием к античной философии выдающихся мыслителей эпохи Просвещения. Положения Якобинской Конституции о верховенстве власти народа, о законе как общей воле и неприкосновенности частной собственности восходят к Ж.-Ж. Руссо; идеи о целесообразности обособления ветвей власти в целях обеспечения политических прав граждан и двухпалатном парламенте незадолго до принятия Польской конституции 1791 года обосновывались в трудах Ш. Л. Монтескье^[2]. При этом сам Монтескье, в ходе рассуждений о разделении властей опирается на платоновское представление о преимуществах смешанного правления^[3] и т.п.

Таким образом, учения Платона и Аристотеля не просто описали красивые умозрительные идеалы, воспринятые революционерами нового времени, но во многом стали первопричинами рассматриваемых конституций. Они создали философско-правовую матрицу, синтезирующую и распределяющую идеи свободы и власти, справедливости и равенства, безопасности и общего блага.

2. Сочетание естественно-правового и позитивистского подходов

Одним из основных вопросов истории конституционализма является реализация двух типов правопонимания – естественного права и позитивизма. Принято считать, что для «линии Платона» присущ естественно-правовой подход, Аристотель же, напротив, отрицает идеализированное представление о праве, является представителем позитивистско-правовой юриспруденции^[4]. Однако более внимательный анализ воззрений двух мыслителей стирает антагонизм их восприятия политико-правовой действительности и приводит к выводу о приверженности Платона идее позитивистского подхода, а Аристотелю – естественно-правового. Так для Платона идея естественного права привязана к земным вещам (и, следовательно, отягощена коннотацией, что всё естественное – несовершенно, и поэтому не может быть абсолютным критерием нашей практики). Аристотель же, развивая идеи своего учителя, одновременно реабилитирует проблематику естественного права и ограничивает её, платоновским подходом к позитивному (т.е. в тенденции «дегенеративному») права. Во многом сказанное объясняет философско-мировоззренческие начала первых европейских конституций.

Казалось бы «линия Платона» очевидна и закреплена в первой же статье Французской Конституции 1793 года, которая начинается с заявления о том, что «…забвение естественных прав человека и пренебрежение к ним – единственные причины бедствий человечества»^[5]. Далее по тексту уточняется, что правительство устанавливается для обеспечения пользования индивидом его естественными и неотъемлемыми правами.

В то же время в статье 4 Якобинской Конституции указано, что закон может ограничивать права и свободы человека во избежание нанесения вреда обществу. Согласно статье 54 Конституции законами, исходящими от государства, регулируются общественные отношения, напрямую связанные с правами человека и гражданина, в том числе гражданское и уголовное законодательство; вопросы просвещения и т.д.

Следует учитывать, что для французского конституционализма рассматриваемого периода ключевой является максима «законодатель всегда прав». Придание закону имманентного правового начала, связанного исключительно с волей законодателя, свойственно юридическому позитивизму. Дисбаланс Конституции, закрепляющей чрезмерно сильную парламентскую власть, нес опасность того, что любой исходящий от Законодательного корпуса акт отождествлялся с правом.

По структуре Польской Конституции 1791 года отчетливей выражена «линия Аристотеля»: документ отрывается декларацией о том, что «…судьба всех нас зависит исключительно от укрепления и совершенствования польских законов…». Пренебрежение надлежащим исполнением законов навлекло, по мнению составителей конституции, на Польшу много несчастий, «…поэтому, гарантировав свободному польскому народу власть устанавливать для себя законы и силу надзора над всякой исполнительной властью…мы передаем королю и его совету, который будет называться стражей законов» (статья VII).

Для предотвращения центробежных тенденций во Франкфуртской Конституции 1849 года также большое внимание уделено важности принятия и надлежащего исполнения имперских законов.

Несмотря на структурные различия, в целом конституционным актам XVIII-XIX веков свойственно сочетание естественно-правового и позитивистского подходов в духе Аристотеля. Следует отметить, что философско-правовые основания рассматриваемых конституций вполне допускали ограничение прав и свобод человека законом в целях защиты основ государственного строя, интересов других лиц, а также в случае необходимости защиты ключевых принципов справедливости.

3. Аксиология основного закона

Вопрос об аксиологическом аспекте философии конституционализма является одним из важнейших, так как основной закон – это всегда своего рода нормативно-правовой результат совокупности противоречивых целей, стимулов, интересов населения на определённом этапе развития.

Конституционализируясь, соответствующие социальные ценности упорядочиваются, встраиваются в определённую иерархическую систему многоуровневых связей, основанную на реальном состоянии государственных и общественных институтов. С другой стороны, с момента конституционной формализации опредёленной системы социально-правовых ценностей общественные отношения оказываются под воздействием принудительной силы норм основного закона и уже не могут развиваться иначе, как посредством коррелирующего взаимодействия с формально закреплёнными правилами и нормами.

Основой подобной концепции аксиологического формирования будущего с помощью конституционных актов является кантовская мысль о необходимости закрепления идеи максимальной человеческой свободы в позитивном праве.

По учению И. Канта, завтра всегда формируется сегодня не за счёт повседневного опыта, но за счёт закрепления некоего идеала в законе. Этот идеал должен, безусловно, восприниматься большинством населения в целях наилучшего развития общества и государства. «Государственный строй, основанный на наибольшей человеческой свободе,… является необходимой идеей, которая должна лечь в основу не только конституции государства, но и каждого отдельного закона. При этом следует понимать, что препятствия для этого вытекают не из природы человека, а из пренебрежения истинных идей при принятии законов. … Даже если этот совершенный государственный строй никогда не будет построен, сама идея, требующая максимального приближения к нему, является правильной, поскольку будет совершенствовать конституционный процесс человечества, подталкивая ближе и ближе к максимально возможному для данного времени совершенств»^[6].

Первые конституционные акты Европы отвечали запросам широких слоёв населения, так как были выдержаны в духе доктрины социализации права. Так Якобинская Конституция провозглашала свободу труда и занятий (статья 17), гарантии социального обеспечения неспособных к труду (статья 21), всеобщее образование (статья 22) и т.д. Подобный подход с неизбежностью порождает определённое внутреннее противоречие, которое обусловлено закреплением неоднородных ценностей. При этом социальные и личные права находятся на одном уровне имплементации в основном законе.

Однако воплощение социального государства может вступать в противоречие с его правовым характером. Сторонники крайнего либерализма отмечают, что формальное равенство человека перед законом тормозит достижение материального равенства, а любые действия государства, направленные на справедливое распределение ресурсов, прежде всего, ведут к разрушению законности^[7]. Однако вполне возможна инверсия данного утверждения: концепция правового государства препятствует полноценному обеспечению в нем социальных прав.

Задача философии конституционного права найти пути для преодоления отмеченного противоречия. Приближение к ответу возможно с помощью сочетания естественно-правовых и позитивных идей, которое не отрицает реализацию принципов законности в социальном государстве или возможности социализации правового государства, но требует взвешенного подхода к полотну конституции.

4. Разрешение аксиологических противоречий конституции методами философии

Ключевое значение для преодоления обозначенной антиномичности приобретает адекватность отражения ценностных установок общества на момент принятия основного (статистический аспект), а также прогнозирование их изменений в долгосрочной перспективе (динамический аспект). Проиллюстрируем данные тезисы на примере Французской, Польской и Франкфуртской Конституций XVIII-XIX веков.

Одни из основных ценностей, сформулированные М. Робеспьером и включённые в текст Якобинской Конституции 1793 года – Liberté, Égalité, Fraternité – до настоящего времени являются девизом Французской республики. Франкфуртская Конституция, помимо отмены крепостничества и борьбы с тиранией, провозглашала важность образования единого и независимого государства, которое в итоге успешно было создано. Закрепление перечисленных установок в конституциях без сомнения повлияли на правосознание многих поколений жителей Франции и Германии.

Однако с помощью ранней диалектики древнегреческих философов каждое конституционное право приобретает своего «отрицательного двойника». В контексте социологии права это означает, что, например, нормативное равенство «питается» фактическим неравенством. Так, экзальтация принципа свободы в определённом месте (например, в Национальном Конвенте после якобинского переворота 1793 года) одновременно означает наращивание сферы и режима несвободы в другом месте или в другом отношении (например, в отношении жирондистов, роялистов и т.д.).

Недолговечность первых европейских конституций обусловлена недостаточной рационализацией законодателями ценностных установок и, как следствие, противодействием внутренних (во Франции) или внешних (в Польше) сил. В результате после крайне демократический по форме режим сменяется авторитарным и т.д. Объяснение повторов таких преобразований возможно с помощью диалектических законов (перехода количественных изменений в качественные, закона отрицания отрицания), а также с помощью концепции аксиологических циклов конституционного развития.

Ценности, провозглашённые в ходе Великой французской революции и закреплённые в Конституциях конца XVIII века, не отменили потребность населения в пище и безопасности. А по теории А. Маслоу человек не может долго испытывать потребности высокого уровня, если нуждается в более примитивных вещах. После якобинского террора, экономического кризиса и внешней интервенции происходит переоценка ценностей, в результате которой следует восстановление монархии, а затем установление режима личной диктатуры. Таким образом, система никогда не находится в статичном режиме, проходя из этапов трёхтактного цикла (упрощенно: авторитаризм – демократия – переходный режим). Подтверждает данную концепцию тот факт, что сегодня во Франции пятая по счету республика за последние 250 лет.

Нельзя достоверно прогнозировать продолжительность периода конкретного аксиологического цикла, но можно идентифицировать вектор движения государства и общества (от демократии к авторитаризму или наоборот). Революционная Якобинская Конституция, провозглашающая крайний приоритет свободы, неизбежно предвосхищает смену ценностных установок, так как маятник находится в крайнем положении.

Уроки истории помогают, понять, что любая из закреплённых в основном законе фундаментальных ценностей не должна абсолютизироваться, но рассматриваться в совокупности с общей системой конституционного устройства, основанного на историческом моменте развития нации. Сохранение длительного равновесия системы и преодоление антиномии потребностей различных слоёв населения возможно опять же с помощью учений древнегреческих мыслителей.

По Платону истинная задача всякой конституции в её учредительности (конституция должна учреждать нечто новое, то, чего еще нет в политико-правовой реальности). За счёт этого происходит имплементация конституционных ценностей в народное правосознание. Изменение правового сознания населения необходимо, чтобы в свою очередь изменился подход к базисным ценностям – смыслам, в соответствии с которыми осуществляется деятельность и поведение людей, на основе понимания основных целей государства.

По Аристотелю исключительно конститутивная (в духе Платона) систематизация – нефункциональна и нежизнеспособна. По мнению Стагирита всякая конституция должна быть «золотой серединой» между конститутивными нормами, создающими нечто новое из ничего, и деклараторными нормами, придающим конституционный статус уже устоявшимся социальным отношениям. Аристотель – противник любых крайностей во всех сферах общественной жизни: «Добродетель есть известного рода середина, поскольку она стремится к среднему. Сверх того, ошибаться можно различно …, а добро ограничено – верно поступать можно лишь одним путём, поэтому-то первое легко, а второе трудно; легко промахнуться, трудно попасть в цель, поэтому-то избыток и недостаток – принадлежности порока, середина – принадлежность добродетели…»^[8]

В демократическом обществе создаваемый конституцией механизм власти – это всегда компромисс, поскольку в общественной жизни участвуют или ведут борьбу за власть различные политические силы. Этот компромисс, хотя и вынужденный для многих, но всё же добровольный, выражает общую заинтересованность решать проблему власти и свободы на основе закона, а не применения силы. Рационализация подхода к закреплению ценностей в конституции объясняется, таким образом, еще и потребностью в оптимальном балансе интересов различных групп населения.

Реализация принципа «золотой середины» Аристотеля с точки зрения правовой науки предполагает, что основной целью конституционного регулирования является обеспечение мирного взаимодействия всех слоёв общества за счёт достижения равновесия системы основных ценностей. Для этого у конституционного права есть широкий набор методов (обязывание, запрет, дозволение и др.). Метод ценностных ориентаций предполагает активное воздействие на политические, экономические, социальные и иные отношения в целях обеспечения развития государства и общества.

Следует также помнить, что в области теоретических наук наиболее близкой к философии у Аристотеля является математика, занимающая промежуточное положение между философией и физикой. Именно математику и математические методы использовал Стагирит для решения ряда социально-политических вопросов. Математическая логика, обоснованная Аристотелем, не может игнорироваться и теорией современного права при поиске баланса конституционных ценностей.

Указанная задача осложняется еще и тем, что система конституционных ценностей иерархична, имеет историческую и социальную динамику. Внутреннее противоречие конституции, ее дисбаланс, могут вызвать катастрофичные последствия – вплоть до исчезновения страны (как это стало с Речью Посполитой). Идея конституционализма призвана предотвратить хаос различных мировоззренческих, ценностно-ориентационных стремлений населения, которые возможно обобщить и систематизировать.

На примере революционных движений Европы рассматриваемого периода необходимо выделить три философско-правовые доктрины по приоритету ценностей и отношению к конституции:

1) Консерватизм (стремление к сильной государственной власти, к традиции; отрицание необходимости конституции, осуждение ее формализованности).

2) Либерализм (приоритет свободы человека; обоснование необходимости конституции в целях ограничения власти правителя).

3) Радикализм (стремление к коренному переустройству социально-политических и экономических основ государства).

Уроки предыдущих эпох подтверждают, что крайности в любой философско-правовой идеологии губительны для государства и общества, а теория золотой середины Аристотеля сегодня актуальна так же, как во Франции в конце XVIII века либо в Германии в середине XIX века.

Следует помнить, что ортодоксальное увлечение либерализмом и индивидуализмом, ставшими основными трендами после второй мировой войны, скрывает ряд существенных угроз радикального личностного позиционирования. Примером этого являются такие факты, что сегодня суд Норвегии рассматривает многочисленные жалобы А. Брейвика на медленный интернет в тюрьме и недостаточно горячий кофе; а восемь самых богатых людей в мире обладают таким же состоянием, как половина населения земли (3,6 млрд. человек)^[9].

Для России подобный дисбаланс идей либерализма не менее актуален, чем для стран Западной Европы. Здесь уместно вспомнить слова Салтыкова-Щедрина о том, что «…ежели человек, произведший в свою пользу отчуждение на сумму в несколько миллионов рублей, сделается впоследствии даже меценатом и построит мраморный палаццо, в котором сосредоточит все чудеса науки и искусства, то его все-таки нельзя назвать искусным общественным деятелем, а следует назвать только искусным мошенником»^[10].

Указанные примеры подтверждают не актуальность революционных идей, но, напротив, опасность крайних проявлений любой идеологии. История якобинской диктатуры подтверждает данную аксиоматику. Якобинцы во многом оказались заложниками своих догм и политических проектов ускоренных революционных преобразований.

Именно отсутствие меры стало главным пороком французской Конституции конца XVIII века. Г. Еллинек отмечал: «В Конституции победу торжествует неограниченный суверенитет парламента, но не английского типа... что содействует победе анархии и ниспровержению конституционного порядка»^[11].

5. Заключение и выводы

Как мы видим, первые европейские конституции с одной стороны питались идеями мыслителей древности, а с другой – имели новый, во многом, революционный подход к приоритету фундаментальных социальных ценностей.

Возможно, именно этим обусловлен непростой путь развития европейского конституционализма в XVIII – XIX веках. Конституция Франции, несмотря на то, что была принята Национальным конвентом, так и не вступила в законную силу. Польская Конституция действовала чуть более года и после Русско-польской войны 1792 года была отменена окончательно. Франкфуртская Конституция 1849 года не была введена в действие, так как Фридрих Вильгельм IV подготовил свой вариант октроированной конституции, которой сумел вернуть себе большую часть властных полномочий. Избыточная, не соответствующая политическим реалиям демократичность Конституции 1849 года предопределила её судьбу. Разгром революции привёл к отказу от приоритета многих ценностей, заявленных в Конституции.

Несмотря на недолговечность рассматриваемых конституционных актов, они предопределили серьёзные изменения во всех сферах общественной жизни Германии, Польши и Франции. Разработанные акты оказали существенное влияние на развитие своих стран. В частности каталог прав Конституции Паульскирхе был воспринят Веймарской Конституцией 1919 года и Основным законом ФРГ 1949 года.

Подводя итог исследованию философско-правовых оснований первых конституционных актов Европы можно сделать несколько предварительных выводов, актуальных для современного конституционного права.

1) Развитие конституционализма требует рациональный и системный подход к определению фундаментальных социальных ценностей как неотъемлемого элемента всякой жизнеспособной правовой системы.

2) Закрепление неоднородных целей, стимулов и интересов населения порождает внутреннее противоречие конституции, преодоление которого возможно за счёт рационализации ценностных установок на основе взвешенных философско-правовых подходов мыслителей Античности и других эпох.

3) Антиномичность основного закона может быть сглажена за счёт сочетания естественно-правовой и позитивистской концеций в духе Аристотеля. Согласно его учению, допускается ограничение прав и свобод человека законом в целях защиты интересов других лиц, основ государственного строя и др.

4) Реализация принципа «золотой середины» Аристотеля с точки зрения правовой науки предполагает, что основной целью конституционного регулирования является обеспечение компромисса всех слоёв общества за счёт равновесия системы определённых ценностей: свободы, собственности, власти, равенства, безопасности, законности, справедливости, общего блага.

5) Реализация концепции аксиологического формирования будущего с помощью конституционных актов предполагает тот факт, что с момента правовой формализации определённой системы социальных ценностей общественные отношения оказываются под воздействием принудительной силы норм основного закона и уже не могут развиваться иначе, как посредством коррелирующего взаимодействия с конституционными нормами.

Методы, предложенные Платоном и Аристотелем для разрешения основных политико-правовых вопросов, не потеряли своей актуальности и могут открыть новые пути развития современного конституционализма. Изучение древнегреческой философии актуально сегодня, помимо прочего, и потому, что предлагает гармоничное сочетание разнородных ценностей в целях обеспечения справедливого баланса интересов государства, общества и человека.