Government policy of the Russian Empire regarding land ownership of the former state and appanage peasants in the late XIX – early XX centuries (on the materials of the decisions of volost courts of Arkhangelsk Governorate)

Sosnina Mariya Aleksandrovna Senior lecturer, Department of Theory and History of State and Law, Northern (Arctic) Federal University 58 Lomonosov Ave., office 106, Arkhangelsk region, 163002, Russia SosninaAGTU@yandex.ru Other publications by this author

На современном этапе государственного развития Российской Федерации, в новых условиях внешней и внутренней политики важной задачей признаётся модернизация экономики. Важнейшим звеном в цепочке преобразований является поиск путей и методов ускоренного развития сельского хозяйства, как исторической основы аграрной страны. Поиск модели нового развития аграрного сектора экономики следует искать в богатом опыте реформ второй половины XIX – начала XX вв. Принимая во внимание огромные пространства страны и неравномерность климатических и географических условий, очевидно, что общероссийская модель модернизации должна учитывать региональный фактор. Более того, исследование проектов аграрного развития имеет важное значение для анализа альтернатив исторического развития России. 

После отмены крепостного права одной из проблем, решение которой было связано со стратегией национального развития российского государства, становится аграрный вопрос. Аграрный вопрос – это не только важный аспект экономического развития государства, но и важная составляющая модернизации всей государственно-политической системы. О важности последнего говорило то, что сразу несколько государственных учреждений занималось его разработкой, и в первую очередь Министерство внутренних дел, Министерство юстиции,  Министерство финансов и Министерство земледелия и государственных имуществ. В Архангельской губернии данная проблема имела специфику и в то же время являлась частью общероссийской проблемы, решение которой невозможно вне её контекста. Земельная реформа здесь проводилась по образцу центральных губерний (что не приводило, как мы увидим далее, к положительным результатам) с ориентацией на региональный опыт.

Самобытность историко-правового развития Архангельской губернии, заключающаяся в отсутствии частнофеодальной зависимости большинства северного крестьянства и ярких региональных аспектов крестьянской общины, определила особенности осуществления аграрной политики правительства  второй половины XIX-начала XX вв. По составу крестьяне в Архангельской губернии делились на две категории: государственные и удельные. Удельные крестьяне населяли Шенкурский уезд, остальные уезды (Архангельский, Кемский, Мезенский, Пинежский, Онежский, Холмогорский ^{[27; с. 292]}), в которых вся земля была казённой, были заселены государственными крестьянами. Крупного частновладельческого и дворянского землевладения здесь не существовало.

В дореволюционный период в Архангельской губернии выделяли исторически сложившиеся два вида землевладения: мирские надельные земли, состоящие в общинном владении, а также земли, находящиеся в «частной собственности» отдельных домохозяев – это казённые земли, взятые под расчистку на праве 40-летнего пользования.

Правительство узаконило последний вид ещё в начале XIX в. (а в 1835 г. это стало законом в виде статей Лесного устава ^[24]), издав указ о праве 40-летнего бесплатного пользования расчищенным пространством, при условии перехода этих земель по истечении этого срока во владение крестьян той волости, в пределах которой расчистка находилась. Данная норма была подтверждена и последующими редакциями Лесного устава. С 1864 г. до 1873 г. расчистки прекратились по причине распоряжения Министерства государственных имуществ, которым предполагаемое наделение крестьян землёй ограничило условия разработки расчисток: 40-летний срок был заменён неопределённым до отвода крестьянам наделов и расстояние расчисток от деревни ограничено 3 верстами.

Региональный аспект решения земельного вопроса стал тесно переплетаться с общероссийской тенденцией после отмены крепостного права. Правовые акты крестьянской реформы 1861 г.^[13] распространили своё действие на все категории крестьянского населения в России после указов 18 января 1866 г. ^[14] об административном устройстве государственных крестьян и 24 ноября 1866 г. ^[15] о их поземельном устройстве. Правовым следствием введения последних стало одинаковое административное устройство и равные гражданские права сельских обывателей.

Впрочем, что касается окончательного поземельного устройства государственных крестьян, то следует отметить: наделение землей и обложение налогами различных поселений крестьян данной категории подробно разрабатывалось и пересматривалось еще в течение нескольких лет после издания основного указа 1866 г. (по которому бывшие государственные крестьяне должны были получить в надел по 15 десятин земли на ревизскую душу) ввиду того, что кадастровые комиссии (созданные в своё время министром государственных имуществ П. Д. Киселёвым) не везде закончили к тому времени свои кадастровые работы.

Например, закон 31 марта 1867 г. ^[16] «Правила для составления и выдаче государственным крестьянам владенных записей» начал действовать только в 14 губерниях, в которых последние должны были быть выданы в течение двух лет. Выдача владенных записей в остальных губерниях (в т. ч. и Архангельской) была отложена до особой инструкции, которая должна была быть составлена Министерством государственных имуществ по согласованию с Министерством внутренних дел через Главный комитет об устройстве сельского состояния.

15 октября 1869 г. Инструкция была составлена ещё для 7 губерний, в т. ч. и для Архангельской ^[17]. Статья 5 Инструкции регламентировала: при включении в территорию надельных земель, включаемых во владенные записи, учитывать расчищенные лесные пространства, отданные на основании статей 838 и 839 Лесного устава (Свод законов, Т. VIII) в срочное пользование государственных крестьян. Если указанные расчистки попадали в границы надела, то они во владенные записи заносились, но не облагались оброчной податью до истечения 40-летнего пользования. По истечении указанного срока эти земли должны поступать обществу и облагаться налогом. Статья 9 Инструкции устанавливала размер надела в Архангельской губернии 15 десятин на ревизскую душу.

Но всего через год по Высочайше утверждённому 9 ноября 1870 г. ^[18] мнению Государственного Совета поземельное устройство бывших государственных крестьян Архангельской губернии было отложено на неопределённое время, ввиду незначительного количества обработанной земли, находящейся во владении крестьян, что затрудняло наделение их утверждённой в законе нормой в 15 десятин на ревизскую душу ^{[12; с. 8-9]}, причем крестьянам разрешалось пользоваться теми землями, которыми они владели до принятия закона 24 ноября 1866 года.

По этой же причине правительство принимает Закон 13 марта 1873 г. «О мерах к облегчению крестьянам Архангельской губернии расчисток в казённых лесах» ^[19], по которому бывшим государственным крестьянам было предоставлено право для увеличения их земельных угодий производить в пределах Архангельской губернии расчистку казённых лесов, а также осушку и разработку болот, озёр и других неудобных пространств в казённых дачах, включая береговые полосы, за исключением тех из них, которые имели особое экономическое значение или носили защитный характер. Расстояние до таких мест было не ограничено. Срок на разработку расчистки был определён в 10 лет, по истечении этого времени необработанные земли возвращались в казну. В течение 40 лет владельцы расчисток освобождались от уплаты выкупа, а также могли обращать расчистки в сельскохозяйственные угодья или сдавать в аренду. Площадь участка была определена законом в 15 десятин на ревизскую душу.

Как предполагалось, незначительность земельных наделов крестьян (в среднем одна десятина на наличную душу), должна была побудить последних активно использовать предоставленное им право. Однако закон этот имел ряд недостатков, которые затрудняли осуществление целей, которые последний преследовал: увеличение площади культурных земель в Архангельской губернии и обеспечение ею бывших государственных крестьян. Проблемы, связанные с применением закона 1873 г. на практике, стали предметом обсуждения на совещаниях Архангельского Губернского комитета о нуждах сельскохозяйственной промышленности, созданного 31 мая 1902 г. Губернский комитет высказал следующие предложения по внесению изменений в закон 1873 г.:

1. Признать необходимым увеличение культурных земель у бывших государственных крестьян, для чего, прежде всего, необходимо отменить формальности, содержащиеся в законе 13 марта 1873 г., при выдаче крестьянам расчисток в казённых лесах;

2. Разрешить крестьянам производить расчистки по 15 десятин не на ревизскую, а на наличную душу мужского пола;

3. Освободить волостных старшин от осмотра заявленных крестьянами мест для расчисток в силу их разбросанности или удалённости от обществ, а также загруженности старшин множеством обязанностей и передать обязанность выдела расчисток лесничим;

4. Признать нежелательным оставление расчисток крестьянам после истечения 40-летнего пользования и предоставить земельной общине право включить данные земли в состав надельной земли не только с целью увеличения её площади, но и устранения чересполосицы ^{[27; с. 14, 52]}.

Недостатки в законах, в конце концов, приводили на практике к спорам и тяжбам в волостном суде между крестьянами по вопросу о земле. Так, например, в 1883 г. в Пинежском уезде Архангельской губернии рассматривалось дело по жалобе крестьян на решение волостного суда об отдаче земли под расчистку крестьянину Андрею Куликову. Мировой посредник, занимающийся данным делом, обратился в мировой съезд с просьбой отменить решение волостного суда, потому что считает, что «земли под расчистку, отданные Андрею Куликову, надо вернуть сельскому обществу, т. к. растёт население. А убытки, которые понёс А. Куликов, можно взыскать с волостного старшины Лыткина, ввиду того, что он дал разрешение лесничему выдать Куликову билеты на эти земли» ^[4].

Как видно из приведённого примера, земельные споры рассматривались не только в волостных судах, но на уровне уездной администрации, что свидетельствует о важности земельного вопроса для Архангельской губернии.

Бывшие удельные крестьяне, составлявшие большинство населения Шенкурского уезда, получили по уставным грамотам в период с 1864 по 1869 гг. в надел земли по 4,3 десятины на мужскую душу, в том числе 2,6 десятины сенокосной земли ^[11]. В связи с данным благоприятным фактором население уезда начало расти, а культурной земли на душу населения становилось всё меньше. Недостаток земли мог восполняться только краткосрочной арендой последней у Управления государственными имуществами с торгов, т.к. порядок уступки казённых земель в частную собственность законодательно предусмотрен не был. Более того, в условиях рискованного земледелия краткосрочная аренда оказывалась нерентабельной.    

Ввиду данного факта Губернский комитет постановил:

1. Признать необходимым увеличение надела у бывших удельных крестьян;

2. Проводимую Удельным ведомством продажу земли до 7 десятин на ревизскую душу при ценах от 7 до 19 р., т. е. не превышающих выкупные платежи бывших помещичьих крестьян признать удовлетворительной;

3. Ввиду значительного прироста населения по причине переселенческой политики Правительства признать необходимым увеличение землевладения крестьян до 15 десятин на наличную душу мужского пола ^{[27; с.33]}. 

У бывших удельных крестьян была надельная земля, которой распоряжалась община. Общинные переделы земли происходили по общему правилу каждые 10 лет. Решение о наделение участками пахотной и сенокосной земли принималось на сельском сходе. Тем не менее, споры между недовольными своими полученными участками крестьянами с одной стороны, и обществами – с другой, всё же возникали.

16 августа 1890 г. Совпольский волостной старшина передал на рассмотрение волостному суду письменную жалобу крестьянина Григория Ушакова, в которой он жалуется на своих однодеревенцев относительно раздела податной земли. Спрошенные крестьяне показали, что у Григория земли 1 сорта более чем у других, и 2 сорта тоже больше. Крестьяне согласны оставить у него эту землю. Волостной суд постановил: уравнять надельную землю просителя с другими крестьянами ^[6]. Так, в одном из дел, возникших после очередного передела, волостной суд замечает: «Разбор жалобы не выходит из пределов власти, представленной волостному суду, т. к. не отменяет приговоров схода о переделе земли» ^[7].

Принцип равенства в имущественных отношениях был основой справедливости в русской деревне. В основе его лежало представление о том, что каждой крестьянской семье должны быть предоставлены земельные условия для содержания семьи, дальнейший успех зависел от вложенного в землю труда. В результате, важнейшей составляющей обычно-правовой системы являлось трудовое начало. Главным был, по мнению А.Я. Ефименко, взгляд крестьянина на труд «как на единственный, всегда признаваемый и справедливый, источник собственности» ^{[9; с. 139]} («право труда»). Более того, волостной суд часто, принимая решение «глядя по человеку», учитывал отношение участников процесса в их отношении к труду, учитывая при этом степень вложенного крестьянином труда.

Очередной закон, который в перспективе должен был облегчить земельное положение бывших государственных крестьян, это закон 29 мая 1897 г. ^[20] о продаже в прирезку с рассрочкой платежей на 37 лет под 5 % годовых. Закон вызвал очень сильный общественный резонанс, отмеченный в местных периодических изданиях: «Закон этот будет иметь самые благодетельные последствия в смысле расширения и укрепления их землевладения. Нам известны случаи долговременного (более 50 лет) существования на казённых землях значительных сёл, но до настоящего времени не наделённых землёй; поэтому они считаются как бы временными посёлками, не могущими образовать особой волости…» ^[1].

«Но со дня издания этого благодетельного закона и до сих пор крестьянам не было продано ни одного вершка казённой земли, - отмечается на совещании Архангельского губернского комитета по вопросам сельскохозяйственной промышленности в 1902 г. – Действительно, каким образом может прикупить крестьянин землю в прирезку, если у него нет своей земли, т.к. вся земля в Архангельской губернии принадлежит казне?» ^{[28; с. 156]}. То, что земля не продавалась, подтверждается и Обзором Архангельской губернии за 1897-1901 гг., в которых о покупке земель крестьянами не упоминается ^{[11; с. 9]}.

Таким образом, правовой статус обеих форм землевладения в значительной степени различался: распоряжение мирской землёй находилось в руках общины, расчистками же каждый их временный обладатель мог распоряжаться по своему усмотрению, вследствие чего они являлись объектом различных сделок (кроме продажи), в том числе и наследования завещательным порядком или без такового на основании местных обычаев, существующих в данной местности относительно института наследования.

Тот факт, что правовой статус расчисток долгое время оставался неопределённым, создавал условия для злоупотребления крестьянами своего положения так называемых «собственников». Расчистки (чишенины или чищенины) передавались по наследству обычным или завещательным порядком, становясь предметом споров и тяжб в волостных судах. Преимущественное значение местного обычая перед X томом гражданских законов подчёркивали решения волостных судов в делах о расчистках. 

3 августа 1908 г. Лисестровский волостной суд разбирал жалобу вдовы Ширшеменского общества деревни Средняя Гора Ульяны Александровой Гребенёвой о захвате её расчистки Никифором Михайловым Гребенёвым, её свёкром. В ходе рассмотрения дела заявительница показала, что «пользовалась данной чишениной при жизни мужа и после смерти его в течение 15 лет бесспорно до сего года». Ответчик же заявил, что «чишенину отобрал у Ульяны на основании прав собственности (курсив – М. Соснина), т. к. имею на эту расчистку установленное свидетельство, если она и пользовалась ею, то это по бедности». Суд в данном случае встаёт на сторону истицы: «т. к. вдова пользовалась спорной землёй в течение 15 лет, а Никифор человек при старости лет, холост, живёт с семьёй племянника своего безбедно, имеет за собой отдельные расчистки, на которых собирает урожай сена, а потому суд постановил: предоставить право пользования чищениной вдове»  ^[8]. В данном случае принципы равенства, справедливости и хозяйской рациональности берутся за основу решения волостного суда, когда закон и обычай вступают в конкуренцию.

Формально по закону расчистка находилась в полном распоряжении того лица, на которого она записана, помимо ограничений, предусмотренных в законе ^[2] (запрет продажи). Но фактически расчистка производилась совместным трудом отца-домохозяина с сыновьями. Труд, употреблённый на разработку чишенины, давал право трудившемуся на ней сыну считать её принадлежащей также и ему, в зависимости от количества вложенного им труда. Обычно это признавалось и отцом, распределяющим расчистки между сыновьями. Признавался трудовой принцип обычного права и волостными судами при решении дел о расчистках.

Вследствие свободного перехода расчисток от родителей сыновьям и даже замужним дочерям, а также от мужа жене,  они часто становились предметом судебных тяжб между родственниками. Причем у волостных судов не было готового «рецепта» решения подобных дел, судьи зачастую выносили собственное суждение, учитывая обстоятельства дела, принципы обычного права и личности сторон.

Аграрный вопрос – самый насущный вопрос начала XX в., который лежал не только в экономической и правовой, но и политической сфере. Попытки реформирования земельного права, а вместе с тем проведение сословной реформы, постоянно натыкались на проблемы крестьянский общины.

Как справедливо отмечал К. Х. Ибрагимов, крестьянская (сельская) поземельная община России на протяжении веков приобрела различные функции и формы своего существования. Место и роль сельской общины имели весьма важное значение и для правительства и для всех сословий России, поскольку страна в ту пору была исключительно аграрной, а земля, и всё что связано с её использованием, определяли политическую, экономическую, правовую надстройку Российского государства ^{[10; с. 117]}.

К сожалению, при рассмотрении вопросов, связанных с общиной, самодержавие интересовало не юридическое содержание, права и обязанности её членов, а своевременная уплата податей, обеспеченных целостностью общины. Фискальный интерес обусловил законодательную политику правительства Российской Империи, направленную на длительное существование сельской общины. Право частной земельной собственности законодательно нивелировалось в пользу уравнительных принципов обычного права и регламентацией решения земельных вопросов внутри общины, а при возникновении споров – волостным судом, что являлось общероссийской тенденцией.

Так, например, 9 февраля 1889 г. Совпольский волостной суд рассматривал жалобу крестьян сельского общества на крестьянина Якова Бедрина, который был наделён землёй наравне со всеми в 1886 г. Но он не имел никакой деревенской оседлости, ни коровы, ни лошади и земледельческих орудий, потому и не мог пахать наделённый ему  земляной участок. А потому волостной суд, не входя в разбор настоящего дела, на основании ст. 188 Общего положения и ст. 127 Положения о выкупе предоставить его на рассмотрение самого общества ^[5].  В данном деле важно не право крестьянина на землю, как таковое, а то, что земля должна работать, т. к. община заинтересована в своевременной выплате налогов, что подтверждает фискальный аспект общинного устройства и волостного судопроизводства.

Во многих случаях безразличное отношение крестьян к границам соседних участков указывает на неразвитость отношений собственности в деревне в силу общинного землевладения, когда земля не принадлежала никому из членов сельской общины, каждый из них имел лишь право пользования, что на практике вызывали множество споров, которые становились предметом рассмотрения в волостных судах. Вполне понятно, что законом эти правоотношения не регулировались, а были отданы на откуп общине. Внутри общины прекращало своё существование гражданское частное право, поскольку взаимоотношения членов общины регулировались обычным правом, носителем которого был крестьянский мир.

Усилившиеся в правительстве на рубеже XIX-XX вв. разногласия по крестьянскому во­просу проявились в том, что обсуждением юридических аспектов жизни деревни занялись сразу два учреждения:

1. Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности под председательством министра финансов С. Ю. Витте и

2. Редакци­онная комиссия Министерства внутренних дел по пересмотру законоположений о крестьянах во главе с А. С. Стишинским.

В июне 1902 г. под председательством товарища министра внутренних дел, тайного советника А. С. Стишинского была образована Редакционная комиссия по пересмотру законоположений о крестьянах. Фактическим руководителем комиссии был министр внутренних дел В. К. Плеве, а в разработке концепции большую роль сыграл В. И. Гурко. Среди крестьянских вопросов, актуальных для данного ведомства, были вопросы правовой обособленности крестьянства и проблема крестьянской общины.

Основная идея проекта В. И. Гурко состояла в ликвидации старой административно-хозяйственной единицы – сельского общества и создании на его основе двух новых: земельного общества во главе с сельским сходом и собственно сельского общества с административными функциями. В. И. Гурко говорил об идее выхода из общины, ставя целью эволюции земельного строя переход к отрубному и хуторскому землепользованию. В Редакционной комиссии были определены принципиальные основы аграрного курса и подготовлен законопроект, указывавший на необходимость защиты надельного землевладения вообще и мелкой крестьянской собственности в частности от свободного оборота и дробления. Комиссия исходила из принципа «семейной собственности»  ^{[26; с. 140]}. Отголоски работы данной комиссии мы увидим в аграрной реформе Столыпина.

В отличие от Редакционной комиссии Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности фактически с самого начала опиралось на разветвленную сеть губернских и уездных комитетов, в составе которых было немало либерально настроенных дворян. Предметом рассмотрения местных комитетов, образованных для обсуждения вопросов, выносимых на рассмотрение Особого Совещания для нужд сельскохозяйственной промышленности, стал, прежде всего, крестьянский вопрос. Предложения и мнения местных комитетов обобщены в отдельном издании Свода трудов местных комитетов по 49 губерниям Европейской России ^{[23; с. 85]}. Большинство комитетов высказалось за исключение обычая из источников права при рассмотрении дел в волостном суде, отмену сословной обособленности местных судов, применение одинаковой наказуемости за уголовные преступления для всех, в т. ч. и крестьян, создание всесословных судебных органов, формирование местного суда на основе либо выборных мировых, либо коронных судей ^{[23; с. 109, 119]}.

Непоследовательность политики правительства в крестьянском вопросе сказалась на досрочном роспуске в марте 1905 г. Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышлен­ности. Не прошло и года после роспуска Особого совещания, как Совет министров вновь поднял вопрос о правовом строе крестьянской жизни. По инициативе правительства Министерство юстиции в 1906 г. начало работу над законопроектом о местном суде, который призван был рассматривать граждан­ские дела крестьян на основе законодательства.

Результатом работы Министерства юстиции стал указ 9 ноября 1906 г. ^[21] , который был направлен на ломку общинных институтов в деревне, на укрепление надельных земель в частную собственность. П. А. Столыпин приложил большие усилия к тому, чтобы обеспечить благоприятные правовые условия для развития в деревне частной собственности на надельные земли. Так, ему удалось законом от 14 июня 1910 г. ^[22] изъять из подсудности волостного суда и, следовательно, из-под действия обычного права поземельные отношения вышедших из общины крестьян. Этот закон имел важные правовые последствия для развития частной собственности на землю, что благоприятно сказалось на развитии буржуазных отношений в деревне. Однако под натиском победившего в деревне традиционализма царское правительство вынуждено было в 1916 г. свернуть все мероприятия столыпинской аграрной реформы.

К 1913 г. ^{[25; с.433]} земли государственных крестьян Архангельской губернии не были отделены от земель казны, за исключением Шенкурского уезда, где бывшие удельные крестьяне получили наделы, вследствие чего указ 9 ноября 1906 г. и закон 14 июня 1910 г. были введены здесь в действие. На остальные уезды Архангельской губернии данные правовые акты не распространяли своего действия, т.е. бывшие государственные крестьяне не были наделены землёй на законном основании, а расширение культурной площади в Архангельской губернии шло путём расчистки лесных пространств, принадлежавших казне.

Отметим ещё одно любопытное последствие данных правовых актов для поземельного устройства Архангельской губернии и жизнедеятельности крестьянской общины. Указ 9 ноября 1906 г., распространивший своё действие только в Шенкурском уезде и разрешивший выход крестьян из общины без согласия сельского схода, в остальных уездах не действовал. Однако именно в этих уездах крестьяне домохозяева, имевшие расчистки в достаточном количестве, после обнародования данного указа выразили желание выйти из крестьянской общины, выделив из общинной земли надельную и присоединив к «чишенинам» ^{[25; с. 438]}.

В отличие от законов, в народных воззрениях права владения, пользования и собственности смешивались. Проанализировав многочисленные решения волостных судов (вводимых в научный оборот впервые),  необходимо констатировать, что по ним трудно судить, идет ли дело об имуществе, состоящем только во владении и пользовании  данного лица, или составлявшем его собственность. Правительство, проводя противоречивую политику в отношении землевладения крестьян, видело основную свою задачу в сохранении общинного землевладения. А задачу общины — в успешном отбывании податей и повинностей, поэтому свобода частного имущественного оборота, нередко идущая в разрез с хозяйственными интересами общины, существенно ограничивалась.

К выводу о традиционном характере крестьянской поземельной общины в России, значение которой не сводилось к административно-полицейским функциям по поручению государства, пришла Л. В. Воробьёва, утверждающая, что общину нельзя рассматривать как автономно-социальный институт, способный противостоять воздействию внешних факторов в вопросах земледелия и распоряжения землёй ^{[3; с. 15]}.

Итак, мы видим, что поземельное устройство Архангельской губернии развивалось в русле общероссийских тенденций с опорой на региональные исторические особенности территории. Большое количество проанализированных нами похожих дел о расчистках и границах крестьянского надела позволяет сделать вывод о большой значимости и остроте земельного вопроса в Архангельской губернии и в целом в пореформенной России, нерешённость которого привела к проблемам экономического и политического характера и в итоге смене формы государства. Осознание необходимости радикальной модернизации аграрного строя России, несоответствие уровня его развития стоявшим внутренним и внешним целям государства, в конечном счёте, привели к смене общественного, экономического и политического строя.