Iran’s turn to the East: assessment of the Caucasian and Central-Asian policy of Ebrahim Raisi’s administration

Aiar Basaran ORCID: 0000-0002-6325-1638 Postgraduate at the Department of Oriental Studies of MGIMO University Prospect Vernadskogo 76, 119454 Moscow Проспект Вернадского 76, 119454 г. Москва basaranayar@gmail.com

Введение

Исламская Республика Иран сталкивается с международным давлением с периода революции 1979 года. Противоамериканская идеология по прежнему является одной из основных характеристиках Режима ^[1]. С 2006 года, после введения санкций Совета Безопасности ООН это давление усилилось. Кроме отстаивания своей ядерной программы Иран также, в первую очередь, активно участвовал в событиях на Ближнем Востоке, в то время как Кавказ и Центральная Азия имели второстепенное значение во внешней политике Тегерана. Хасан Рухани пришел к президентству в 2013 году с обещаниями улучшить экономическую ситуацию в стране путем достижения международного соглашения о снятии санкций. Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) в 2015 году частично оправдал эти надежды. Но администрация Дональда Трампа в США в одностороннем порядке вышла из соглашения и в 2018 году вновь начала вводить санкции. С тех пор иранская экономика испытывает еще большие трудности, а глобальная пандемия COVID-19 только усугубила эту финансовую катастрофу. Ибрахим Раиси, политик который считается кандидатом от революционного истеблишмента, был избран президентом в 2021 году, интенсивно критикуя внешную политику периода Рухани. После избрания президентом И. Раиси, новая администрация больше, чем предыдущие, сосредоточена на событиях на Кавказе и в Центральной Азии. Автор анализирует причины, лежащие в основе этих изменений. В данном исследовании для анализа различий между внешней политикой Ирана при двух последних президентах была использована качественная сравнительная методология. В качестве теоретической основы автор придерживается конструктивистской школы международных отношений, которая фокусируется на идеологическом уровне и восприятии акторов в процессах принятия решений. Автор считает, что основными причинами изменений во внешней политике ИРИ являются снижение ожиданий от СВПД, желание выйти из международной изоляции, создание международных партнерств для оздоровления экономики, а также возникающие угрозы со стороны Кавказа и Центральной Азии.

Евразийская политика администрации Рухани (2013-2021)

Для администрации Рухани центральным пунктом внешней политики были переговоры по санкциям СБ ООН. Кроме того, большую часть внимания иранской дипломатии занимали зарубежные операции, которые Иран проводит на Ближнем Востоке, и споры со странами Персидского залива. В этом контексте Евразия, Южный Кавказ и Центральная Азия имели вторичное значение ^[2]. И режим не добился больших успехов в этом регионе, за исключением некоторых мероприятий культурной дипломатии и высказываний об экономическом партнерстве в рамках китайской инициативы «Один пояс - один путь».

Внешняя политика Исламской Республики Иран после революции уже была сформирована вокруг сопротивления западным силам. Хотя первоначально идея экспорта исламской революции также занимала видное место, она постепенно сошла на нет во время войны с Ираком в 1980-1988 годах. После смерти лидера революции аятоллы Хомейни иранская дипломатия использовала более прагматичный подход. Она сосредоточилась на усилении своего влияния в нескольких странах Ближнего Востока, где у нее была база сторонников (таких как Ливан и Сирия), и придерживалась более умеренной дипломатии в остальных регионах ^[3]. В отношении недавно возникших государств Кавказа и Центральной Азии Исламская Республика избегала любого авантюризма. Основными причинами такого отношения были давление США на Тегеран, желание Ирана не враждовать с Москвой, а также светский характер правящих режимов в новых республиках, которые с подозрением относились к исламским революционным идеям руководства ИРИ.

В период президентства Махмуда Ахмединежада (2005-2013) ядерная программа Исламской Республики стала главной темой иранской дипломатии. Решение СБ ООН о санкциях против Тегерана из-за этой программы в 2006 году сильно ударило по иранской экономике. Кроме того, Ахмединежад проводил конфронтационную внешнюю политику в отношении Запада, что усиливало международную изоляцию ИРИ. На фоне этого давления в 2013 году на президентских выборах победил политик, который считался умеренным. Во внешней политике Хасан Рухани сделал акцент на снятии санкций и облегчении финансовых поступлений для восстановления экономики. Эти идеи были встречены общественностью с одобрением, а Совместный всеобъемлющий план действий вызвал не только экономический подъем, но и создал довольно оптимистичную политическую обстановку, позволяющую надеяться на еще большую интеграцию с миром. Однако решение Дональда Трампа вернуть санкции вызвало разочарование у иранского населения. Хотя Хасан Рухани был избран на второй срок в 2017 году, большинство мест в меджлисе заняли сторонники жесткой линии.

Второй срок Хасана Рухани после 2017 года был полной противоположностью надеждам на выход из системного кризиса. Политика «максимального давления» администрации Трампа, постоянные расходы на зарубежные операции в Ираке, Сирии и Йемене, давление со стороны стран Персидского залива и, наконец, пандемия COVID-19 заставили политический истеблишмент вокруг верховного лидера Али Хаменеи дистанцироваться от политики, проводимой президентом. Верховный лидер критиковал администрацию за то, что она слишком полагается на переговоры с Западом. Протесты исходили из консервативных кругов и были направлены конкретно против Рухани, но не против самого режима, в отличие от предыдущих массовых движений, которые были направлены в том числе и против режима и верховного лидера. Еще одним шагом консерваторов по оказанию давления на Рухани стало принятие в Меджлисе закона, ограничивающего свободу действий иранской делегации на переговорах ^[4]. Утечка записей бывшего министра иностранных дел Зарифа также показала, как Рухани оказался в противоречии с истеблишментом. Очевидно, что решения министерства иностранных дел часто блокируется политикой КСИР.

В этот период Центральная Азия и Кавказ не привлекали особого внимания иранской дипломатии. Основной идеей было избавиться от ограничений, вызванных санкциями, чтобы иметь больше возможностей для маневра во внешней политике в целом. Были оставлены даже те проекты, которые были начаты в эпоху Ахмединежада. Например, организация персоязычных стран (по аналогии с организацией тюркоязычных стран), созданная с Таджикистаном и Афганистаном, бездействовала. Более того, отношения с Душанбе ухудшились ^[5]. Испорченные отношения с Таджикистаном привели к тому, что эта страна блокировала полноправное членство Ирана в ШОС. В 2018 году в Актау был достигнут определенный прогресс по Конвенции о статусе Каспийского моря. Хотя иранская позиция по недопущению влияния на Каспийское море со стороны не прибрежных государств была принята сторонами, принцип равной доли не получил одобрения со стороны других прибрежных государств. Конвенция просто оставила разграничение на усмотрение соседних с Ираном стран, Туркменистана и Азербайджана. Подводя итог, можно сказать, что центральным пунктом внешней политики Ирана в эпоху Рухани (так же как и в эпоху Ахмадинежада, хотя позиция была несколько иной) было СВПД и санкции. Кроме того, приоритетными были зарубежные операции и прокси-войны в нескольких странах Ближнего Востока, включая Сирию, Йемен, Ирак и Ливан.

Внешняя политика администрации Раиси в Евразии

Хотя прошло меньше года после избрания И. Раиси президентом, уже ясно, что для его администрации внешняя политика на Кавказе и в Центральной Азии является приоритетной, а переговоры по новому СВПД имеют меньшее значение. Этому есть несколько причин.

Прежде всего, позиция И. Раиси в отношении ядерных переговоров значительно отличается от позиции Х. Рухани. До выборов летом 2021 года часто утверждалось, что Ибрахим Раиси будет придерживаться более жесткой позиции на переговорах ^[6]. Но пока кажется, что наиболее существенные различия в этом вопросе касаются приоритетного места переговоров в общей иранской дипломатии. Помимо более жесткой позиции в отношении переговоров, администрация Раиси пытается уменьшить значение соглашения, находя новые возможности в мировой политике и придавая переговорам второстепенное значение ^[7]. Существует несколько причин такого нового подхода: 1) Экономические последствия выхода США из соглашения доказали риски слишком большой зависимости от СВПД. Поэтому новая администрация пытается снизить этот риск; 2) общественное разочарование в СВПД также подталкивает иранских политиков к тому, чтобы показать что-то новое и эффективное, кроме переговоров. Иранский народ уже устал от споров о соглашении; 3) еще одним фактором является и жесткий подход, которым президентство Трампа ввело санкции. Иранские политики и дипломаты говорят о том, что они не хотят обсуждать какие-либо дополнительные условия со сторонами СВПД и вернутся к предыдущему соглашению только в том случае, если США каким-то образом дадут гарантии того, что подобный возврат не повторится ^[8]; по сравнению с переговорами во времена Рухани до первого ядерной сделкой, эта позиция кажется намеренным способом принизить важность переговоров. Кроме того, режим последовательно отвергает американское требование включить в новое соглашение программу создания баллистических ракет и зарубежные операции Ирана. 4) Самым значительным эффектом отмены санкций стала надежда на увеличение притока международных инвестиций. Многие международные компании выстраивались в очередь, чтобы инвестировать в иранский рынок, но после выхода США из соглашения этот энтузиазм исчез из-за риска попасть в санкционный список США. Многие аналитики утверждают, что даже после возобновления ядерной сделки компании будут сомневаться из-за возможности нового президентства Трампа (или президента с аналогичной позицией) в 2024 году. Поэтому, с экономической точки зрения, СВПД не так предпочтительно, как раньше; 5) в дополнение к вышеуказанным причинам, новая позиция также имеет тактический характер: меньший энтузиазм, проявляемый режимом для достижения соглашения, лучшая позиция на переговорах.

Подводя итог, можно сказать, что новый подход Ирана по поводу ядерной сделки заключается в том, чтобы подорвать его и подчеркнуть другие моменты в международных отношениях. Этот новый подход повышает значимость Евразии в иранской дипломатии поскольку в последнее десятилетие отношения Ирана с западными странами сосредоточены на ядерной сделке, а единственная альтернатива этому тупику находится в Евразии.

Второй причиной поворота Тегерана на Восток являются экономические возможности региона. В этом контексте Китай рассматривается как идеальный «выход» из финансового краха. Ожидания от соглашения о долгосрочном партнерстве с Китаем были высоки, хотя оно вылилось не более чем в сотрудничество Пекина со странами Персидского залива. Предположения о китайских инвестициях в Иран на сумму около 400 миллиардов долларов, военном союзе, китайских военных базах на иранской территории или контрактах на продажу оружия пока кажутся неверными ^[9]. Однако Китай по-прежнему является крупнейшим импортером иранской нефти, и сотрудничество между двумя азиатскими государствами продолжается. Китай непреклонно придерживается проекта «Один пояс - один путь», для которого место Ирана имеет большое значение. Поэтому стабильность в Центральной Азии и на Кавказе является не только политической заботой Ирана, но и важнейшим фактором в поиске лучших условий для международного сотрудничества. Помимо китайского фактора, Иран придает большое значение проекту порта Чабахара, который уже привлек интерес Индии. Этот проект свяжет Нью-Дели с рынками Центральной Азии и Кавказа. Другим важнейшим аспектом международного экономического сотрудничества является проект «Север-Юг» с Россией ^[10]. Особенно после принятия в 2018 г. конвенции о статусе Каспийского моря сотрудничество по созданию торгового маршрута из России в Южный Иран стало более предпочтительным, чем раньше. Объединение этого проекта с проектом порта Чабахара повысит позиции Ирана в международной торговле. Кроме того, Тегеран придает большое значение сотрудничеству с Евразийским экономическим союзом. У Ирана уже есть торговое соглашение с ЕАЭС, и продолжаются переговоры об укреплении партнерства ^[11].

В-третьих, администрация Раиси пытается выйти из международной изоляции с помощью дипломатических инициатив по всему миру. Этот подход имеет две стороны: укрепление сотрудничества в Евразии и смягчение напряженных отношений на Ближнем Востоке. В этом контексте отношения с Москвой жизненно важны для Тегерана. Россия поддерживает Иран на переговорах по СВПД, координируя действия с начала сирийской гражданской войны, и две страны сотрудничают по многим другим вопросам, таким как статус Каспия или ситуация в Афганистане. Однако идея польномасштабного союза с Москвой на данный момент кажется нереалистичной. Соглашение о сотрудничестве, подписанное в 2001 году, было автоматически продлено без каких-либо существенных изменений, и кажется маловероятным, что двусторонние отношения перерастут в альянс в краткосрочной перспективе ^[12]. Деятельность в рамках Шанхайской организации сотрудничества, возглавляемая Россией и Китаем, также является альтернативной платформой для противостояния международному давлению. Иран является наблюдательным членом организации с 2005 года, но процесс полноправного членства был заблокирован из-за санкций ООН. После заключения СВПД иранское членство столкнулось с возражением Таджикистана, у которого были разногласия с Ираном. Одним из первых шагов новой администрации стало продвижение полноправного членства в ШОС, и было объявлено, что процедура полноправного членства уже началась и скоро будет завершена ^[13]. Тем временем, администрация Раиси пытается достичь оттепели на Ближнем Востоке. Затянувшиеся конфликты в регионе уже более стабильны чем раньше, и региональные игроки также стремятся к подобному смягчению в отношениях с Ираном. Поэтому, стремясь к большему сотрудничеству в Евразии и одновременно смягчая свою ближневосточную политику, иранская внешняя политика поворачивается на Восток.

Наконец, помимо дипломатических и экономических причин, поворот на Восток также связан с изменением восприятия угроз Тегераном. Изменение статус-кво в Южном Кавказе после азербайджано-армянской войны в декабре 2020 года вызвало недовольство в Тегеране по следующим причинам: 1) Существует риск того, что Иран потеряет свои позиции в Кавказском регионе вследствие тесного партнерства между Турцией и Азербайджаном. Перспективный коридор из Нахичевана в Баку отсечет Иран от региональной торговли с Дальнего Востока в Европу; 2) война стимулировала националистические настроения среди азербайджанского меньшинства в Иране, и политики как с азербайджанской, так и с иранской стороны сделали много резких заявлений, осуждающих друг друга; 3) тесные военные отношения Азербайджана с Израилем также являются еще одним моментом, который Иран воспринимает как угрозу, поскольку это создаст опасность в случае военного конфликта между Ираном и американо-израильским альянсом ^[14]. Помимо кавказской шахматной доски, администрация сталкивается с вызовами и со стороны своей восточной границы. В Афганистане Иран беспокоили два вопроса: присутствие американских войск и положение шиитской и персоязычной общины в стране ^[15]. Хотя первый пункт исчез после решения Джо Байдена о выводе американских войск, Тегеран по-прежнему обеспокоен положением таджикского и хазарейского народов и призывает к проведению свободных выборов для создания более представительной администрации. Нестабильность и экономический коллапс в стране также опасны, поскольку Иран уже принял около трех миллионов афганских беженцев, и новый приток только усугубит и без того хрупкое экономическое и социальное положение страны. Таким образом, новая администрация сталкивается с двумя колоссальными изменениями на своих северной и восточной границах. Это заставляет Тегеран переоценить свою внешнюю политику, которая при предыдущих администрациях была сосредоточена на Ближнем Востоке, когда евразийская политика носила второстепенный характер.

Заключение

Данная статья представляет собой сравнительное исследование внешней политики Ирана эпохи Рухани и Раиси на Кавказе и в Центральной Азии. Цель исследования — изучить изменения в международной политике, которые уже заставили новую администрацию придерживаться нового подхода, придающего большее значение евразийской политике. Автор считает, что причинами такого изменения политики являются: 1) желание Тегерана не полагаться на ядерные соглашения в качестве центрального пункта своей внешней политики; 2) экономический кризис в стране, которая толкает иранских политиков на поиск альтернативных рынков и партнерств; 3) цель избавиться от международной изоляции, для чего евразийские двусторонние и межправительственные отношения могут сыграть важную роль; 4) изменение восприятия угроз Тегераном, вызванное недавними событиями на Кавказе и в Афганистане. Автор полагает, что совокупное воздействие этих факторов подтолкнуло администрацию И. Раиси к тому, чтобы рассматривать Евразию в качестве приоритета во внешней политике Ирана, и если эта тенденция сохранится, то в будущем мы будем наблюдать более сбалансированный подход, в отличие от предыдущих периодов, когда отношения с Западом и события на Ближнем Востоке в основном определяли центральную линию иранской дипломатии.