Solidarity as the phenomenon of modern culture

Popov Evgeniy Aleksandrovich Doctor of Philosophy Professor of the Department of Sociology and Conflictology of Altai State University 656038, Russia, Barnaul, 66 Dimitrova str., room 513А popov.eug@yandex.ru Other publications by this author

Проблема солидарности имеет выраженную социальную окраску, поскольку непосредственно связана с повседневной жизнедеятельностью различных общностей и социальных групп. Отчасти можно в данном случае вести речь и об институциональных характеристиках солидарности или солидаризма, которые указывают на сплоченность индивидов внутри коллективов, групп, на их активную социальную позицию, на следование той или иной объединяющей идее. Учеными вводится понятие солидарного общества, отражающее степень такого единения: «солидарное общество определяется как общность интересов, ценностей и жизненных смыслов, взаимная поддержка, лояльность и сотрудничество граждан и власти в достижении общественно значимых целей» ^{[1, с. 6]}. Для идентификации солидарного общества необходимо также учитывать ряд его признаков, составляющих «пространство социальных контрастов по целому ряду направлений: богатые – бедные, столица – провинция, город – село, элиты – народ, чиновники и остальное население. В связи с этим возникает вопрос о солидаристском мобилизационном потенциале как таковом. Это обусловливает актуальность практического решения проблемы социальной сплоченности, социальной консолидации социума» ^{[2, с. 26]}. Конечно, когда солидарность рассматривается в системе социальных координат (сплоченность, консолидация, согласие), то на первый план выходит оценка выраженности взаимодействия индивидов. Для этого чаще всего недостаточно только лишь теоретического анализа, и в таком случае особое значение приобретает необходимость проведения соответствующих эмпирических исследований. Так, например, в середине 2020 года сначала Фонд Общественное мнение (ФОМ) провел исследование о взаимопомощи россиян во время пандемии ^[3], а затем в конце 2020 года ВЦИОМ провел опрос на схожую тему «Солидарность на фоне пандемии» ^[4]. Имеются примеры исследований солидарностей и культурных практик современной молодежи ^[5] и т.д. Резонно утверждать, что эмпирические показатели дают ответ на вопросы, связанные именно с проявлениями консолидации людей. Не вызывает сомнений тот факт, что «солидаризм – это, прежде всего, принцип построения социальной системы, в которой ее члены обладают реальной правовой и социально-политической субъектностью, на основе чего их права, возможности и интересы могут быть консолидированы и солидаризированы ради достижения общего блага» ^[6].

Социальные аспекты исследования солидарности или проявлений солидарности в тех или иных действиях социальных групп или общностей можно обнаружить по меньшей мере в трех ключевых исследовательских ракурсах: 1) солидарность предстает как явление, которое подчинено каким-либо факторам или обстоятельствам, например, имеет выраженные региональные особенности (очевидно, что в эмпирическом плане, например, такие особенности социологами выделяются довольно часто). Исследователями в связи с этим могут выделяться соответствующие характеристики регионального солидарного общества ^{[2, с. 27]} или отмечаться «неповсеместность» солидарного общества ^{[7, с. 4]}; 2) солидарность преимущественно соотносится с коллективными действиями индивидов, но в то же время она непосредственно связана и с их социальными ролями: «если у человека есть социальная роль, значит, он является членом некоторого коллектива, а если он член коллектива, то имеет некоторые обязательства именно в смысле солидарности с прочими его членами» ^{[7, с. 7]}. Социальная роль – это соответствие системе социальных действий «коллективного подчинения» или взаимодействия, но все же она отражает и личностные особенности, которые продиктованы взглядами и ценностными ориентациями членов коллектива, общности или общества; 3) особое место в действиях общности или группы отводится моральной солидарности, которая, как полагает А.Б. Гофман, «должна компенсировать несправедливость и жестокость естественной солидарности» ^{[8, с. 166]}.

Действительно, солидарность рассматривается в положительном ключе как один из эффективных способов самоорганизации общности или коллектива для реализации конкретных целей, но нужно иметь в виду, что возможности достижения таких целей могут идти вразрез с общеизвестными нормами морали и нравственности (к примеру, если индивид поставлен в сложную ситуацию нравственного выбора). В этой связи значимость моральной солидарности многократно возрастает, и она начинает определять способность индивидов взаимодействовать друг с другом в морально-нравственном поле. В конечном итоге, по словам некоторых исследователей, «социальная солидарность реализуется в двух основных векторах: вертикальном (макросоциальном), в котором консолидационный процесс или поток устремляется от власти к обществу и обратно; и горизонтальном (микросоциальном), в котором поток консолидации совершает круговорот внутри сообществ и между сообществами, из которых формируется общество в целом» ^{[9, с. 8]}.

При всем том, что солидарность имеет выраженные социальные коннотации, нельзя упускать из вида необходимость исследования солидарности как явления современной культуры. Эвристическая значимость такого направления исследований связана, прежде всего, с возможностями выявления ценностно-смыслового потенциала солидарности. Многие авторы, делая акцент на социальных детерминантах солидарности, нередко также отмечают и выраженный ценностно-смысловой характер данного явления. Так, например, «приверженность одним и тем же ценностям» называется одним из основных параметров социального единства ^{[10, с. 30]}, также отмечается приоритет ценности свободы в формировании солидарности ^{[11, с. 17]} и т.д. Ключевым моментом в анализе солидарности как явления культуры становятся ценности, которые, как известно могут быть универсальными, не зависимыми в полной мере от этнонациональных черт культуры. Я считаю, что прежде всего именно универсальные ценности следует брать во внимание при исследовании солидарности. Очевидно в данном случае, что универсальная природа самой солидарности, проявляющейся в совершенно разных типах общественных отношений и консолидации, определяется, в том числе, и соответствующими универсальными ценностями. Так возникает «эффект» солидарности на основе общих норм и ценностей, таких, например, как равенство и справедливость ^[12]. При этом нужно иметь в виду, что и сама солидарность может рассматриваться как ценность [см., например: 13]. Таким образом, мы берем за основу определение солидарности, которое сформулировано немецким исследователем А. Шмектом, который видел в солидарности «систему взаимосвязанных ценностей и норм, в совокупности поддерживающих высокий уровень активизма людей на основе их приверженности той или иной идеологии, традициям культуры, семьи, религии, поколений и т.д.» ^{[14, р. 22]}.

В 2021 году с целью выявления ценностных характеристик солидарности было проведено эмпирическое исследование «Ценности солидарности и социальный активизм в регионах России» с использованием метода онлайн-опроса. В качестве экспертов выступили ведущие специалисты департаментов (управлений) по взаимодействию с институтами гражданского общества и общественными организациями региональных органов государственной власти в Сибирском федеральном округе (всего участников исследования было 36 чел. из всех регионов СФО). Отметим, что такой круг экспертов позволяет дать характеристику ценностному миру солидарности с точки зрения представителей органов власти, и данное обстоятельство следует рассматривать как один из возможных аспектов в формировании устойчивых представлений о солидарности, но это, разумеется, вовсе не значит, что предлагаемый подход является единственным для такого рода исследований. Полноценным дополнением к проведенному эмпирическому исследованию могли бы стать опросы населения, для которого солидарность является важным символом и фактором формирования гражданских инициатив и гражданской позиции. Но подчеркнем между тем, что эксперты из властных структур могут иметь свою позицию на этот счет, и в их представлениях солидарность напрямую связана с установками и действиями органов власти, направленных на поддержку активизма, а также связанных с принципами равенства, добра, справедливости, консолидации и т.д. Для цели опроса был составлен гайд из 32-х вопросов, разбитых на несколько блоков, но к теме настоящей статьи имеют непосредственное отношение два блока: 1) понимание солидарности как фактора развития общественных отношений и культурного взаимодействия; 2) ценностно-смысловое состояние солидарности. Операционализация понятия «солидарности» осуществлялась на основе разработанной А.Б. Гофманом модели, в которую ученым были включены порядка 12 элементов, в том числе связанных и с ценностной сущностью солидарности: приверженность одним и тем же ценностям и нормам, моральная обязанность, основанная на ценностях справедливости и другие ^{[8, с. 173]}.

В ходе проведения эмпирического исследования было получены следующие основные результаты. Прежде всего, подчеркнем, что участники опроса единодушно признали необходимость идентификации солидарности не только с позиций социальных отношений, но и в аспекте социетальном, проявляющимся во взаимодействии человека с обществом. При этом эксперты в характеристике солидарности с указанной точки зрения на первое место ставили именно ценности, а к вторичным механизмам обеспечения солидарности относили активизм, регуляцию взаимодействия, консолидацию и т.д. На вопрос о том, какой именно культурный смысл вкладывается в понятие солидарности, участники исследования ожидаемо связали его с политической культурой, правовой культурой, управлением в сфере культурных отношений, властеотношениями как таковыми. Данный ракурс культурных смыслов объясняется тем обстоятельством, что респонденты являются включенными во властную деятельность, и для них более очевидным при выделении культурных смыслов солидарности стала политико-правовая детерминация этого феномена. Но в данном случае обращает на себя внимание то обстоятельство, что политико-правовая детерминация основывается на ценностях культуры, а не на системе, например, идеологических или административных оценок, что чаще всего проявляется во власти. Конечно, следует иметь в виду, что и идеология, и политика, и право – это тоже система соответствующих ценностей, но все же когда речь идет о солидарности как ценностно-смысловой системе на первое место в представлениях чиновников выходят другие ценностные параметры.

В этой связи, пожалуй, наиболее любопытным моментом исследования становится построение иерархии соответствующих ценностей, характерных для солидарности. Респонденты в преобладающем большинстве приоритетной ценностью назвали равенство (45%) и далее по нисходящей – интеграция (20%), единение (14%), взаимная поддержка (12%) и т.д. По сути, исследование подкрепляет мнение некоторых ученых о том, что «сама по себе идея солидарности, не базирующаяся на реальной взаимной заинтересованности, взаимном интересе, справедливости и индивидуальной свободе, невозможна…» ^{[8, с. 180]}. С другой стороны, как уже отмечалось, солидарность связана не только с выраженными социальными ценностями, значение которых в этом случае подчеркивается рядом современных авторов, но и с ценностями социетальными и культурными. По этому поводу вполне резонным является суждение о том, что «потребность в нормах, ценностях, символах, которые бы носили сакральный характер и объединяли все российское общество, вопреки всем религиозным, этническим, региональным и прочим солидарностям и "над" ними, чрезвычайно велика» ^{[15, с. 91]}. По большому счету, вероятность того, что массовый опрос населения об особенностях ценностных структур солидарности, мог бы дать иные результаты, в которых на первое место выдвигались бы сакральные ценности, представляется нам достаточно высокой. В ходе «переключения» политических и социальных ценностей в понимании солидарности могут быть затронуты конкретные гражданские инициативы, проявления активизма населения на местах, формирование устойчивых общественных связей и общностей, но в то же время ценности добра, морали, связи поколений, исторической памяти и другие также лежат в основе солидарности и не учитывать данного обстоятельства никак нельзя. Но еще раз хотелось бы подчеркнуть, что для выявления системы ценностей, связанных с солидарностью, необходимо опираться на мнения и представления представителей различных социальных групп и общностей, а также населения в целом, тогда картина ценностной детерминированности солидарности будет более полной. В любом случае рассмотрение сакрального уровня солидарности будет способствовать выявлению такого ее потенциала, который обеспечивает взаимодействие индивидов на более прочных ценностно-смысловых основаниях, чем, скажем, социально-политические или социально-экономические.

Проведенное исследование показало, что опрошенные респонденты дают различные трактовки солидарности, но вместе с тем в предлагаемых интерпретациях можно выделить два основных момента, их связывающих друг с другом. Во-первых, участники исследования отмечают обязательную социокультурную характеристику солидарности, отмечая при этом, что солидарность основывается не только на общественных отношениях, но и на широком круге ценностей, связанных с духовной жизнью человека и общества. Так, например, все респонденты при ответе на вопрос о том, являются ли культурные ценности обязательной составляющей солидарности, поддержали эту особенность и более того: некоторые из них (44%) выделили именно культурные ценности наиболее значимыми для понимания смысла солидарности и определения ее роли в коллективной и индивидуальной жизнедеятельности человека. Во-вторых, респонденты отметили, что без морально-нравственной основы понимание солидарности затруднено или не дает полной картины того, каким образом солидарность реализуется на практике. Перед респондентами был поставлен соответствующий вопрос о том, какие же формы солидарности встречаются на практике и насколько они эффективны. Как оказалось, формы «практической» солидарности прочно связаны с активизмом; примечательно, что участники опроса также и себя в большинстве случаев причисляют к солидарному активизму (58%), отмечая, например, что «готовы активно взаимодействовать с гражданами», «наши действия согласуются с активными действиями жителей» и т.д.

Исходя из того, что солидарность может рассматриваться в системе определенных ценностей, круг которых довольно широк, вероятно, можно вести речь о таком самостоятельном направлении исследований, как аксиология солидарности. В ее границах могут быть представлены как теоретические разработки, так и практические, основанные на результатах конкретных эмпирических исследований. В любом случае в центре внимания исследователей оказывается солидарность именно как явление современной культуры.