Zuo Si (250–305) as the founder of the tradition of poems about daughters in classical Chinese poetry

Malakhevich Dar'ya Evgenevna Postgraduate student, the department of Chinese Philology, Institute of Asian and African Countries at Lomonosov Moscow State University  125009, Russia, g. Moscow, ul. Mokhovaya, 11, str. 1 malakhevichd@yandex.ru

Цзо Сы (左思, 250-305), один из крупнейших поэтов китайского средневековья, был признанным мастером как «оды» (фу, 赋), так и лирической поэзии (ши, 诗). В последней ещё со времён Шицзина (诗经), первой поэтической антологии в Китае, особое место занимали женские образы. С тех пор для создания женских образов в классической китайской поэзии используются устойчивые метафоры: причёска красавицы может сравниваться с плывущим по небу облаком, зубки – с жемчугом, а украшения её будут изготовлены обязательно из нефрита, что символизирует добродетели девушки и её нравственную чистоту. Среди традиционных добродетелей – почтение к родителям и к мужу, скромность, любовь к рукоделию и изящным искусствам, прилежание в работе по дому и т.д.. В целом, образ женщины должен был находится в полном соответствии с конфуцианским каноном, который помимо всего прочего предписывал запрет на чувственность. Наглядной иллюстрацией каноничного образа красавицы, существовавшего в период Вэй-Цзинь (220-420), на который пришлись жизнь и творчество Цзо Сы, является картина Гу Кайчжи (顾恺之, 345-406) «Наставления придворным дамам», основанная на одноименном цикле Чжан Хуа （张华, 232-300）. Обращает на себя внимание второй фрагмент свитка ^[4], где придворные дамы изображены во время совершения туалета: рядом с ними – зеркало, изящные лаковые коробочки с косметикой и благовониями; одна женщина сидит на дорогой циновке, а другая – подводит брови у зеркала. Это классический приём создания женского образа, которого мы коснемся подробнее в дальнейшем.

В период жизни и творчества Цзо Сы конфуцианство уступало свои позиции даосизму, что позволило авторам почувствовать большую свободу творчества и создавать более уникальные образы, в том числе – женские. В указанный период уже начало формироваться направление, в дальнейшем получившее название гунтиши (宫体诗) – «поэзия дворцового стиля». Этот термин был введён в обиход в конце VI – начале VII вв. н.э.. Главным свойством этой поэзии является её назначение «воспевать чувства» (咏情, юнцин), повествуя об «очаровательном» (艳, янь) ^[6]. Именно так переживалась красота в традиционном китайском понимании. Как уже упоминалось, женщина в китайской традиции всегда представлена как часть окружающей её обстановки: она или находится во внутренних покоях – накладывает румяна, подводит брови, укладывает волосы в причёску – или изображается во время игры на музыкальном инструменте, прогулки по саду и тому подобных дозволенных женщине каноном занятий. Личные вещи красавицы, её одежда, предметы туалета – во всём должна ощущаться роскошь и изысканность. Таким образом, создаётся типичный, абстрактный и главное – идеализированный образ. Естественно, поэзия в средневековом Китае была ориентирована на читателей-мужчин, и женские образы были направлены прежде всего на то, чтобы «привлечь внимание мужчин и доставить им эстетическое удовольствие» ^[2]. В связи с продиктованным традицией запретом на выражение мужского влечения к женщине, а также прямого выражения женской чувственности, в женских образах в классической китайской поэзии наблюдается косвенная эротизация: например, чаще всего красавица изображена во внутренних покоях – запретной для мужчин части дворца, связанной с томлением и тайной; женщина всегда скрыта от мужских глаз, как, например, «красавица-дева» в стихотворении Се Линъюня (谢灵运, 385-433) «Восходит солнце на юго-востоке» (Жичу дуннань юйсин, 日出东南隅行), которая «за ширмой очнулась от сна» ^[5], либо же в качестве мифологической девы-соблазнительницы – мифологические женские образы берут начало ещё в творчестве первого китайского поэта Цюй Юаня (屈原, 340-278).

Цзо Сы в своём стихотворении «Мои любимые дочери» (Цзяонюй ши娇女诗) ^[3], несомненно, использует все вышеперечисленные инструменты – девушки изображены за повседневными занятиями, они прихорашиваются, танцуют, упражняются в каллиграфии, гуляют в саду, а в описании их внешности использованы клишированные формулировки – например, ушки младшей дочери сравниваются с яшмой, отдельно отмечается белизна её кожи. Тем не менее, интерес вызывает то, как поэт обыгрывает эту традиционную методику создания женского образа.

Для лучшего понимания специфики стихотворения «Мои любимые дочери» следует в первую очередь обратиться к его названию, а именно к семантике иероглифа 娇. Согласно словарю Шовэнь цзецзы (说文解字), цзяо означает манеры и облик (姿, цзы), в первую очередь это особые, девические манеры и облик; это слово часто употребляется в отношении к юным невинным девушкам и даже детям в значении «миловидный», «нежный». В более современном толковании 娇 может значить «баловать», указывать на трепетное отношение родителей к своему ребенку. Таким образом, Цзо Сы уже в самом названии обозначает платоническую направленность стихотворения, исключая традиционную для изображения женских образов эротизацию и чувственность.

В китайской традиции девочки в возрасте до 7 лет были лишены сексуальности в принципе ^[1], таким образом, они не попадали под действие традиционных гендерных стереотипов. Родители зачастую баловали своих дочерей, стремясь таким образом «компенсировать» то давление, которому им предстоит подвергнуться в более старшем возрасте. Таким образом, изображение маленькой девочки было единственной возможностью создать женский образ, независимый от традиционных гендерных норм, и творчески подойти к интерпретации традиции, что и делает Цзо Сы.

Итак, в первую очередь рассмотрим композицию стихотворения «Мои любимые дочери», которое относится к дескриптивной лирике и состоит из двух портретных описаний, посвященных младшей и старшей дочери поэта. Авторское «я» максимально совпадает с образом лирического героя. Этот факт обозначен в первой же строке: автор использует местоимение «я» (у, 吾) и описывает своих дочерей, свою семью. Кроме того, в заключении автор описывает свои отношения с дочерьми и дает оценку их поведению. Со смысловой точки зрения стихотворение можно разделить на две части: введение, основная часть и заключение. Во введении автор обозначает тему стихотворения: «у меня есть две дочери», и дает им общую характеристику, называя девушек «белокожими красавицами». Как было упомянуто ранее, белая кожа – неотъемлемая характеристика женского образа в традиционной китайской поэзии; здесь мы видим отсылку к традиции, и у читателя уже на этом этапе возникают определенные ожидания, что обеспечит эффект неожиданности, остранения ^[10], в дальнейшем. Здесь также важно упомянуть, что с первых же строк Цзо Сы вводит аллюзию на ханьскую народную песню юэфу «Туты на меже» ^[9]. Совпадают по структуре первая строка «Моих любимых дочерей» и третья – «Тутов на меже»: соответственно «У меня (досл. в моей семье) есть любимые дочери» (吾家有娇女) и «Красавица родилась в доме семьи моей» (秦氏有好女), а также ещё две строки – соответственно «Детское имя младшей дочери – Ваньсу»( 小字为纨素) и «Она себя Ло-фу назвала —вот имя ей» (自名为罗敷). Здесь прослеживается ярко выраженный синтаксический паралеллизм. Стоит также отметить, что су (素) означает «неокрашенный шёлк», а Ло-фу в вышеуказанном юэфу собирала туты; неокрашенный, белоснежный шёлк ассоциируется с девической простотой и невинностью. Эта аллюзия преследует сразу несколько целей. Во-первых, задаёт общий тон последующему описанию, создаёт ассоциации с простотой и невинностью; во-вторых, аллюзия на народную песню и использование традиционного для неё пятисловного размера указывают на большую по сравнению с придворной лирикой творческую свободу, а также соответствует необузданному характеру дочерей поэта; в-третьих, стоит вспомнить сюжет песни «Туты на меже, где главная героиня смело отвергла домогательства богатого вельможи - это не столь традиционный для китайской поэзии образ девушки смелой, прямолинейной, открытой. Эти качества мы увидим и в описании Цзо Сы своих дочерей.

Основная часть стихотворения состоит из трех элементов: двух детальных портретных описаний дочерей Цзо Сы и одного общего описания. Девушки предстают перед читателем игривыми и непослушными, уделяющими большое внимание своей внешности. Рисуя портрет младшей дочери, поэт начинает с традиционных образов: «ушки, словно яшма», «локоны на висках», а затем переходит к классическому описанию утреннего туалета, перечисляя предметы будуара, но создаёт при этом комический эффект: «подводит брови, будто метёлкой проходится», «вся перепачкалась [помадой]». А затем мы видим уже прямое противопоставление каноничной и неканоничной характеристик образа девочки: «Нежный голосок – словно звон нефритовых подвесок,//Но если рассердится, то всем это покажет». Иероглифы она пишет «бесцельно», в книгах её привлекает красивая обложка, а также она любит похвастаться заученными выдержками из трактатов – то есть не обладает скромностью, так необходимой любой девушке. Старшая же сестра уже преуспела в искусстве макияжа, но «засматривается в зеркало так, что забывает ткать пряжу», и красится даже во время работы за ткацким станком – таким образом, женские рукоделия её не интересуют. Интересно, что её портрет уже гораздо более абстрактный: она «будто сошла с картины». Несмотря на то, что описание внешности старшей дочери уже гораздо ближе к каноническому, ей все же не интересны ни литература, ни классическая живопись; она предпочитает танцевать и играть на цитре. И тут же, как бы оправдывая дочь, поэт пишет: «Эти картины уже покрылись пылью,// Их смысл ей сложно понять». Завершает вторую часть стихотворения описание девушек во время очередного традиционного занятия – прогулки в саду, но оно снова обыграно нетипично: вслед за привычным мотивом «украшают себя стеблями цветов сафлора», следует совершенно необычный: «бросаются плодами кувшинки». В целом всячески подчеркивается пренебрежение девочек традициями – они играют в саду, не следя за временем, забывают о кисти и туши, устраивают беспорядок на кухне, запачкав свои прекрасные одежды. Тем не менее, мы не видим здесь осуждения; лишь в заключении лирический герой вздыхает, признавая, что разбаловал дочерей, и надо бы их наказать – но сделать этого он не может, так как любит девочек. Здесь мы видим даже некоторую гуманистическую направленность стихотворения.

Что касается временной и пространственной структуры произведения, она достаточно проста. Судя по подборке эпизодов, время главным образом воображаемое: автор возвращается воспоминаниями то к одному, то к другому эпизоду, и таким образом дает характеристику дочерям. Просматривается даже циклическое время - в смене времен года в описании игр девушек в саду. Пространство же из закрытого переходит к открытому и наоборот: закрытое пространство – дом, в котором проходит большая часть жизни девушек (об этом можно судить по их занятиям), открытое – сад; девушки движутся из дома в сад и обратно. При этом, если дом никак не характеризуется, то описания сада даны очень подробно. В саду, на лоне природы, девушки могут чувствовать себя свободно, их ничто не стесняет, в отличие от пространства дома, где им приходится ограничивать себя, «чинно сидеть за столом». В противопоставлении «дом-сад» отражены даосские представления о том, что человек должен следовать своей истинной природе цзыжань (自然), а социальные нормы и обычаи сковывают его. Для раннесредневекового Китая характерно обращение внимания на человеческую индивидуальность, формирования самосознания в целом, в том числе и женского; это отразилось и в образах, нарисованных в стихотворении «Мои любимые дочери».

Безусловно, портреты дочерей в данном стихотворении противоречат всем канонам. Мы можем обнаружить лишь отдельные образы, типичные для описания женщин в классической китайской поэзии – дань традиции, но большая часть сравнений и метафор традиции, напротив, противоречит. Известно, что с глубокой древности новорождённую девочку помещали спать «ниже уровня лежанки», а в качестве игрушки вручали ей глиняный черепок, что символизировало ее судьбу быть «ничтожной и смиренной», как и завещала в своих «Наставлениях женщинам» (女诫) ханьская поэтесса Бань Чжао 班昭 (45-117) ^[7]. В этом трактате, первой книге китайского «Четверокнижия для женщин» (Нюй сы шу, 女四书) ^[8], также указано, что женщина должна с утра до вечера заниматься домашними делами, не увлекаться «развлечениями и пустым смехом», «беречь одежду и украшения в строгости и чистоте», «полностью отдавать себя шитью и ткачеству». Как мы видим, дочери Цзо Сы являются полной противоположностью этим требованиям. Можно сделать вывод о том, что поэт ввёл в китайскую традицию архетип беззаботной, невинной девочки, создав женский образ, гораздо более свободный от рамок традиции, чем когда-либо ранее. Нельзя отрицать, что образы дочерей, созданные Цзо Сы, все же испытали влияние эстетического и культурного контекста эпохи – например, уделение особого внимания внешности, а не традиционным добродетелям, можно назвать не столько личной заслугой поэта, сколько влиянием традиционного для вэйцзиньской эпохи культа внешнего облика жунчжи (容止) и общей тенденцией к нонконформизму и отрицанием каких бы то ни было социальных норм.

Как бы то ни было, Цзо Сы оригинально использовал типичные приемы создания женского образа, создав комический эффект с помощью приёма антитезы, тем самым заложив основу для многочисленных подражаний, появившихся в последующие эпохи – стихотворения своим детям посвящал, например, танский поэт Бо Цзюйи (白居易, 772-846). Игра с образами и тропами, характерными для дворцовой поэзии гунтиши, создавала широкий простор для творчества. Цзо Сы предпринял попытку изобразить естественную фемининность, вне связи с патриархальной традицией, полностью отказавшись от эротизации женских образов, что явилось заметным новшеством. Кроме того, поэт создал паттерн гуманного, ласкового отношения к детям, который в дальнейшем неоднократно воспроизводился другими поэтами. В данном контексте стихотворения о дочерях продолжали создаваться вплоть до династии Цин, где были вытеснены стихотворениями об «обучении дочерей», кэнюйши (课女诗) – таким образом, существуют широкие перспективы дальнейшего изучения данного жанра.

Приложение

Цзо Сы, «Мои любимые дочери»