The peculiarities of process structuring on maritime trade affairs (δίκαι εμπορικαί) in the IV century BC

Aleksandrova Ol'ga PhD in History Senior Educator, the department of World History, Herzen Russian State Pedagogigcal University 191186, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Naberezhnaya R. Moiki, 48 olgaalex@lenta.ru Other publications by this author

Широко известно, что морская торговля, в первую очередь – хлебная, всегда была важна для афинского государства. Неплодородная аттическая почва подталкивала жителей к подобной деятельности, и город на протяжении всей свой истории был очень зависим от привозного зерна. В середине IV в. до н.э. в афинском суде по особой процедуре (δίκαι εμπορικαί) стали разбираться иски, касающиеся торговли. Основным источником для определения особенностей данного типа разбирательств являются несколько речей, приписываемых знаменитому афинскому оратору Демосфену. Это речи с XXXII по XXXV («Против Зенофемида», «Против Апатурия», «Против Формиона» и «Против Лакрита»), а также речь LVI («Против Дионисодора»). Все они относятся к периоду 350-320х гг. ^{[1, c.4-5]}

Само понятие δίκαι εμπορικαί– судебных процессов, связанных с торговыми делами, появляется у Демосфена (Dem., XXI, 176) в речи, которую датируют 347/6 гг. ^{[2, p. 89]}. Стоит сразу оговорить, что, судя по всему, явление δίκαι εμπορικαί характерно только для афинского государства, во всяком случае нет никаких упоминаний подобных институтов для других полисов ^{[3, p.200]}. Существует, однако, мнение, что афинский опыт впоследствии распространился и на те города, с которыми Афины активно торговали: Массилию, Византий, Сиракузы ^{[4, p. 69; 5, p.240]}.

Определенный порядок рассмотрения подобных исков существовал и ранее, однако завершенную форму принял, по всей видимости, именно к середине IV в. Несомненно, что какие-то конфликты, связанные с морскими торговыми операциями (ναυτικὸν δάνειον) встречались в афинских судах и до рассматриваемого времени, однако они все, по всей видимости, входили в категорию δίκαι ἀπὸ συμβολῶν, т.е. рассматривались в рамках договоренностей Афин с союзными полисами ^{[3, p. 202; 6, с. 87-90; 7]}. Разбираться при этом они тоже могли непосредственно в городах-союзниках. Вполне вероятно, что интересы иностранных торговцев в Афинах в этот период каким-то образом отстаивала коллегия навтодиков (Lys., XVII, 5: «В прошлом году они подали возражение против моего иска, указывая на то, что они - коммерсанты; а теперь, хотя я подал иск еще в гамелионе месяце, навтодики не разобрали этого дела») ^{[3, p.203; 4, p.69; 5, p.271;]}.

В относящемся к 356/55 г. до н.э. трактате «О доходах города Афин», считающемся последней работой Ксенофонта, автор предлагает целый ряд мер, которые, по его мнению, будут очень полезны для экономики государства. В числе них – особое внимание морской торговле и предложение о постройке государственных торговых судов и сдаче их в аренду частным лицам, а также совет рассматривать судебные тяжбы по торговым делам в максимально краткий срок (Xen., Vect. 3). Неизвестно, повлиял ли трактат на афинских государственных деятелей или сыграла свою роль непростая экономическая и политическая ситуация в целом, но в следующее десятилетие действительно были приняты меры по поощрению морской торговли, что и вылилось в появление такой категории судебных разбирательств как δίκαιεμπορικαί.

Обратимся к особенностям этой процедуры и к тем выгодам, которые ее появление приносило как афинскому государству, так и торговцам. Как представляется, δίκαι εμπορικαί не пришли на смену предыдущим видам судебных разбирательств, связанных с торговлей, но скорее отделились от него (Arist. Ath. Pol., 59, 5). Чтобы иск попадал под эту категорию, необходимо было соблюдение двух условий. Во-первых, дело должно было касаться афинской торговли, то есть торговли по маршруту из Афин или в Афины. При этом по речам демосфеновского корпуса четко прослеживается требование торговцам прибывать именно в Пирей, и ни в какой иной порт (Dem., XXXIV, 37; XXXV, 51). Во-вторых, необходим был письменный договор между кредитором и заемщиком: «Законы повелевают, судьи, чтобы иски предоставлялись корабельщикам и торговцам при обязательственных договорах по курсу в Афины и по курсу из Афин, и в тех случаях, если имеются письменные контракты, если же кто подает в суд не в этих случаях, то иск не подлежит принятию к судебному рассмотрению» (Dem., ΧΧΧΙΙ,1; см. также Dem., XXXIII, 1-2). Договор при этом имел большую силу, чем любой закон (Dem., XXXIV, 14) ^{[2, p.90; 4, p.100–114; 5, p.237]}. Подобное условие вполне закономерно с учетом того, что в судебных разбирательствах принимали участие, в основном, иностранные торговцы, которые могли бы ссылаться на законы своих полисов или пытаться обойти каким-то образом афинское законодательство ^{[3, p.205]}. Именно поэтому заключение договора был выгодно, прежде всего, иностранным эмпорам ^{[3, p.202]}. Вместе с тем представляется очевидным, что договор должен был базироваться на неких общегреческих правилах ведения морской торговли.

Подавались подобные дела архонтам-фесмофетам, которые и назначали их к рассмотрению в народном суде (Dem., XXXIII,1; Arist. Ath. Pol., 59, 5) ^{[3, p.204; 4, p.93, 185]}. Инициировать разбирательство мог любой торговец, корабельщик или кредитор, не только афинский гражданин или метек, но и иностранец, вне зависимости от отношений между полисами ^{[3, p.200-201; 8, c.433]}. Сделать это, однако, это надо было в строго определенное время. В речи «Против Апатурия» истец утверждает: «А вчиненные торговцами иски рассматриваются в течение месяца с Мунихиона по Боэдромион, для того чтобы они могли без промедления, добившись правосудия, отплыть» (Dem., ΧΧΧΙΙΙ, 23). Этот пассаж Демосфена вызывает немало споров среди исследователей. Согласно данному прочтению, предложенному У. Паоли ^{[9, p.175-186]}, все судебные разбирательства должны проводиться непосредственно в сезон навигации, т.е. примерно с апреля по начало октября ^{[2, p.90-91; 10, p.170-175; 11, p.86]}. В рукописной же версии текста порядок месяцев обратный – с Боедромиона по Мунихион, что подразумевает проведение судебных заседаний, напротив, в зимний период, свободный от навигации ^{[4, p.42–59; 12, p.583]}. На первый взгляд, подобное прочтение кажется более логичным: летом происходят непосредственно плавания, а в свободное время участники торговой операции могут выяснить отношения в суде, не рискуя потратить на это время, которое можно было бы использовать с большей выгодой ^{[4, p.55]}. Такое толкование приводит, однако, к следующей проблеме: сложно представить, чтобы иностранные эмпоры находились в Афинах все зимнее время, не имея возможности отплыть в родной город ^{[2, p.55-59; 4, p.52]}.

Кажется, что речи Демосфена свидетельствуют все же в пользу измененного порядка месяцев и версии о том, что все дела рассматривались по ходу периода навигации. Как указывает М. Хансен, уже само по себе пояснение в речи против Апатурия о том, что скорое рассмотрение дела нужно, чтобы скорее отплыть, говорит в пользу «летней» версии: в зимний сезон в любом случае отправиться куда-либо морем невозможно или, по крайне мере, весьма затруднительно ^{[10, p.171]}. Хансен, как кажется, вполне справедливо обращает внимание на присутствие в пассаже Демосфена указания на наречие «тотчас же» и указывает, что вне зависимости от того, как это понимать – «тотчас же отплыть» или «тотчас же рассмотреть дело», оба этих варианта подразумевают проведение судебного процесса в сезон навигации. Кроме того, логично полагать, что торговцы совершали по одному, максимум – два плавания за сезон. В таком случае у них оставалось достаточно времени, чтобы подать иск, особенно если это плавание приходилось на апрель-май ^{[2, p.90]}. С учетом того, что дела должны были разбираться оперативно в течение месяца (Dem. ΧΧΧΙΙΙ, 23: έ̉μμηνοί) ^{[2, p.90-91; 4, p.27; 10, p.167-170]}, подобная реконструкция представляется более вероятной: в подобной спешке не было бы смысла, если бы судебные слушания проходили зимой, когда торговцы располагали большим запасом времени ^{[10, p.170-174]}. После завершения же дела торговец, если он не был афинянином или метеком, мог вернуться в родной город до следующего сезона навигации.

Именно такую ситуацию мы видим в речи «Против Формиона» (Dem. XXXIV). Сюжет же следующий: некий Хрисипп ссудил эмпору Формиону двадцать мин на плавание до Боспора и обратно с условием, что тот загрузит на корабль товара на сумму вдвое большую. Соглашение было зафиксировано документально и отдано на хранение Китту, трапедзиту. Параллельно Формион под залог все того же корабля взял на плавание до Боспора сорок пять мин у Теодора и еще десять – у корабельщика Лампида, социальный статус которого не до конца понятен (XXXIV, 6; 8) ^{[8, c.438]}. Таким образом, торговец должен был приобрести перед отбытием из Афин товара на общую сумму в семьдесят пять мин, а закупил лишь на пятьдесят пять (XXXIV, 7). На Боспоре же в это время разгорелась война царя Перисада со скифами, и товар Формиону сбыть не удалось, поэтому и закупить новый груз он не смог (XXIV, 8-9). Не передал он и писем Хрисиппа к его рабу и компаньону, которых тот просил следить за действиями торговца. Отклонив предложение Лампида погрузить на его корабль закупленный согласно соглашению на деньги Хрисиппа товар, Формион на некоторое время остался на Боспоре. Судно же Лампида на обратном пути недалеко от Пирея потерпело крушение, после которого корабельщик с небольшой группой людей на лодке добрались до Афин (XXXIV, 10). Когда Формион, наконец, вернулся из Боспора, Хрисипп потребовал у него возврата займа (XXXIV, 12). С этого момента и начинается история судебной тяжбы между Хрисиппом и Формионом. Последний никаких денег заемщику возвращать не собирался, и тогда Хрисипп в присутствии Лампида и на основании его слов о том, что Формион не погрузил товара на корабль и никаких денег не давал, вызвал торговца в суд (XXXIV, 13-16). Лампид, однако, впоследствии сговорился с Формионом, и они подали жалобу на незаконное возбуждение дела (XXXIV, 17), а потом и вовсе стали утверждать, что Формион отдал деньги для Хрисиппа корабельщику, когда тот отбыл из Боспора. Запутанное дело было представлено на третейский суд, однако исотел Феодот, разобравшись в нем, не захотел выносить решение, поскольку, с одной стороны, был в приятельских отношениях с Формионом, а с другой – не решался иск отклонить (XXXIV, 18-21). В итоге дело разбирается в афинском суде, и вторая часть речи представляет собой попытки Хрисиппа доказать свою правоту.

Хрисипп указывает, что первый иск подал в предыдущем году (XXXIV, 16), и тогда же Формион и Лампид подали протест против незаконного возбуждения дела (XXXIV, 17). С учетом того, что афинский год начинался с Гекатомбейона, т.е. примерно в середине июля, можно предполагать следующее восстановление событий: в начале сезона Формион берет кредит и отправляется на Боспор, возвращается в Афины примерно через месяц и в течение оставшихся месяцев происходит разбирательство дела. Вероятно, речь Хрисиппа произносится ближе к концу Боэдромиона, т.е. в сентябре-октябре. Если же принять версию о том, что морские тяжбы рассматривались в осенний период, то получилось бы, что первый иск к Формиону и текущий этап разделял бы как минимум год, но на это в речи нет никаких указаний. Более того, Хрисипп недвусмысленно дает понять, что поездка Формиона на Боспор происходила недавно (XXXIV, 27), что еще раз подтверждает версию о «сезонном» рассмотрении морских тяжб ^{[10, p. 172-173]}.

Стоит обратиться в контексте данного вопроса и к еще одной речи, «Против Дионисодора» (Dem. LVI). Здесь мы узнаем, что Дарий и Памфил ссудили Дионисодору и его компаньону Пармениску тридцать мин для плавания в Египет и обратно (LVI, 7). Сам Дионисодор остался в Афинах, а Пармениск, благополучно добравшись до Египта, отправился затем на Родос и оставил там груз, якобы из-за того, что судно дало течь. Истец же убежден, что на самом деле эмпор не хотел везти хлеб в Афины, потому что на него упала цена. Корабль же полностью, по его мнению, исправен и еще не завершил плавания. Вследствие этого Дарий и Памфил обвиняют Дионисодора в нарушении договора и требуют полной уплаты по процентам. Эмпор же настаивает, что совершил лишь часть путешествия, и заплатит долг соразмерно этой части.

Дарий, произносящий речь, упоминает, что деньги были взяты Дионисодором в Метагейтнионе прошлого года, а одним из условий был возврат долга до конца торгового сезона (LVI, 3, 5). Теперь же Дионисодор, по словам истца, «второй год подряд владеет нашими деньгами и свободно ими распоряжается» (LVI, 16). Исходя из текста, они неоднократно пытались договориться с торговцем (LVI, 11-14), обратиться к посреднику (LVI, 18) и даже были готовы пойти на уступки, посчитав, что «лучше что-то потерять и уступить, чем прослыть сутягами» (LVI, 14). Все эти события, явно растянутые по времени на несколько месяцев, должны были происходить как раз в период между окончанием прошлого сезона навигации и судебных разбирательств по торговым делам и началом нового. В ином случае, если же все-таки представить, что дела разбирались с Боедромиона по Мунихион, совершенно непонятно, по какой причине они не пришли в суд сразу же, а ждали больше года, теряя возможность получить свои деньги обратно перед началом сезона навигации, а следовательно – и возможности заключить выгодный контракт с другими торговцами ^{[10, p. 174]}. Свидетельством в пользу того, что речь произносится непосредственно во время торгового сезона может быть и реплика Дария о том, что присвоивший их деньги Дионисодор «сам теперь, ссужая наши деньги на морские перевозки, взимает проценты с других (LVI, 17)».

Наиболее вероятной выглядит ситуация, при которой кредиторы узнали о вероятном кораблекрушении слишком поздно, ведь Метагейтнион (август-сентябрь) – предпоследний месяц сезона навигации, и времени на совершение плавания у Дионисодора и Пармениска было совсем немного. Именно поэтому Дарий и Памфил были вынуждены ждать несколько месяцев, пробовать разными способами решить этот вопрос, и, в конце концов, подали иск в следующем торговом сезоне.

Таким образом, и в данной речи сам ход событий говорит в пользу версии о том, что δίκαι εμπορικαί рассматривались непосредственно по ходу сезона навигации, в период с Мунихиона по Боэдромион, причем должны были рассматриваться максимально быстро, в течение месяца.

Наиболее частым исходом дела была уплата штрафа или же, если обвиняемый отказывался платить – тюремное заключение (Dem. XXXIII,1). Если же подобный финал не удовлетворял одну из сторон, была возможность подать протест (παραγραφή): «А тем, кто привлекается к суду по обязательственным договорам, которых не было, закон предоставил право прибегать к протесту против незаконного возбуждения дела, чтобы никто не подвергался облыжному обвинению, но рассматривались иски именно тех торговцев и корабельщиков, с которыми действительно поступают несправедливо. И многие уже из преследовавшихся исками по торговым делам, подав протест против незаконного возбуждения дела согласно вот этому закону и выступив перед вами, изобличили судившихся с ними» (Dem. XXXIII, 2). К данной возможности торговцы и заемщики прибегали действительно часто: из речей демосфеновского корпуса, непосредственно относящихся к морской торговле, две представляют собой протесты против незаконного возбуждения дела (Dem., XXXΙΙ, ΧΧΧΙΙΙ), а еще две – ответ на подобные протесты (Dem., XXXΙV, ΧΧΧV). Кажется, что возможность подачи встречного иска в δίκαι εμπορικαί была еще одним, наряду с заключением письменного договора, обстоятельством, привлекающим в Афины иностранных торговцев ^{[3, p.205-207]}. Не совсем понятно, однако, как это соотносилось с условием как можно быстрого рассмотрения дел, можно лишь предполагать, что и παραγραφή должны были рассматриваться в течение месяца.

Таким образом, можно говорить о том, что в середине IV в. до н.э. в афинской судебной системе оформляется и широко применяется категория δίκαι εμπορικαί, т.е. процессы, связанные с морской торговлей. Отличительными особенностями этих процессов было участие в них иностранцев и возможность оспаривания итогов судебного разбирательства с помощью подачи протеста; проведение их в краткий срок в течение периода навигации; рассмотрение дела на основании письменного договора, который имел преимущество над всеми остальными законами. Благодаря таким выгодным условиям Афины оставались привлекательным городом для ведения торговли. Эмпоры получали не только возможность заключать постоянные, с учетом афинской потребности в зерне, сделки, но и могли рассчитывать на быстрое решение конфликтов, если таковые возникали. Афинское государство же решало, таким образом, проблему доставки в город хлеба.