On the emergence of the Yakut scare story as the genre of modern folklore

Fedorova Aitalina Rodionovna Junior Scientific Associate, Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North of Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences 677000, Russia, respublika Sakha (Yakutiya), g. Yakutsk, ul. Petrovskogo, 1 aytap@mail.ru Other publications by this author

В современной культуре достаточно популярным веянием устного народного творчества является жанр «страшилок» - историй, цель которых испугать слушателя, вызвать у него особенные чувства, в основном это страх. В народный обиход приходят и уходят разные жанры, но некоторые, будучи достаточно архаичными по своей структуре и вызывающие наиболее «базовые» человеческие эмоции остаются довольно жизнеспособными. К такому типу мы может отнести и якутские страшные истории.

Актуальность данного исследования заключается в том, что якутские «страшилки» по своим персонажам и содержанию описываемых событий остаются в целом традиционными. Так, если из общей картины мира современных якутов по большей части уходят традиционный фольклор и вообще в целом мировоззрение, то жанры захватывающие «базовые» эмоции человека, к которым мы относим и страшилки, консервируются в культуре достаточно прочно. Таким образом страшилки, как часть этнической культуры, является весьма интересным предметом для изучения.

На сегодняшний день имеются разрозненные данные о хтонических мотивах в якутском фольклоре. Как правило они записаны комплексно со всем спектром фольклора и объемно не рассматривались в едином контексте. Еще с конца XVII в. путешественники и исследователи обращаются к преданиям и мифам якутов как к достоверному свидетельству их этнической истории, образа жизни и быта. Достаточно подробные описания якутской духовной культуры и фольклора мы можем встретить в трудах И.А. Худякова ^[35], В.Л. Серошевского ^[29], В.Ф. Трощанского ^{[24; 31]}, Э.К. Пекарского, в примечаниях «Словаря якутского языка» которого содержатся пояснения по якутскому фольклору и религии ^{[25; 27]}, В.М. Ионова ^[9], А.Е. Кулаковского ^[14;15], Г.В. Ксенофонтова ^{[11; 12; 13]}, Н.А. Алексеева ^[5] и Г.У. Эргиса ^{[10; 36]}.

Изучением жанра «страшилки» в отечественной литературе занимались О. Гречина, М. Осорина ^[6], В.Ф. Лурье ^[19], С.М. Лойтер ^{[17; 18]}, О.Ю. Трыкова ^{[32; 33]}, С.Ю. Неклюдов ^[23], Е.Е. Левкиевская ^[16], материалы данных авторов используются в нашем исследовании как теоретическая база исследования.

Новизной данной статьи является попытка изучения возникновения и формирования такого пласта современной этнической культуры как страшилка. Современный фольклор, несомненно, нуждается в изучении, будучи «подвижным» историко-культурным наследием. Нам в нашем исследовании интересно рассмотреть причины возникновения данного жанра именно в условиях Якутии, ранее подобных исследований на эту тему не проводилось. Хотелось бы отметить, что в данном исследовании мы не ставим перед собой задачу разбора конкретных историй или мотивов. В данной вводной работе мы ставим перед собой цель теоретически обосновать становление жанра и его некоторые его особенности.

По данным проведенного нами опроса (213 респондентов) абсолютное большинство участников слышали якутские страшилки (96,7%), а 92,9% ответивших все же более склонны верить в реальность услышанных историй ^[2]. На наш взгляд именно этот факт веры в необъяснимое и истинность услышанных историй делает этот жанр столь популярным и интересным для изучения.

Что такое страшилка?

Человек – существо психосоциальное, а значит подвержено различного рода влиянию. Те или иные явления вызывают у нас разные чувства. А одним из наиболее сильных чувств является именно чувство страха. Человек может переживать страх в разных ситуациях, но все эти ситуации имеют одну общую черту: они ощущаются, воспринимаются человеком как ситуации, в которых под угрозу поставлены его спокойствие и безопасность. Тем не менее, человек на подсознательном уровне испытывает необходимость в этом чувстве. Мировая культура выработала целое направление в искусстве и творчестве, основной задачей которого, является, конечно, напугать слушателя или зрителя.

В отечественной историографии вопроса страха и страшилок, этот жанр причисляют к категории детского фольклора. Так как в основном он распространен среди детей, главными персонажами которого, также являются практически всегда дети. Также заметным различием отечественной интерпретации с якутским обычаем является то, что в российской страшилке предметом страха часто является неодушевленный предмет (гроб на колесиках, розовые пряники, красная рука, черная простыня). По мнению исследовательниц этого жанра О. Гречиной и М. Осориной, введших термин «страшилки» в 1970-х годах в научный оборот, «в страшилке сливаются традиции волшебной сказки с актуальными проблемами реальной жизни ребёнка» ^[28]. Отмечается, что среди детских страшилок можно обнаружить сюжеты и мотивы, традиционные в архаическом фольклоре ^[19], демонологических персонажей, заимствованных из быличек и бывальщин, однако преобладающей является группа сюжетов, в которых демоническими существами оказываются предметы и вещи окружающего мира ^[17]. А по мнению Мельникова М.Н., страшилки (страшные истории) – это «детские устные рассказы условно-реалистической или фантастической направленности, имеющие, как правило, установку на достоверность» ^[20]. Так, в научной литературе советско-российская страшилка, это повествование, а которых обстоятельства и предмет страха – это чаще всего то, что окружает индустриального ребенка, который находится вне мифологического мировоззрения.

Несмотря на некоторые терминологические расхождения – «страшилки», «страшные истории», детский «страшный» фольклор, оказывается возможным дать общее определение жанра. Страшные истории – это мифологические рассказы о страшном и ужасном, которое происходит по воле существ, предметов и явлений, наделенных сверхъестественными свойствами и возведенными в ранг демонологических персонажей. Рассказывание преследует конкретную цель – вызвать у слушателей переживание страха, необходимое для самоутверждения личности ребенка ^{[18, с. 10]}.

Как жанр «страшилки» появляются постепенно, и складываются лишь тогда, когда из активного репертуара народа выпадают былички, легенды и постепенно исчезает вера в достоверность мифологических существ. Исследователи отмечают контаминационную природу страшилок, в которых выражаются формы различных фольклорных жанров: мифа, волшебной сказки, народного эпоса, быличек, легенд, и на современном этапе даже обнаруживаются примеси других литературных жанров, таких как детектив, фантастический рассказ и др.

Почему же данный жанр устного народного творчества так внезапно появляется и когда это произошло?

В культуре последней трети XIX века наблюдался общий кризис христианского мировоззрения. Для многих людей становится очевидным, что к исходу века христианская религия во многом не выдержала столкновения с современной наукой. Эта эпоха характерна ситуацией религиозного брожения в обществе, когда люди находятся в поисках альтернативных мировоззренческих моделей и начинают проявлять особый интерес к различным направлениям духовной мысли. Как пример можно привести спиритизм – очень популярный вид досуга во всем мире в конце XIX в.

В этот период происходит резкий кризис религии, который в первую очередь связан с научно-техническим прогрессом, а также сопровождается ускорением темпов жизни и урбанизацией населения. Человек резко перестает жить в привычном ему традиционном укладе, а представления о страшном, как самые яркие и нужные для человека по-своему законсервировались и отделились от общего спектра религиозно-мифологических представлений о мире.

Социолог Джеффри Виктор отмечал, что смысл существования современного фольклора стоит искать, исследуя социальный контекст культуры ^[4]. Он объясняет популярность того или иного сюжета двумя операциями: (1) поиск социальных факторов возникновения некоего социального дискомфорта, страха или тревоги, (2) и связь этих эмоций с появлением определенных легенд, как способ их облегчить.

Таким образом, страшилка как жанр народного творчества возникает в условиях нехватки духовного наполнения общественной жизни и ощущения социальной связи. В России этот процесс также был усилен становлением советского государства, сменой духовных приоритетов и ослаблении религии как таковой. Стоит также отметить, что активный процесс индустриализации тогда уже в СССР происходит в 1930-ые годы ХХ века. Данный процесс является частью общемирового процесса и также характерен для якутской культуры. Психологи из университетов Стэнфорда и Дьюка Крис Белл, Чип Хит и Эмили Стенберг, проводя исследования о городских легендах пришли к выводу, что легенды, имея способность побуждать сильные эмоции, способствуют образованию социальной связи между людьми, которые эту эмоцию разделяют ^[3]. По сути, они подтверждают наличие в разного рода легендах «социального клея», о котором еще в начале ХХ веке писал социолог Эмиль Дюркгейм, но используя этот термин по отношению к коллективным ритуалам. Потому мы ставим перед собой гипотезу, что современные страшилки формируются в ходе процесса урбанизации и кризиса традиционного мировоззрения, когда люди цепляясь за традиционное создают новые «городские» жанры.

Возвращаясь к якутским страшилкам, можно отметить следующее: страшилки как жанр фольклора появились в якутской культуре сравнительно недавно. Большинство записанных подобного рода историй описывают события 1970-1980-х гг. По данным современного собирателя страшилок Дмитрия Михайлова основной пласт классических историй датируется именно 1970-ми годами ^[2]. Этот период в истории Якутии тесно связан с процессом урбанизации в республике. По данным Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР наиболее резкий скачок роста численности населения г. Якутска происходил в 1970-ые годы ^[1]. Помимо научно-прогрессивного фактора мы не можем откидывать фактор духовный. Позднесоветский период характеризуется неким поиском духовной альтернативы, и если в политике данный процесс начинается с 1990-х годов, то в духовной, по всей видимости, начинается немного раньше. Идеологический вакуум начинает заполняться духовными религиозными ценностями: восстанавливались связи между культурной и религией ^{[8, с. 34]}. Также можно предположить, что одним из факторов возникновения данного жанра именно в эти годы является то, что к послевоенному периоду уходят уже люди, которые были носителями традиционной культуры в досоветское время. Именно поэтому мы наблюдаем в современных страшилках не полное копирование традиционной устной традиции, а фольклор уже в видоизмененном облике. Так помимо элемента урбанизации одним из факторов является переход к новой системе мышления и новой картине мира.

Если мы взглянем на труды по мифологии и фольклору якутов, которые мы причисляем к традиционным и наиболее архаичным, то мы можем наблюдать, что страшилки или «абааhылаах остуоруйа» (истории о злых духах) как отдельная категория фольклора не бывает выделена. Все пугающие мотивы и хтонические образы, которые мы встречаем, как правило вплетены в другие жанры фольклорного народного творчества: такие как Олонхо, былины, исторические предания. Таким образом, страшилка как отдельный жанр в них не выделяется. Конечно, хтонические представления и сюжеты, которые вызывают страх существовали и задолго до процесса урбанизации, но страх в традиционный период, как часть якутской духовной культуры, являлся частью общей мифологии, частью привычной картины мира, человек обитал и жил подле этих страхов и не нуждался в отдельном жанре для этого чувства. В эпоху же активной урбанизации, якутский человек резко оказался оторван от привычной традиционной картины мира, а те самые «абааhылаах остуоруйа» отмежились от всей части окружающего мировоззрения, легли на основу советской страшилки и образовали ту новую часть культуры, которая оказалась так необходима современному человеку.

Истоки современной якутской страшилки

На наш взгляд в традиционной якутской мифологии персонажей хтонического характера можно разделить их на функционально-логические части: природные, религиозно-мифологические и бытовые.

К природным образам страха якутов можно отнести многие понятия. По традиционной вере якутов абсолютно у любого предмета или явления есть дух «иччи» - своего рода пережиток анимизма. Многие природные образы находят свое отождествление в достаточно конкретных обликах. На наш взгляд это связано с механизмом мышления традиционного человека и его желанием «материализовать» даже достаточно аморфные силы и явления. Ведь пугающий образ – это попытка человека объяснить иррациональные, на его взгляд, пугающие явления с точки зрения рациональности, пусть и в контексте традиционного мышления. Как отмечал Дж.Дж. Фрэзер, религиозное мышление отвергает идею безличных сил или влияний и заменяет ее идеей о том, что реальная власть над природой является личной. Человек, в попытке объяснить непонятные ему явления концентрирует их в определенные образы, которые и становятся его страхами ^{[34, с. 93]}.

В якутской культуре многие образы в себе воплотил образ мамонта. Во многих легендах народов Арктики с мамонтом связан сюжет о сотворении Земли, где Бог создает Землю, а мамонт, пройдясь по ней, оставляет за собой русла рек, озера и горы, за что Бог карает его и уничтожает ^{[22, с. 51]}. Подобный якутский сюжет был описан Г.У. Эргисом в «Очерках по якутскому фольклору». В нем описывается как творец Айыы (главное божество в якутском пантеоне) создал землю очень красивой и ровной, но спустился абаасы (злой дух) и стал топтать и царапать землю, отчего остались на ней следы в виде рек, озер и гор ^{[36, с. 110]}. В данных мифах, которые встречаются у некоторых народов Арктики явно прослеживается родственный мотив. Стоит отметить, что в якутской интерпретации не указывается конкретно мамонт, но очевидно прослеживается родство этих сюжетов о миротворчестве и возможно в якутской культуре мамонт впоследствии превратился в злого духа.

Также связывают с представлениями о мамонте мифологическое существо из якутской традиционной культуры - Быке зимы, который был для якутов олицетворением холода, с ростом рогов которого крепчали морозы, а с момента потепления и наступления весны они отпадали. Образ этот мог возникнуть под впечатлением от останков мамонта. Согласно преданиям, столь внушительный облик Быка холода сформировался еще у древних якутов, находивших по весне бивни, которые они принимали за рога исполинских быков. По данным А.Ф. Миддендорфа, мамонт, по рассказам якутов, имел огромные размеры и относился ими к числу рогатых животных. Его присутствие в воде особенно заметно зимой, когда он своими рогами задевал лед на реке, который при этом трещит и ломается. Мамонт считался у якутов духом-хозяином воды ^{[21; 25, с. 1787; 26; 27, с.7]}.

Религиозно-мифологические хтонические мотивы как правило связаны с представителями Нижнего мира. Абасы (злой дух) — общий термин, определяющий злых божеств и духов Верхнего, Среднего и Нижнего миров в якутской мифологии. Абаасы существуют и были созданы для того, чтобы приносить зло и сокращать количество рода людского. Они смертны и подвержены всем человеческим страстям и воюют с людьми из-за обладания женщинами. От людей отличаются людоедством и уродливой наружностью, часто их представляют этакими половинчатыми людьми (одна рука, нога, глаз).

У якутов имелись также мифы о сверхъестественных обитателях Среднего мира, заимствованные, видимо, в результате этнокультурных контактов с русскими. Так, после присоединения Якутии в XVII в. к Российскому государству у якутов появились поверья о духе оспы, «суседках» (домовой) и сюллюкюнах (водный черт). В мифах рассказывалось, что дух оспы ходит по Якутии в образе русской женщины, и семьи, которые она посетит, заболевают оспой ^{[10, с. 295]}. Относят оспу обычно к категории злых духов, но при этом остаточно ласково или боязненно называют «хотун» (госпожа) или «эбээ» (бабушка).

Особое место в культуре занимают так называемые персонажи низшей мифологии, которых мы обозначили в типологии как бытовые. Большой страх у якутов вызывали духи, в которых якобы перевоплощались после смерти самоубийцы, сумасшедшие и люди, подвергавшиеся незаслуженному гонению, а также шаманы, именовались существа такого типа «уер» - злой дух ^{[25, Ст. 3146]} - это душа покойника, почему-либо не нашедшая успокоения и причиняющая оставшимся в живых различные беспокойства. Еще одним типом хтонического персонажа является дэриэтинньик (иногда нэриэтинньик), по А.Е. Кулаковскому производное от слова «еретик» ^{[15, с. 50]}. Мертвец или его дух, захваченный злыми силами или не принятый богами. Отдельно стоит также упомянуть шаманов и удаганок, к которым в якутской культуре всегда было особое отношение. Если якуты воспринимают мир в системе бинарной оппозиции свой/чужой, то шаман в этой системе был персонажем пограничным. Душа его после смерти превращалась в «уер» и даже методы захоронения шаманов отличались от захоронения обычных людей. Вплоть до ХХ века служителей шаманского культа хоронили в захоронении арангасного (воздушного) типа ^{[7, с. 71]}, так как душа шамана «тяжелее». И даже в обряде инициации шамана наглядно проявляется связь с механизмами наступления «нехорошей» смерти. Как известно, обряд посвящения в шаманы основывался на представлении об умерщвлении его злыми духами посредством рассекания тела – эттэтии ^[12].

Возвращаясь в современной страшилке, мы можем отметить, что по данным проведенного нами весной 2020 г. опроса наиболее вжившимися в современную культуру являются бытовой и природный тип. Мы можем наблюдать тенденцию смешения некоторых образов, и уклон в сторону страха абстрактного, неизвестного. Происходит как бы накладывание на традиционные существующие облики других образов, которые являются живучими и приемлемыми в современных реалиях XXI века. Религиозно-мифологические персонажи по определенным причинам неохотно переносятся в нынешнюю повседневность, поскольку вера в них должна сопровождаться достаточно глубоким погружением в традиционную религиозную картину мира, что в условиях современности встречается достаточно редко. Персонажи бытовые и природные же даже по своей сущности являются более близкими к человеку – это то, что нас окружает, сама природа или даже люди, по воле случая ставшие «ужасными». По данным проведенного нами опроса наиболее популярными персонажами страшилок являются: иччи (дух), уер (неупокоенная душа), шаман, Хара Бэкир (черный силуэт), страшилки связанные с вещим снами и гаданиями ^[2]. Мы можем наблюдать некоторую тенденцию к упрощению образов страха. В современной страшилке уже нет места чудесным и фантастическим персонажам, здесь более популярными становятся более «безликие» герои. А это именно те персонажи, к которым мы можем провести аналогии в общемировой глобализирующейся культуре.

Чем якутская страшилка отличается от общероссийской?

Здесь якутский жанр страшилок достаточно сильно отличается от русского и общероссийского тем, что он на наш взгляд не является детским. В якутских страшилках, даже современных, очень ярко выделяется этническая составляющая. Предметами страха ее становятся не неодушевленные предметы, а вполне природные персонажи и архетипические образы из того же традиционного фольклора и мифологии, а главными героями не только дети. Якутская страшилка намного более приближена к традиционным представлениям о мифах и по сей день. С чем такое различие может быть связано? В российской традиции христианство является государственной религией с конца Х века. Тем не менее весь этот долгий исторический период в народном бытовании также присутствовали языческие персонажи, которые часто брали на себя роль негативных персонажей. Но все же они, будучи ересью, так или иначе все равно ставились на второй план. В Якутию христианство пришло во второй половине XVII в., а плотно укоренилось лишь во второй половине XVIII века, когда начинается процесс активного крещения якутов, которое не происходило против воли, но зато давало право на определенные льготы. По данным В.Ф. Трощанского от 1902 г. язычество все еще было главной и самой распространенной религией среди якутского народа, даже среди богатого населения ^{[31, с. 1-3]}. Это становится неким барьером и преградой для массовой христианизации якутского населения. Параллельно духовенство вело борьбу против популярности язычества и иногда даже применяло достаточно жесткие меры, как например уничтожение языческих и шаманских обрядовых и ритуальных атрибутов.

По итогу процесс христианизации коренного населения Якутии завершился к середине XIX века, но стоит отметить, что среди народа сложилась необычная практика двоеверия, или как иногда его называют - «языческое христианство». Данное явление представляет из себя наслоение классического христианства на языческую веру вследствие чего образовывается весьма причудливая смесь верований. Примеры такого синтеза мы можем найти во многих аспектах якутской жизни XIX века, так, например, православный крест обрамлялся или увешивался на массивную цепь в якутском традиционном стиле, или же ввод в языческие фольклорные сюжеты персонажей из христианского мира. Так, Сатана или Иисус иногда заменяют в якутских сказках главенствующее божество или злого духа ^{[36, с. 148]}.

Таким образом православная вера укрепилась в Якутии достаточно поздно, а с наступлением советской эпохи достаточно быстро сошла на нет. Традиционное мировоззрение никогда полностью не уходило из жизни якутов и может это и объясняет то, что эти архаичные традиционные образы остались в сознании народа саха в форме пугающих образов. В страшилках по-своему консервируются традиционные образы, в то время как из религиозного и мировоззренческого обихода они могут исчезать.

К тому же, Г.В. Ксенофонтов считал, что черное шаманство сохранилось сквозь века намного лучше. Сравнительно быстрое исчезновение якутских белых шаманов он связывал с тем, что «якутские тойоны с принятием христианства обязаны были ликвидировать свой древний̆ официальный̆ культ, а черные шаманы, как служители народной̆ демонологии, с трудом поддавались общественному регулированию, потому сохранились с введением христианства» ^{[11, с. 120]}.

Современные страшные истории также претерпевают изменения в силу изменений и всей жизни вокруг. События их могут происходить в городе, могут быть заимствованы элементы из современной культуры, из чужих культур. Но основа истории, ее персонажи, мотивации главных героев остаются все те же.

Особенностью якутской страшилки является то, что она в отличии от советской или общероссийской не подразумевает «шуточности» повествования, а воспринимается достаточно серьезно. Необычным условием якутской страшилки является то, что в отличии от фантастических рассказов или волшебной сказки, человек рассказывающий страшную историю должен верить в подлинность истории или по крайней мере делать вид, что верит. Так 68,1% опрошенных указывали, что они сами являлись свидетелями чего-то необычного/сверхъестественного, а 64,2% респондентов сообщили, что с подобным встречались их близкие ^[2]. Часто свидетелем событий рассказанной истории является сам рассказчик, его близкий или же повествование идет с уст другого человека и часто предысторией рассказа является указание источника истории (места или свидетеля). Такая жанровая особенность как ссылка на произошедшие события нацелена приблизить слушателя к происходящему и как бы отбрасывает сомнения в истинности описываемых событий.

Таким образом, якутская страшилка претерпевает во второй половине ХХ века путь своего становления. Этот жанр устного народного творчества демонстрирует сильные консервирующие традиции свойства, так как в нем как ни в каком другом жанре сохраняются традиционные мотивы и персонажи. Изучение истоков жанра говорит нам о том, что к его появлению приводит научно-технический прогресс, урбанизация и имена духовных ориентиров народа, отход от традиционной формы жизни и переход в новую. Так человек отходя от традиционной картины мира забирает с собой в «современную» жизнь те ее части, которые являются для него наиболее необходимыми. Явление это не есть что-то сугубо региональное и специфичное, подобные процессы, в силу исторических причин, мы видим в разное время и в советском, и в западном обществе. Проанализировав научную литературу в сфере изучения страшилки как жанра можно постановить, что общероссийская страшилка достаточно сильно отличается от якутской, а та в свою очередь более близка к традиционной русской быличке. Якутский жанр страшилок не является жанром сугубо детского фольклора, как описывают его обыкновенно в отечественной научной литературе. Страх современного якута все еще носит традиционный характер. Не смотря на глобализацию, страх иррационального все еще является частью мифологического мышления. Человек в своей этнической среде при нахождении в условиях испуга увидит только то, что является допустимым его мышлением и мифологической картиной мироздания. В момент сильного ужаса сознание увидит то, что захочет увидеть, а это будут те же самые традиционные образы, только окруженные обстоятельствами современного мира.