Assessment of the causes of the February Revolution in the modern party narrative

Timshina Ekaterina Leonidovna PhD in History Associate professor, Department of Linguistics for State Administration Personnel, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation 119571, Russia, g. Moscow, ul. Prospekt Vernadskogo, 82 str.1 k.timshina@yandex.ru Other publications by this author

Для современных политических партий и объединений отношение к ключевым эпизодам истории своей страны стало одной из структурных основ их идеологической платформы. Вызвавшим наибольшие споры событием истории России, к которому отечественные политические партии демонстрировали различные подходы, стало падение монархии в феврале 1917 г. Разумеется, в процессе использования исторического события для политических целей, оно заметно упрощается и адаптируется, а зачастую и радикально трансформируется, чтобы не только стать понятным для рядовых избирателей, но и для создания необходимых для партии параллелей с современными событиями. В связи с тем, что акторы исторической политики, одним из которых, безусловно, являются политические партии (хотя они и заметно уступают по своим возможностям государственной власти), имеют широкий доступ к средствам массовых коммуникаций, воспоминания или информация о реальном событии вытесняются в общественном сознании сформированным мифом. Для изучения подобных «фантомных воспоминаний» общества подходит методологический опыт, наработанный в процессе исследований истории памяти.

Начало изучения феномена памяти и влиянию на неё социального окружения обычно связывают с именем французского философа М. Хальбвакса ^[1-2], которого по праву считают основоположником данного направления в гуманитарных науках. Хотя после его гибели в 1945 г. несколько десятилетий исследования исторической памяти почти не привлекали учёных, в последнюю четверть XX в. увидели свет труды Ж. Ле Гоффа, П. Хаттона, А. Ассман и П. Бурдье ^[3-6], предопределившие дальнейшее развитие этого научного направления. С некоторой задержкой изучение коллективной памяти и исторической политики началось и в нашей стране. К настоящему моменту сформировался большой пласт отечественных исследований по данной проблематике. Процесс выработки государственной исторической политики в Российской Федерации был рассмотрен в монографиях философа О.И. Малиновой ^[7-8], основанных на методологии разработанной П. Бурдье. Столетний юбилей революции в 2017 г. привёл к публикации ряда материалов о государственной исторической политике и попыткам правящей элиты выработать содержательную позицию по отношению к этому событию [например, 9-13]. В центре внимания авторов оказалась историческая политика государственной власти по отношению к юбилею Октябрьской революции. Основным выводом стало, что власть не до конца сформировала свою политику относительно событий 1917 г. и предпочла максимально тихо отметить юбилей, избежав громких коммеморативных мероприятий и сделав акцент на недопустимости повторения революционных пертурбаций в настоящем времени. Историческая политика современных партий, в том числе и их представления о причинах свержения монархии, остались менее изученными.

Февральская революция – одно из ключевых событий в истории России XX в., ознаменовавшее конец существования Российской империи и начало поиска нового государственного устройства. Даже спустя столетие отношение к тем событиям определяет идеологический базис многих современных партий России. Предметом данной статьи является анализ видения современными политическими партиями причин падения монархии и начала революционных потрясений. Для подавляющего большинства партий Февральская революция является нижним горизонтом их исторической политики – обычно партии подробно не рассматривают события ранее 1917 г. Однако оценки причин Февральской революции позволяют проанализировать отношение современных политиков к Российской империи в последние годы её существования и историческим личностям того периода. Основными источниками для исследования послужили официальные документы партий, их программы, выступления, статьи и книги их лидеров. Большая часть источников относится к 2016-2017 гг. и связаны со столетним юбилеем революционных событий. В статье рассматривается историческая политика партий – участников выборов в Государственную Думу 2016 г., так как они являются наиболее популярными и активными в политическом поле. Всего в России зарегистрировано более семи десятков политических партий, однако большинство из них не ведёт активной публичной деятельности и слабо известна. До федеральной электоральной кампании 2016 г. были допущены Всероссийская политическая партия «Единая Россия», Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ), Политическая партия ЛДПР – Либерально-демократическая партия России, Политическая партия «Справедливая Россия», Всероссийская политическая партия «Родина»; Коммунистическая партия «Коммунисты России»; Российская партия пенсионеров за справедливость (РППС); Российская экологическая партия «Зелёные»; Политическая партия «Гражданская платформа»; Партия народной свободы (ПАРНАС); Всероссийская политическая партия «Партия Роста»; Общественная организация Всероссийская политическая партия «Гражданская сила»; Российская объединённая демократическая партия «Яблоко»; Политическая партия «Патриоты России». «Зелёные», РППС, «Гражданская сила», «Гражданская платформа», «Коммунисты России», «Патриоты России» своего отношения к Февральской революции 1917 г. в официальных документах и выступлениях не проявляли.

Долгое время Февральская революция находилась в тени последовавших за ней событий. Великая Октябрьская социалистическая революция, ставшая «мифом основания» для Советского Союза, активно изучалась, её годовщина стала важнейшим государственным праздником. События, связанные с падением монархии, воспринимались как её предтеча, одна из остановок на историческом пути к «Великому Октябрю» и трактовались в основном в русле оценок, данных В. И. Лениным. После распада Советского Союза можно было ожидать активного использования Февральской революции в государственном нарративе, и даже переключению на неё роли «мифа основания» новой демократической России по примеру Франции, где захват восставшими парижанами Бастилии является «мифом основания» для современной политической системы, хотя в прямую он и не связан с появлением современной политической системы Пятой республики. Не помешало формированию французского «мифа основания» и неоднозначность даты, ведь результатом Взятия Бастилии можно считать якобинский террор, внутренние и внешние войны, что в определенной степени роднит 14 июля 1789 г. и мартовские дни 1917 г. Однако потенциальная возможность для Февральской революции занять главенствующее место в российской исторической политике не была реализована. В первое десятилетие существования Российской Федерации государственная власть взяла курс на десакрализацию советских символов, во многом ставший продолжением критических идей, появившихся в публичном поле при Перестройке, но не предложила последовательной и проработанной замены. Хотя власть декларировала необходимость «восстановления связи времён» и прихода к «согласию и примирению» реальных действий предпринималось крайне мало, и они были ситуативны. После 2000 г. был сделан ряд шагов к выработке эклектичной исторической политики государства: Российская Федерация позиционировалась как преемник и Российской империи, и СССР, что было подчеркнуто объединёнными государственными символами, однако период крушения монархии так и не получил однозначной оценки со стороны государства. Государственная историческая политика Российской Федерации выстраивалась крайне медленно, и во многом её генерация не завершена до сих пор. День Октябрьской революции (уже без слов «великая» и «социалистическая») был возвращен в начале 2000-х гг. в список памятных дат ^[14], но публичные упоминания праздника заметно сократились и чаще относились к параду 1941 г., чем к годовщине прихода к власти большевиков. Свержению монархии же вообще не нашлось места в системе государственной исторической политики, хотя в 2003 г. на встрече со студентами Президент России В. В. Путин, отвечая на вопрос в каком переломным историческом событии он хотел бы принять участие, назвал именно Февральскую революцию ^[15]. Власть при формировании исторической памяти крайне насторожено относилась к коммеморации любых событий, приведших к насильственной смене режима. Особенно заметна эта тенденция при праздновании столетнего юбилея революции. Отдельные попытки встроить революционные события в государственную историческую политику предпринимались, например, при подготовке Концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории, в 2013 г. В результате было выработано новое определение «Великая российская революция 1917-1921 гг.» ^[16], формула, предложенная разработчиками Концепции, по сути ориентировалась на выработанное в историографии определение Великой французской революции (1789-1799 гг.), где сложные разнонаправленные исторические процессы были объединены под единым термином. Хотя новое определение спровоцировало бы дискуссии как в среде профессиональных историков, так и в обществе, государственная власть имела возможность постепенно ввести его в оборот, при этом свержение монархии стало бы стартовой точкой отчета для Великой российской революции 1917-1921 гг. Однако новые подходы не были закреплены в государственной исторической политике, фактически власть законсервировала неопределенность в отношении этого исторического периода. Такая же неопределенность существовала и в отношении причин революции; не была сформирована цельная картина последних лет империи. В вопросе коммеморации отдельных лиц этого исторического периода государственная власть не действовала последовательно и не старалась ввести (вернуть) в пантеон государственного почитания политических деятелей предреволюционной и революционной эпохи вместо фактически исключенных из неё большевиков. Хотя государство пышно провело в 1998 г. перезахоронение останков Николая II и его семьи, в дальнейшем оно отошло на второй план, уступив основную роль в коммеморации последнего российского императора Русской православной церкви, прославившей его как страстотерпца. Касательно включения в государственную историческую политику других лиц эпохи, оно было фрагментарно и обычно связано с юбилейными датами, в качестве примера можно привести короткий всплеск государственного интереса к П. А. Столыпину, который пришёлся на 2011 и 2012 гг. и был связан с двойным юбилеем Председателя Совета министров Российской империи (100 лет со дня гибели и 150 лет со дня рождения).

В 2016 г. Президент России В. В. Путин в послании Федеральному Собранию накануне юбилейного года сформулировал своё отношение к революционным событиям через призму формулы «согласия и примирения»: «Недопустимо тащить расколы, злобу, обиды и ожесточение прошлого в нашу сегодняшнюю жизнь, в собственных политических и других интересах спекулировать на трагедиях, которые коснулись практически каждой семьи в России, по какую бы сторону баррикад ни оказались тогда наши предки. Давайте будем помнить: мы – единый народ, мы – один народ и Россия у нас одна» ^[17]. «Единая Россия» как партия власти продолжила предложенную Президентом политику «согласия и примирения». Красной нитью всех выступлений и статей руководителей «Единой России» в контексте размышлений о революции 1917 г. – акцент на негативных сторонах революции (человеческие жертвы, разрушение государственной системы и экономики) и необходимость избежать революционных потрясений в ближайшем будущем. Причины революции при этом не уточнялись, вероятно, они расценивались авторами как лишний повод для «расколов», что противоречило предложенной формуле юбилея. Единственным исключением стала статья первого заместителя руководителя фракции «Единой России» в Государственной Думе А. К. Исаева «Уроки революции», опубликованная в «Российской газете» ^[18]. Депутат Государственной Думы привёл три причины, из-за которых, по его мнению, произошла Февральская революция. В качестве первой причины А. К. Исаев, предложил – «идеологический раскол», выразившийся в разном подходе к направлению развития страны – «одни выступали за развитие России по особому пути и провозглашали главными ценностями православие, самодержавие и народность; другие стремились к копированию западной демократии и идеалам социализма». Второй и третьей причиной стали достаточно близкие по своей сути явления – классовый конфликт и социальное неравенство. Основные векторы классового конфликта А. К. Исаев видит по направлениям: буржуазия и государство – рабочие; помещики – крестьяне. Политик не включил позицию государства, не сумевшего завершить решение аграрного вопроса, как фактор в развитии классового противостояние по линии помещики – крестьяне. А. К. Исаев в публикации провел сравнение современного положения в стране и предреволюционной ситуации вековой давности. По его мнению, в Российской Федерации удалось решить первые две проблемы: страна имеет с 2014 г. общую национальную идею –«патриотизм», классовые конфликты разрешаются благодаря налаженному диалогу. Третья причина революции не разрешена по сей день, и в её решении депутат видит одно из главных направлений деятельности «партии власти». Статья «Уроки революции» была перепечатана на официальном сайте «Единой России». Данная публикация на сайте остаётся единственной, где один из лидеров партии анализирует причины революции. Кроме неё причинам революции посвящены размышления «Революция перевороту рознь» ^[19] калужского активиста партии О. А. Калугина (на 2021 г. министр внутренней политики и массовых коммуникаций региона), изданные перед 95-летней годовщиной революции. Как и А. К. Исаев, О. А. Калугин выделил три причины революции, однако сформулировал их иначе – деградация экономики и обнищание населения; феодальные пережитки, мешающие развитию капитализма; участие Российской империи в Первой мировой войне. О. А. Калугин считает, что без участия России в мировой войне революционных событий бы не произошло, и война стала главным катализатором, т.к. она обострила все негативные процессы в обществе и привела к разрушению экономики. Две статьи объединяет и сравнение с днём сегодняшним, только по мнению калужского автора, в Российской Федерации в 2012 г., нет ни одного фактора, которые 95 лет назад привели к Февральской революции.

Как уже было отмечено, «Единая Россия» не охотно обращалась к размышлениям о Февральской революции. Аналогичная ситуация и с историческими персоналиями эпохи. Партия избегала оценки ключевых деятелей предреволюционных лет. Например, многочисленные апологетические высказывания депутата «Единой России» Н. В. Поклонской о императоре Николае II, которые широко тиражировались СМИ, не были перепечатаны на партийном сайте. Единственным исключением является позитивная оценка в ряде публикаций деятельности П. В. Столыпина, однако они относятся к 2011-2012 гг. и связаны с государственными коммеморационными мероприятиями двойного юбилея политика.

КПРФ унаследовала от советской эпохи хорошо разработанную историографию, которую партия широко применяла для объяснения своей позиции по историческим событиям. Особенно ярко это проявлялось в защите Октябрьской революции – КПРФ активно противодействовала государственной исторической политике, направленной на уменьшение значимости события. Однако в случае с Февральской революцией произошёл достаточно заметный отход от классической советской оценки, и можно утверждать, что партия вырабатывает собственную политику памяти об этом событии. Главной причиной подобной модификации стала современная политическая ситуация, в которой основной мишенью критики со стороны коммунистической партии является «либеральный лагерь», с которым партия ассоциирует лидеров Февральской революции, а не сторонников монархии.

В советской историографии основной причиной Февральской революции считались нерешённость социально-экономических проблем (в первую очередь, аграрный, национальный и рабочий вопросы) и необходимость демократизации власти, при этом деятельность партии большевиков указывалась как одна из движущих сил, приведших к революции. Современные коммунисты в целом продолжили поддерживать эти тезисы. Д. Г. Новиков, заместитель председателя ЦК КПРФ, выступая на круглом столе, посвящённом столетию революции, отметил «Февральская, и Октябрьская революции были закономерны и неизбежны. Ведь к началу ХХ века Россия представляла собой клубок острейших противоречий. Один из самых острых вопросов – аграрный, крестьянский. В деревне жило 90 процентов населения страны. Строй жизни там оставался полукрепостническим. <…> Аграрное перенаселение также порождало предпосылки для социального взрыва. Наряду с земельным нерешенными оставались также национальный и рабочий вопросы» ^[20]. Современные коммунисты большее внимание, чем было принято в советской историографии, уделяли проблематике заговорщицкого происхождения Февральской революции. В том же выступлении Д. Г. Новиков отметил, что в Февральской революции присутствовали черты переворота и «цветной революции», инспирированной извне. Лидер КПРФ Г. А. Зюганов, полемизируя об октябрьском перевороте, отмечал, что заговорщицкие методы были свойственными исключительно деятелям Временного правительства, а не большевикам ^[21]. С. Н. Бабурин, неоднократно выдвигавшийся депутатом от КПРФ, определил Февральскую революцию, как «примитивный дворцовый переворот» ^[20].

Главным отличием исторических позиций КПРФ от советской историографии является отношение к результатам Февральской революции. Если историки СССР, хотя и констатировали её незавершенность, в части решения социально-экономических проблем, отмечали важность перехода от самодержавия к демократическому устройству («Победа Февральской революции превратила Россию в самую свободную страну из всех воюющих держав» – Большая советская энциклопедия, статья «Февральская революция»), то современные коммунисты видели главное зло в политических силах, пришедших в власти после революции, а не царизме. «Подлинной катастрофой в те дни стало не крушение монархической власти, утратившей управленческую прозорливость и политическую волю, а вместе с ними – и авторитет в обществе. Подлинной катастрофой стало то, что Февральская революция привела к власти либеральные силы, оторванные от народа не в меньшей степени, чем поверженная монархия» ^[20].

Значительное внимание КПРФ уделяло противодействию другим акторам исторической политики по превозношению ряда государственных деятелей предреволюционной империи. Наиболее частой и резкой критике подвергался Николай II [например, 22-24], недальновидную политику которого, коммунисты считали одной из причин свержения монархии. Для характеристики последнего императора часто использовался эпитет «кровавый», негативная оценка правителя подкреплялась и другими яркими словесными и изобразительными образами. Призванные закрепить в сознании читателя отрицательную оценку Николая II, цитаты из пророческого стихотворения К. Д. Бальмонта «Наш царь» («Кто начал царствовать – Ходынкой, тот кончит – встав на эшафот») встречаются на сайте КПРФ в различных публикациях 18 раз. С. Ю. Витте и П. А. Столыпин также удостоились отрицательных оценок коммунистов, первому в вину ставилась попадание России в зависимость от мирового финансового капитала, второму – провал аграрной реформы, распад крестьянской общины и жестокое подавление народных выступлений ^{[22, 25]}.

Вторая коммунистическая партия, участвовавшая в выборах в Государственную Думу в 2016 г., «Коммунисты России» не стала конкретизировать своего отношения к Февральской революции, на сайте партии отсутствует упоминание о любых событиях ранее Октябрьской революции, которую партия оценивает как главное событие истории. В связи с тем, что партия своей идейно-теоретической базой называет труды В. И. Ленина и И. В. Сталина, можно ожидать, что «Коммунисты России» при дальнейшей разработке собственной исторической политики будут оценивать Февральскую революцию исключительно в рамках советской историографической модели.

ЛДПР позиционирует себя как партия имперцев. По словам её лидера В. В. Жириновского, «империя самая удачная форма правления» ^[26]. Представители ЛДПР воспринимали революцию как насильственное прерывание «эволюционного развития» государства ^{[27, с. 3]}, результатом которого должно было стать установление конституционной монархии по образцу западных стран, но установление парламентской республики в целом находилось в рамках этого тренда ^[28]. Позиция ЛДПР о причинах Февральской революции намного сложнее и противоречивее, чем можно было ожидать от сторонников имперского государственного устройства. С одной стороны, партия видела одну из причин в личности и деятельности императора, который в результате к 1917 г. лишился поддержки всех слоёв общества ^{[29, c. 44, 48]} – «Дворяне недовольны, помещики недовольны, рабочие недовольны, русские недовольны, нацмены недовольны. Все недовольны, потому что царь не сумел сорганизоваться» ^{[29, c. 70]}; отмечались и его ошибки при назначениях высших чиновников: «Подбор кадров – все министры, губернаторы слабые, слабовольные, неспособные» ^{[29, c. 51]}. C другой стороны, ЛДПР настаивала на версии политического заговора. Например, В. В. Жириновский утверждал, что «все забастовки рабочих были проплачены. Плата за забастовки была в три раза больше, чем зарплата рабочего» и революция, осуществленная в феврале 1917 г., была аналогична современным «оранжевым» революциям, осуществляемым на «иностранные деньги» ^[30]. В другом выступлении лидер партии объяснил, какая из зарубежных стран стояла за революцией – «это все козни Британии», «никогда в Европе не было революции в стране, которая должна стать победителем» ^{[29, c. 52]}. Среди причин, приведших к непосредственному взрыву, партия также обозначила излишнюю концентрацию в Санкт-Петербурге ненадежных и необученных войск, нежелающих воевать. Таким образом, ЛДПР придерживается эклектичной (иногда противоречивой) концепции, где внутренние причины, в основном проистекающие из некомпетентности и слабости власти, связаны с политическим заговором, инспирированным союзником по Антанте, при этом ЛДПР отрицала влияние экономического кризиса, вызванного войной на Февральскую революцию: «Насчет экономического положения – оно было одним из лучших. Карточки где-то были в отдельных губерниях, в целом же по российским губерниям никто карточки не вводил. Мобилизация – только 9% мужского населения, в других странах – 13 – 15 – 20%. Оружие, снаряды – в декабре 1916 года был уже полный комплект. По всем позициям у нас были показатели лучше, чем в любой воюющей стране» ^{[29, c. 52]}.

Теорию заговора развивала и другая национально-консервативная партия «Родина». Как отметил председатель партии А. А. Журавлёв, «либеральные элиты Российской империи предали национальные интересы» ^[31]. Заговорщиками, по мнению представителей «Родины», были представители думских партий и высший генералитет – «либеральные думские политики в союзе с начальником Генерального штаба Михаилом Алексеевым и командующими фронтами изолировали монарха и вынудили его к отречению» ^[32]. Если советские историки подчёркивали влияние большевиков на Февральскую революцию, то идеологи «Родины» основной причиной успеха революции посчитали деятельность партии кадетов: «Именно кадеты главные виновники Февральской революции: имея доступ к думской трибуне – гораздо больший, чем левые, имея доступ к СМИ – их пресса была самой мощной после государственной, они ещё больше раскачали ситуацию, фактически спровоцировали мощное антиправительственное движение» ^[32]. Как и представители КПРФ и ЛДПР, сторонники «Родины» провели параллели между Февральской революцией и современными «оранжевыми» революциями. Среди глобальных факторов, приведших к успеху заговора, – разложение религиозных основ мировоззрения и нравственности, общества и государства, а так же катастрофическое течение войны с Германией (ослабление власти, «гибель лучших») и «солидарность враждующих между собой мировых сил в деле разрушения российского государства: Германии и стран Антанты, рабочих социалистических партий и международных финансовых магнатов, интернациональных и националистических (в частности, еврейских), атеистических и религиозных, либеральных, масонских организаций» ^[32]. Социально-экономические факторы, по мнению партии, не являлись ведущими в процессах приведших к революции. «Родина» противоречиво оценивала личность Николая II: с одной стороны, отмечалась его личная честность и христианская кротость, с другой, он проявил слабость как политик, глава церкви и лидер государства и не смог противостоять давлению заговорщиков: «Если бы Николай II выдержал роковой момент и не отрёкся от престола, – события перевалили бы пик кризиса (острота которого была взвинчена искусственно) и вся история пошла по-другому. Не было бы большевистской революции, гражданской войны, сталинизма... У Николая II не хватило воли выдержать давление окружения и до конца вынести терновый венец монарха» ^[32].

Представители Партии Роста (как и ЛДПР, и «Родина») не увидели социально-экономических причин в революции, а так же её предопределенности. Председатель партии Б. Ю. Титов высоко оценил деятельность, Председателей Совета министров С. Ю. Витте и П. А. Столыпина, которые при слабом императоре обеспечили значительный экономический рост и провели социальные реформы: «Модернизировалось общество, формировался средний класс, по уровню зарплат и продолжительности рабочего дня Россия выглядела совсем неплохо среди самых передовых европейских стран. Работали пусть и несовершенные институты – Дума, земское самоуправление, очень приличная судебная система. Это было, пожалуй, самым продуктивным временем развития страны за всю ее историю» ^[33]. Вину за Февральскую революцию Партия Роста возложила на её думских лидеров, которые стремясь «опередить время», перечеркнули все достижения империи.

По-разному оценили причины Февральской революции и её неизбежность представители либеральных партий ПАРНАС и «Яблоко». Глобальную причину революционных потрясений представители ПАРНАС видели в глубине истории: «старая, дореволюционная Россия далеко не являлась образцом правды и нравственности. Простые русские люди давно утратили доверие к царю, к властвовавшей бюрократии и к духовенству – 150 лет крепостного рабства (начало XVIII века – 1861 г) раскололи русское общество на высших и низших, «благородных» и простых» ^[34]. В ходе реформ (Александра II и П. А. Столыпина) была предпринята попытка преодолеть этот раскол, но к моменту революции он преодолен не был. По мнению заместителя руководителя ПАРНАС А. Б. Зубова, Февральская революция не была освобождением от абсолютизма (как, например, Великая Французская революция), т.к. в России его не существовало с 1906 г., а происходило эволюционное движение к конституционной монархии: были созданы парламентские институты, имелась свободная пресса. Февральская революция могла ускорить этот процесс, уничтожив сохранившиеся пережитки абсолютизма, и действительно ввести Россию в круг полностью демократических, либеральных стран ^[35], однако вместо этого была открыта дорога к приходу к власти большевиков. Несмотря на наличие проблем и вышеописанного раскола, революция не была предпределена и её можно было избежать. В лекции «Столетие Февральской революции. Начало русского бунта» А. В. Зубов представил революцию как случайный политический акт. Хотя в обществе и присутствовало ощущение близких перемен и недовольство политической системой, но какой-то новой причины для начала радикальных перемен не существовало: «была революция [1905 г.], было развитие, но это была все та же налаженная жизнь, все та же политическая система, Романовы правили страной, работали университеты, работали министерства, работали заводы, где-то рабочие бастовали, где-то крестьяне возмущались, шла война, но она шла уже 2,5 года, все было более-менее, как каждый день» ^[36]. Русская армия находилась в лучшем состоянии за весь период войны, и в целом была готова к наступлению 1917 г. По мнению А. В. Зубова, революция проистекала из цепочек случайностей и грубых ошибок, допущенных властью; император и правительство предпринимали странные и непоследовательные решения, ухудшавшие политическую ситуацию, он привел оценки современников, которые ставили под сомнение адекватность психического состояния Николая II накануне революции. Хотя заместитель председателя ПАРНАС, не отрицал наличие заговора, (заговорщиками, например, названы командующий Северным фронтом Рузский и Председатель Центрального военно-промышленного комитета Гучков), успех заговора был предопределён исключительно ошибками власти. Итог своим размышлениям А. В. Зубов подвёл цитатой историка М. М. Карповича: «Едва ли правомерно утверждать, что революция была абсолютно неизбежна. России предстояло решить много трудных и запутанных задач, но возможность их мирного решения отнюдь не исключалась. Война сделала революцию вероятной, но лишь человеческая глупость сделала ее неизбежной» ^[36].

Позиция РОДП «Яблоко» была сформулирована одним из её основателей и идеологов Г.А. Явлинским. По его оценке, главной причиной революции стало сохранение архаического политического устройства на фоне значительных изменений, произошедших в экономическом и общественном развитии. «Самодержавие, отказавшееся от политической модернизации, безнадежно отстало от исторического развития и потому потеряло представление о перспективе, а вместе с этим и легитимность» ^[37]. В результате застоя происходила деградация власти, уменьшалась база её поддержки даже среди элит. Этот процесс был многолетним, включая в себя проигранную из-за технической отсталости Крымскую войну, запоздалое освобождение крестьян, контрреформы Александра III, поражение от Японии и незавершённые реформы П. А. Столыпина, и ускорился после вступления Российской империи в Первую мировую войну, к которой страна оказалась катастрофически не готова. «С точки зрения элит, это [Февральская революция] была экстренная попытка вывести власть из состояния деградации и спасти ситуацию в стране, с позиции общества – запоздалое, но решительное отрицание политического мракобесия, иррационализма, коррупции и надежда на прорыв к политической модернизации, справедливому устройству» ^[37]. Поскольку революция стала логическим результатом многолетних политических и социально-экономических процессов, Г. А. Явлинский не связал, наступление революции ни со случайностью, ни с действиями внутренних или внешних заговорщиков, а также с усталостью и ослеплением общества в результате затяжной войны ^{[38, c. 17]}.

Из политических лидеров поздней империи Г. А. Явлинский, как и его политические оппоненты выделил П. А. Столыпина, отметив, что он выбрал верный курс реформ, однако его политические взгляды и личные качества мешали ему найти контакт как с земствами и «зарождающимся политическим сословием, так и с крестьянством, что предопределило неудачу реформ ^{[38, c. 21]}.

Как и их коллеги из «Единой России», яблочники проецировали революционную ситуацию на современные реалии. Если представители «партии власти» пришли к выводу, что в обществе невозможно повторение революционных процессов, то выводы их либеральных оппонентов были прямо противоположные. По их мнению, современный «авторитарный политический режим» повторил все ошибки позднего самодержавия, в том числе и самую главную – разрыв с основной частью общества ^{[38, c. 43-44; 55-57]}.

Размышления лидера «Справедливой России» С. М. Миронова о революционных событиях 1917 г. были опубликованы в виде отдельной книги «От февраля к октябрю 1917-го: уроки и выводы». Автор скептически воспринимает конспирологические теории различных заговоров и предложил читателям собственную теорию. Непосредственное восстание в Петрограде С. М. Миронов, как и А. В. Зубов, объяснил случайным стечением обстоятельств, определив его как стихийное, при этом «причина бунта, казалось, была далеко не фатальной. Не было голода, были трехдневные перебои с поставками хлеба, в результате которых за ним выстраивались огромные очереди. Но, видимо, чаша терпения людей была уже настолько переполнена» ^{[39, c. 9]}. Причиной «переполнения чаши» С. М. Миронов, как и коммунисты, назвал социально-экономические причины, в первую очередь аграрный и рабочий вопросы. Не отрицая успешности развития и экономического роста страны накануне Первой мировой войны, которую отмечали, например, представители «Партии Роста» и «Родины», С. М. Миронов сделал акцент, что за успешным фасадом скрывалось накопление социально-экономических проблем, которое на фоне тягот войны и не способности элиты изменить политику, привело к революции. В части характера революции С. М. Миронов не согласился с оценками советской историографии и КПРФ революции как буржуазной, т.к. на Временное правительство значительное влияние оказывали советы, которые контролировались социалистическими партиями, что предопределило «полевение» государственной политики после революции ^{[39, c. 9]}.

Оценивая причины Февральской революции политические партии предложили различные подходы в оценках её причин (некоторые партии даже объединили несколько, что предопределяет определенную размытость причин), классифицируя их можно выделить следующие:

– социально-экономические причины (революция являлась логичным результатом процесса накопления неразрешённых вопросов социальных, аграрных и рабочих на фоне тягот войны): КПРФ, «Справедливая Россия», «Единая Россия» (в части отдельных публикаций, руководство партии официально не сформулировало своих взглядов), «Яблоко»;

– политические причины (революция – результат случайного и незакономерного процесса, ставшего возможным благодаря ошибкам и некомпетентности государственной власти на фоне в целом успешного экономического развития): ЛДПР, Партия Роста, ПАРНАС, «Родина».

В целом при определенном упрощении данное разделение совпадает и с основными подходами в современной историографии. Большинство партий при этом не привлекало историков для формулировки своей позиции, в лучшем случае используя лишь отдельные удобные цитаты. Наиболее часто для подкрепления своей позиции учёных привлекали представители КПРФ.

Хотя в последние десятилетия вышел ряд ярких монографий, представляющих революцию результатом политического заговора [например, 40-42] и эти книги вызывали значительный интерес и обсуждение в обществе, большинство профессиональных историков скептически отнеслось к конспирологическим теориям начала Февральской революции из-за слабости документальных подтверждений, нет доказательств, что потенциальным заговорщикам удалось составить организацию и разработать реальный план захвата власти. У политических партий «теория заговора» встретила большую поддержку, в их числе ЛДПР, ПАРНАС, «Родина» и (с некоторыми оговорками КПРФ), которые преподносили сторонникам заговор как доказанный и безусловный факт. В качестве заговорщиков, при этом назывались разные силы это и союзники по Антанте, и думские либералы, и высший генералитет.

Если причины революции партии характеризовали с различных позиций, то ряд отдельных факторов воспринимался ими одинаково. Политика Николая II была названа всеми партиями ошибочной, нерешительной и непоследовательной, особенно часто критиковались его кадровые назначения, незавершённость любых начинаний и неспособность противостоять обстоятельствам. Несмотря на наличие в медийном пространстве тенденций, направленных если не на возвеличивание последнего императора, то на оправдание его политики, партийные авторы критически подошли к оценке его деятельности, в том числе и национал-патриотические. Только «Родина» позитивно оценила личные качества императора, но не его политику. Даже партии, позитивно отметившие взрывное экономическое развитие России при Николае II, отнесли это на счёт деятельности Д. Ю. Витте и П. А. Столыпина, а не императора. Другим общим фактором, отмеченным всеми партиями, являлась коррупция и бюрократизм поздней империи.

Значительное внимание партии уделили поиску аналогий между современностью и предреволюционным временем. Основными выводами стали необходимость преодоления (или недопущения) разрыва между властью и обществом и снижение социального расслоения. Поиск корреляции между событиями столетний давности и современностью привёл к редкости (в сравнении с историческими исследованиями) упоминаний в партийном нарративе потрясений Первой мировой войны как причины революции и недооценке их значимости, ведь событие не имеет аналога в современности; тогда как наличие политического заговора с зарубежной поддержкой после серии «цветных революций» было партиями значительно переоценено.

В отношении оценки причин революции у многих партий имеются противоречия (наиболее яркий пример ЛДПР, лидер которой в разных выступлениях указывал различные причины революции), что связано, на наш взгляд, с незавершенностью формирования партийной исторической политики. Дополнительную неопределенность создаёт и отказ государственной власти в формулировании собственного взгляда на причины революции. Если юбилеи революции 2007, 2012 и 2017 гг. дали большой пласт партийного нарратива и заметно ускорили формирование партийной исторической политики, то с точки зрения формулирования государственной политики они оказались неиспользованными. В дальнейшем можно ожидать более активного обращения партий к проблемам исторической памяти, что со временем вынудит и власть обозначить свои взгляды.