Content Analysis to Study the Economic Thinking of St. Petersburg Stock Market Exchange Trader at the Beginning of the 20th Century: I.P. Manus and "Behavioral" Finance

Galushko Il'ya Nikolaevich Graduate Student, Historical Information Science Department, History Faculty, Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27, korp.4 i.galushko15@gmail.com Other publications by this author

Введение

В последние десятилетия в социальных науках активно развивается направление «теории практик». В основе этой теории лежит убеждение, что за любым действием и за любой мыслью индивида скрывается социальная реальность, определяющая контекст деятельности человека. Важная деталь состоит в том, что в рамках теории практик рассматривается парное «конституирование» субъекта и объекта – социальная реальность и существующий в ней человек вступают в сложный симбиоз. Как писал М. Фуко: «Сперва мы изучаем способы делать дела, через которые можно схватить контуры того, что принималось за реальность теми, кто пытался концептуализировать её и управлять ей. Затем мы попытаемся схватить очертания способа, которым эти же самые люди конституировали себя как субъекты, способные знать, анализировать и в конце концов изменять реальность. Именно эти «практики», пониманиемые одновременно как способы действия и мышления, дают нам ключ к парному конституированию субъекта и объекта» ^{[1, с. 192]}.

Пафос данного направления пересекается с «поведенческим поворотом», произошедшим в экономической теории в 1970-х, когда в экономической науке впервые за долгое время господства гипотезы о «рациональном человеке» и «эффективных рынках» начали появляться исследования, доказывающие иррациональную природу многих аспектов поведения экономического агента. Через обращение к реальному контексту принятия экономического решения эти исследования показали, что экономическая деятельность человека несовершенна: индивиду, как правило, присущи фундаментальные ошибки в восприятии статистики; он нередко руководствуется иррациональными ощущениями, а не взвешенным анализом; большинство людей оказываются не способны осмыслять экономику комплексно. И, начиная наше исследование, выполненное в рамках поведенческой теории и теории практик, мы задались вопросом: какие факторы (иррациональные («поведенческие») или рациональные («эффективные»)) учитывает в своем экономическом анализе крупный биржевой игрок в начале XX в. и какова конфигурация их взаимодействия, если она существует.

Основная идея данной работы состоит в обращении к уровню принятия торгового решения: на историческом материале, описывающем биржевую жизнь в Российской империи начала XX в., мы постараемся понять, как участник торгов концептуализировал в своём экономическом мышлении процесс функционирования фондового рынка. Наше исследование предполагает использования новой методологии, вводящей в традиционный контент-анализ понятие «механизма мышления», о чем мы подробнее напишем в разделе, посвященном непосредственной работе с программой MAXQDA.

В отечественной исторической науке нет работ, базирующихся на методологических принципах поведенческих финансов, однако нельзя говорить о том, что практики биржевой жизни не попадали в фокус внимания исследователей. В контексте данного исследования представляет интерес монография Л.И. Бородкина и А.В. Коноваловой «Российский фондовый рынок в начале ХХ века: факторы курсовой динамики», где есть целые разделы, посвященные этому вопросу. Включаясь в дискуссию об эффективных рынках, авторы проверили, насколько курсовая динамика акций крупных предприятий зависит от фундаментальных факторов экономического развития, таких как прибыль. Результаты исследований курсов акций Товарищества нефтяного производства братьев Нобель и общества Путиловских заводов оказались неоднозначными: для первого общества прослеживается сильная зависимость цен акций от показателей прибыли; ситуация с Путиловскими заводами ровно противоположная ^{[2, с. 139]}. Причины данного расхождения исследователи объясняют воздействием эндогенных, связанных с биржевой спекуляцией, и экзогенных факторов, подразумевающих изменения в экономической конъектуре и внутри- и внешнеполитической ситуации ^{[2, с. 140]}. Исследуя реакцию биржевого сообщества на события Русско-японской войны и Первой русской революции, авторы пришли к выводу о том, что связь настроений биржи и поведения спекуляции с внешними событиями описывается скорее как тенденции, нежели как зависимость ^{[2, с. 183]}. И хотя события позитивного характера вызывали повышательные настроения биржи в 82,6% случаев (по материалам хроники «Биржевых новостей»), то события негативного характера были сопряжены с понижательными настояниями биржи только в 46,5% случаев ^{[2, с. 182]}.

Таким образом, что касается проблематики спекуляции на фондовом рынке Российской империи, перед исторической наукой был поставлен вопрос о степени воздействия поведенческих факторов на биржевые цены. И хотя наше исследование не претендует на то, чтобы дать исчерпывающий ответ, мы надеемся, что обращение к анализу поведенческих моделей и принципов экономического анализа крупных биржевых игроков, спекулянтов позволит лучше понять механизм взаимного влияния фундаментальных и поведенческих факторов, отраженных в рефлексии участников биржевых торгов.

Характеристика источника

Основным источником в данном исследовании является совокупность текстов, вошедших в книгу «Политические, экономические и финансовые вопросы последнего времени», автором которой является Игнатий Порфирьевич Манус (1860-1918 гг.), известный биржевой деятель, спекулянт, скопивший на Санкт-Петербургской бирже миллионное состояние ^[3]. В 1902 – 1903 гг. И.П. Манус периодически писал аналитические статьи в разные петербургские газеты на темы, касающиеся финансовой и экономической политики Российской империи. В списке газет з такие издания, как: «Гражданин», «Неделя», «Новости», «Биржевые известия», «Экономист России», «Слово» ^[3]. В своих статьях он нередко выступает критиком решений Министерства финансов («Новая реформа биржевого устава и действительные члены СПБ. фондового отдела») ^{[4, c. 28-31]}; обличителем крупных спекулянтов и «дельцов», осуществляющих различные махинации на фондовом рынке («Нефтяные шалуны и газетные интервьюеры») ^{[4, c. 7-10]}; финансовым аналитиком, предлагающим решение конкретных проблем («О причинах дороговизны железа и способах удешевления сельскохозяйственных орудий») ^{[4, c. 98-101]} – всего в книгу, опубликованную в 1905 г., вошли 69 его статей. Для нашего исследования этот источник оказался чрезвычайно полезным из-за широкого спектра тем, затронутых в рамках биржевой проблематики. Среди них можно найти как отзывы на актуальные государственные решения (вроде статьи «Принесла ли пользу биржевая реформа 1900 г.?» ^{[4, c. 10-14]}), так и общие рассуждения об актуальных вопросах финансовой жизни Российской империи – например, статья «О необходимости изменить систему расчетов между банками, банкирами и публикой» ^{[4, c. 35-38]}. Источниковедческое описание выбранного источника необходимо начать с краткой биографической характеристики автора – И.П. Мануса.

По свидетельствам современников, И.П. Манус был невероятно одаренным бизнесменом. К расцвету карьеры И.П. Мануса в середине 1900-х гг. с его именем биржевая пресса связывала все крупные события на фондовом рынке – мании, обвалы, поглощения, крупные сделки и учредительские аферы, – что частично могло оказаться правдой, так как И.П. Манус действительно был достаточно темной личностью: показательно, что существуют две версии его жизни до прихода на биржу. Одна говорит о том, что после окончания гимназии в Одессе он работал в управлении Общества Юго-Западных железных дорог, а затем – финансовым агентом Сызранско-Моршанской железной дороги. Позже он получил назначение на должность начальника хозяйственной части Царскосельской железной дороги. По другой версии, И.П. Манус, переехав в столицу, устроился на службу писарем в канцелярии петербургского градоначальника ^[3].

Заниматься биржевой спекуляцией Манус начинает в конце 1890-х гг., как раз в то время, когда Санкт-Петербургскую биржу охватил ажиотаж и настроения были твердо повышательными ^[5]. Уже тогда И.П. Манус проявил себя как нечестный игрок. Известно, что в 1899 г. за незаконное посредничество и уклонение от взятых на себя обязательств ему было в течение месяца запрещено посещать биржевые собрания. В качестве биржевого посредника Манус оказался причастен к банкротству банкирской конторы Г.А. Никитина, произошедшему в 1900 г. в результате чрезвычайно рискованной спекуляции клиентскими средствами и заложенными в качестве обеспечения ценными бумагами – общее снижение цен во время биржевого кризиса привело Никитина к финансовому краху и обвинению в растрате клиентских денег на сумму 200000 рублей ^[5]

Случай Мануса примечателен тем, что ему удалось за короткий промежуток времени (1901 – 1907 гг.) пройти путь от «маленького биржевого фактора и комиссионера» ^[3] до крупного финансиста. Уже в 1907 г. он был акционером Петербургского международного банка (шестое место по количеству акций – 879 шт.) ^{[6, с. 289]}, Русского торгово-промышленного банка (с 1910 г. избран в Ревизионную комиссию) ^{[6, с. 289]}, общества Путиловских машиностроительных заводов (с 1905 г. избран в Ревизионную комиссию) ^{[6, с. 285]}, общества Товарищества Петербургского вагоностроительного завода ^{[6, с. 285]}. Его присутствие в мире крупного капитала Российской империи с каждым годом будет только расширяться. Показательно, что, по мнению исследователей, правление общества Путиловских машиностроительных заводов специально ради И.П. Мануса возбуждало ходатайство об отмене закона, запрещавшего евреям допуск в члены правления предприятий, выполнявших заказы военного ведомства ^{[6, с. 286]}. Накануне Первой Мировой войны, по подсчетам газеты «С.-Петербургский биржевой день», Манус обладал самым крупным состоянием в сфере профессиональной биржевой спекуляции – 9 миллионов рублей ^[3]. Для нашего исследования важно заметить, что И.П. Манус после успеха на бирже в середине 1900-х гг. не стал рантье, а принял деятельное участие в промышленной жизни России.

Мануса часто сравнивают с другим «биржевым королем» – З.П. Ждановым. Последний знаменит своей фразой о принципах ценообразования на фондовом рынке: «Цены на бирже строит не Бог, не промышленная конъюнктура, не урожай, не денежное изобилие, не скудость, не мир и не войны – все это служит канвой для узора, а комбинации и махинации спекулятивной техникой тех, у кого в руках козыри и нити активной спекуляции» ^[7]. Эта емкая фраза отражает восприятие многих успешных спекулянтов, как можно судить по материалам исследования Э. Чанселора ^{[8, p. 10]}. Однако тем интереснее становится случай И.П. Мануса, позиция которого по этому вопросу существенно отличалась. Статьи из сборника ««Политические, экономические и финансовые вопросы последнего времени» не позволяют приписать И.П. Манусу подобное видение: в ряде статей он описывает изменения цен на акции в категориях исключительно фундаментальных факторов, связанных с экономической выгодой, объемом предложения в отрасли и политикой государства ^{[4, с. 151-155]}. В других статьях резкое изменение цен может описываться как результат спекулятивной махинации или общественной паники, раздутой вокруг конкретного события периодической печатью ^{[4, с. 40-43]}. И.П. Манус менее категоричен в своих суждениях, чем З.П. Жданов. Можно говорить о том, что его экономический анализ тоньше: Манус учитывает комплекс факторов, что делает его статьи невероятно ценным источником для поведенческого исследования.

Для лучшего понимания читателем контекста исследования мы разберем подробно одну из статей сборника, а именно текст «Нужна ли биржа для торговли вообще, а Харькову в особенности» ^{[4, с. 56-60]}, который во многом можно считать программным для Мануса. Основная проблема задана в названии: Манус включается в дискуссию о том, нужна ли биржа для торговли в Харькове. Уже во втором абзаце автор заявляет утвердительно: «да, нужна» – и подчеркивает, что в Европе и Америке даже в самых маленьких городах с населением в 4-5 тыс. жителей имеется своя биржа, куда люди торговли приходят для заключения сделок и обсуждения общей торговой конъектуры в регионе. Тщательная организация биржевой сети в стране – это, по Манусу, главный секрет торговых успехов западных держав. В России же, сетует Манус, даже в таких крупных городах, как Симбирск, Царицын, Астрахань, отсутствуют биржи. А ведь ключевая роль биржи – это организация торгового процесса в регионе и обеспечение широкого доступа к информации о состоянии рынка. Рассуждая о том, сколь большое значение имеет этикет биржевого общения, задающий высокие стандарты коммуникации между экономическими агентами, Манус приводит в качестве анти-примера ситуацию, в которой дворянин сперва оказывается слишком гордым, чтобы обсуждать какие-то «буржуазные дела», а потому отказывает в сделке обратившемуся к нему коммерсанту; а затем, растратив всё на «кордебалетную красавицу», этот же дворянин начинает судорожно искать, кому бы продать своё имение, – и тут уже вне рыночного контекста (или, другими словами, вне института биржи, где за это имение бы конкурировали несколько покупателей) любой из тех, к кому обратится дворянин, сведет сделку до покупки за бесценок: «Вот, по нашему мнению, результаты отсутствия биржи во всей России. Только у нас можно встретить курьёзные продажи и покупки за гроши того, что стоит миллионы рублей. До сих пор еще совершаются у нас покупки и продажи имения, леса, дома, хлеба, словом, целых хозяйств, — за бесценок; один разоряется в один день, а другой делается миллионером в один же день. Это возможно лишь в России при нашей глупой системе ведения дел втайне, дома, а не открыто на бирже» ^{[4, с. 58]}.

Манус приводит список тех свойств биржи, которые делают её строго необходимой для развития торговли:

1) Прозрачность заключаемых на бирже сделок;

2) Коллективный контроль участников торговли над соблюдением сторонами условий сделок;

3) Доступ участников торгов к информации об экономической конъюнктуре в регионе (в ходе общения и посредством анализа заключенных сделок);

4) Конкуренция участников биржевых собраний друг с другом повышает эффективность торговли в регионе;

5) Биржа обладает психологическим эффектом: желающему заключить торговую сделку гораздо проще действовать в институционально оформленных рамках биржевой торговли, чем искать подходящего контрагента в зачастую «недружелюбном» торговом мире.

Завершается статья важным для нашего исследования обобщением: биржа в основной своей идее учреждается для людей с серьезными торговыми намерениями, а спекуляция и чиновничья опека – это девиации от её нормального состояния: «Мы, однако, вполне согласны с г. Скальковским, что чиновники на бирже все испортят, это верно. Биржа не нуждается вовсе в чиновниках. У нас сейчас пристраиваются любители синекур, и все доходы с биржи уходят на содержание этих субъектов. Биржа должна быть открытым местом для всех желающих торговать. Это не должно быть местом для интриг и пошлой мести со стороны дельцов, у которых «рыльце в пуху». Биржа должна ведаться лишь с кредитоспособностью и корректностью в делах, посещающих биржу, но не вмешиваться в политические убеждения и направления посетителей. Гг. члены биржевых комитетов или фондового отдела не смеют, по закону, касаться этих вопросов, а между тем члены с.-петербургского фондового отдела занимаются политикою и местью. Вот на что необходимо обратить строгое внимание, ибо это страшно вредно для торговли. Харькову же биржа принесет громадную пользу в скором времени» ^{[4, с. 60]}.

* * *

Нам представляется очень важным указать на то, что статьи И.П. Мануса были написаны в период с 1901 по 1903 г., когда экономика Российской империи переживала депрессию, последовавшую за биржевым кризисом 1899-1901 гг. Содержание ряда статей («Когда следует обращать внимание на незаконные действия правлений промышленных учреждений: до или после краха?» ^{[4, с. 24-28]}) исследуемого сборника мы можем с полной уверенностью охарактеризовать как рефлексию автора о случившемся: Манус пытается дать ответ на вопрос, что привело к кризису, как из него выходить и как избежать в дальнейшем. Рассуждение о том, как чинить «неправильно» функционирующую систему – это ценнейший источник информации о том, как автор формулирует для себя принципы функционирования этой системы.

В нашем исследовании мы сосредоточились на изучении экономического анализа, которым руководствовались крупные биржевые игроки, спекулянты на Санкт-Петербургской бирже, при принятии торговых решений. Нас интересовало то, что Карл Манхейм назвал «стилем мышления» ^{[9, c. 141]}. Речь идет о наборах взаимосвязанных категорий и схем восприятия, которыми индивид описывает определенный процесс, в случае нашего исследования – процесс функционирования фондового рынка Российской империи. Одним из ключевых понятий нашего исследования стало понятие «механизма мышления». Под этим термином мы предполагаем присутствие в конкретном аналитическом тексте И.П. Мануса одной из двух форм экономического мышления в качестве организующего элемента рассуждения. Первая форма предполагает апелляцию к фундаментальным факторам. Возьмем, например, следующее высказывание: «В «Новом Времени» г. И. С. в статье «Деревянный век» жалуется на дороговизну у нас железа, как причину отсутствия сельскохозяйственных орудий у народа. Мы не можем согласиться с доводами г. И. С. и предлагаемым им способом к устранению обстоятельств, вытекающих из устройства нашей железной промышленности. Во-первых, снятием или уменьшением пошлины с привозного железа вы в России железа не удешевите, так как разница в цене останется у посредника и у заграничного заводчика, как это было до нового нашего таможенного тарифа. Во-вторых, если вы снимете пошлину или ее уменьшите, то привоз из-за границы увеличится и в такой же степени работа уменьшится на русских заводах, что еще более усугубит тяжелое положение нашей заводской промышленности» ^{[4, с. 98]}. Здесь Манус рассуждает в категориях экономической выгоды, товарного потока, объема предложения и государственной таможенной политики. Другая форма, другой «механизм мышления», предполагает выстраивание аргументации вокруг «поведенческих» факторов, связанных с анализом массовой психологии и спекулятивных техник. Приведем пример. Рассуждая о банковской спекуляции, Манус пишет: «Банк интересуется разницей в цене самой дивидендной бумаги, а потому ее необходимо поднять посредством искусственной спекуляции; банк хочет раньше «поднять», а потом сбыть ее публике, которая с этой бумагой опять застрянет и разорится. Во-вторых, цены настолько поднялись на все безусловно дивидендные ценности, что даже публика понимает, что зарвалась, и начинает пугаться краха; ее уже приходится успокаивать «биржевым морфием», в виде разных ни на чем не основанных слухов: то «метрополитен» даст миллионные заработки, то канализация города и т. п. бессмысленных слухов, пущенных дельцами с целью ловить бедную публику» ^{[4, с. 125]}. Здесь И.П. Манус апеллирует к психологии масс, к практике манипулирования ценами, к фактам распространения ложных слухов на бирже.

Дополнительным аргументом в пользу нашей концепции разделения механизмов экономического мышления биржевых спекулянтов на два типа будет уже приводившаяся цитата З.П. Жданова, в которой известный «биржевой король» отрицает влияние факторов денежного рынка и промышленной конъектуры на биржевые цены, сводя ценообразование на фондовом рынке к игре «активной спекуляции». Сам факт подобного высказывания свидетельствует о том, что дискуссия о степени влияния фундаментальных и поведенческих факторов на цены была актуальна и для времен З.П. Жданова и И.П. Мануса. При этом важно подчеркнуть, что в случае с автором нашего источника не получится выделить один тип мышления как превалирующий. Манус мыслит экономику комплексно, учитывая обе группы факторов. Обратимся к тексту: «Да вообще почтенная газета «Temps» напрасно уже так сильно плачет о потерянном ½ миллиарде, — мы глубоко убеждены, что статья в этой газете принадлежит лицу хорошо знающему, что металлургический кризис начинает мало-по-малу проходить и терять свой острый характер; деньги очень подешевели, — в особенности для французских предприятий, заводы начинают работать, - а газета вдруг расплакалась. Нет ли здесь обыкновенного биржевого маневра, с целью выкупить за 75 франк. у бедной французской публики обратно те же акции, которые были проданы ей за 500 фр. шт., - это ведь в порядке вещей у этих милых французов!»^{[4, с. 16]}. В данном рассуждении обнаруживаются оба «механизма мышления». В приведенных выше цитатах эти механизмы, напротив, представлены опосредовано. И задача нашего исследования состоит в том, чтобы узнать, к каким инструментам описания и аргументации И.П. Манус прибегает, высказываясь на конкретные темы экономического содержания.

Контент-анализ текстов И.П. Мануса

Для решения подобных задач комплексного анализа текста на уровне отдельных смысловых единиц хорошо подходит метод контент-анализа. В качестве основного инструмента организации и статистической обработки материала источника мы использовали программу MAXQDA. Совокупность кодов, объединяющих отдельные смысловые единицы в одну категорию, была организована следующим образом (Рис. 1):

1) Первый тип — коды, описывающие механизм мышления Мануса. Категории этого класса были поделены на две большие группы: 1. Рефлексивный анализ («неэффективный»/ «поведенческий» пласт мышления) (Рис. 3); 2. Фундаментальный анализ («эффективный» пласт) (Рис. 2).

2) Второй тип — коды, описывающие темы, на которых была сосредоточена публицистическая активность Мануса. Этот класс категорий описывает совокупность содержательных тезисов Мануса и представляет собой своеобразную эссенцию его публицистического творчества.

Рис. 1. Модель связи между двумя основными типами категорий контент-анализа

Подобное разделение совокупности категорий контент-анализа на два типа ("Коды, описывающие мышление И.П. Мануса" и "Темы, на которых была сосредоточена публицистическая активность И.П. Мануса") позволило нам определить, к каким описательным механизмам Манус прибегает при обращении к конкретным темам.

Рис. 2. Фундаментальные экономические факторы и их влияние на цены. Иерархическая модель «Коды-субкоды»

Рис. 3. Неэффективные экономические факторы и их влияние на цены. Иерархическая модель «Коды-субкоды»

В качестве смысловой единицы контент-анализа мы рассматривали законченные высказывания. Основным принципом отбора была строгая ориентация на контекст размышлений И.П. Мануса в исследуемой статье. Стандартная для контент-анализа процедура создания списка слов-индикаторов в случае нашего исследования оказалась мало продуктивной, ввиду наличия большего количества сложных категорий, которые невозможно задать устойчивым набором слов (вроде категорий «ликвидность» или же «асимметрия информации»). Рассмотрим в качестве примера следующее предложение: «„Игра на понижение“ возможна лишь тогда, когда является покупатель, да еще такой солидный, как государственный банк, а то с кем же вы будете „играть" на понижение, когда все продают свои процентные бумаги, а бумаг никто не покупает» ^{[4, с. 41]} – в рамках нашего анализа мы отмечаем это предложение как смысловую единицу для нескольких категорий: 1. «спекуляция/описание спекулятивной стратегии»; 2. «механизм ценообразования»; 3. «механизм биржевой торговли»; 4. «объем спроса»; 5. «объем предложения»; 6. «ликвидность». В этом высказывании описывается принцип конкретной стратегии спекуляции, связанной с понижением курсовой стоимости ценной бумаги (1); своих целей спекуляция достигает через эксплуатацию устройства биржевых торгов (3), призванных организовать встречу сторон спроса и предложения для установления цены на товар посредством заключения сделки (2, 4, 5); по Манусу, для успешной понижательной спекуляции необходимо наличие постоянного покупателя, готового к покупке по текущим ценам, т.е. необходима ликвидность (6). Подобным образом был размечен весь текст нашего источника. Данная методика выгодно отличается от классического для контент-анализа подбора слов-индикаторов, так как она позволяет использовать преимущества машинной обработки текста (что будет показано ниже) без утраты исследовательской гибкости, с которой традиционный историк подходит к анализу текста.

Некоторые категории нашего анализа требуют дополнительных пояснений, уточняющих, что исследование не вносит в текст источника начала XX в. реальность современной экономической дискуссии. В частности, в сочинении Мануса нет термина «ликвидность», однако далеко не раз автор характеризует активы с позиции этого показателя, т.е. с точки зрения способности актива быть быстро проданным по цене, близкой к рыночной. Об этом красноречиво свидетельствует разобранное высказывание. Приведем другой пример. Критикуя банки за стремление «сбыть» публике бумаги с раздутым курсом, И.П. Манус пишет: «отсюда ясно, что не только на разнице в получении процента банк заинтересован, а скорее банк интересуется разницей в цене самой дивидендной бумаги, а потому ее необходимо поднять посредством искусственной спекуляции; банк хочет раньше «поднять», а потом сбыть ее публике, которая с этой бумагой опять застрянет и разорится» ^{[4, с. 95]}. В контексте ликвидности нас интересует слово «застрянет» – оно дает нам право утверждать, что в концепции И.П. Мануса резкое понижение стоимости бумаги связано в первую очередь с тем, что на её текущий «взвинченный» курс не находится покупателя, а потому несчастный, которому довелось приобрести бумагу на пике финансового пузыря, вынужден терпеть убытки, как только этот пузырь начинает «сдуваться».

Еще одна категория, требующая уточнения, – «асимметрия информации». Концептуально она описывает ситуацию, при которой не все участники рынка обладают одинаковым объемом информации о происходящем в экономике, что создает условия для успешной спекуляции со стороны более информированных субъектов. Следует назвать две ключевые вариации этой категории: асимметрия информации может быть вызвана как намеренным сокрытием важной информации, так и недальновидностью отдельных участников торгов, не желающих вдаваться в тонкости экономического анализа, а потому близоруких в своих рыночных решениях. Первый случай нередко предполагает вовлеченность правления предприятия в спекулятивную махинацию, предполагающую преднамеренный обман акционеров. Приведем пример высказывания, относящегося к категории «асимметрия информации». Описывая положительные перспективы для банковских акций ввиду понижения дисконтной нормы, И.П. Манус предостерегает читателей от бездумной покупки: «Имея в виду, что выдача дивиденда за 1901 г. будет допущена министерством финансов лишь в том случае, если банки покроют раньше свои убытки прежних лет, а потому нельзя не предостеречь не посвящённую в биржевые махинации публику от увлечения. Публика должна осмотрительно действовать; в противном случае она будет проглочена биржевой акулой...» ^{[4, с. 149]}.

Сетевой анализ

Ключевой функцией MAXQDA для нашего исследования стала возможность проведения частотного анализа совместной встречаемости кодов (Рис. 4). С помощью инструментария MaxMaps данной программы нами был выявлен и описан набор устойчивых категориальных связей, характеризующих принципы экономического мышления И.П. Мануса. Методом сетевого анализа эти связи были структурированы в виде сетевых моделей (в терминах сетевого анализа это структуры типа «звезда»), которые мы назвали «узлами мышления». В ходе исследования мы обнаружили 17 структур данного типа. Они представляют собой модели совместной встречаемости кодов, центрированных на одной из сформулированных категорий контент-анализа. Важно уточнить, что в качестве «узлов мышления» рассматривались только те структуры, для которых была характерна высокая сила связи между категориями (высокая номинальная частота совместной встречаемости).

Основные содержательные выводы нашей работы были сделаны на основе анализа выявленных «узлов мышления» (Рис. 4). Большинство теоретических гипотез было сформулировано через синтез данных, полученных представленным методом контент-анализа, и данных, подчерпнутых из источника посредством традиционных методов исторического анализа. Для иллюстрации методологии мы проанализируем несколько наиболее интересных «узлов мышления», однако основные выводы нашей работы будут представлены в последнем разделе данного исследования.

Рассмотрим в качестве примера «узла мышления» модель совместной встречаемости кодов, центрированную на категории «психология толпы (публики)» (Рис.4). К данной категории относились все высказывания, в которых речь шла об участии в процессе торгов непрофессионалов, интерес которых к бирже, как правило, обусловлен всплеском массового увлечения фондовым рынком вследствие экономического бума. В системе фондового рынка Российской империи «публике» был закрыт доступ на биржу, из-за чего она и становилась жертвой махинаций разного рода посредников. Представленная схема, отражающая то, в каком качестве «публика» фигурирует в сочинениях И.П. Мануса, показывает, что для автора нашего источника характерно классическое для биржевой спекуляции представление о непрофессиональном сегменте рынка: публика чаще всего приходит на рынок, чтобы проиграть и отдать свои средства профессиональным игрокам.

Рис. 4. Модель совместной встречаемости кодов. Категория «психология толпы (публики)»

Рис. 5. Модель совместной встречаемости кодов. Категория «психология инвестора»

Если мы сравним данную модель с моделью, построенной по категории «психология инвестора» (Рис.5), описывающей поведение представителей крупного капитала, то обнаружим, что в восприятии Мануса мир больших денег оказывается связан исключительно с фундаментальными факторами; в то время как «публика» как раз выступает жертвой махинаций, составляющих «неэффективный» сегмент биржевой жизни.

Учитывая временной период написания текстов нашего источника, большой интерес в качестве центрального элемента структуры категориальных связей вызывает категория «причины финансового кризиса» (Рис. 6). Результаты сетевого анализа показывают, что И.П. Манус связывает финансовый кризис преимущественно с поведенческими несовершенствами фондового рынка. Финансовый кризис Манус объясняет распространением грюндерства, сговорами и финансовыми махинациями членов правления акционерных предприятий, а также реализацией коррупционных схем с участием приближенных к власти людей. Примечательно, что в высказываниях, относящихся к теме выхода экономики из кризисного положения, И.П. Манус апеллирует преимущественно к «эффективным» факторам экономического развития (Рис. 7), что позволяет нам сделать предположение о том, что в рефлексивной модели Мануса долгосрочное экономическое развитие определяется в первую очередь фундаментальными экономическими изменениями, в то время как краткосрочные экономические явления (в частности, биржевые крахи) могут быть вызваны воздействием поведенческих факторов, связанных с крупными махинациями и явлениями массовой психологии.

Рис. 6. Модель совместной встречаемости кодов. Категория «Причины финансового кризиса»

Рис. 7. Модель совместной встречаемости кодов. Категория «Пути выхода из кризисного положения (финансы)»

Дополнительные детали, расширяющие теоретические границы нашей гипотезы, мы найдем в сравнении двух «узлов мышления», связанных непосредственно с процессом биржевых торгов. Несколько удивительной оказалась структура сетевой модели, построенной на основе кодовых связей категории «Механизм ценообразования» (Рис. 8). В сочинении И.П. Мануса эта абстрактная концепции не обнаруживает каких-либо связей с поведенческими финансами: ценообразование, по Манусу, – это часть фундаментальной экономики. Но в таком случае возникает вопрос: что является проводником воздействия поведенческих факторов. И контент-анализ даёт нам ответ: этим проводником выступает сама фондовая биржа как институт организации торгов, в рамках которого действуют индивидуализированные экономические агенты (Рис. 9). Мы предполагаем, что в восприятии Мануса фондовый рынок существует в двух формах: 1) как глобальный механизм распределения ресурсов и установления цен на основе законов спроса и предложения; 2) как институт торгового и информационного взаимодействия экономических акторов. Описания, относящиеся к первой форме, как правило, затрагивают долгосрочные явления; в этом случае Манус описывает полугодовые или годовые изменения экономической конъектуры. Высказывания из этой области по результатам нашего анализа включали в себя фундаментальные категории. Ко второй форме относились описания краткосрочных явлений, связанных с либо с активностью мелких участников рынка («толпа», «публика»), либо с деятельностью отдельных крупных игроков (спекулянтов, представителей банков и банкирских учреждений, видных предпринимателей), либо с искажениями в информировании участников фондового рынка (ввиду недобросовестной деятельности периодической печати или членов правления акционерных предприятий). Вторая форма как раз, по Манусу, и является проводником явлений биржевой жизни, которые мы бы сегодня назвали «поведенческими» или «неэффективными». Это рассуждение можно обобщить на уровне всех категорий контент-анализа и дополнить выводами традиционного исторического анализа.

Рис. 8. Модель совместной встречаемости кодов. Категория «Механизм ценообразования»

Рис. 9. Модель совместной встречаемости кодов. Категория «Устройство Санкт-Петербургской биржи»

Заключение

По результатам проведенного исследования удалось сформулировать ряд гипотез, характеризующих экономическое мышления И.П. Мануса. Все представленные выводы были сделаны на основе методологического синтеза контент-анализа и традиционного источниковедческого исследования.

1. Согласно представлениям И.П. Мануса, фундаментальные факторы, воздействующие на экономический процесс, являются частью концепта эффективного рынка, «совершенной экономики», к которой реальная экономика стремится как к идеалу. Главным искажением, не дающим этой утопии сбыться, выступает, по Манусу, человеческий фактор. При этом проводником «поведенческого» влияния на экономику оказывается институциональная структура, обрамляющая рыночное взаимодействие участников торгов.

2. В рефлексивной модели Мануса всякая спекулятивная стратегия предполагает эксплуатацию фундаментальных механизмов (таких как «ликвидность» или «объем предложения») через создание барьеров для функционирования совершенной экономики. Чаще всего, описывая принципы биржевой спекуляции, Манус подчёркивал, что для успешного проведения махинации необходимы существенные объемы «выброшенных» на рынок ценных бумаг: так достигается искусственное перенаправление потоков спроса и предложения в сторону, выгодную спекулянту. Подобные операции, как правило, сопровождались роспуском слухов соответствующей направленности посредством подкупа части биржевой прессы.

3. Характер рассуждений Мануса о роли государства в экономике во многом соответствует постулатам теории общественного выбора Д. Бьюкенена ^{[10, с. 345-346]}. Оценивая перспективы рыночной или государственной реализации какого-либо проекта (например, освещения столичных улиц), Манус приводит серии аргументов «за» и против решения отдать его в руки концессионеров или же доверить чиновникам.

4. В экономической теории существует целая плеяда именитых исследователей – сторонников концепции «экономического человека», согласно которой индивиды в большинстве рациональны, а потому в своей экономической деятельности они исходят преимущественно из соотношения предельных издержек к предельным выгодам. Результаты нашего исследования экономического мышления И.П. Мануса вступают в противоречие с этой концепцией. Помимо целе-рационального уровня, в сфере внимания Мануса находятся социальные действия других уровней (если опираться на Веберовскую классификацию ^{[11, с. 628]}): ценностно-рационального (действия, опирающиеся на общие правила, нормы и ценности), «традиционного» (действие как результат сложившейся «привычки»), аффективного (действия, совершенные под воздействием эмоций).

5. Как и ожидалось, контент-анализ в сочетании с сетевым моделированием оказался достаточно адекватной методологической базой для проведения тонкого анализа экономического мышления. Нам представляется весьма продуктивным использование функционала аналитического инструмента MAXQDA в исследованиях, находящихся на стыке традиционной истории, поведенческой экономики и теории практик. Полученные результаты создают уверенность в том, что при соответствующей методической проработке наши концепции «узлов» и «механизмов» мышления, а также использования «законченных авторских высказываний» в качестве смысловых единиц могут быть использованы в других контент-аналитических исследованиях.

Данные утверждения являются предварительными гипотезами, основанными на результатах нашего исследования. Мы видим большой потенциал в продолжении работы над расширением «поведенческой» тематики в историко-экономических исследованиях.