Philosophical models of cosmos of Pythagoras and Philolaus: from Antiquity until the beginning of Modern Age

Kuzmin Andrei Valentinovich PhD in Physics and Mathematics Scientific Associate, Sergey Vavilov Institute for the History of Natural Science and Technology of the Russian Academy of Sciences 103012, Russia, g. Moscow, ul. Staropanskii Pereulok, 1/5, of. - akuzmin.acrux@yandex.ru Other publications by this author

Разделение «Космологии Пифагора» и «Космологии Филолая» в настоящей статье, носит весьма условный, реконструктивный характер. Сам Пифагор не оставил после себя ни одного произведения, но о нём известно около двадцати упоминаний в произведениях его современников ^{[3; 6; 11]}. По этой причине: «…ни одного утверждения пифагорейской школы нельзя уверенно приписать самому Пифагору» ^[12]. Первую книгу, посвящённую пифагорейскому учению, написал один из его ранних последователей – Филолай («О природе»), родившийся приблизительно через 20 лет после смерти основателя школы. Принимая во внимание то обстоятельство, что в школе Пифагора все достижения приписывались её учителю, то разделение астрономических моделей и связанных с ними идей, на созданные Пифагором и созданные Филолаем, может носить лишь условный гипотетический характер.

У Пифагора возникло много последователей, среди которых был Платон, считавший себя пифагорейцем, и, вероятнее всего, ставший одним из первых обладателей рукописи Филолая.

Главным астрономическим достижением школы Пифагора было создание нового подхода к моделированию Космоса, верифицирующего гипотезы о шарообразности и подвижности Земли. Возникновение такой модели стало возможно благодаря транспонированию геометрических (букв. землемерных) методов на пространство Неба–Космоса. В настоящей статье показано как идеи пифагорейцев повлияли на то, что Земля «обретает» движение и как принятие шарообразности Земли могло быть сопряжено с принятием факта её движения; как философские и научные идеи, восходящие к Пифагору и опубликованные Филолаем, повлияли на процесс развития не только греческой науки и философии, но и на формирование научных концепций в европейской науке Нового времени.

Космология пифагорейцев: истоки

Пифагор был одним из первых после Фалеса (род. ок. 640 г. до н.э.) философом, вернувшимся к изучению и развитию геометрии, не в её изначальном смысле, а в теоретическом – “отвлечённом от земной материи”. Школу Пифагора характеризовало осознание необходимости обладания таким знанием для исследования бытия небесного пространства.

Этот факт засвидетельствовал Прокл (412–485 гг. н.э.). В одном из текстов он сообщает о возникновении новой, выходящей за пределы практических задач земного бытия, геометрической теории: «Следующий после него [Фалеса], кто предался занятиям геометрией, предание называет Мамерка, брата поэта Стесихора... После них Пифагор преобразовал занятия геометрией в свободную дисциплину, изучая её высшие основания и рассматривая теоремы in abstracto [собств. “в отвлечении от материи”, άύλως] и ноэтически. Он же открыл теорию иррациональных и конструкцию космических фигур [= правильных многогранников]» ^{[9, с. 141]}.

Пифагорейцы придавали особый смысл геометрической форме тел. Сущность тел сводилась ими к определённым количественным отношениям и числовым последовательностям. Благодаря такому подходу были выявлены правильные (состоящие из одинаковых граней) выпуклые многогранники: гексаэдр (6 граней – квадратов (куб)); тетраэдр (4 грани – правильные треугольники); октаэдр (8 граней – правильных треугольников); икосаэдр (20 граней – правильных треугольников); додекаэдр (12 граней – правильных пятиугольников). Впоследствии Платон вслед за пифагорейцами, символически связывал с ними сущности четырёх натурфилософских начал мироздания (огнь, воздух, вода, земля) и пятого общемирового начала (эфир). (Впоследствии эти правильные многогранники стали традиционно именовать Платоновыми телами).

Четыре начала математики, выделяемые пифагорейцами и также рассмотренные Платоном в качестве необходимых этапов познания Космоса, составили: арифметика (искусство счёта), геометрия, астрономия, музыка. Пифагор и его последователи усматривали в движениях небесных тел «основу музыкальной гармонии, считали астрономию музыкой равномерно вращающихся небесных сфер или, как свидетельствует Платон, родственной музыке наукой: “Пожалуй, как наши глаза устремлены к астрономии, так уши к движению стройных созвучий: эти две науки – словно родные сёстры; по крайней мере так утверждают пифагорейцы, и мы согласимся с ними”» ^{[7, с. 22]}.

Идеи «математической гармонии небесных сфер», заложенные Пифагором и его последователями, сохраняли популярность вплоть до конца XVI века. В завершении своего триумфального многовекового шествия они были воплощены в модели Космоса: «Небесный кубок» И. Кеплера (1571–1630), опубликованной в одном из его ранних произведений: «Предвестник космографических исследований, содержащий космографическую тайну» в 1596 г. ^[15]. Последовавшее вскоре открытие трёх законов движения планет не снизило уровень популярности идеи «гармонии сфер» (а, вероятно, на некоторое время даже повысило его): второе издание этого труда состоялось в 1621 году.

В этой гелиоцентрической модели Космоса, Кеплер пытался представить средние расстояния от Земли и пяти известных планет до Солнца в виде радиусов соответствующих «планетных сфер», вложенных в последовательность платоновых тел. Для построения такой системы «сфер», Кеплер использовал пять «вложенных» последовательно внутрь «планетных сфер» правильных многогранников (от сферы Сатурна до сферы Венеры: гексаэдр (куб), тетраэдр, додекаэдр, икосаэдр и октаэдр, внутренний диаметр которого, становился сферой Меркурия). Такая интерпретация системы Коперника, создаваемая, в частности, с целью её обоснования, получила право на существование несмотря на то, что Кеплер «не мог не заметить, что даже наиболее “несферический” (угловатый) из этих многогранников – тетраэдр – всё-таки не раздвигает “соседние” небесные сферы Марса и Юпитера на требуемый аномально большой промежуток пустого пространства между ними, как бы специально предназначенного для его заполнения чем-то ещё не известным» ^{[7, с. 24; 15, с. 37]}.

Существует устойчивое мнение, согласно которому сообщество учеников Пифагора носило закрытый характер: все достижения долгое время оставались неизвестными никому, кроме непосредственных его участников. Знания пифагорейцев стали носить публичный характер примерно через 100 лет после основания школы, когда один из выдающихся последователей Пифагора – Филолай впервые «опубликовал» рукописи, содержащие информацию о научных и философских достижениях Пифагора и его учеников.

Платон (427–347 г. до н.э.) стал одним из первых обладателей этих текстов, о чём свидетельствовал Ямвлих (ок. 245 – ок. 330 г. н.э.): «Вызывает удивление также строжайшая засекреченность [Пифагорейского учения]: в течение стольких поколений никому, очевидно, не попадали в руки никакие записки пифагорейцев вплоть до времени Филолая: он впервые обнародовал те пресловутые три книги, которые, как говорят, Дион Сиракузский по просьбе Платона купил у Филолая за сто мин, когда тот впал в великую и страшную бедность: Филолай сам принадлежал к братству (συγγένεια) пифагорейцев, поэтому получил книги» ^{[9, с. 146–147]}.

Есть не бесспорное утверждение согласно которому, Пифагор первым употребил термин «Космос» для определения Вселенной ^{[9, с. 147]}. Несмотря на параллельно существующее мнение, согласно которому, этот термин был введён ранее – по меньшей мере Анаксименом ^{[10, с. 20]}, именно в школе Пифагора понятие «Космос» («порядок», «красота»), окончательно закрепляется в качестве определения «всего мира».

Одна из идей философии Пифагорейцев – непостоянство материи, влекущее постоянное изменения мира – Космоса. Согласно Аристотелю: «[Подобно Платону] и Пифагор также называет материю “иное” (‘άλλο) как нечто текучее и постоянно становящееся иным» ^{[9, с. 148]}. В этом постоянном изменении мира, незыблемой основой остаются математические, то есть – количественные пропорции, на основе, которых возможно существование порядка – Космоса. То есть – «над», «вне» материи, по мнению Пифагора, должны существовать математические, то есть – геометрические, «над материальные», законы, определяющие это непрерывное движение-изменение. Именно в этом прослеживается аналогия между пропорциями, «руководящими» «постоянно становящимся иным» миром, с пропорциями, определяющими музыкальные интервалы и выражающиеся в музыкальной гармонии.

Согласно Порфирию (234 – ок. 303 г. н.э.): «Пифагор, как говорит Ксенократ, открыл, что происхождение музыкальных интервалов также неразрывно связано с числом, так как они представляют собой сравнение количества с количеством. Он исследовал, в результате чего возникают консонирующие и диссонирующие интервалы и вообще гармония и дисгармония» ^{[9, с. 148]}.

Считается наиболее вероятным, что именно Пифагор разработал учение о пропорциях и следующее из него, учение о музыкальной и, одновременно, «космической» гармонии. Пифагор не только выявил основные соотношения музыкальных тонов, но и попытался транспонировать те же гармонические закономерности на пространство Неба – Космоса, предположив, что те же пропорции могут быть выявлены при исследовании взаимных отношений продолжительности периодов обращений «небесных сфер» (Солнца и Луны) и «сферы» звёзд. По-видимому, именно в процессе такого рассуждения, возникла идея монохорда – единой «струны», пронизывающей пространство Космоса от центра Земли до «высших сфер», «сообщающей» каждой из них, вибрацию определённой частоты.

Эта идея сохраняла исключительную популярность на протяжении античности, средневековья, эпохи Возрождения вплоть до начала научной революции XVII века. Последним, кто пытался развивать её, был известный идейный соперник и оппонент И. Кеплера, английский врач и философ-мистик Р. Фладд (1547–1637) ^[1].

Отметим, что Гераклит из Эфеса (ок. 540 – ок. 480 г. до н.э.) тоже обращается к понятию: “изменение”, как к одной из значимых причин возникновения Космоса. Согласно Диогену Лаэрцию: «Изменение [называется] “путём верх-низ”, по которому и возникает космос. Сгущаясь, огонь увлажняется и, сплачиваясь, становиться водой; вода, затвердевая, превращается в землю: это “путь вниз”. Земля, в свою очередь, снова тает [***~плавиться], из неё возникает вода, а из воды – всё остальное [= светила и метеорологические феномены]; причины почти всех [этих] явлений он возводит к испарению из моря: это “путь вверх”» ^{[9, с. 204]} .

Впоследствии эта идея встречается у Цицерона (106 до н.э. – 43 г. н.э.): «Существуют четыре рода тел [= элементов], благодаря их чередованию продолжается природа мира: из земли возникает вода, из воды – воздух, из воздуха – эфир; затем в обратном порядке снова из эфира – воздух, из воздуха – вода, из воды последней земля. Так, благодаря движению вверх-вниз, туда-сюда элементов, из которых всё состоит, поддерживается связь частей мира» ^{[9, с. 204]} .

Космология Филолая

В XVI веке, обосновывая гелиоцентризм, Николай Коперник (1473–1543) в первую очередь, в принципиальной мировоззренческой части обращается именно к системе мира Филолая ^[2]. Своего непосредственного предшественника – Аристарха Самосского он упоминает только как математика. Коперник особо указывает на нравственный и исторический аспекты преемственности его новой теории: «Поэтому я долго в душе колебался, следует ли выпускать в свет мои сочинения, написанные для доказательства движения Земли, и не будет ли лучше последовать примеру пифагорейцев и некоторых других, передававших тайны философии не письменно, а из рук в руки, и только родным и друзьям, как об этом свидетельствует послание Лисида к Гиппарху» ^{[8, с. 11]}.

Приводя это письмо, Коперник делился своими не проходящими сомнениями по поводу допустимости, нравственности публикации этой рукописи – поступка, результатом которого станет нарушение тайны учения Пифагора, нарушение своеобразной негласной клятвы, давая понять, что разрушение её (тайны) способно лишь усугубить пороки общества: «Это подобно тому, как если бы кто-нибудь налил чистую и прозрачную воду в глубокий колодец, полный грязи; он и грязь растревожит, и воду потеряет» ^{[8, с. 40]}.

Упрёки, которые высказывает автор цитируемого письма – пифагореец Лисид в адрес Гиппарха, Коперник считает справедливыми и в отношении себя самого: «Этому ведь и ты, Гиппарх, учился и не с малым старанием. Но мало из этого сохранил ты, добрый муж, вкусив сицилийской роскоши, а ведь ничего из этого ты не должен был считать второстепенным. Некоторые даже рассказывают, что ты публично говорил о философии, а ведь Пифагор запретил это <…> мы мужчины, не хотим выполнять приказаний наставника, а делаемся преступниками против наших обетов. Поэтому если ты исправишься, то будешь мне дорог, если же нет, то ты для меня умер» ^{[8, с. 40–41]}.

Выше, в самом начале обоснования гелиоцентрической идеи, Коперник отмечает: «Мнение, что Земля вращается и даже имеет несколько движений и является одной из планет, как говорят, высказывал пифагореец Филолай, незаурядный математик, ради посещения которого Платон не замедлил отправиться в Италию, как передают описывавшие жизнь Платона» ^{[8, с. 23]}.

Солнце, для Коперника, как и для Филолая, представляло собой в первую очередь не небесное тело, пусть даже и самое значительное, но нечто большее, обличённое в форму мифологического образа: “видимый бог”, “всевидящий”, “ум”, “правитель”, “светильник мира”. По этой причине именно Космос Филолая с его “Центральным огнём” Коперник считал той духовной основой, которую он отчасти возрождал как одно из учений древних, отчасти пытался обосновать математически. Только в этой математической части он обращается и к Аристарху Самосскому, с системой мира которого, он не мог в полной мере, ощутить «духовного родства». В системе Коперника понятие «Солнце»включает в первую очередь духовное начало мира и это сближает его с мистикой Филолая и отстраняет его от аналитики Аристарха. Солнце – не просто небесное тело, Солнце – часть мировой стихии: «вселенского» «всеобъемлющего» огня.

Согласно Стобею (“О порядке космоса”): «Филолай посредине, в центре [космоса, помещает] огонь, который он называет “очагом” (Гестией) Вселенной, “Домом Зевса”, “Матерью богов”, “алтарём”, “связью и мерой природы”» ^{[9, с. 437]}.

Но в системе Филолая, кроме «Центрального огня» («Гестии»), присутствует всеобъемлющий «Мировой огонь» («Олимп»), об отношении, к которому Филолая, в том же источнике сказано: «Он принимает и другой огонь, расположенный выше всего и служащий Объемлющим. Первый по природе – центральный огонь, вокруг него кружатся в хороводе десять божественных тел: небо и планеты, за ними – Солнце, под ним – Луна, под ней – Земля, под ней – Противоземля (Антихтон), а после них всех – огонь Очага, занимающий центральное положение. Самую верхнюю часть Объемлющего, в которой – беспримесная чистота элементов, он называет “Олимпом”; пространство под сферой Олимпа, в котором расположены пять планет вместе с Солнцем и Луной, – “Космосом”, в расположенную под ними подлунную и околоземную часть, в которой находится мир переменчивого рождения, – “Небом” (“Уранос”). Относительно упорядоченных небесных явлений бывает мудрость (софия), относительно неупорядоченности возникающих вещей – добродетель (аретэ); первая совершенна, вторая несовершенна» ^{[9, с. 437]}.

Чтобы признать Землю планетой необходимо предположить и логически обосновать следующие теоретические допуски:

1. Признать Землю самодостаточным физическим телом, сохраняющим, без видимых («самоочевидных») опор своё положение в «пространстве» Неба–Космоса. То есть: признать Землю «частью Неба–Космоса».

2. Необходимо признать Землю самодостаточным физическим телом, не только сохраняющим «без опор» своё положение в «пространстве» Неба–Космоса, но и совершающим «периодически повторяющееся движение» в некоторой части «пространства» Неба–Космоса.

Земле в системе мира Филолая, присущи оба этих признака.

Таким образом, из данного фрагмента следует, что Земля признана планетой – светящимся, “блуждающим” (πλανετες) телом, поскольку планета – это излучающий (или отражающий) свет,небесный объект, совершающий периодические движения в пространстве.

Выстраивается следующий образ Космоса: «Земля» и «Противоземля» обращаются вокруг «Центрального Огня» синхронно. Очевидно, что в этом случае период обращения вокруг «Центрального Огня» как «Земли», так и «Антиземли», должен быть точно равен продолжительности одних земных суток. Возможен и иной вариант реализации той же идеи, в котором «Земля» и «Антиземля» разделены «Центральным Огнём», так, что «Земля» представляла бы собой как бы «северное полушарие Земли», а «Антиземля» – как бы «южное полушарие Земли».

Такая интерпретация модели Космоса Филолая, перекликается с интерпретацией Симпликия, сообщающего о модели Космоса истинных, по его мнению, пифагорейцев, что они: «…разумеют под центральным огнём творческую силу, из центра проникающую всю Землю и согревающую её охладившуюся часть. По этой причине некоторые называют её твердыней Зевса, как об этом говорит Аристотель в своём сочинении о пифагорейцах, другие – стражем Зевса, а иные – троном Зевса. Они называют Зевса звездой, поскольку она сама является орудием времени, будучи причиной дня и ночи. Она творит день, будучи освещена на стороне, обращённой к Солнцу, и ночь – с помощью конуса своей тени» ^{[11, с. 243–244]}.

Следующая интерпретация модели, также, переданная Симпликием, даёт несколько иную интерпретацию Антиземли, но объясняет явления лунных и солнечных затмений: «“Противоземлёй” пифагорейцы назвали Луну, а также “небесной Землёй”, – и то, и другое потому, что она задерживает солнечный свет, что является свойством земли, а также потому, что она отмечает предел небесной области – также, как Земля подлунной» ^{[11, с. 244]}.

Гипотетическая «Антиземля», экранирует «обитаемую область Земли» от «Центрального огня» – «Гестии» или «охватывает» «Центральный огонь», вместе с Землёй, с двух сторон: со стороны «верха» и «низа». «Центральный огонь», является малой частью «Мирового огня» – «Олимпа». «Центральный огонь» – «Гестия» – огонь, окружающий центрнашегоКосмоса.

Здесь усматривается некая аналогия с одним из результатов космологических исследований XX века, согласно которому, центр нашей Галактики экранирован облаком космической пыли. Именно это обстоятельство делает возможной жизнь в нашей области Галактики, поскольку в подобных окрестностям Солнца, областях Млечного Пути, при условии видимости центра Галактики, жизнь, в нашем её представлении невозможна, поскольку центральная область Галактики представляет собой источник рентгеновского излучения. От этого излучения область Солнечной системы экранирована облаками пыли, подобно тому, как Земля в модели Филолая, экранирована Антиземлёй от “Центрального огня”.

Наличие многих аналогий, обнаруживаемых в древних и современных космологических моделях, можно объяснить тем, что наиболее универсальные космологические идеи всех времён обладают многими признаками инвариантности. Ощущая беспомощность перед масштабом всеохватывающего пространства с присутствующими в нём огромными энергиями, человеческая мысль, в попытках охватить его, создавала и продолжает создавать теоретические построения в рамках наличествующих методологических средств, с использованием математики и средств наблюдений, усиливающих и расширяющих возможности глаза (как это происходит в настоящем), или без таковых (как это было в античности). Интерпретация этих построений всегда остаётся соразмерной бытию человека. Филолаю впервые удалось рассмотреть предмет взаимодействия Земли и Космоса как явления космологического масштаба.

Одно из отличий современного знания от античного заключается в том, что уровень развития античной математики (то есть – арифметики и геометрии), который позволил создание календарей и кинематических моделей движений небесных тел (моделей, основанных на непосредственных астрономических наблюдениях периодически повторяющихся явлений), не позволял создать количественные модели, описывающие понятия космологические и космогонические, к которым можно отнести: «Олимп», «Первичную смесь», «Гестию» и другие подобные мифологемные образы, наделяемые «идеальными качествами», которыми они «должны обладать». Исключение здесь составляет понятие: «сфера неподвижных звёзд», которая рассматривалась и как «гипотетическая» сфера, заключающая в себе Космос, и как теоретическая часть кинематических моделей.

Начиная по меньшей мере с Аристарха Самосского, предпринимались попытки измерения диаметра сферы неподвижных звёзд. С античных времён и вплоть до середины XIX века, когда астрономам впервые удалось измерить расстояния до ближайших звёзд, этот «контур» представлял собой своеобразный, «неизмеримый средствами абстрактной геометрии» «край», «предел» Космоса – Вселенной.

Основополагающее здесь понятие “Центрального Огня”, как части “Всеобъемлющего Космического Огня”, делает систему мира Филолая, в первую очередь, космологической. Этот термин, в контексте его теории, можно использовать в его современном значении. Именно ввиду «космологичности», система мира Филолая не может иметь достаточно исчерпывающей интерпретации, в отличие от логически выстроенных моделей Космоса Платона, Аристотеля и, тем более, К. Птолемея (II в. н.э.). Несмотря на то, что последние (исключая модель Птолемея), сохраняют элементы системы Филолая, они как бы «вынесены» за пределы основных рассуждений: Душа Платона комплементарна Гестии, и, напротив, Аристотель считал Гестию выдумкой пифагорейцев, не ведущей к истине.

“Центральный огонь” – часть “мирового огня”, скрытая от глаз людей (то есть – от наблюдателя). Солнце – малая часть горячей материи Вселенной, определяющая жизнь Земли. Избыток солнечной энергии действительно может привести к засухе и гибели всего живого. Даже не очень длительный непосредственный взгляд на Солнце, ведёт к потере зрения.

Согласно реконструкции И.Н. Веселовского и С.В. Житомирского, основанной на анализе всех особенностей моделей Космоса Пифагора и Филолая, встречающихся во фрагментах письменных источников, видимое на небе Солнце моделируется системой «Гестия – Зеркало»: «Центрального огня и Солнца-зеркала, отражающего его лучи» ^{[3; 4; 5, с. 84–85]}.

Используя современную аналогию, можно сказать, что такое зеркало в модели Филолая выполняет роль «понижающего трансформатора», посредством которого, Земля может получить энергию из «сети высокого напряжения» – «первичной стихии». Возникает модель, состоящая из трёх ступеней: «Мирового огня» – «Олимпа», «Центрального огня» – «Гестии» и «Солнца-зеркала». Гестия представляется средоточием Космоса: его геометрическим, и, одновременно, “духовным” центром. Явление подсвеченного неба при условии отсутствия Солнца над горизонтом, на основании такой модели, можно трактовать как «отблеск Центрального Огня».

«Антиземля» выполняет роль «защитного экрана». Здесь уместно также рассмотреть аналогию с результатами современных исследований: магнитное поле Земли, действительно экранирует поверхность Земли от избыточного для всего живого потока солнечной радиации.

Интуитивно-умозрительное построение, зафиксированное Филолаем, предполагает необходимость такой защиты, что приводит к необходимости «введения» в его модель «Антиземли». Таким образом, «магнитное поле Земли» (о котором Филолай не мог знать, но мог интуитивно ощущать необходимость подобной защиты) – действительно защищает Землю от «жара Космоса».

Умозрительная, парадоксальная “Антиземля” – интуитивное прозрение неизбежности наличия у Земли особой защиты от влияния энергий Космического пространства. Филолай, ничего не зная о магнитном поле Земли, создал его образ.

Земля окружена магнитным полем – своеобразной “Антиземлёй” “со всех сторон”. Магнитное поле невидимо, как невидима “Антиземля” Филолая. В оптическом диапазоне невидимы и те потоки излучений, от которых магнитное поле экранирует Землю. “Форму” этой “Антиземли” можно считать тождественной известной теперь форме совокупности силовых линий магнитного поля Земли, которую также принято называть “магнитным щитом земли”. То, что мы не можем непосредственно наблюдать его, не означает, что его не существует. Тот же аргумент мог использовать и Филолай, обосновывая необходимость существования такого небесного (космического) объекта – “Антиземли”.

Выработка идеи неизбежности существования такой защиты представляется одним из наиболее ранних принципиальных шагов на пути к возникновению антропного космологического принципа. Филолай один из первых, кто рассмотрел процесс взаимодействия Земли и Космоса как явление космологического масштаба.

Земля: форма и движение

Одним из источников, на которые опирался Филолай, был трактат “О седьмицах”, создание которого, по мнению большинства исследователей, состоялось в годы юности Пифагора ^{[12, с. 163]}.

Фрагмент трактата “О седьмицах” вплотную подводит к определению Земли как планеты. Земля признана самостоятельным физическим телом. Тело Земли без каких-либо видимых опор сохраняет своё положение в пространстве. В трактате “О седьмицах” нет сведений о её движении, но в тексте указано на то, что Земля сохраняет неподвижность вместе с “верхним Олимпийским миром”, что опосредовано указывает на важное свойство пространства Космоса – его движение. Возникает образ движения, отделяющий неподвижную Землю от столь же неподвижного пространства выше “Сферы неподвижных звёзд” – Олимпа. Следовательно, подвижен именно Космос, отделяющий неподвижную Землю от неподвижного Олимпа – бесконечной Вселенной. (Древний термин – “Космос”, по-прежнему присутствует в современном языке, но столь же древний термин “Олимп”, в современном языке заменён другим – “Вселенная”.)

Представляется весьма вероятным, что образ “парящей Земли” – своеобразный “отголосок” орфической “Пневмы”, выталкивающей “мировое яйцо”. В трактате «О седьмицах» сообщается: «Миры Вселенной имеют семичастный порядок, причём миры, находящиеся под Землёй, равны по числу и одинаковы по форме с мирами, находящимися над Землёй. А самобежным круговращением обладают, и обхождения и прохождения вокруг Земли совершая обращение, вот почему: Земля и Олимпийский мир имеют природу неподвижную, а прочие обладают движением круговращения. Находясь в срединном мире и имея в себе и под собой влажные питательные вещества, Земля парит в воздухе, так что для тех, кто внизу, этот верх – низ, а низ – верх, и так же отстоят [друг от друга] правая и левая сторона, и вокруг всей Земли дело обстоит таким образом. Так вот, Земля, находясь в середине, и Олимпийский мир, будучи самым верхним, неподвижны, а Луна, находясь в середине <всех прочих частей, расположенных кверху и книзу от нее>, гармонически соединяет все прочие [элементы], которые живут один за счёт другого и в своем беге чередуются, [как в эстафете]. Они вечно приводятся в движение и сами собой, и вечносущими богами» ^{[9, с. 553]}.

В современной историографии преобладает точка зрения согласно которой, идея сферичности земного тела принадлежит школе Пифагора, – вероятнее всего самому Пифагору или кому-то из его ближайших учеников, при полном одобрении её учителем. Последователи школы, прежде всего, ощущали себя “живыми книгами” – “хранителями” учения и маловероятно, что они решились как-то “усовершенствовать” Космос своего учителя. Идея шарообразности Земли заменяет фундаментальные “самоочевидные” зримые понятия “верха” и “низа” на умозрительное (теоретическое) новое фундаментальное понятие неочевидного “центра”, приводящего ко многим противоречиям и парадоксам.

По мнению Ю.В. Чайковского, именно такое описание Космоса (с центральной шарообразной Землёй) было, в основном, принято по меньшей мере, ко времени начала активной творческой деятельности Пифагора и его школы. И именно там рождается идея движения Земли вокруг некоего центра, находящегося внутри “Центрального Огня” ^{[12, с. 159–200]}.

Ни “плоская”, ни “цилиндрическая” Земля не может соответствовать идеальной математической гармонии пифагорейского Космоса и она, с неизбежностью, как и само небо, представляется сферой. Космос должен соответствовать математической гармонии – это утверждение определяет начало Космологии как научной дисциплины и до наших дней космологические модели Вселенной фиксированы языком математики, то есть – языком количественных отношений. Утверждение шарообразности Земли, таким образом, непосредственно связано с началом космологии как научной (математической) дисциплины.

Необходимо отметить, что первенство Пифагора в определении шарообразности Земли оспаривал один из его младших современников. Согласно Диогену Лаэртскому, Феофраст называет Парменида первым, кто констатировал шарообразную форму Земли. Кроме того, Парменид конкурировал с Пифагором по поводу авторства отождествления Утренней и Вечерней звезды с Венерой и разделения Земли на климатические пояса ^{[6, с. 115]}. Отождествление Венеры, в свою очередь, могло способствовать отказу от геоцентризма, а наличие климатических поясов, могло быть объяснено мерой близости к Центральному Огню.

Идея сферичности с необходимостью возникает при принятии идеи движения, для снятия противоречия, возникающего в результате наблюдаемого наклона оси мира. Движение плоской или цилиндрической Земли вокруг оси мира неизбежно приводило бы к постоянному изменению положения плоскости, населённой людьми, в пространстве. Вращение сферической Земли вокруг оси мира демонстрирует туже картину “движения мировой сферы”, как если бы Землю продолжали считать плоской и неподвижной, а небесную сферу – вращающейся.

“Центральный огонь” в такой модели мог объяснить смены сезонов года, не нарушая “самоочевидного” движения Солнца вокруг Земли. Движение Земли в Системе Филолая можно рассматривать и как осевое (суточное) и как орбитальное (годовое) ^{[12, с. 159–200]}.

Следующий достаточно логичный шаг – поместить в центр само Солнце, не состоялся: наличие метафизического центра оказалось более важным и предпочтительным. Таким образом идея “относительного” центра предвосхитила гелиоцентризм. В Системе Филолая Земля окончательно становится планетой – “частью самого неба” – одной из “подвижных звёзд”. Ответом на вопрос о выборе между подвижностью и покоем Земли, становится движение.

Заключение

Именно открытие движения Земли пифагорейцев вызывало наиболее глубокие разногласия между принимавшими и не принимавшими его. Аристотель создал теорию движения Космоса, полностью опровергающую пифагорейскую идею даже в части осевого вращения Земли. С другой стороны: идея её орбитального движения, пусть и гипотетическая, вокруг весьма условной точки «центра Космоса», окружённой мифической Гестией, была переосмыслена вначале – Аристархом Самосским (род. ок. 310 г. до. н.э.), а впоследствии, через шестнадцать столетий – Николаем Коперником.

Убеждённость пифагорейцев в существовании гармонии мира, которую можно выразить числовыми отношениями (говоря современным языком – набором математических теорем), по сути, оказалась абсолютно верной. Их интуитивные идеи в этой области знания, стали первой ступенью в создании математических моделей, позволивших впоследствии создать универсальный инструмент познания Вселенной.