Indexation of the degrees of functional modalation and interjectivation of word forms such as “horror”/ “nightmare”

Shigurov Viktor Vasil'evich ORCID: 0000-0002-0765-0482 Doctor of Philology Doctor of Philology Professor, Department of Russian Language, N. P. Ogarev's Mordovia State University 430010, Russia, Respublika Mordoviya oblast', g. Saransk, ul. Bol'shevistskaya, 68 shigurov@mail.ru Other publications by this author

Shigurova Tat'yana Alekseevna Doctor of Cultural Studies Professor, the department of Culturology and Library and Information Resources, N. P. Ogarev's Mordovia State University 430010, Russia, respublika Mordoviya, g. Saransk, ul. Serova, 3, kv. 12 shigurov@mail.ru Other publications by this author

1. Вводные замечания

В лингвистических исследованиях не ослабевает интерес к проблеме переходности и синкретизма в грамматическом строе языка. Новый подход к синкретичным (периферийным и гибридным) структурам связан с использованием количественных методов анализа, позволяющих свести к минимуму субъективный фактор в оценке грамматически противоречивых фактов языка и речи. Применение методов оппозиционного анализа и индексации степеней транспозиции языковых единиц, подвергающихся одному или нескольким категориальных преобразованиям, позволяет определить некоторые тенденции в развитии и функционировании периферийных и гибридных образований ^{[1, с. 71–74]}. Методологическую основу исследования явлений функциональной или функционально-семантической транспозиции (или – в иной терминологической системе – трансляции, деривации, конверсии, трансформации и др.) языковых единиц составляют работы российских и зарубежных ученых ^{[2; 3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10]}. Цель данного исследования – исчисление индексов транспозиции субстантивных словоформ типа ужас, кошмар в вводно-модальные слова со значением эмоциональной оценки сообщаемого и эмотивные междометия. Определена комбинаторика и удельный вес дифференциальных признаков существительных, вводно-модальных единиц и междометий в структуре синкретичных образований, подвергающихся функциональной модаляции и интеръективации (см. также: ^{[11, с. 143–146; 12, с. 71–74; 13, с. 177–191]}. Использование метода индексации позволяет выявить степень взаимодействия исходных существительных и производных вводно-модальных слов и междометий в структуре синкрет типа ужас, кошмар, употребляющихся в контекстах модаляции и интеръективации (см. также: ^{[14, c. 44–54; 15, с. 578–589]}).

2. Результаты исследования и обсуждение

Произведенное исследование показало, что в зоне периферии семантико-синтаксического разряда вводно-модальным единиц располагаются отсубстантивные образования типа ужас, кошмар, находящиеся на пересечении транспозиционных процессов модаляции и интеръективации. Это синкретичные структуры, в разной пропорции эксплицирующие признаки существительных, эмотивных междометий и вводно-модальных слов. Их одновременная транспозиция в междометия и вводно-модальные слова имеет чисто функциональный (грамматический) характер: она не связана с их выходом за пределы семантической зоны исходных существительных. Ср. типовые контексты субстантивного (1), междометного (2) и междометно-вводно-модального употребления (3) словоформ ужас и кошмар:

(1) (а) Всех присутствующих охватил ужас;

(б) Этот кошмар продолжался целый час.

(2) (а) Что там творилось… Ужас!

(б) Кошмар! Такого им еще не приходилось видеть.

(3) (а) И завтра – (какой) кошмар! – придется опять туда ехать;

(б) Завтра – ужас! – нужно будет что-то делать.

Далее внимание будет сосредоточено на комбинаторике и пропорции дифференциальных признаков в структуре синкретичных словоформ ужас, кошмар, сближающихся в вводно-модальном употреблении с эмотивными междометиями. Важно определить степень их отхода от класса существительных и приближения к вводно-модальным словам и междометиям.

2.1. Индексация степеней модаляции синкрет типа «ужас», «кошмар»

Исследование типовых контекстов употребления синкрет ужас и кошмар свидетельствует о том, что в интеръективно-вводно-модальной функции они выступают при эмоциональной оценке сообщаемого. Субъект модуса выражает чувства сильного испуга, страха, ужаса, раздражения, сильного недовольства по случаю какого-либо события. В «Большом толковом словаре русского языка» ^{[16, с. 1376]} отмечается, что слову ужас может быть свойственно значение междометия, которое выражает крайнюю степень изумления, негодования и т.п., вызванную чем-то неприятным и неожиданным. Правда, примера, иллюстрирующего это междометие, в данном словаре не приводится. Нет здесь и контекстов вводно-модального употребления рассматриваемого отсубстантивного междометия. Что касается слова кошмар, то у него междометное значение не фиксируется в «Большом толковом словаре русского языка» ^{[16, с. 465]}, а случаи типа (3а) могут быть приближены к употреблению кошмар в функции сказуемого. Ср. пример (4) из рассматриваемого словаря с примером (5):

(4) Как вы живете в таких условиях? Это просто кошмар;

(5) Как, кошмар, там вообще люди живут (≈ ʻэто кошмар’).

Вводно-модальная функция у слов ужас и кошмар не отмечается обычно и в других словарях русского языка; см., напр.: ^{[17; 18]}. Между тем, судя по данным «Национального корпуса русского языка» ^[19], контексты их вводно-модального и междометного употребления далеко не единичны:

(6) Я крыс травила, и его одна кошка через это сдохла, – так он мне ее на крыльцо положил – кошмар, – тетя Рая не плачет, просто перечисляет… [А. Терехов. Кошки // «Русская жизнь», 2012]; Сплошной стеной стоит жара. Тридцать пять по Цельсию, кошмар! [А. Браво. Комендантский час для ласточек // «Сибирские огни», 2012]; У новой-то жилички у самой имечко то еще, Катя тайком в паспорт подсмотрела: Немезида Станиславовна. Кошмар, язык сломаешь. То-то она Идой представилась [В. Иванова. Льдинки // «Сибирские огни», 2012]; Всё равно два человека внутрь пробились, но у них в момент бумаги вырвали, назад вытолкали… Кошмар, слушай [А. Ганиева. Вечер превращается в ночь (2010)]; Несколько отрядов. Самых разнообразных возрастов: от семилеток (кошмар!) до самых что ни на есть гормонально-кризовых: четырнадцать-шестнадцать (кошмар-кошмар!) [Т. Соломатина. Акушер-ХА! Байки (2009)]; Я в поту, воздуха не хватает – кошмар! [А. Макеев, Н. Леонов. Гроссмейстер сыска (2003)]; Это тридцать долларов. А на наши деньги – кошмар! – больше девятисот рублей [Д. Каралис. Автопортрет (1999)]; Кошмар, опасность во сне – это образ абсолютной опасности, не оставляющей надежд [М. Анчаров. Как Птица Гаруда (1989)]; …У нас продукция на весь мир идет, и в Африку даже, с нас теперь требуют – кошмар! [С. Соловейчик. Ватага «Семь ветров» (1979)]; Тут катастрофа, кошмар, все планы к черту, жизнь к черту! [Ю. Трифонов. Старик (1978)]; Кошмар, представить себе, что они бегают по улицам с этими штуками! [В. Панова. Который час? Сон в зимнюю ночь (1941-1963)]; Сколько книг написано хороших, кошмар! [Д. Гранин. Иду на грозу (1962)].

Аналогичный тип употребления характерен для синкретичной словоформы ужас:

(7) Стал говорить про искусство, ужас, я стала чесаться… [Н. Садур. Немец (1996)]; У них, в Армении ихней, всюду камни, камни, камни – ужас! [М. Гиголашвили. Чертово колесо (2007)]; Велька с внутренним содроганием потянул за веревку, и – о ужас, увидел, что от большей части южной Америки ничегошеньки не осталось [А. Олейников. Велькино детство (2007)]; Сколько он паутины-то порвал, бродя по лесу, – ужас! [В. Бахревский. Медвежьи сказки // «Мурзилка», 2002]; Предстояло сгрести все вещички, распихать по чемоданам, сумкам, пакетам одежду, две подушки, ужас! [Л. Петрушевская. Шато (1997)]; До чего Надьке мальчишки эти надоели, ужас! [Л. Кабо. Ровесники Октября (1964-1997)]; Действительно на Овода похож: через всю рожу шрам, рваный такой, ужас! [В. Доценко. Срок для Бешеного (1993)]; Забираем его из садика по средам, купаем, моем, грязный такой, ужас, колготок не настираешься [Л. Петрушевская. Я болею за Швецию (1977)]; Оказывается, о ужас, это был новый начальник работ района Проценко [С. Голицын. Записки беспогонника (1946-1976)]; Суханов и Андрей расхохотались. – Набрался от каторжан крамолы – ужас! – Суханов шутливо толкнул Штромберга плечом [Ю. Трифонов. Нетерпение (1973)]; …Я озорница девчонкой была, ужас, а тут подсолнухи как раз созрели, мы к дядьке на маслобойку, за семечками очищенными, все хорошо [М. Рощин. Эшелон (1972)].

Для сравнения приведем контексты употребления словоформ кошмар и ужас в качестве существительных (8) и эмотивных междометий (9):

(8) Кошмар мне приснился. Будто в армии служил [В. Голубев. Шаг назад // «Полдень, XXI век», 2006, № 6, 2006]; Ужас покинул ее лицо, сменившись выражением обморочной безропотности [М. Елизаров. Pasternak (2003)];

(9) А ему еще подбрасывают, всех берет – жалко! Кошмар! Всю пенсию на корм и песок [А. Терехов. Кошки // «Русская жизнь», 2012]; Знаешь, как они скандалили, пока не развелись? Ужас! Спать было нельзя [Т. Устинова. Подруга особого назначения (2003)].

В процессе модаляции и интеръективации периферийные модаляты-междометия кошмар и ужас утратили основные дифференциальные признаки исходных существительных, а именно: 1) категориальную семантику предметности;1 балл; 2) принадлежность к разрядам нарицательных, неодушевленных, абстрактно-конкретных существительных (по семантике – абстрактных, а по грамматике, способности изменяться по числам, конкретных; ср.: кошмар / кошмары; ужас / ужасы); 3 балла; 3) категорию рода (в форме мужского рода); 1 балл; 4) категорию числа (с оппозицией форм ед. и множ. числа; см. выше); 2 балла; 5) категорию падежа (с шестью противопоставленными формами падежей: ужас / кошмар, ужаса / кошмара, ужасу / кошмару и т.п.); 6 баллов; 6) комплексную парадигму, структурируемую словоизменительными категориями падежа и числа; 1 балл; 7) способность быть членом предложения; ср.: Ему долго снился этот кошмар и Когда же, кошмар, это все закончится?!; 1 балл; 8) сочетаемость с другими словами в предложении; Этот ужас преследования долго не проходил; 1 балл; 9) наличие флексийной морфемы; 1 балл; 10) членимость слова на основу и окончание; 1 балл. Всего признаков, отличающих периферийные модаляты-междометия от исходных существительных, восемнадцать.

Общим у исследуемых модалятов-междометий кошмар, ужас с исходными существительными является то, что функционируют они в пределах единых субстантивных лексем, без нарушения их смыслового тождества. Это значит, что интеръективация и модаляция данных существительных происходит исключительно в сфере грамматики, а не словообразования, что дает основание усматривать разные типы употребления словоформ – собственно субстантивный и синкретичный, интеръективно-вводно-модальный (см. выше примеры 1,3). В итоге интегральный признак у представителей исходного звена (существительные) и производных образований, представляющих зону пересечения процессов интеръективации и модаляции, один, что соответствует 1 баллу в процедуре индексации.

Исходя из этого, индекс соответствия исходным существительным для периферийных модалятов-междометий ужас, кошмар может быть определен по формуле:

х1 [ужас, кошмар с(ущ)М(од); М(ежд)] = 1 / (1+18) = 1 / 19 ≈ 0,05 (5%)

Исчисление второго индекса функциональной модаляции отсубстантивных периферийных вводно-модальных слов-междометий ужас, кошмар в синкретичных контекстах модаляции и интеръективации позволяет установить степень соответствия их дифференциальных признаков признакам прототипических вводно-модальных слов. В связи с отсутствием ядерных вводно-модальных единиц на базе существительных возьмем для сравнения ядерное вводно-модальное слово отадъективного происхождения конечно. Ср. контексты употребления конечно как краткого прилагательного (10а) и вводно-модального слова (10б):

(10) (а) Пребывание человека на земле конечно (­­≈ ʻимеет конец’);

(б) Высказанные предложения носят, конечно, предварительный характер (≈ʻбез сомнения’).

К общим у периферийных отсубстантивных модалятов-междометий ужас, кошмар [ступень с(ущ) М(од) на шкале модаляции существительных] и ядерного отадъективного модалята конечно [ступень М(од) на шкале модаляции кратких прилагательных] относятся такие дифференциальные признаки, как: 1) субъективно-модальное значение, эксплицирующее оценку субъектом модуса передаваемого положения дел; ср. оценку сообщаемого как достоверного факта в форме ядерного вводно-модального слова конечно (Этот вывод, конечно, требует проверки) и значение эмоциональной оценки ситуации (возмущения, недовольства) в периферийных вводно-модальных словах-междометиях ужас, кошмар (Завтра, ужас (кошмар), придется опять ехать); 1 балл; 2) неизменяемость, отсутствие грамматических категорий (1 балл); 3) затемненный характер морфемной структуры слова, что обусловлено процессом неполного опрощения (ср.: ужас, кошмар, конечно); 1 балл; 4) функция вводности, сопровождаемая особым типом интонации (более ускоренный темп речи, понижение тона голоса); 1 балл; 5) синтаксическое обособление; 1 балл; 6) употребление в простом осложненном предложении, где модус и диктум синтаксически разделены: оценка ситуации (или ее фрагмента) в эмоциональном аспекте или с позиции ее достоверности осуществляется при помощи периферийных вводно-модальных слов-междометий ужас, кошмар или ядерного вводно-модального слова конечно (…, конечно / ужас (кошмар) … – модус); сама же оцениваемая ситуация представлена оставшейся частью высказывания (Завтра… придется опять ехать – в предложении с периферийными модалятами-междометиями ужас, кошмар / Этот вывод… требует проверки – в предложении с ядерным модалятом конечно); 1 балл; 7) интродукция как способ вхождения вводно-модального компонента в структуру высказывания; 1 балл. В итоге общими у вводно-модальных единиц ужас и кошмар, возникших в синкретичном контексте функциональной модаляции и интеръективации, и ядерного модалята конечно являются 7 дифференциальных признаков (баллов).

К дифференциальным признакам, отграничивающим периферийные модаляты-междометия ужас, кошмар от ядерного вводно-модального слова конечно, относятся: 1) отсутствие омонимичного лексического значения, которое формируется обычно при нарушении смыслового тождества слова, подвергающегося функционально-семантической модаляции; ср. ядерное вводно-модальное слово конечно, утратившее в контексте модаляции лексическое значение исходного прилагательного ʻимеет конец’: Существование белковых тел конечно --> Он, конечно, согласился с предложением; 2 балла; 2) сохранение словообразовательных связей исходных существительных; ср. деривационные связи с производными словами у существительных и возникших на их базе периферийных модалятах-междометиях ужас, кошмар (ужасный, кошмарный); при отсутствии таковых у ядерного отадъективного вводно-модального слова конечно (≈ ʻбезусловно’); 1 балл; 3) отсутствие фонетических изменений при модаляции; ср.: коне[чн]о (≈ ʻимеет конец’) --> коне[шн]о (≈ ʻбезусловно’) (1 балл). Всего отличительных признаков – четыре.

По формуле соответствия определяем степень сходства и различия дифференциальных признаков у периферийных отсубстантивных вводно-модальных слов-междометий ужас, кошмар и ядерного отадъективного вводно-модального слова конечно:

х2 [ужас, кошмар с(ущ) М(од); М(ежд)] = 7 / (7+4) = 7 / 11 ≈ 0,64 (64%)

Исчисление индексов модаляции периферийных вводно-модальных слов-междометий ужас, кошмар (В этом доме, ужас, вообще нет номеров у квартир) свидетельствует о том, что их дифференциальные признаки на 5 % соответствуют признакам исходных существительных ужас, кошмар(Его охватил ужас) и на 64% соответствуют признакам отадъективного ядерного вводно-модального слова конечно (Справиться с этим, конечно, будет нелегко).

2.2. Индексация степени интеръективации синкрет типа «ужас», «кошмар»

Степень соответствия дифференциальных признаков синкретичных структур ужас, кошмар в контексте модаляции и интеръективации [На улице, кошмар, опять жара] дифференциальным признакам ядерных эмотивных междометий типа Пропасть! [Пропасть! Как же я не заметил этого!] можно определить аналогичным образом, используя метод индексации.

К признакам, сближающим синкреты ужас, кошмар с ядерными эмотивными междометиями вроде Пропасть!,относятся: 1) категориальная семантика эмотивного междометия (выражение чувств – возмущения, недовольства и проч.); 1 балл; 2) неизменяемость, отсутствие парадигмы; 1 балл; 3) нечленимость основы на морфы; ср., например, отсутствие флексий у словоформ ужас, кошмари пропасть;1 балл; 4) употребление без зависимых слов; 1 балл; 5) роль нечленимого слова-предложения; ср. отсубстантивное вводно-модальное слово-междометие в обособленной позиции кошмар[Кошмар, опоздали!] и ядерное междометие Пропасть![Пропасть! Как же я не догадался?!]; 1 балл. Общее количество интегральных признаков – 5 баллов.

Отграничивают отсубстантивные вводно-модальные слова-междометия ужас, кошмар от ядерных эмотивных междометий типа Пропасть! также несколько признаков: 1) наличие номинативной функции; 1 балл; 2) значение междометия, функционирующее в рамках исходных субстантивных лексем; ср. омонимичное лексическое значение у отсубстантивного междометия Пропасть!: Перед путниками открылась огромная пропасть --> Пропасть! Придется оставаться: автобус ушел; 2 балла; 3) употребление в обособленной (вводно-модальной) позиции; ср.: В подъезде, ужас, ни одной лампочки!и Пропасть! Как же мы не успели! (при выражении раздражения, недовольства, ужаса и т.п.); 1 балл. Всего различительных признаков – четыре.

Опираясь на указанный перечень признаков сходства и различия в сравниваемых модалятах-междометиях ужас, кошмар и ядерном междометии Пропасть!, определим степень интеръективации синкретичных словоформ ужас и кошмар по формуле соответствия:

х3 [ужас, кошмар с(ущ)М(од); М(ежд)] = 5 / (5+4) = 5 / 9 ≈ 0,56 (56%)

3. Заключение

В результате исследования комбинаторики и удельного веса дифференциальных признаков в структуре периферийных вводно-модальных слов-междометий типа ужас и кошмар, функционирующих в синкретичном контексте модаляции и интеръективации [Завтра, ужас, опять туда ехать!], установлено, что они демонстрируют в вводно-модальной позиции 5 % соответствия своих признаков признакам исходных существительных [Его охватил ужас], 64 % соответствия признакам ядерных вводно-модальных слов типа конечно [Он, конечно, такого не ожидал]и 56 % соответствия признакам ядерных эмотивных междометий типа Пропасть! [Пропасть! Как такое могло произойти?!].

Благодарность.

*Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-012-00013.