Rein Müllerson in the international law: retrospectives and prospects

Bezborodov Yurii Doctor of Law Docent, the department of International and European Law, Ural State Law University; the department of Theory and History of International Relations, Ural Federal University named after the First President of Russia B. N. Yeltsin 620142, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Chapaeva, 21, kv. 21 yury.bezborodov@gmail.com

Глобальная пандемия, приведшая к вынужденной изоляции и стагнации практически всех сфер жизни, среди всех очевидных минусов привнесла в нашу жизнь и очевидные плюсы: многие ученые и бывшие и настоящие политические лидеры оказались свободными от перемещений, в том числе академических, и новых обязательств в образовательной сфере, что дало им возможность оценить и переосмыслить происходящее в мире и ретроспективно обратить свой взгляд вовнутрь, на собственный опыт и историю своего становления. В конце 2020 г. и начале 2021 г. были опубликованы весьма интересные автобиографии людей, которые были не просто свидетелями современной стремительной истории, но и ее творцами ^{[1, 2]}. К этой категории новинок можно отнести и опубликованную в серии «Recollections of an International Lawyer –Participant and Observer» автобиографию «Living In Interesting Times: Curse or Chance?» ^[9] всемирно известного советского, российского, эстонского юриста-международника Рейна Мюллерсона, сыгравшего заметную роль в переформатировании евразийского правопорядка на стыке тысячелетий.

Рейн Мюллерсон родился, взрослел и становился личностью во времена перемен – сложный период истории для любой нации и любого государства. Оккупация, вооруженный конфликт, вынужденное перемещение – вот те обстоятельства, через которые прошло эстонское общество до и после Второй мировой войны и которые могут или закалить человека или сломать его. Сложные жизненные обстоятельства, с которыми столкнулся в юности будущий всемирно известный исследователь права и теоретик, позволили впитать ему столь необходимый для каждой личности опыт, переработав и переосмыслив который, проф. Мюллерсон смог выстроить собственные юридические подходы и концепты, которые повлияли на советский, эстонский и как итог – международный (универсальный) правопорядки. В соответствующей главе автобиографии Р. Мюллерсон красочно, правдиво и одновременно отстраненно (что присуще его манере повествования) описал свое детство, начавшееся с рождения в дороге и проведенное в Эстонии ^{[9, с.19-28]}.

История родной страны, увиденная глазами маленького мальчика и переосмысленная зрелым ученым и политиком, как будто бы явилась театральной декорацией, на фоне которой в ХХ в. фашистским Рейхом и коммунистическим СССР разыгрывались более крупные карты. Именно эстонская кровь, ментальность и гражданство позволили сделать это переосмысление более объективным, как взгляд, направленный со стороны и одновременно изнутри. Оценивая тяготы двух похожих и одновременно разных режимов, проф. Мюллерсон утверждает: тоталитарные фашизм и коммунизм «действительно в некоторых отношениях были похожи. Однако их идеологии были довольно разными. Если фашизм представлял собой моральный нигилизм и идеи превосходства определенных рас или наций, то коммунизм был утопическим кредо, которое благодаря своим гуманным идеям имело широкую популярность» ^{[9, с.23]}.

Представляется, что именно этот сложный и тяжелый опыт, через который прошли и эстонская нация в целом и эстонский мальчик Рейн в частности, стали тем ценностным фундаментом, который позволил в будущем проф. Мюллерсону оперировать такими категориями как личные и общие интересы. Это в действительности очень сложная задача – сбалансировать эти категории и заложить их в основу собственной мировоззренческой системы, чтобы затем перенести их на поле служения собственной стране и миру в целом. Так, по его инициативе «осенью 1991 г. Эстония ратифицировала вместе со многими другими документами ООН по правам человека Пакт об экономических, социальных и культурных правах» ^{[9, с. 23]}.

Зачастую одно и то же событие невозможно оценить односторонне: даже сейчас революция 1917 г. многим россиянам кажется важным и необходимым для развития общества событием, освободившим страдающее до тех пор население от империализма и классового неравенства. Объективный взгляд на историю позволяет сделать вывод о том, что после революции население Российской империи впало в еще большую кабалу, попало под гнет неуправляемой и жестокой диктатуры пролетариата. Однако, с точки зрения эстонцев и финнов именно «революция большевиков сделала возможной их возможную независимость» ^{[9, с. 31]}. Произошедшие в начале ХХ в. в России события изменили всю последующую структуру мироустройства, еще больше разделив мир на запад и восток, и, в конце концов, приведя его к холодной войне. Основная причина трагедии Российской империи и социалистического опыта – в неготовности сравнительно отсталой страны строить социализм по марксистским лекалам. Идеи К. Маркса о том, что социалистическая революция имела бы шансы на успех только в высокоразвитом индустриальном буржуазном обществе, были дискредитированы попытками правительства Ленина претворить в жизнь эту теорию со значительными утопическими элементами ^{[9, с. 31]}.

В автобиографии проф. Мюллерсон тонко балансирует на известных и устоявшихся философских идеях (К. Маркса, К. Поппера, B. Russell, R. Collingwood и др.) и концепциях (историзм, детерминизм, волюнтаризм и др.) и, подпитываясь от своих нордически-скандинавских корней, так несколько фатально смотрит на проблему исторического материализма: «в истории человечества существует три возможных типа сил: (1) определенные закономерности, тенденции и вероятности, а также невозможности и невероятности, о которых люди могут знать и учитывать в своей деятельности и поведении; (2) люди способны действовать согласно своей собственной воле в пределах определенных параметров, установленных пределами пластичности социума; (3) наконец, свобода действий индивидов и социумов ограничена также случайностями и непредсказуемыми силами, не имеющими никаких тенденций или закономерностей. Такие силы имеют не только физическую природу, они также могут возникать в социальной жизни и даже быть неожиданными результатами нашего сознательного выбора» ^{[9, с. 34]}. Такое широкое понимание причин и следствий в истории человечества, зачастую неподвластных воле самого человека, несомненно, расширяет горизонты историзма, выводя его за рамки детерминизма и волюнтаризма. И эта широкая трактовка историзма позволяет по-новому взглянуть на современный «оцифрованный» глобальный социум и его основные проблемы.

Особое место в автобиографии занимает глава, посвященная Г. Тункину – учителю, сыгравшему ключевую роль в судьбе автора, и архитектору всей советской доктрины международного права. В противовес ученику-реалисту Мюллерсону учитель-утопист Тункин работал не только головой, но и сердцем, и искренне верил «в способность международного права способствовать миру во всем мире» ^{[9, с. 36]}. К слову, сейчас ученик полагает, что созданная учителем всемирно известная теория согласования воль в процессе создания норм международного права не сильно отличается от западных подходов к этой проблеме ^{[9, с. 40]}. В этой исторически ценной главе автор касается многих проблем глубинного характера, которые поспособствовали крушению занавеса и Советского Союза, а также критически анализирует и многие проблемы современности, которые могут привести к краху западной цивилизации. Так, автор, основываясь на своем советском опыте, отмечает: «политкорректность в западных обществах не так безобидна с социальной точки зрения» ^{[9, с. 44]}. И с ним сложно не согласиться.

Теория права, чтобы не превратиться в оторванную от реальности конструкцию, нуждается в проверке на практике. Ценный опыт применения норм международного права «на деле» Рейн Мюллерсон получил, будучи сначала главой департамента международного права в ИГиП РАН, а затем советником первого и последнего президента СССР М.С. Горбачева. В какой-то степени проф. Мюллерсон был в числе тех, кто заложил фундамент для эффективного применения в российской правовой системе универсальных международных норм о защите прав человека (речь идет о ратификации некоторых договоров о правах человека, включая Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, который предоставил бы советским гражданам и всем тем, кто находится под юрисдикцией государства, право направлять жалобы в Комитет по правам человека в Женеве), тем самым открывая эту систему для соответствующей международной юрисдикции. Независимый (относительно существовавшего в советский период) подход к правам человека позволил проф. Мюллерсону в дальнейшем продолжить работу в этой сфере на самом высоком – универсальном международном уровне – в Комитете ООН по правам человека. Итогом практической работы стали сомнения ученого в универсальности прав человека. Такие сомнения «проистекают из довольно длительного личного контакта с правами человека, попыток содействовать их продвижению, наблюдения за их нарушениями или даже полным отсутствием... Несмотря на многие разочарования, вызванные иллюзиями из-за отсутствия необходимых знаний о разных обществах, об их истории, – пишет автор, – я по-прежнему верю в важность прав человека и в способность обществ добиваться прогресса в их продвижении и защите. Однако я не думаю, что объявление прав человека универсальными и даже естественными может способствовать их защите или улучшить мир. Возможно, наоборот, игнорирование истории человечества, а также культур различных обществ, подход к теме с абстрактных философских предпосылок, закрытие глаз на историю человечества и разнообразие сегодняшнего мира может скрыть корни и причины многих неудач. Такой подход к проблеме универсальности прав человека в значительной степени, хотя и не исключительно, определяется моим личным опытом работы в ООН в странах, которые сильно отличаются от обществ, в которых я прожил большую часть своей жизни» ^{[9, с. 71]}.

В этой части сложно согласиться с позицией проф. Мюллерсона. Универсальные права, как и ценности, имеют право на существование в современном мире. Независимо от гражданства каждый человек должен обладать гарантированными государством базовыми правами: на жизнь, на здоровье, свободу мнения и вероисповедания и др. И никакие режимы, традиционалистские и религиозные подходы не могут оправдать такое ограничение права на жизнь как применение смертной казни, так же как никакие религиозные и традиционалистские предписания не могут оправдать гендерную эксплуатацию или вмешательство в личную жизнь тех, кто не подпадает под строгие канонические критерии архаичных обществ.

Еще одной важной проблемой, связанной с применением советскими и российскими властями международного права, стала проблема спорных Курильских островов, к решению которой приложил усилия Р. Мюллерсон, будучи не вполне стандартным чиновником горбачевской эпохи. Итогом анализа исторического и правового материала российско-японских отношений, а также применения не совсем стандартных методов для прояснения и усиления позиций государств (автор совместно с представителями министерства иностранных дел прибегал к популярному ныне moot court методу) стал вывод, который даже сейчас не нашел практического воплощения: «Советский Союз имел более серьезные юридические дела в отношении владения двумя самыми большими островами – Итурупом и Кунаширом. Что касается меньшего острова Шикотан и необитаемой группы небольших островков под названием Хабомаи, Япония имела более сильные претензии» ^{[9, с. 53]}.

Работа на советское правительство сменилась работой на эстонское – в самые тяжелые для молодой страны времена – развала СССР и обретения Эстонией независимости. Затем Таллинн сменился на Лондон, с частыми путешествиями в Нью- Йорк, Гаагу и государства Центральной Азии. Интересным образом вся жизнь Рейна Мюллерсона напомнила ему самому жизнь такого же «простого эстонского мальчика» – Ф.Ф. Мартенса, одного из основоположников современного международного права, также родившегося в Эстонии – на краю огромной империи и взрощенного на российской земле, в самом ее центре ^{[9, сс. 99-100]}. Так же как и Мартенс ^[12], Мюллерсон внес ощутимый вклад в изучение внешне- и внутриполитической ситуации в среднеазиатских государствах и изменение этой ситуации к лучшему ^[5]. «Сегодня, – пишет автор, – страны Центральной Азии не служат шахматной доской для других. Они тоже игроки, и иногда довольно умело используют соперничество между внешними силами в своих интересах» ^{[9, с. 110]}.

Большая часть рефлексий относительно природы международного права и его места в системе межгосударственных и социальных отношений и регуляторов заканчиваются осмыслением проблемы эффективности самого международного права. Есть ли этому регулятору достойная замена или хотя бы помощник? В каком направлении будет эволюционировать и трансформироваться международное право? Как улучшить и усилить механизм реализации норм международного права? Усиленные опытным путем (работой на практических должностях самого высокого уровня) теоретические наработки, заложенные еще Г.Тункиным в московском периоде жизни, проф. Мюллерсон смог в XXI в. многие из этих проблем вывести на новый уровень осмысления. Результатом такой исследовательской работы стали многочисленные публикации т.н. третьего таллиннского периода, в которых сам автор попытался «исследовать основные причины изменений в мире, в том числе причины того, почему не материализовались большие надежды новой эпохи в отношении того, чтобы не сила, но право управляло бы поведением государств» ^{[9, с. 122]}.

Одной из таких проблем нового тысячелетия стало отсутствие баланса в военной сфере международных отношений: с падением холодного занавеса советская «экспансия» на Запад прекратилась, а американская экспансия на Восток – наоборот, интенсифицировалась. Советские обещания ушли в прошлое, а американские обещания о нерасширении не исполнились. Можно говорить о наивности Горбачева и Шеварднадзе, поверившим в большей степени в устные обещания Запада, (хотя они были зафиксированы в письменной форме: в 2017 г. Архив национальной безопасности США опубликовал 30 документов, которые свидетельствуют о том, что во время переговоров 1990 г. между советскими и западными лидерами высшие должностные лица ведущих стран НАТО действительно обещали, что пока объединенная Германия будет в НАТО, альянс не подойдет ни на дюйм ближе к советским (теперь российским) границам ^[3]). Однако «утверждения о том, что устные обещания не имеют политических или даже юридических последствий, не соответствуют действительности. Дело в том, что международному праву известны так называемые джентльменские соглашения в устной форме, а также односторонние заявления, создающие юридические обязательства» ^{[9, с. 125]}.

В своих выводах Р. Мюллерсон пошел еще дальше: «в мире после холодной войны НАТО превратилось не только в антироссийскую, но и в антиевропейскую организацию в том смысле, что с помощью Атлантического альянса Вашингтон лишил Европу возможности принимать независимые внешнеполитические решения, особенно в вопросах европейской и международной безопасности» ^{[9, с. 126]}. Действительно, военные союзы временны, недолговечны и иллюзорны. Труднее создать прочные и эффективные механизмы коллективной безопасности, чем организации коллективной самообороны (или военные союзы). Логика военных союзов – это логика конфронтации, которая, как свидетельствует история международных отношений, обычно заканчивается военным противостоянием.

Яркое проявление такого противостояния мы встречаем на Балканах на рубеже тысячелетий. «Натовские» бомбардировки Косово, геноцид в Сребренице и другие кровавые страницы этой войны все еще занимают умы исследователей – правоведов и политологов. Квалифицируя произошедшее на Балканах сложно быть объективным. Особенно сложно быть объективным, зная, через какой фильтр и через какие жернова пропаганды проходит любая информация об этом конфликте. Редким для западного мира образчиком глубокого переосмысления югославского конфликта стала книга «Европа умерла в Приштине» ^[4], опубликованная Жаком Хогаром – высокопоставленным французским полковником, участником военной операции НАТО против Сербии в 1999 г. Автор полностью разочаровался в двойных стандартах западных стран в процессе этой так называемой «гуманитарной войны». «Я не знаю, – пишет Р. Мюллерсон в своей автобиографии, – действительно ли ущерб, нанесенный телу и особенно душе Старого континента в войне против сербов в 1999 г. смертелен, но раны, нанесенные этой трусливой бомбардировкой с воздуха действительно оставила глубокие шрамы на политическом теле Европы и за ее пределами… Эта агрессия, прикрытая фиговым листком гуманитарной интервенции, что сама по себе является оксюмороном, широко распахнула дверь для дальнейшего беспринципного применения силы в других местах» ^{[9, с. 130]}.

Разрушенная в настоящее время биполярная система мироустройства является благодатной почвой для появления имперских амбиций у государств-гегемонов. Эта ситуация представляет опасность не только для правовых регуляторов (что мы отчетливо наблюдаем на примере международного права), которые первыми попадают «под раздачу», но и для международной морали и истории человечества в целом. «Если концентрация власти в одних руках на уровне государства ведет к тоталитаризму, то в глобализированном мире это ведет к возникновению всемирной империи (world-wide empire), где вместо международного права применяется имперский закон (под названием мировое право)» ^{[9, с. 176]}. В очередной раз Р. Мюллерсон выводит правовую аналитику на уровень эффективности международного права в целом, и прогнозируя развитие ситуации в дальнейшем, автор резюмирует: «сверхконцентрация энергии обычно заканчивается Большим взрывом, подобным взрыву черных дыр во Вселенной, ведущему к появлению новых галактик. В то время как тоталитарные общества взрываются бунтами тех, кому нечего терять, в международных отношениях, как свидетельствует мировая история, всегда появляются те, кто начинает противодействовать имперскому центру».

Многополярность международной системы является очевидной необходимостью из-за масштабов мира и его социального, культурного разнообразия; она также является необходимым условием самого существования международного права. «Международное право может существовать только при наличии равновесия, баланса сил между субъектами этого права» ^{[11, с.73]}, поэтому современные игры с Россией и Китаем и против них, в которые играют США и Европа, могут и обязательно приведут к коллапсу всей международной системы, в том числе правовой.

Совершенно неоправданно рассматривать и изучать международно-правовые проблемы без привязки к политике, политологии, теории международных отношений и экономике, как это сложилось в советской науке международного права. В этом смысле все работы Р. Мюллерсона, а особенно последние ^{[6, 7, 8, 10]} – как будто бы наводят мосты между этими псевдо-автономными сферами жизни. Традиционно, в основе международного права лежат интересы государств: экономические, политические и др. Однако сейчас эта парадигма хоть и медленно но рушится, и она должна быть разрушена в конце концов, как и марксизм должен встретиться с «фукуямством» ^[13]. В конце концов в основу международного права должен быть возвращен интерес всех народов и всего человечества, а не государств или их групп.

Неангажированность и нейтральность проф. Мюллерсона по многим международно-правовым проблемам, будь то «крымский» конфликт или же рост «китайской» силы в современных международных отношениях, могут помочь найти столь необходимый компромисс в международном праве, а может даже и привести к столь долгожданному миру между основными полюсами гетерогенизированного мира, стремящегося к гомогенизации. «Может быть, в конце концов, мир действительно станет единым целым, без стран, границ и религий, за которые можно умереть, но этот день еще далеко» ^{[9, с. 219]}.

Последний на сегодняшний день опубликованный труд проф. Мюллерсона не является автобиографией, как это заявлено издательством. По большому счету, это труд о том, как международное право изменялось в самые тяжелые для него времена – после войны и до наших дней. Но что еще немаловажно, это труд, который содержит конкретные рецепты для того, чтобы вывести человечество из тупика. Молодые исследователи правовой реальности продолжают пользоваться теоретическими наработками Рейна Мюллерсона: будь то его исследование советского периода о соотношении международного и национального права, или же относительно свежий труд о расстановке сил в Центральной Азии. В этом смысле монография «LivingInInterestingTimes: CurseorChance?», которая совсем недавно была опубликована на эстонском языке и в данный момент переводится на китайский язык, подытоживает и суммирует опыт проф. Мюллерсона как исследователя международного права и транслирует этот опыт следующим поколениям. Опыт, не только содержащий международно-правовую квалификацию таких сложнейших концептов современной науки как тоталитаризм, демократизация, либерализм, универсальность, глобализм, но и главное – связывающий их друг с другом в сложную и стройную концепцию, которая, будучи основанной на доктринальном фундаменте эффективности международного права и его соотношения с национальным правом, и является тем самым манифестом субъективного реализма и новой философией в международном праве.