Revolutionary events of 1917 in the party historical policy of modern Russia

Timshina Ekaterina Leonidovna PhD in History Associate professor, Department of Linguistics for State Administration Personnel, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation 119571, Russia, g. Moscow, ul. Prospekt Vernadskogo, 82 str.1 k.timshina@yandex.ru Other publications by this author

Во все времена практически в любой политической дискуссии можно было встретить апелляцию к историческим событиям и их урокам, при этом истинность утверждения не имеет существенного значения, уступая место прагматическому интересу момента. Для политических партий и движений в современном мире отношение к ключевым эпизодам истории стало одной из структурных основ их идеологической платформы. Единое восприятие прошлого является одним из политических маркеров, помогающим партиям выделяться и привлекать новых сторонников. Разумеется, в процессе использования прошлого для политических нужд неминуемо происходит значительное упрощение сложных исторических процессов до определенного клише («мифа»), находящего отклик у обычного человека. Такой миф не должен быть сложен или логически безупречно выстроен, важна его инстинктивная понятность обывателю, поэтому методы научного познания при объяснении исторических процессов подменяются эмоциональностью, исключением «неудобных» фактов, очернением или приукрашиванием событий. Использование истории в политической сфере обычно связано с достижением конкретной цели в настоящем или ближайшем будущем, для чего часто допускается и проведение параллелей между минувшими и современными событиями, игнорируя исторический контекст эпохи и не учитывая отличия в развитии общественных отношений. В результате, в социуме может формироваться представление о прошлом, отличающееся от реальных событий. Для изучения таких «фантомных воспоминаний» общества подходит методологический опыт, наработанный в процессе исследований истории памяти.

Начало исследований коллективной исторической памяти обычно связывают с именем французского философа М. Хальбвакса. В труде «Социальные рамки памяти» ^[1] ещё в 1920-е гг. он сделал вывод, что воспоминания отдельного человека отражают не реальную картину произошедшего, а подвергаются воздействию социального окружения индивида, вынуждая его пересматривать и ретушировать их. К анализу исторической памяти на уровне групп или даже цивилизации он подошёл значительно позже в оставшейся неоконченной работе «Коллективная и историческая память» ^[2].

Несколько десятилетий исследования прошлого в общественном сознании почти не привлекали учёных, но в последние десятилетия XX в. увидели свет труды Ж. Ле Гоффа, П. Нора, П. Хаттона, Я. Ассмана, А. Ассман и П. Бурдье ^[3-8], предопределившие дальнейшее развитие этого направления в гуманитарных науках. В круг внимания исследователей попали и проблема формирования исторической политики, механизмы создания и использования символа («мифа») на основании исторического опыта и их применение в современной политике. В XXI в. вопросы формирования коллективной памяти продолжали привлекать исследователей, в том числе и в России. Среди отечественных публикаций по проблематике исторической политики можно выделить сборники и коллективные монографии под редакцией А. И. Миллера и Д. В. Ефременко ^[9-11]. Наиболее полно вопрос выработки государственной исторической политики в Российской Федерации был рассмотрен в комплексных публикациях философа О.И. Малиновой ^[12-13], основанных на методологии разработанной философом П. Бурдье. Столетний юбилей революции в 2017 г. привёл к публикации ряда материалов о государственной исторической политике и попыткам правящей элиты выработать содержательную позицию по отношению к этому событию [например, 14-18]. В центре внимания авторов оказалась историческая политика федеральной исполнительной власти. Безусловно, государственная власть обладает наибольшими возможностями для формирования и донесения до граждан своих представлений о прошлом от законодательного регулирования до использования подконтрольных средств массовой информации. Представления политических партий о прошлом остались значительно менее изученными, при этом их потенциал как акторов исторической политики достаточно высок, хотя и не сравним с государственным.

Революция 1917 года – одно из ключевых событий в истории России XX в., задавшее направление её развития на десятилетия. Даже спустя столетие отношение к тем событиям определяет идеологический базис многих современных партий России. Предметом данной статьи является установление отношения ведущих политических партий России к революционным событиям 1917 г., анализ сформированного ими образа прошлого. Основными источниками послужили официальные документы партий, выступления и публикации их лидеров, большинство из которых было сделано в преддверии или во время столетнего юбилея революции. В современной России зарегистрировано свыше 70 партий, но большинство из них не имеют значительной поддержки, поэтому представляется целесообразным в статье рассмотреть историческую политику только партий – участников выборов в Государственную Думу 2016 г. как наиболее популярных. До избирательной кампании были допущены Всероссийская политическая партия «Единая Россия», Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ), Политическая партия ЛДПР – Либерально-демократическая партия России, Политическая партия «Справедливая Россия», Всероссийская политическая партия «Родина»; Коммунистическая партия «Коммунисты России»; Российская партия пенсионеров за справедливость (РППС); Российская экологическая партия «Зелёные»; Политическая партия «Гражданская платформа»; Партия народной свободы (ПАРНАС); Всероссийская политическая партия «Партия Роста»; Общественная организация Всероссийская политическая партия «Гражданская сила»; Российская объединённая демократическая партия «Яблоко»; Политическая партия «Патриоты России». Часть партий – «Зелёные», РППС, «Гражданская сила» и «Гражданская платформа» – своего отношения к революции 1917 г. в официальных документах не проявила.

Исследования коллективной памяти относятся к междисциплинарным, представители практически всех гуманитарных наук участвовали в создании работ в этой области. Разница в «происхождении» предопределила отсутствие единого понятийного аппарата. В исследованиях используются достаточно близкие по смыслу, но не всегда тождественные термины «культура памяти», «коллективная память», «символическая политика», «историческая память», «историческая политика», «политика истории», «политика прошлого». Для определения борьбы политических партий в информационном поле за установление собственной версии коллективного прошлого кажется более удачным использование термина «историческая политика». Другой терминологической и историографической проблемой является, как именовать революционные события 1917 г. и сколько революций произошло в 1917 г., так как политические партии (как и современные историки) используют совершенно разные подходы. Для совокупности событий в статье используется термин «революция 1917 г.», при необходимости уточнения «Февральская революция» или «Октябрьская революция».

Выработка государственной исторической политики по отношению к событиям 1917 г. в Российской Федерации происходила медленно и во многом не завершена до сих пор. Великая Октябрьская социалистическая революция в Советском Союзе, по справедливому замечанию О. Ю. Малиновой, выполняла функцию «мифа основания» ^{[16, c. 14]} – момента основания политической системы, после которого открываются перспективы определенного развития, и происходит разрыв с несовершенством системы старой. После распада СССР происходила постепенная десакрализация события. Коммунистическая партия РФ пользовалась поддержкой примерно у половины населения и прилагала усилия к сохранению памяти о значении Великой Октябрьской социалистической революции в общественном сознании. Ежегодные мероприятия 7 ноября служили для мобилизации и объединения сторонников. КПРФ продолжала культивировать образ революции как безусловно прогрессивного события – начала исторического рывка, позволившего СССР стать одним из мировых лидеров. С другой стороны со стороны либеральных властей транслировался образ революции как «точки катастрофы», после прохождения которой Россия оказалась выброшенной из единого цивилизационного русла, потеряв связь со своей многовековой историей и культурой. Пиком конфронтации смыслов стали президентские выборы 1996 г., на которых действующий президент Б. Н. Ельцин с трудом победил лидера коммунистов Г. А. Зюганова. К юбилею революции в 1997 г. историческая политика власти несколько смягчилась: была предпринята попытка символического объединения, разработана идея трансформации 7 ноября в новый праздник – «День согласия и примирения» ^[19]. Следует отметить, что дальнейшего развития инициатива практически не получила, новая идея слабо поддерживалась властью в публичном пространстве, не предпринимались попытки выработки новой символики, так и не появились объединяющие монументы.

Приход к власти В. В. Путина изменил направление политики государства в области исторической памяти. Российская Федерация в историческом смысле стала позиционироваться преемницей как дореволюционной России, так и Советского Союза, что было подчёркнуто и символически – в качестве государственных символов было использовано сочетание символики Российской империи и Советского Союза. Несмотря на выработку новой эклектичной исторической политики, места в ней ни для Февральской, ни для Октябрьской революций не нашлось – в развитии образа «сильной тысячелетней России» события, приведшие к распаду государства и гражданской войне, оказались не востребованы. Демонтаж мифа-символа, созданного советскими идеологами, продолжился ускоренными темпами: в 2004 г. 7 ноября перестало быть праздничным днём, а федеральные власти предпринимали попытки перенести общественное внимание на вновь учреждённый праздник День народного единства (4 ноября), посвящённый победе над польскими интервентами в 1612 г.

Со стороны государства осуществлялись попытки нового наполнения 7 ноября, как памятной даты. Хотя вместо Дня согласия и примирения был установлен День Октябрьской революции 1917 г. ^[20] (в официальном названии перестали использоваться слова «Великая и «социалистическая», что дополнительно подчеркнуло разрыв с советским образом) акцент в публичном поле стал переноситься на память о военном параде 7 ноября 1941 г. После понижение статуса праздника тема революции 1917 г. находилась на периферии исторической политики, и государственная власть не предпринимала значимых усилий по оформлению своего отношения к революции.

Можно было ожидать, что столетний юбилей вызовет интерес и необходимость проведения, если не активной коммеморационной политики, то оформления со стороны власти своей исторической позиции или открытия широких дискуссий о революционных событиях, но в результате выбор был сделан в пользу максимально нейтральных формулировок и минималистичных мероприятий. Как отметила О. Ю. Малинова, даже в названии события государственная элита постаралась не формулировать свое мнение: «Событие, подлежащее коммеморации, именуется “революцией 1917 года в России”. Лаконично и нарочито нейтрально. Снимаются все споры об эпитетах — социалистическая или буржуазная, русская или российская и т.д. Но точно не “великая”! Кроме того, снимается вопрос о том, какую из двух революций мы собираемся отмечать: Февральскую, Октябрьскую или обе» ^[17].

В качестве лейтмотива для памятных мероприятий была выбрана формула «согласия и примирения», по сути, это возвращение к идее, появившейся ещё накануне 80-летнего юбилея, но тогда власть транслировала негативное отношение к Октябрьской революции; сейчас же оно стало максимально нейтральным. Если в 1997 г. слова о «согласии и примирении» преследовали цель минимального сращивания общества, разобщенного на фоне неоднозначных президентских выборов и разочарованного экономической ситуацией в стране, то в 2017 г. речь шла о закреплении достигнутого консенсуса в обществе. Как отметил Президент России В. В. Путин в послании Федеральному Собранию накануне юбилейного года, «уроки истории нужны нам прежде всего для примирения, для укрепления общественного, политического, гражданского согласия, которого нам удалось сегодня достичь» ^[21]. В этом же послании прозвучало и основное наполнение политики «согласия и примирения»: «Недопустимо тащить расколы, злобу, обиды и ожесточение прошлого в нашу сегодняшнюю жизнь, в собственных политических и других интересах спекулировать на трагедиях, которые коснулись практически каждой семьи в России, по какую бы сторону баррикад ни оказались тогда наши предки. Давайте будем помнить: мы – единый народ, мы – один народ и Россия у нас одна» ^[21]. Можно согласиться с И. Калининым, что главное в выбранной формуле коммеморации это не примирение (за сто лет противостояние времён Гражданской войны явно утратило остроту для обывателя, слишком много поколений отделило его от тех событий), а «обращение к памяти предков и “урокам истории” необходимо лишь для того, чтобы зацементировать социальные расколы, угрожающие власти в данный момент и не имеющие никакого отношения к былым “трагедиям, коснувшимся практически каждой семьи”» ^{[14, c. 17]}.

Политические партии как акторы самостоятельной исторической политики оказались менее стеснены рамками «тихого юбилея», сформулированными государственной властью, и предложили свои подходы к памятной дате, за исключением «Единой России». Партия власти продолжила предложенную Президентом политику сглаживания противоречий, разделив формулу «согласия и примирения». Председатель партии «Единая Россия» Д. А. Медведев в публичных выступлениях накануне юбилея неоднократно отказывался давать оценку революции 1917 г, но в его отдельных, более ранних, речах просматривается негативное восприятие. Например, в 2014 г. он называл Октябрьскую революцию «днём трагедии, которая в значительной степени предопределила дальнейшую историю страны и Гражданскую войну» ^[22]. В год столетия революционных событий он акцентировал внимание слушателей на необходимости дорожить политической стабильностью сегодняшнего дня, избегая резких потрясений: «революция – очевидный пример того, как с утратой стабильности были по сути разрушены основы экономики и на долгие годы утрачены перспективы экономического роста. Именно поэтому, мне кажется, мы должны дорожить всем, что имеем сейчас – и политическими результатами, которые были достигнуты совсем недавно, и теми, может быть, робкими, но существующими сегодня успехами в экономической и социальной жизни» ^[23].

Лейтмотив всех выступлений руководителей «Единой России» в контексте исторической памяти о революции – противопоставление образа единства образу постреволюционной раздробленности и необходимость избежать революции в ближайшем будущем. Например, на этих образах построена статья председателя Высшего совета партии Б. В. Грызлова «Чтить прошлое ради будущего». Б. В. Грызлов как символ единства в статье использовал окончание Смуты в начале XVII в., которому противопоставляется трагическая разобщенность – революционные события. Революция 1917 г. фактически уравнивалась в статье как с «цветными» революциями современности (приведён пример «Оранжевой революции» на Украине), так и со Смутным временем. В конце статьи Б. В. Грызлов пришёл к выводу, что «в истории России не должна повториться Смута, не должна повториться революция» ^[24]. Другой член Высшего совета «Единой России» Ф. А. Клинцевич высказал мнение, что революционные события «не нуждаются ни в безудержном восхвалении, ни в огульном отрицании», а из них необходимо сделать вывод о необходимости накопления запаса прочности государства, по его мнению, трагические события 1917 г. едва не повторились в 1993 г. и лишь в последние 15 лет произошла стабилизация ситуации и укрепление единства общества ^[25].

Более подробно на периодизации и причинах событий 1917 г. остановился первый заместитель руководителя фракции «Единая Россия» в Государственной Думе А. К. Исаев в статье «Уроки революции», опубликованной в «Российской газете». По его мнению, выделение Февральской и Октябрьской революций как отдельных событий не верно, это этапы одного длительного процесса – Великой русской революции 1917-1921 гг. ^[26]. Использованный термин не был новшеством, например, он применялся в проекте концепции единого учебника по истории, подготовленной под руководством академика А. О. Чубарьяна ^{[27, с. 40]}, но редко использовался политиками, в том числе и представителями «Единой России», предпочитавшими употреблять более устоявшиеся и привычные для общества определения. Поэтому преждевременно считать, что в перспективе партия власти остановится на эклектичной концепции единой революции с объединением разных по своей общественно-политической направленности событий под единым наименованием, хотя это и позволило бы сгладить наиболее трудные вопросы, подчеркнуть всемирно-историческую значимость и провести параллели с Великой французской революцией. Юбилей в 2017 г. был хорошей возможностью для введения в повседневный оборот термина «Великая русская революция» и его «раскручивания» в средствах массовой информации, но партия власти остановилась на формуле «согласия и примирения». Статья «Уроки революции» так и осталась редким примером его использования в партийной публикации.

А. К. Исаев привёл три причины, из-за которых произошла революция и которые не утратили актуальность и сегодня: идеологический раскол, классовый конфликт и «мощное социальное неравенство». В современном обществе полностью удалось решить только первую – «ключевые партии едины в отстаивании национально-государственных интересов России», остальные две (особенно социальное неравенство), по мнению автора, требуют внимания «Единой России» и поиска их решения.

Если представители «Единой России» не сформулировали позицию, относительно Февральской революции и дали лишь косвенную негативную оценку Октябрьской революции, то представители ЛДПР высказались с осуждением любых революционных изменений. По мнению В. В. Жириновского – «Все революции были вредны для России: 1905 года, две в 1917 году, в 1991 году, в 1993 году. Сама идея революции – борьба за равенство, справедливость, братство, помогать бедным и тому подобное – она хорошая, но мы смотрим на конечный итог. Мы оцениваем по поговорке “цыплят по осени считают”. Когда закончилась революция, прошли десятилетия, и мы видим, что произошло» ^[28]. В своих документах партия использовала не только термин «революция», но и «переворот», подчеркивая этим, что изменение власти происходило в результате заговоров узких групп, в феврале 1917 г. – либеральной элиты, рассчитывавшей на карьерные перспективы при новом режиме, в октябре – большевиков.

Видя в Российской империи определенный идеал государства, представители ЛДПР воспринимали революционные события, как насильственное прерывание «эволюционного развития» страны. ^{[29, с. 3]}. Результатом политической эволюции должен был стать переход к конституционной монархии по образцу западных стран ^[28], однако свержение царизма и захват власти большевиками нарушили этот ход событий, привели страну к военному поражению и началу гражданской войны (лидер партии В. В. Жириновский использовал сравнение «политическое ДТП»). Успех большевиков, по его мнению, был предопределен политическим обманом – обещания мира и земли соответствовали чаяниям народа, но не были воплощены в реальности.

Хотя ЛДПР негативно оценивало любую революцию, Февральская революция находилась в рамках эволюционного вектора и стала результатом «правильного стремления к демократизации, чтобы решал не царь, а органы власти по всей стране, чтобы парламент решал», однако её несвоевременность в разгар войны и неспособность нового правительства управлять государством, привели к продолжению брожения и новой революции. Приход к власти большевиков сподвижники В. В. Жириновского определяют как главную беду XX в., из-за которой и произошли все остальные трагедии столетия: «Нам говорят – благодаря революции мы потом, впоследствии, разгромили фашистскую Германию. Ее бы не было. Фашистскую Германию запад выпестовал искусственно, испугавшись того, что происходит с советской Россией.<…> Не надо думать, что революция закончилась 25 октября 1917 года. Она продолжалась в гражданскую войну, она перешла в сталинский террор, она перешла в Великую Отечественную войну, она перешла в политику Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина… и сегодня Украина дымит – это продолжение Октябрьской революции» ^[30].

Со схожих позиций оценила революцию 1917 г. и другая национально-консервативная партия «Родина». Только, в отличие от ЛДПР, главным негативным событием 1917 года посчитала не Октябрьскую революцию, а свержение монархии. Как отметил председатель партии А. А. Журавлёв, «октябрь 1917 года стал прямым следствием буржуазной Февральской революции, когда либеральные элиты Российской империи предали национальные интересы» ^[31]. Победа Февральской революции воспринималась «Родиной» как случайный успех, результат совпадения многих случайных факторов, что и предопределило неготовность и неспособность Временного правительства управлять государством. «В отличие от английских опытов, французской революции, США и т.д., к власти не пришел класс буржуазии, который четко знал, за что он борется – за свою собственность, за свою власть. Пришли профессора, публицисты, пришли люди, исповедующие ложно понятый европейский гуманизм, и, что самое главное, плохо знающие Россию» ^[32]. Несмотря на идеологические разногласия с большевиками, руководители «Родины» отметили их практичность, дисциплину, способность управлять в кризисных ситуациях, что предопределило победу сподвижников Ленина – «у российских либералов после февраля не было ни единого шанса удержаться во власти. И те, кого они называли большевиками, оказались гораздо более успешными, нахрапистыми и целеустремленными менеджерами, политиками, которые не остановились ни перед чем, они пошли на максимальный риск и в результате выиграли» ^[32]. Как и «Единая Россия», и ЛДПР, представители «Родины» считают, что главным уроком революции 1917 г. должно стать недопущение её повторения на современном этапе. Член президиума политического совета партии В. Ф. Бирюков отметил, что у современных либералов «есть общее с либералами Февраля – лозунг "Россия без Путина" и абсолютная импотенция в плане разработки собственной программы действий после того, как власть окажется в руках этих "политиков"» ^[32].

Прямо противоположна идеям «Родины» позиция либеральных партий ПАРНАС и «Яблоко», критически относящихся из-за авторитарного характера к политическому устройству как Российской империи, так и Советского Союза. Обе партии высоко оценивали результаты Февральской революции. По мнению основателя РОДП «Яблоко» Г. А. Явлинского, «февраль – не прелюдия к Октябрю и не пролог к катастрофе. С точки зрения элит, это была экстренная попытка вывести власть из состояния деградации и спасти ситуацию в стране, с позиции общества – запоздалое, но решительное отрицание политического мракобесия, иррационализма, коррупции и надежда на прорыв к политической модернизации, справедливому устройству» ^[33]. Хотя новые правители и делали ошибки, в целом их действия были на благо России и в перспективе привели бы к её процветанию. Согласно мнению представителей «Яблока», последним легитимным режимом в России было Временное правительство. Февральская революция являлась свержением власти, но поскольку впоследствии планировался созыв демократически избранного Учредительного собрания, новое правительство было законным. Октябрьскую революцию партия считает государственным переворотом. По степени негативности отношения к ней позицию членов «Яблока» можно сравнить только с их идеологическими противниками из стана ЛДПР: «Большевистская власть, самоназвавшаяся «советской», родилась из государственного переворота, совершенного группой левых радикалов-экстремистов, которые для реализации своих целей использовали финансовую помощь Германии, стоявшей на пороге поражения в Первой мировой войне. Главный результат переворота — разрушение всего положительного опыта Российской государственности (от судов присяжных и органов местного самоуправления до институтов собственности, наследования, кредитно-финансовой системы и свободы печати), государственный терроризм, стратоцид, разгон Всероссийского Учредительного Собрания» ^[34].

«Яблоко» ещё на выборах в Государственную Думу РФ 2011 г. внесло в предвыборную программу намерение «признать на государственном уровне нелегитимность насильственной смены власти в России в 1917 году, восстановить историческую и юридическую преемственность Российского государства, прерванную роспуском в 1918 году Учредительного Собрания», кроме того партия предложила ввести «ответственность за оправдание сталинских и большевистских репрессий» и разработать комплексную программу по преодолению «советского тоталитарного прошлого» ^[35]. На следующих думских выборах «яблочники» не только отказали СССР в законности создания, но и противопоставили его режим остальной цивилизации – «Большевистская диктатура остановила естественное историческое развитие нашей страны, на многие десятилетия оторвала Россию от общего для всей Европы пути развития цивилизации» ^[36]. Главной идеей партии по модернизации политического устройства было предложение созыва всенародно избранного Всероссийского учредительного собрания. По аналогии с Учредительным собранием 1918 г., предлагалось делегировать ему «вопрос о конкретной форме правления и особенностях политической системы» ^[36]. Основой исторической политики партии «Яблоко» стала идея столетнего движения в «неправильном направлении» и необходимость начать всё заново от места ошибки, только так можно вернуться на общецивилизационную дорогу, «надо возвращаться к «февральскому» пониманию отказа от самодержавия, что самовластие — это тупик, что необходимо современное жизнеспособное государство и модернизированные общественные отношения, что настоящая историческая Россия — это не мифическая «Русь» времен то ли «викинга» Владимира, то ли Ивана Грозного, не сусальные «конфетки-бараночки» колоритного старца Распутина, а европейское государство, всей своей историей выстрадавшее демократическую легитимность и жизненно нуждающееся в ней» ^[33].

Несмотря на идейную близость между РОДП «Яблоко» и «ПАРНАС», обе партии негативно относятся как самодержавию, так и к советскому строю, выступая за системную декоммунизацию, в вопросе исторической политики по отношению к революции 1917 г. Партия народной свободы продемонстрировала другие подходы. Заместитель руководителя ПАРНАС А. Б. Зубов отмечал, что лучше было избежать Февральской революции, с 1906 г. абсолютизма в Российской империи уже не существовало, развивались парламентские институты, имелась свободная пресса ^[37]. Революция могла ускорить процесс либерализации, но привела к приходу к власти большевиков, который являлся переворотом, а не революцией. Если, по мнению РОДП «Яблоко», Учредительное собрание было упущенным шансом страны на развитие и процветание, то ПАРНАС скептически оценивал его перспективы как политического института. «Выборы в Учредительное собрание, проведенные в ноябре 1917 г. достаточно свободно, явно показали, что революционный путь предпочитали тогда четыре пятых наших граждан, проголосовавших за большевиков, социалистов-революционеров и близкие к ним политические партии. Партию Народной Свободы, выступавшую за решительные, но эволюционные преобразования России, тогда поддержали только 4,8% избирателей» ^[38]. Уравняв сторонников РСДРП(б) и эсэров как революционеров, современная Партия народной свободы видит в Учредительном собрании не панацею от авторитарной власти, а более длительный путь к ней. Фактически, если бы Учредительное собрание продолжило работу, результат был бы тем же, что и после «октябрьского переворота». Причину такого выбора населения ПАРНАС видит в доверии к популистским лозунгам большевиков – «народ пошел за ними, надеясь на улучшение своей жизни, на достижение большей правды и благополучия, и был всецело обманут» ^[38]. Тезис о «победе большевиков через обман» объединяет видение истории ПАРНАС с воззрениями, высказанными их оппонентом В. В. Жириновским. Другой точкой соприкосновения с исторической позицией ЛДПР стала оценка влияния революции 1917 г. на мировую историю XX в. Революция воспринималась Партией народной свободы как источник главных проблем столетия. «Русская революция стала причиной прихода к власти в 1920-50-х гг. во всем мире различных тоталитарных/авторитарных режимов – фашистского в Италии, нацистского в Германии, франкистского в Испании, кемалистского в Турции, баасистских на Переднем Востоке. Вторая Мировая война во многом стала результатом победы большевиков в России в 1917-22 гг.» ^[39]. Хотя были отмечены и отдельные положительные моменты в мировом значении Октябрьской революции: имплементация новой социальной политики в странах Запада.

Сознательную и думающую часть общества, готовую героически сражаться за свободу, ПАРНАС нашёл в рядах Белой армии ^[38]. Партия народной свободы оказалась практически единственным политическим движением, упомянувшим политические воззрения Белого движения в Гражданской войне. Учитывая его разнородность по составу и политическим взглядам, а так же негативный миф, построенный вокруг него советским нарративом, современные политики редко использовали исторические отсылки к «Белому делу» в политических выступлениях и программных документах, чаще упоминали отдельные персоналии. ПАРНАС прибег к определённому историческому упрощению, сводя сложные процессы гражданской войны к борьбе двух разнонаправленных начал и автоматически наделяя противников большевиков либеральными и демократическими взглядами.

А. Б. Зубов критически оценил историческую политику государственной власти в Российской Федерации. По мнению политика, основным её направлением стала политика умолчания о революции 1917 и Белом движении. «Массовое общественное движение и, тем более, захват власти в результате умелого использования какой-то политической силой общественного движения, — предмет ужаса нынешних авторитарных правителей, контролирующих власть и собственность в большинстве стран-наследниц СССР» ^[39].

Партия Роста, несмотря на то, что возникла в результате реорганизации либерального «Правого дела», по своей оценке революции оказалась очень близка к национально-консервативной «Родине». Председатель партии Б. Ю. Титов выразил мнение, что Российская империя, хотя Николай II был слабым правителем, но благодаря сильным и компетентным Председателям Совета министров С. Ю. Витте и П. А. Столыпину, стремительно развивалась экономически. «Модернизировалось общество, формировался средний класс, по уровню зарплат и продолжительности рабочего дня Россия выглядела совсем неплохо среди самых передовых европейских стран. Работали пусть и несовершенные институты – Дума, земское самоуправление, очень приличная судебная система. Это было, пожалуй, самым продуктивным временем развития страны за всю ее историю». ^[40] Успешное развитие было перечеркнуто Февральской революцией, лидеры которой в стремлении «опередить время» запустили «жесточайшую драму в новейшей истории».

Левые политические движения – КПРФ, «Коммунисты России» и «Патриоты России», в отличие от остальных партий, продемонстрировали поддержку Октябрьской революции. Все три партии продолжали использовать название Великая Октябрьская социалистическая революция. Лидер «Патриотов России» Г. Ю. Семигин призвал не забывать об успехах, ставших возможными, благодаря Октябрьской революции, к которым он отнес многочисленные достижения в социальной сфере. По мнению «Патриотов России», теория о революции как «точке катастрофы» и потерянных десятилетиях не верна, Октябрьская революция не исключила страну из мировой цивилизации – «СССР развивался по той же траектории цивилизованного мира, только медленнее» ^[41], а по социальным и трудовым вопросам вынуждал капиталистические страны к модернизации их внутренней политики с учётом достижений социализма.

Ещё активнее за сохранение советских мифологем выступили «Коммунисты России», обратившиеся к Государственной Думе с открытым письмом о необходимости защиты исторической памяти об Октябрьской революции на законодателем уровне: «В целях соблюдения исторической правды, консолидации общества и создания должной общественной атмосферы в преддверии празднования 100-летия Великой Октябрьской Социалистической Революции на государственном уровне Коммунистическая партия Коммунисты России, как крупнейшая непарламентская партия страны, призывает Государственную Думу принять закон "Об административной ответственности за отрицание исторических фактов и искажение характера событий, касающихся Октябрьской революции 1917-го года". Настоящий закон должен предусматривать административную ответственность за отрицание общеизвестных исторических фактов: штурма Зимнего дворца восставшими, выстрела крейсера "Аврора" по Зимнему дворцу, за квалификацию Октябрьской революции как "государственного переворота"» ^[42].

«Коммунисты России» в своих представлениях об истории использовали яркие, почти религиозные, образы противостояния добра и зла. Советская история, особенно сталинское время, представлялась им «золотым веком», период после распада СССР – «смутное время». Великая Октябрьская социалистическая революция являлась для «Коммунистов России» даже не «мифом основания» в научном понимании термина, а фактически началом истории – во всех программных документах партии отсутствовали упоминания о более ранних событиях.

Не менее активно в защиту своего видения Октябрьской революции высказывались и представители КПРФ, хотя и не предлагали законодательно закрепить их позицию. Если либеральные партии трактовали приход к власти большевиков как нарушение естественного развития исторического процесса, то коммунисты в «Программе партии» представляли Октябрьскую революцию единственной возможностью для сохранения целостности государства, скептически оценив управленческие таланты министров Временного правительства – «Великая Октябрьская социалистическая революция была для России единственным реальным шансом национального самосохранения в обстановке военного, политического и экономического краха, распада страны и полной недееспособности правящего буржуазно-помещичьего блока» ^[42]. Ряд событий, которые оппоненты коммунистов обычно считают трагическими последствиями Октябрьской революции, например Гражданская война или красный террор, в программе опущены.

В своих оценках революции 1917 г. члены КПРФ в основном использовали нарратив советской эпохи. Они исходили из того, что в 1917 г. произошли две революции, ставшие закономерным результатом развития политической, экономической и социальной ситуации в стране. Октябрьская революция не была верхушечным переворотом, она в полной мере основана на широком движении народных масс. Руководители КПРФ исключительно позитивно оценивали международное значение Октябрьской революции: «Первая победа социализма на нашей планете оказала решающее влияние на всемирно-исторический процесс. Был подан пример, которому последовали во многих странах. Чрезвычайно мощный импульс получило национально-освободительное движение угнетённых народов. Стало возможным их освобождение от колониального рабства». ^[44]

Однако современные общественные реалии и постоянные дискуссии с политическими оппонентами о революции (по мнению Г.А. Зюганова, «в современной России немалые пропагандистские силы брошены на фальсификацию советской истории» ^[44]) привели к определенному смещению акцентов в советских мифологемах. Если в советской историографии Февральская революция определялась как необходимый поворотный пункт на исторической дороге к Октябрьской революции и расценивалась, как прогрессивное с некоторыми оговорками явление, а промедление Временного правительства с реформами было связано с его классовыми интересами, то современные коммунисты позаимствовали отдельные тезисы своих оппонентов, расценивая Февральскую революцию как «либеральный проект» (иногда даже заговор), поставивший страну на грань распада из-за популизма и некомпетентности правительства и проводя параллели между современными либералами и деятелями, управлявшими Россией после падения самодержавия: «Приходит буржуазное Временное правительство либералов. Такие же болтуны, не способные решить ни одной проблемы. <…> Партия большевиков во главе с Лениным, по сути дела, спасла страну, охваченную анархией и распадавшуюся на глазах» ^[45].

Левая политическая партия «Справедливая Россия» (социал-демократическая по собственному определению) предложила своё видение революционных событий. Размышления о произошедшем в 1917 г. были объединены в книгу лидера партии С. М. Миронова «От февраля к октябрю 1917-го: уроки и выводы» ^[46]. Как и партии либерального толка, С. М. Миронов считал Февральскую революцию положительным явлением, ставшим закономерным итогом общественного развития, при этом определил её не буржуазной, а скорее социалистической: «Да, представители буржуазии были среди «творцов Февраля» и доминировали в первом составе Временного правительства. Но ведь программа этого правительства была если и не социалистической, то и не буржуазной. Им поневоле приходилось «леветь», хотя бы потому что тут же, в Таврическом дворце, заседал альтернативный орган власти – Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, который контролировали партии социалистического толка» ^{[46, c. 7]}. Октябрьская же революция социалистической не могла являться, так как «истинный социализм невозможен без демократии, а большевики шли к власти с лозунгом «диктатуры пролетариата» … ^{[46, c. 7]}. Справедливоросы оказались единственной партией, указавшей и позитивные меры Временного правительства: «полная амнистия политзаключенных, отмена смертной казни, свобода слова, союзов, собраний, стачек, отмена сословных, вероисповедальных и национальных ограничений, введение всеобщего равного прямого тайного голосования… Все это для России было впервые, всего этого она прежде не знала». ^{[46, c. 16]}. Однако С. М. Миронов не отрицал некомпетентность членов Временного правительства, отмеченную «Родиной» и КПРФ: «февралисты» наворотили огромное количество таких ошибок, которые, перефразируя известный афоризм, «хуже, чем преступления», – это факт. Беда многих политиков, поднявшихся во власть на волне февраля, была в том, что они зациклились на революционном прожектерстве, эффектном ораторстве и яростном противоборстве между собой». ^{[46, c. 16]}.

Именно стратегические просчеты и невозможность завершить обещанные реформы (решение насущных проблем страны только после созыва Учредительного собрания) С. М. Миронов, расценил как главные ошибки Временного правительства. Как и представители «Родины», справедливоросы указывали на вынужденность занятия власти большевиками, они оказались сплоченной силой, способной заполнить вакуум власти и предложить реализуемую программу. «Точку невозврата», когда приход к власти РСДРП(б) стал неизбежен, лидер «Справедливой России» видит не ранее начала октября 1917 г, не согласившись с мнением коммунистов о предрешенности и закономерности Октябрьской революции ^{[46, c. 25-26]}.

C. М. Миронов не принял точку зрения Г. А. Явлинского о необходимости возвращения к Учредительному собранию, считая её утопичной, и высказал мнение, что главный вывод из событий 1917 г. это недопустимость промедления в формировании демократических институтов и затягивания решения сложных проблем.

К столетней годовщине революции 1917 г. большинство ведущих политических партий России так или иначе представили своё видение исторической политики. Их можно разделить на три условные группы (при этом позиции партий внутри группы не тождественны, а отличаются в восприятии отдельных событий):

– «эволюционисты» (ЛДПР, «Родина», Партия Роста), полагающие, что России было бы целесообразнее развиваться эволюционным путем, без революционных потрясений;

– «февралисты» («Яблоко», «Справедливая Россия», с определенными оговорками ПАРНАС), указывающие на важность Февральской революции для развития демократических институтов;

– «октябристы» (КПРФ, Коммунисты России, Патриоты России), отстаивающие советскую концепцию Октябрьской революции.

«Единая Россия» фактически не предложила своего видения памяти о революции 1917 г. за формулой «согласия и примирения», отказавшись от обсуждения и трансляции собственной исторической политики.

Единственным общим для всех политических партий выводом стала неприемлемость повторения революции в России, по их мнению, страна должна развиваться, избегая революционных потрясений.

Юбилей революции в России, во многом благодаря позиции государственных элит, не вызвал повышенного интереса общества к событиям вековой давности, но нельзя сказать, что он прошёл полностью незамеченным в политической сфере. Партии провели коммеморативные мероприятия, предложили своё видение проблематики революции 1917 г., дали оценки как событиям, так и результатам Февральской и Октябрьской революций, провели параллели с современной общественно-политической ситуацией. Из исторических годовщин последнего времени, это, наверное, единственная, вызвавшая такой разброс мнений. Можно ожидать, что в дальнейшем политические партии продолжат формировать и конкретизировать свою историческую политику. Весьма вероятно не сможет оставаться в стороне от процесса формирования политики памяти и российские власти, которые рано или поздно будут вынуждены сформулировать свое мнение и встроить революцию 1917 г. в государственную историческую политику.