Alienation: theoretical comprehension of the problem

Проблема отчуждения является одной из центральных в философских исследованиях социальной реальности. В русском языке слово «отчуждение» означает «отдаление», «обособление» от кого-либо или чего-либо, а также прекращение или отсутствие близости между кем-либо. Это понятие используется в юридической практике, где оно означает конфискацию собственности без вознаграждения. Очевидно, что в этом смысле слова процессы отчуждения имели место в обществе во все периоды человеческой истории.

Если мы рассмотрим истоки возникновения феномена отчуждения, то увидим, что он прослеживался в трудах мыслителей древности еще тогда, когда само понятие не имело своего классического употребления в рамках социально-философской проблематики. В контексте характерного для античной философии онтологизма феномен отчуждения изначально вписывался в диалектику единичного и общего, первоначала и его объективации в мире. Такое деление обычно связывают с Платоном, который говорил о существовании умопостигаемого мира идей и чувственного мира вещей. Отчуждение здесь характеризуется как некое несоответствие, чуждость реальных вещей, которые имеют несовершенную, изменяющую природу по отношению к их идеям, вечным и неизменным эйдосам. В неоплатонизме мы наблюдаем похожую картину: чувственный мир выступает как низшая ипостась Единого (Абсолюта). Здесь отчуждение понимается как онтологический распад, необходимо полагающий мистифицированное различие подлинного (мира идей) от неподлинного мира (мира теней).

В эпоху раннего Средневековья проблема отчуждения имела строго религиозный подтекст и была связана с понятием грехопадения. Посредством греха, человеческая сущность теряет свою гармоничную целостность и надевает «оковы» земного мира, которые отдаляют ее от Бога, разрывают связующую нить с тем изначальным, чистым, небесным состоянием духа. Но именно здесь, отчуждение как «отпадение от» или как сознательный выбор греха, в логике своей и обретает положительную возможность возвращения и обновления своей потерянной души к своему благому источнику. Этот аспект «положительного отчуждения», обнаруженный средневековыми мыслителями, отмечается Л.В Кудря ^{[14, с. 2]} Однако объектом исследования философов отчуждение как состояние личности в обществе в полной мере становится лишь в философии Нового времени. Обратимся к подробному анализу философских подходов к анализу сущности отчуждения как социального явления.

Философский смысл, скрытый в явлении отчуждения, был обнаружен мыслителями 17 века, чему мы обязаны в первую очередь трудам Т. Гоббса, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо. Именно эти авторы в теории «общественного договора» поднимают вопрос о политическом отчуждении человека в обществе. В данном случае отчуждение рассматривается как добровольная передача человеком своих естественных прав в пользу государства как искусственно созданной политической организации. Т. Гоббс метафорично сравнивает государственное «измерение» с библейским Левиафаном, бесстрашным царем «над всеми сынами гордости» ^{[9, с. 249]}. Так, государство становится силой, возвышающейся над человеком, имеющей своим следствием порабощение человека.

Тему отчужденного социального мира остро поднимается в работах Ж.Ж. Руссо. Она глубоко уходит в рассмотрение проблемы неравенства и в критику прогрессивного развития культурного и научного знания. По мнению Руссо, с появлением более сложного труда: земледелия и обработки металлов, появляется раздел имущества, происходит распределение собственности (с учетом разнообразных возможностей людей) и появляются новые законодательные уставы. На этой почве, образовавшееся государство создает новые оковы, порождая атмосферу всеобщего злоупотребления. Таким образом, владение частной собственностью является одной из причин социального неравенства, так как именно она способствует развитию рабства и нищеты, пустого и отчужденного труда. Руссо такжекритикует нарастающую веру в непрерывный научно-технический прогресс и абсолютизированную веру в разум, что свойственно всей эпохе Просвещения. Философ считает, что наука и искусство разрушительны для духовного состояния человека, так как они есть продукт развращенного потребительского общества. Искусством как вуалью прикрываются пороки, а страсти человеческие теперь излагаются «жеманным языком» ^{[22, с. 13]}.

Критика гражданского общества так же прослеживается у Ф.Шиллера. Человек, по его мнению, имеющий множество потенциальных способностей, привязанный к тому физическому труду, который он необходимо выполняет, неизбежно падает в бездну отчуждения. Чувство нереализованности своих умений, острое понимание отделения средств от цели приводят к тому, что человек ощущает чуждость самому себе, ненужность народу и государству. Отдельно взятая личность гибнет ради поддержания существования некой общей абстракции ^[33]. Интересно, что Ф.Шиллер видит спасительный выход в создании «эстетического государства», которое подарит равноправие и будет гармонично сочетать физические и духовные потребности как общества, так и конкретного человека. По мнению Ю.Хабермаса, такие взгляды на проблему отчуждения напоминают философские изыскания молодого Маркса ^{[30, с. 51]}.

С этого момента проблема отчуждения начинает привлекать внимание многих видных философов Нового времени, в частности представителей классической немецкой философии. Например, Гегель трактовал отчуждение как объективацию абсолютного духа в природе и истории, рассматривая понятия объективация и отчуждение как синонимы. Как отмечает Ойзерман, предмет познания у Гегеля приравнивается к форме отчужденной духовности, то есть ко всему тому, что сознание «опредмечивает» ^{[22, с. 32]}. В онтологическом аспекте, по мнению философа, процесс движения истории имеет свою внутреннюю логику, а смена исторических эпох рассматривается как разумная закономерность «отчуждения» духа, который достиг своей «зрелости». Переходя на более совершенную стадию, мировой дух транслирует себя и осуществляет свой акт свободы в определенном народе, культуре (например, «римский мир», «германский мир»). Причем человек выступает как осмысляющий субъект. Труд у немецкого философа является овеществлением или объективацией того же духа в социальной действительности. Поэтому для Гегеля процессы отчуждения суть саморазвития абсолютной идеи, без них не может происходить развитие в принципе. Следовательно, отчуждение вечно. Интересно, что К. Маркс, анализируя подход немецкого философа, отмечал, что человечество у Гегеля в процессе развертывания мировой истории превращается лишь в безличную «массу», которая для абстрактного духа является лишь средством или материалом для осуществления его замыслов ^{[18, с.93]}.

Фейербах, в отличие от Гегеля, анализировал процесс отчуждения как самоотчуждение человека в виде передачи человеком своей сущности некой абсолютной личности – Богу. Все те качества, которые человек почитает в Боге, принадлежат по сути ему самому. Добровольная реализация морального закона подменяется страхом невыполнения фиксированных религиозных догм. ^{[26, с. 226]}. При этом происходит раздвоение личности: подлинный человек становится убогой копией создателя. Именно поэтому к человеку должна вернуться его подлинная сущность. Преодоление отчуждения, по Фейербаху, будет состоять в том, чтобы раскрыть и развить эти качества в самом человеке, почитать и возвышать самого человека: Человек человеку – Бог. Это становится возможным, по мнению самого философа, на пути создания новой религии, религии любви, функцию которой должна выполнить антропологическая философия самого Фейербаха.

К. Маркс как приемник классической немецкой философии обратился к проблеме отчуждения, подняв ее на новый теоретический уровень. Одной из ранних работ К. Маркса, затрагивающих проблему отчуждения, является незавершенное произведение «Экономическо-философские рукописи 1844 г.». Он исходил из того очевидного факта, что «рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит, чем больше растут размеры и мощь его продукции» ^{[17, с. 87]}. Отчуждение в процессе труда, по мнению Маркса, состоит в том, что «труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежит к его сущности;….труд его не добровольный, а вынужденный; это – принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде» ^{[17, с. 90-91]}. Таким образом, в капиталистическом производстве Маркс обнаруживает, что в трудовом процессе человек теряет свою родовую сущность, подлинную свободу самовыражения. Более того, отчуждение человека «от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности» ^{[17, с.92]} предполагает своим следствием отчуждение человека от человека.

Анализируя капиталистическое общество, К. Маркс и Ф. Энгельс сосредоточили свое внимание на процессах отчуждения в области экономической и политической жизни. Они отметили прежде всего два обстоятельства: во-первых, то, что отчуждение в экономической сфере лежит в основе других видов отчуждения, т.е. определяет отчуждение в области политики и духовной жизни, и, во-вторых, то, что это явление носит исторический характер, т.е. качественно меняется от одного периода истории к другому. Кроме того, согласно К. Марксу, историчность отчужденности в области экономики и политики не означает, что это состояние извечно и фатально для человека и общества. Отчуждение, понятое с точки зрения его происхождения, по Марксу, предстает как всецело историческое дело самих людей.

В основе экономического отчуждения, считает К. Маркс, лежит структура человеческой деятельности. Люди разделяются в процессе материального производства по факту владения или не владения собственностью, а также по выполнению ими определенных функций, ролей, операций. Из владения собственностью и разделения труда вырастает деление на классы, классовая структура общества и социальная иерархия. В результате на одном полюсе люди создают материальные продукты, совершают некие технические операции, имея дело с вещами, а на другом – вступают в отношения друг с другом, управляют процессами производства; на одном полюсе непосредственно производят, на другом - владеют и управляют. При этом происходит метаморфоза: люди, каждый на своем месте, опредмечивая свои сущностные силы, создают некие Силы, независимые от них самих, возвышающиеся над ними и подавляющие их самих ^{[18, с. 560-561]}. Формируется общественное состояние, части которого как взаимно отчуждены, так и отчуждены по отношению к обществу в целом.

Таким образом, казалось бы, из очевидного факта созидания людьми своей истории естественным образом должно вытекать его всемогущество и всесилие, но парадоксальным образом обнаруживается совершенно противоположное: всемогущая история творит людей. Общественный субъект, а только таким и может быть человек, живущий в социальной среде, осуществляет и утверждает себя, наделяя своими силами социальные Силы. При этом не только эти созданные им Силы становятся чуждыми ему, но и он сам становится чуждым себе. Человеческая свобода удивительным образом превращается в несвободу, которая «замалчивается» при капиталистическом устройстве общества ^{[18, с. 562]}.

К. Маркс предполагал, что корень зла таится в частной собственности и потому с ее исчезновением исчезнет экономическое отчуждение, так как продуктом труда будут владеть в равной мере все участники производства, а с постепенным стиранием классовых различий, отмиранием классов отпадет необходимость в государстве, а следовательно, отойдет в прошлое и политическое отчуждение, государство как орган насилия одного класса над другим будет заменено своего рода общенародным управлением с равными правами и возможностями для всех граждан в управлении обществом.

История 20 века показала утопичность такого рода предположений. Во-первых, как оказалось, отмена частной собственности на средства производства и создание общегосударственной собственности не приблизило человека к распределению продукта собственного труда. Кроме того, разделение труда коснулось и области науки, которая стала непосредственной производительной силой, выросло число посредников между производителем и потребителем, появилась и быстро выросла новая сфера - сфера услуг. Все это повлекло за собой значительное увеличение бюрократической прослойки, которая сделала всех участников производства объектом манипуляции, лишила их возможности влиять на ход производственного процесса, что в конечном итоге породило апатию, равнодушие и полное экономическое отчуждение подавляющей части населения от результатов своей деятельности.

Для теоретического анализа явления отчуждения в обществе существенное значение играет изучение бюрократии в качестве сопутствующего признака индустриального общества. Современный философский словарь дает определение бюрократии как организации профессиональных государственных служащих для квалифицированного, эффективного исполнения общественной политики ^[5]. В рамках современной социологической науки, согласно отечественному социологу В.П. Воробьеву, под бюрократией понимают «определенную систему управления, имеющую свои позитивные и негативные черты, соответствующие конкретной стадии развития общества» ^{[8, с. 7]}. В качестве негативных черт бюрократии отмечается излишний формализм, волокита, приверженность букве, а не духу закона. Именно эти особенности бюрократии выступают в качестве неявного механизма формирования процессов отчуждения в обществе.

Еще в 19 веке К. Маркс давал глубокую характеристику бюрократиив работе «К критике гегелевской философии права», акцентируя внимание на негативной стороне бюрократической формы управления. Он писал: «Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. …Она вынуждена … выдавать формальное за содержание, а содержание – за нечто формальное … Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. … Всеобщий дух бюрократии есть тайна, таинство. Соблюдение этого таинства обеспечивается в ее собственной сфере ее иерархической организацией, а по отношению к внешнему миру – ее замкнутым корпоративным характером. Авторитет есть … принцип ее знания, и обоготворение авторитета есть образ мысли. … Для бюрократа мир есть просто объект его деятельности» ^{[19, с. 271-273]}. В бюрократии, согласно К. Марксу, оказалась воплощенной отчужденная сила безличного «Дела». Его утверждения нашли подтверждение в ходе дальнейшего исторического развития общества. Наиболее полно изучение феномена бюрократии, истории ее становления и сущности дано в работах М. Вебера ^{[6, 7]}. Согласно автору, бюрократия представляет собой управленческие машины, состоящие из работников с узкой специализацией, подчиняющихся формальным инструкциям. «Они начинают господствовать как в экономике, так и в системе государственного управления. Такую управленческую машину Вебер называет рациональной бюрократией» ^{[8, с. 20]}. Таким образом, философ обратил внимание на позитивную функцию бюрократии, отметив, что бюрократия является неотъемлемым признаком любого рационально устроенного общества.

Многие отечественные исследователи, оценивая опыт «построения социализма» и упразднения частной собственности в России, пытались найти «бюрократические корни» в рамках формирования нового социально-политического строя. Так, Н.К. Попадюк, например, обосновывает появление «бюрократической буржуазии» в лице партийной номенклатуры ^{[23, с.153-154]}, фактически руководившей всей экономической и социально-политической жизнью в обществе. Однако, нельзя не признать, что быстрое развитие индустрии в 20 веке во всем мире неизбежно сопровождалось интенсивным ростом бюрократического аппарата, который в любом конкретном решении вопроса, прежде всего, ориентировался на собственные интересы и выгоды. Бюрократия в модернизированном мире выстроила новые барьеры между производителем и произведенным им товаром. Таким образом, индустриальное общество, независимо от варианта его воплощения: капиталистического или социалистического, оказалось воплощением новой формы экономического отчуждения человека.

В 70-80-е годы в отечественной философии активно обсуждалась проблема отчуждения. В частности, анализировалось отчуждение в аспекте его отношения с опредмечиванием, классовая природа, исторический характер, например, в работе Г.С. Батищева «Деятельная сущность человека как философский принцип», особенности процесса отчуждения при капитализме исследовались в работе А.К. Можаева «К истории развития взглядов К. Маркса на субъект исторического процесса», мироощущение личности в условиях общества отчуждения рассматривались в статьях И.Ф. Балакиной «Индивид и личность в обществе отчуждения» и А.Г. Мысливченко «О внутренней свободе человека» и др. ^[1]. Среди советских исследователей особо следует выделить труды Э.В. Ильенкова, в частности, статью «Гегель и отчуждение», где дается анализ этимологии слова «отчуждение», и монографию «Философия и культура» ^[12]. Значительный вклад в изучение проблемы отчуждения внесли Т.И Ойзейрман в работе «Проблема отчуждения и буржуазная легенда о марксизме» ^[22] и И.С Нарский «Отчуждение и труд: по страницам произведений К. Маркса» ^[21]. Объектом научного исследования советских философов были также концепции человека в буржуазной философии, в том числе с позиций экзистенциализма, персонализма, философской антропологии, неотомизма и др., в которых затрагивались проблемы отчуждения.

Под влиянием идей К. Маркса, в 20 веке многие западные философы и представители экономической мысли обратились к исследованию процессов отчуждения в обществе. Среди западных философских концепций середины 20 века прежде всего следует выделить экзистенциализм. В нем получила развитие субъективно-идеалистическая трактовка отчуждения. Ориентированная на анализ внутреннего мироощущения современного человека, возникшего под влиянием глобальных социальных «надломов» в европейской истории (первая и вторая мировая война, послевоенный кризис, фашизм и т.п.), экзистенциальная концепция обнаружила кризис духовного состояния и углубление состояния отчуждения личности в условиях современной общественной системы. Опираясь на установки субъективного идеализма, представители этого направления считали, что в экзистенциальном переживании человека зеркально объективируется сущность самого человека, которая находиться «на грани» бытия в момент индивидуально переживаемого опыта.

С. Кьеркегор, обосновал основные экзистенциалы: страх, абсурд, отчаяние, прыжок, вера, посредством которых отчуждение можно рассматривать как акт самоотречения во имя подлинного, чаще всего «надобщественного», бытия. Отчуждение, в работе датского философа «Болезнь к смерти», находит себя в феномене истинного отчаяния, которое не нужно путать с преходящей подавленностью из-за лишений или слабостью, граничащей с леностью. Отчаяние – это духовное явление, где диалектически соотносится падение в конечное (мир) и прорыв в бесконечное (Бог). Это и отрицание самого себя, и мука, и стремление умереть, не умирая ^{[15, с. 259]}.

Экзистенциалисты также подвергли критике уклад современного общества с его массовым производством, бездумным использованием природы, обнищанием творческих способностей. У К.Ясперса экзистенция связана с движениями исторического процесса, а феномен отчуждения раскрывается в переходе от «осевого времени» к «технической эпохе», который описывается в работе «Смысл и назначение истории».Для К.Ясперса, «осевое время» является универсальным, так как в нем происходит преодоление мифологического сознания, формирование философских школ. Возникает «подлинно одухотворенный» человек, впервые сталкивающийся с «пограничными ситуациями». Но громадный прорыв, совершенной европейской цивилизацией, который утвердил господство науки и техники, породил проблему возрастания неограниченных потребностей в ответ на широкую индустрию предлагаемой миром техники. Духовная жизнь индивидуального человека теряется между тем, что навязывает ему массовое общество и теми моделями знания, что предлагает наука. К. Ясперс отмечал, что технонаучные открытия убивают и подменяют реальную действительность. Отчуждение кроется в опасности, что человечество просто задохнется в той технической реальности, которую оно создает ^{[34, с. 115]}.

Проблема отчуждения у немецкого философа М. Хайдеггера формировалась вокруг категорий «Dasein» и «DasMan» и выражалась в «падении» в неподлинное бытие. «Dasein» - «вот-бытие» или «здесь-бытие» - это обнаружение бытия и выход из своей «потаенности» и «DasMan» - персонифицированная экзистенция повседневности, характеристика иллюзорного бытия, господства среды, растворения в массовости и случайности. Человек падает в темпоральный «DasMan», ускользает от своего присутствия в со-бытийности, бежит от экзистенциальных переживаний. С «падением» в «DasMan», человек попадает в «неподлинный мир» посредством таких модусов как: толки, любопытство и двусмысленность. Действия этих механизмов в повседневности бытия (в переводе Бибихина фигурирует синонимичное понятие повседневности как «публичной жизни» или «люди») усиливают возможность отчуждения или растворения в бытии-с-другим ^{[31, с. 92]} Интересно, что у философа понятие отчуждения как характеристики экстистенциального падения употребляется параллельно с такими терминами как: брошенность, беспочвенность, забвение бытия, затерянность.

Экзистенциалисты атеистического направления Ж.-П. Сартр и А. Камю анализировали отчуждение в отношениях личности и общества. В современном мире, утверждали они, теряется индивидуальность, свобода личности. Более того, личность превращается в объект манипулирования, в «вещь среди вещей». По мнению Ж.П. Сартра, человек – это проект, постоянная реализация «в-себе-для-себя-бытия», но он терпит «онтологический» недостаток и постоянно стремится либо завладеть объектом, либо раствориться в нем ^{[25, с. 601]}. В процессе коммуникации, отчуждение обретает глобальный статус. Существование «другого» превращает субъект в объект познания, «для-себя-бытие» ускользает от своей самости, отчуждается в поле темпорального присутствия. «Другой», как такой же центр активности и объективации, обладающий трансцендентностью, порождает в «я» чувство стыда, тревоги, символической «обнаженности» индивидуального бытия. Поэтому любое объединение ведет к неизбежному конфликту, так как личность, обладая этим тотальным пространством свободы, не может вместить «другого» не поработив его, не предприняв попытку самоутвердиться.

В философско-литературных очерках А. Камю, отчуждение выступает в форме абсурда. Абсурд пронизывает канву безразличного, не имеющего смысла бытия, где человек находится в постоянном круговороте общественных ценностей и бесплодных религиозных надежд. Философ считает, что человек в один момент может почувствовать разлом между собой и хаотичным миром, в который он заброшен как «посторонний» и это изгнанничество, порожденное абсурдом, неизбывно ^{[13, с. 131]}. Метафизическая обреченность предлагает человеку либо прекращение абсурда (самоубийство), либо бунт как протест воли против существующего миропорядка. Но если самоубийство есть окончательное уничтожение человеческой ценности в мире, то бунт (знающий свои границы) есть преображение, сродни творческому потенциалу. Бунт хоть и разыгрывается в человеческой жизни как форма «свободы-от»: навязанных ценностей, бесполезного труда, страха смерти, но именно в нем отчуждение находит ключ к открытию подлинной жизни (лишенной иллюзий), к внутреннему освобождению.

Таким образом, западные экзистенциалисты стремились теоретически обосновать абсолютную независимость и свободу человеческой индивидуальности, условие ее подлинного бытия наедине с собой, в освобождении личности от оков общества. Но поскольку в реальной жизни этого достичь невозможно, утверждалась мысль о неизбежности и вечности отчуждения человека в обществе. В свою очередь религиозные экзистенциалисты отчуждение личности в обществе объясняли отдалением ее от Бога и распространением атеизма. Таким образом, преодолеть отчуждение человека, по их мнению, возможно путем возвращения всех людей в лоно паствы Христовой и в отказе от атеизма. Близкие к религиозному экзистенциализму взгляды по данному вопросу развивали неотомисты, которые тоже подчеркивали подавление социальным автономности личности. Выход из отчужденного состояния они также, как и религиозный экзистенциализм, видели в единении личности со Всевышним.

Не обошло проблему отчуждения личности и другое субъективно-идеалистическое направление философской мысли - персонализм. Свой рецепт преодоления отчуждения персоналисты видели в духовном самосовершенствовании, религиозном воспитании личности и вере. Согласно их точки зрения, пока человек жив, он должен творить, созидать в расчете на вечность. Он не должен терять веру в не приходящую силу своего творчества какое бы не было современное положение дел в отчужденном от него мире. В русле философии персонализма проблему отчуждения рассматривал отечественный философ А.Н. Бердяев. В современном обществе, рассуждал философ, человек живет по законам механической и социальной объективации (отчуждения). Он подчинен механизированной искусственной природе, технике, созданной им самим. Мир объектов лишен духовности и свободы и, подчиняясь ему, люди испытывают страдания, рабство и зло. Еще более страшному закабалению подчиняет человека социальная действительность, лишая его свободы. По мнению философа, примат общественного создает «квазиреальность», которая лишена экзистенциального центра и не имеет истинной духовной общности ^{[3, с. 105]}. Конкретный человек с его уникальными способностями социализируется в раба, обезличивается и превращается в предмет, в отчужденную вещь. Выход он видит в особом персоналистическом социализме, где будут объединены принцип личности и принцип общности, где будет признана абсолютная ценность личности, примат личности над обществом. Анализируя революцию 1917 г., Бердяев отмечал, что родившейся хаос из недр бунта русских революционеров хоть и выступал как факт логической закономерности из-за «изжившей» себя монархии, но всё же губительно отразился на всем историческом ходе. Коммунизм в России, провозглашавший «мессианскую» идею освобождения от гнета эксплуатации вместе с тем обрел форму радикального этатизма и тоталитаризма ^{[2, с. 142]}. Принципу коллективизма философом противопоставляется коммюнотарность – олицетворение обществом царства Духа, таких взаимоотношений между людьми, которым чуждо насилие, жестокость, порабощение и анархизм. Однако такое идеальное общество, по Бердяеву, нельзя достигнуть в этом мире. Преодоление отчуждения возможно в радикально ином мире, находящемся за пределами исторического времени, другими словами, в царстве Божием. Поскольку мир есть воплощенное зло, человек своим творчеством должен приблизить конец этого мира и тем самым достигнуть состояния свободы, в котором исчезнет отчуждение.

Сходные идеи мы можем увидеть и у другого представителя русского экзистенциализма Л. Шестова. По его мнению, хрупкий мир отчужденного от мира человека коренится в осознании неизбежности «тщетности» мира: смерть, болезни, объективные закономерности. Пытаясь преодолеть это, общество провозглашает радикализм разумного начала, который пытается ответить на извечный вопрос «Quidestveritas?» (А, что есть истина?). Но, по мнению Л. Шестова, ни научные достижения, ни оплот нравственности, ни философские измышления не смогут ответить на него. Они лишь дают зыбкую почву уверенности «в завтрашнем дне» как объективной истине. Поиск истины и стремление к объяснениям подобно «введению себя в сон», поэтому страх перед свободой подавляется верой в детерминированную реальность. Последовательно в своих рассуждениях Л. Шестов обращается к идее Бога и категории веры. Нужно принять Бога настолько, чтобы можнобыло довериться только Ему, ибо не существует власти законов: ни мирских, ни природных, а есть только божественное произволение ^[32].

Среди светских философских концепций 20 века, занимающихся проблемой отчуждения, особо следует выделить представителей неофрейдизма Г. Маркузе и Э. Фромма. Г. Маркузе остро критикует индустриализацию современного общества: тотальная власть «медиа», информационное манипулирование, «продолжение» человеческих потребностей тела в производственном изобилии, рождают рабское, отчужденное сознание ^{[20, с. 12]}. Э. Фромм, констатируя отчужденное состояние бытия личности в современном «тоталитарном» обществе, искал психологические механизмы, позволяющие освободиться от ощущения отчужденности. По его мнению, попытка преодоления собственного бессилия рождает два пути, две свободы: позитивную и негативную. Позитивная свобода предполагает единство любви и труда, индивида и общества, где целостность личности сохраняется. Негативная же проявляется в страхе «парализованности» своих действий, в неуверенности, в желании освободится от самого себя, вручая собственную волю кому-то другому ^{[28, с. 139]}. В качестве негативных психологических механизмов философ называл мазохизм-садизм, конформизм автомата и стремление к разрушению. С их помощью личность обеспечивает себе «бегство от свободы» и возможность комфортного существования. Они, с его точки зрения, дают возможность человеку изменить собственное мироощущение и оценку реального положения дел, тем самым обеспечить себе иллюзорное преодоление отчуждения. Свою оценку отчужденному обществу дает Г.Э. Дебор, который характеризует современное общество как «социальный спектакль», опосредованный истеблишментом. Деятельность, труд конкретного человека теряется под навесом «избыточной обездоленности», товарно-денежных отношений, экономического и политического контроля ^{[10, с. 28-31]}.

Проблема отчуждения интересовала и представителей постмодернизма, которые анализировали явление отчуждения с постструктуралистских позиций в контексте формирования «гиперреальности», иллюзорного и неподлинного бытия, «симулякра» как копии «копий» и анонимности личности. Рассмотрим же проблему отчуждения у некоторыхпредставителей постмодернизма: Ж. Лиотара, Ж.Дерриды, М.Фуко и Ж.Бодрийяра.

Отчуждение хорошо прослеживается у Ж. Лиотара, который сформировал такие проблемы как: «разочарование в метасценариях» или «метанаррациях», обособление технологического прогресса от самого человека, тотального усложнение технического и социального мира. Философ отмечает, что «метасценарии», представляющие собой фундаментальные концепции философии, религии, науки, утрачивают в эпоху постмодерна свой парадигмальныйи положительный статус. Знание обретает характеристику «спекулятивной иерархии» ^[16], социальные проекты становятся выдумкой ветхого человека, а человек становится невидимым и отчужденным участником «языковых игр». Ж.Деррида предлагает идеи интерпретации мира с помощью метода «деконструкции», которая была направлена на критику понимания бытия с рациональных, логоцентричных и догматических позиций. Деконструкция выступает как смещение смысла с «центральной оси», обнаружение скрытого, потаенного значения посредством дискурса и письма ^{[11, с. 19-23]}. Но автор растворен в письме, он отчуждается от текста и становится лишь свидетелем своего творения. Положение отчужденного человека, находящегося в «сети информации и знаков» рассматривал М.Фуко. В его концепция «дискурсивных практик», субъект познания рассматривается как элемент отношений между понятиями или как «производящая инстанция» в конкретно заданном историческом пространстве ^{[29, с. 183-185]}. В структуре текста также можетскрываться множественное бытие субъектов или персонажей, которые обретают бытие, оставляя автора по ту сторону созданного им текста.

Тотальное отчуждение мы видим у Ж. Бодрийяра в его идее об образовании гиперреальности и его концепта – симулякра. По мнению философа, симулякры – это вторичная информационная объективация мира, «кривое зеркало» реальности, «фантазм». Если первичная объективация старается создать репрезентацию подлинника, то процесс образования симулякра или «симулякра симуляции» является отчужденной «воскресшей» копией реального (автор приводит аналогию с желанием преодоления смерти). Так, наука и современное общество, по мнению Бодрийяра, утопает в «реставрации прошлого» и фантазиях, а материальное производство и труд выступают как «коллективная драматургия» ^{[4, с. 40-42]}. Симулякрами могут быть способности, чувства, образ жизни. Механизм раздвоения реального мира подкрепляется принципом «апотропии» - симуляции отпугивания (например, симуляция ядерной катастрофы, чтобы сформировать иллюзию безопасности, симуляция болезней и т.д.). Принцип апотропии, выраженный в политической, общественной манипуляции рождают отчужденного человека, реальность которого «обрастает» симулякрами.

Таким образом, материалистические и идеалистические, религиозные и светские философские концепции, рассматривая проблему отчуждения, искали источник и причину этого явления во внешних условиях жизни, экономических обстоятельствах (марксизм), в духовных основах развития общества (Гегель, религиозные философы), во внутреннем самоощущении человека (субъективные идеалисты). Они акцентировали внимание на разных формах проявления отчуждения в обществе, в том числе экономическом, политическом, духовном и социальном. Так, исторически меняясь, отчуждение существует в мире, пока человек является деятельным существом: в духовном и физическом измерении. Но, к сожалению, ни одна из философских концепций не создала целостную систему взаимосвязанных форм процессов отчуждения. Исключение составляла марксистская философия, в рамках которой была предпринята попытка создать целостную картину отчуждения, но она носила излишне идеологизированный характер и этим деформировала реальную картину процессов отчуждения в обществе.