Ethnic and diasporic self-consciousness of the Korean diaspora of modern Kazakhstan through the prism of sociocultural processes

Корейская диаспора Казахстана или корё сарам на протяжении всего периода проживания на территории Республики проходила через сложные процессы сохранения, формирования и воспроизводства своей культурной идентичности. Условия появления корейского населения в Средней Азии, род их деятельности, а также исторический контекст оказали огромное влияние на культурные характеристики этого национального меньшинства.

В связи с актуализацией вопросов национальной политики и культуры в общественном дискурсе постсоветских государств, а также подъемом этнического самосознания, возрос исследовательский интерес к корейской диаспоре, в частности.

Диаспоризация корейцев в определенные исторические периоды имела разный характер и интенсивность. Вместе с массовым переселением дальневосточных корейцев в Казахстан в Сталинские годы наблюдалось подавление этнического самосознания ввиду национальной политики СССР, а также неблагонадежной репутацией нацменьшинств ^[15]. Вплоть до Перестройки этнокультурная культивация стагнировала, ведь приоритетным было построение единой советской нации. Большую роль в сохранении субэтноса в советский период сыграла внутренняя инерция, скреплявшая членов диаспоры по расово-антропологическому принципу и наличию общей исторической судьбы. С приходом в бывшие союзные республики суверенитета произошел настоящий ренессанс национальных культур, попытка «вернуться к корням». Этот этап весьма плодотворный с точки зрения интенсификации социокультурных процессов. Так с 1990 г. стали активно создаваться корейские общественные организации, культурные центры, проводиться общественно-политические мероприятия. К настоящему моменту, после смены нескольких поколений корейцев в Республике Казахстан наступил период активной трансформации этнического самосознания. Обнаружилось большее разделение дефиниций этноса и диаспоры.

Объектом исследования в данной статье является корейская диаспора Казахстана, а предметом – социокультурные тренды в ее среде с начала 1990-х годов по настоящее время.

При рассмотрении корё сарам на первый план выходят маркеры этничности: язык, обычаи, религия. Генезис, взаимодействие с другими этносами и степень культурного воспроизводства будут отражать степень развитости диаспорального самосознания.

За последние три десятилетия внутри корё сарам наблюдаются неоднозначные тренды. Самый показательный – отношение к корейскому языку среди представителей диаспоры. Несмотря на то, что данный язык де-юре является «родным» для представителей корейской этнической группы, его функциональные возможности ограничены. Нельзя не признать за диаспоральными организациями попытки популяризации корейского языка: выпуск еженедельной газеты «Корё Ильбо», постановки в корейском театре музыкальной драмы, короткие телевизионные передачи. Объективные показатели, все же, свидетельсввуют о недостаточности предпринимаемых мер.

Ниже представлены результаты переписи населения Республики в 1999 г., где продемонстрирована динамика изменения языковой компетентности корейцев Республики Казахстан ^[6].

По данным статистики за 2014/15 учебный год, корейский язык в школах в качестве программной или опциональной дисциплины изучался всего лишь 228 учениками корейской национальности ^[1]. Данная цифра крайне мала и не идет в сравнение с превышающим в десятки раз показателем числа изучавших дунганский, турецкий или уйгурский языки.

Изучение корейского языка в ВУЗах сегодня более востребовано, чем в школах. Все больше студентов замотивированы в освоении языка исторической родины, о чем говорили в интервью ^[12].

Язык бытовой коммуникации корейской диаспоры Казахстана находится в центре исследовательского интереса. За полтора века проживания за пределами своей родины корё сарам культивировала собственный языковой код – «койне» («коре мар»). Данное лингвистическое варьирование сформировалось на базе наречий Северохамгенской области Кореи: юкчин (северный говор) и менчхон-кильчу (южный говор) ^[9]. Отличительной чертой коре мар является присутствие серьезного пласта архаизмов, давно ушедших из коммуникативного обихода жителей Корейского полуострова, и неологизмов, включающих элементы русской и казахской лексики ^{[13, с.56]}.

Критически осмысляя потенциал коре мар, можно сделать вывод о невеликих возможностях его развития. Сегодня за ним остается роль языка «домашней коммуникации». Корё мар не имеет письменного статуса и зачастую уступает русскому или казахскому языкам. С приезжающими из Южной Кореи гостями казахстанские корейцы используют английский язык с включением отдельных, общеизвестных корейских лексических единиц. Таким образом, миноритарный язык койне не является для казахстанских корейцев основным маркером их диаспорности.

Г. Ким, признавая наличие проблем в языковой среде корейцев постсоветского пространства, подчеркивает, что язык не выступает системообразующим фактором для поддержания диаспорного самосознания. Гораздо важнее понимание своей исключительной исторической судьбы, самоидентификация и регулярное обращение к исконным традициям ^{[7, с.52]}.

Самые главные обычаи корейцев связаны с жизненными вехами человека и наделяют события особым сакральным смыслом: первый год от рождения ребенка, свадьба и шестидесятилетие. Внутри диаспоры их принято называть «три стола». Наличие в интернете огромного количества предложений по организации традиционных корейских праздников в главных городах компактного проживания диаспоры (Алматы, Тараз, Кызылорда) ярко демонстрирует устойчивое стремление корейцев к поддержанию обрядов.

Празник «асянди» – первый день рождения ребенка – открывает цикл традиционных церемоний. В фотоархивах пользователей социальных сетей ВКонтакте и Facebook можно найти фотографии корейских семей, на которых годовалый ребенок в национальном костюме – ханбоке – совершает сакральный «выбор пути»: из предложенных предметов берет один, символизирующий будущее предназначение. В асянди заключена культурная преемственность и инициация нового корейца ­– носителя традиций, члена диаспоры. Поэтому «первый стол» так важен для поддержания этнического самосознания.

Второе знаковое событие, или «второй стол» корейцы соотносят со свадьбой. Принципиальным условием для вступления в брак для корейцев Казахстана является их принадлежность к разным семейным кланам – поям (бонам). Если жених и невеста происходят из разных бонов, то формальных препятствий для заключения их брачного союза не существует. Спецификой родовых отношений корейцев является сохранение женщиной принадлежности к отцовскому роду даже после вступления в брак. У корейцев Казахстана до недавних пор это было выражено в том, что жены никогда не принимали фамилию мужа, оставаясь со своей девичьей фамилией ^[6].

Изучением свадебной процессии занимался В.С. Цой, подробно описавший ее в своей диссертации «Современная культура и быт корейцев Казахстана ^[16]. Он отмечает, что ортодоксальное понимание корейцами института брака изменилось. Например, на сегодняшний день все более распространен феномен смешанных союзов, участились разводы и повторные вступления в брак. Традиционные процедуры по подбору супругов, их подготовки к семейной жизни, отвечавшие укладам корейских семей, сегодня обладают исключительно церемониальным характером. C каждым десятилетием данные тенденции лишь углубляются, что оценивается современными учеными-корееведами как фактор положительной динамики интеграции диаспоры в общенациональную политику Республики Казахстан ^{[5, 10]}.

Заветы предков по проведению свадебного торжества в современном сообществе корейцев Казахстана очень часто нарушаются. Корейский национальный свадебный обряд исторически считается сложным, многоступенчатым, символичным. Сравнивая исконные предписания с современной действительностью, отраженной в фотоархивах социальных сетей, казахстанские корейцы крайне редко соблюдают традиционную атрибутику. Невесты так же, как и женихи, намного чаще предпочитают европейский свадебный костюм национальному ханбоку.

«Третий стол» – «хвангаб» – это большое семейное торжество, которое дети традиционно устраивают в честь 60-летнего юбилея каждого из родителей. Церемониал, в целом, не отличается от общепринятого застолья по случаю Дня рождения, однако предполагает определенную очередность в рассадке гостей и поздравлениях юбиляров.

Традиции диаспоры необходимо рассматривать наряду с религией, так как оба феномена отражают духовную сферу и в классическом понимании диаспоры детерминируют культуру этнической группы. В случае казахстанских корейцев, религиозный аспект – сравнительно молодое явление. Актуализация вопросов вероисповедания произошла только в период Перестройки.

Современные поколения корейцев Казахстана утратили непосредственную связь с историко-культурным прошлым своих предков, с их традиционными верованиями: буддизмом, шаманизмом и конфуцианством. Пребывая на Дальнем Востоке России, корейцы отчасти приобщались к христианству. В советский период корейцы, как и все жители СССР, придерживались атеистического мировоззрения. Религиозное возрождение во всех странах СНГ, обозначившееся в конце 80-х гг. и проходившее одновременно с возрождением этнического самосознания, привнесло в духовную сферу диаспоры новые, популярные веяния.

Религиозной основой становилось христианство различного толка, особенно пресветерианство и его деноминации: свидетели Иеговы, адвентисты седьмого дня, баптисты. Южнокорейская религиозная миссия церкви Сун Бок Ым имеет в Казахстане не только многочиисленные приходы, но и собственный теологический центр Елим, готовящий новых проповедников.

В случае казахстанских корейцев аспект вероисповедания никак не соотносится с этничностью и в целом слабо отражается на диаспоральных характеристиках.

Уделив внимание языку и духовной жизни, следует рассмотреть факторы, отвечающие за генезис и внутреннюю динамику корё сарам.

Корейская диаспора Казахстана – это детище депортационной политики СССР. В конце 1937 года после принятия Решения Политбюро ЦК ВКП(б) № 51/734 порядка двухсот тысяч корейских переселенцев прибыли в среднеазиатские степи ^[14]. Депортация и общий контекст советской внутренней политики в первые десятиления XX века не могли не отразиться на социокультурных характеристиках корейцев СССР. Испытав тяготы переселения, эпидемий и бедности, оказавшись еще дальше от Родины, корейский народ проявил трудолюбие, высокую способность к адаптации в новых условиях, культурную и социальную консолидацию внутри собственной этнической группы. Как отмечают современные исследователи, корейская диаспора является моделью нового типа этнокультурной общности, успешно освоившейся в многонациональном государстве ^{[11, c.215]}.

Сфера семейно-родовых отношений, как важная составляющая этногенеза испытывает серьезные трансформации в настоящее время. За последние десятилетия резко возрос удельный вес межнациональных браков среди корейцев Казахстана. Если в 30-40-е гг. они носили эпизодический характер, то в 80-00-х годах межнациональные браки для корейцев стали обычным явлением. По архивным данным ЗАГСа г. Алматы в 90-х годах доля межнациональных браков среди корейцев составила около 40%. По оценке профессора Германа Кима брачные союзы, заключенные между корейцами и другими этносами стали «фирменным знаком» корейской диаспоры ^[17].

Дети, рожденные в межэтнических браках – «тягубя», относят себя больше к корейцам (вероятно, в силу характерной внешности) и воспринимают традиции, свойственные корейцам Казхастана. Опираясь на портфолио праздничных агентств, часто можно увидеть женщину славянской внешности с мужчиной-корейцем и их ребенком в национальных корейских костюмах.

В 70-е гг. ХХ века многие новорожденные корейцы были названы русскими именами. Это происходило из-за динамичной интеграции корейцев в советское русскоязычное общество, роста образовательного ценза и деловой компетенции, а также изначальными трудностями с унификацией написания многосоставных корейских имен. О.М. Ким, посвятившая исследование антропонимии советских корейцев, отметила, что большинство современных корейских имен имеют трехчленную «русскую» структуру и состоят из имени, фамилия, отчества ^{[8, c. 59]}. Зачастую, при возникновении трудностей в образовании отчества от корейского имени, за основу бралось произвольное русское имя. По аналогии с отчеством происходило прибавление к корейской фамилии русского суффикса, упрощающего процесс воспроизведения фамилии. Наиболее часто прибавлялся суффикс –гай, что дало начало корейским династиям с фамилиями Цхай, Багай, Пягай. Сегодня далеко не все русскоязычные корейцы, особенно в молодом поколении, знают как пишется собственная фамилия по-корейски.

Интервьюирование представителей разных по возрасту корейцев на предмет их национальной идентификации выявили любопытную тенденцию. Почти все единогласно относят себя к казахстанской нации, одновременно признавая этническую принадлежность к древнему корейскому народу ^{[12, 18]}.

Трансляторами культурных ценностей диаспоры являются общественные организации: Ассоциация корейцев Казахстана, общественный фонд «Корейский дом», республиканская газета «Корё ильбо», Государственный республиканский академический корейский театр музыкальной комедии, а также различные образовательные и просветительские центры ^[3]. На их платформе происходит трансляция диаспорной идеи и популяризация корейской культуры, устанавливаются мосты с исторической родиной через совместные мероприятия в различных сферах общественно-политической жизни. В важные дни годового календарного цикла – восточный Новый Год, праздник осени, праздник весны – площадка Корейского дома в Алма-Аты собирает на свои торжества всех желающих. Через такие инструменты как ансамбль народного танца «Мисон», музыкальные коллективы прививается любовь и чувство единения с далекой, но родной землей ­– Корейским полуостровом. Нельзя не упомянуть главный государственный орган, занимающийся вопросами национальной политики Республики – Ассамблею народа Казахстана. Данная организация широко поддерживает развитие гуманитарных инициатив всех национальных групп в стране ^[2].

Феномен корё сарам Казахстана заложен в триаде факторов. Во-первых, это общая историческая судьба и расово-антропологическая общность. Происхождение от древней культуры корё прочно закрепилось в генетической памяти субэтноса. Во-вторых, общеказахстанское национальное самосознание, при котором корейцы ощущают себя органической частью населения, наравне с другими народами Республики. И в-третьих, это русскоязычная коммуникативная компонента. На данный момент почти никто из корейцев не говорит ни по-казахски, ни по-корейски.

Вместе с этим этничность корейцев размывается с каждым поколением, поскольку: а) отсутствуют должные языковые компетенции; б) большой процент межнациональных браков существенно разбавляет концентрацию чистокровных корейцев.

Диаспорная идея в сознании корейцев Казахстана примордиальна по сравнению с этнической. Она скрепляет их в единую общность и выражается в разделении одинаковой исторической судьбы и соблюдении главных корейских традиций.

История проживания корё сарам на териитории Средней Азии, а также постепенная переориентация на новую – общеказахстанскую систему ценностей, – говорит о высоком качестве интеграции корейцев в казахстанское общество. Молодое поколение считает себя казахами корейского происхождения, что доказывает успешность национальной политики Республики Казахстан.