Occasional synonymic rows in the poetry of Âşık Ömer

Abliametova Susanna Marlenovna lecturer of the Department of Crimean Tatar and Turkish Language Studies at Crimean University of Engineering and Teaching 295000, Russia, respublika Krym, g. Simferopol', per. Uchebnyi, 8 sudilim@ukr.net Other publications by this author

Kadyrova Urie Refatovna Junior Scientific Associate, National Research Institute of Crimean Tatar Philology, History and Culture of Crimean Ethnoses 295000, Russia, respublika Krym, g. Simferopol', per. Uchebnyi, 8 uriye@list.ru

В современной лингвистике во многих научных трудах наблюдается тенденция к разграничению синонимии языка и синонимии речи.

Во многих языковедческих исследованиях традиционно разграничивается язык и речь, первые попытки обратить внимание на синтез языка и речи были предприняты В. фон Гумбольдтом. В его трудах язык представляется как форма мысли, полноценный организм и деятельность вместе: «Язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли» ^{[4, с. 70]}. Далее Гумбольдт пишет: «В строгом смысле это определение пригодно для всякого акта речевой деятельности, но в подлинном и действительном смысле под языком можно понимать только всю совокупность актов речевой деятельности» ^{[4, с. 70]}. В. фон Гумбольдт представляет язык как речь, которая произносится каждый раз. Язык представляет собой определённый запас слов, свод правил, «благодаря чему за тысячелетия он превращается в самостоятельную силу» ^{[4, с. 82]}, однако только в активной речи данное объединение слов и правил является эффективной. В своих научных трудах В. фон Гумбольдт определяет два основных критерия, позволяющих разграничить язык и речь, – это своеобразная форма речи и объективный статус языка. «Каждый индивид употребляет язык для выражения именно своей собственной неповторимой самобытности, а язык есть средство преобразования субъективного в объективное» ^{[4, с. 78]}. По мнению А.А. Потебня, «нет языка вообще, а есть только языки и их разновидности до личного языка включительно, языки, изменяющиеся по месту и времени» ^{[6, с. 8]}. В его исследованиях речь определяется как элемент единого целого, то есть языка, в речи отражается только небольшая часть значений, элементов, которые входят в неё, поэтому условием для понимания речи является «присутствие в душе многочисленных отношений данных в этой речи явлений к другим, которые в самый момент речи остаются за порогом сознания» ^[6]. Таким образом,значение слова можно определить лишь при употреблении его в речи. «Слово, вырванное из связи, мертво, оно не функционирует, не обнаруживает ни своих лексических, ни тем более формальных свойств» ^[6]. В языкознании на долгое время закрепилось определение языка и речи по Соссюру. Ф. де Соссюр разделяет определения языка и речи как предметы различного происхождения. Язык и речь по своей природе каузальны, но не идентичны. Речь является реализацией языка, как активность говорящего. Язык в свою очередь определяется как готовый материал, воспроизводимый говорящим.

Язык является объектом, системой, внешней относительно индивида, посему язык необходимо изучать, с целью владеть им, он является определённым соглашением, которое заключено между представителями общества ^[7]. В следствии данного понимания языка и речи в лексикологии выявляется стремление к разделению понятий синонимия языка и синонимия речи. Некоторые учёные вовсе отрицают вероятность рассмотрения синонимии в речи, так как познание речевой активности затрудняется своей индивидуальностью.

По стопам Г.О. Винокура А.П. Евгеньева описывает синонимы как явление, принадлежащее области языка, его необходимо рассматривать как элемент лексико-семантической системы. Содержательные и разносторонние функции синонимов, отражающиеся в речи, – иной подход в рассмотрении синонимов, неизбежно связанный с первой. Однако необходимо препятствовать их смешению или подмене одного другим ^[5]. Данная точка зрения обуславливает возникшие в теоретической синонимии такие понятия, как частичная синонимия, слова, относительно синонимичные.

Ш. Балли, как и В. фон Гумбольдт, утверждает о существовании языка только в речи, при этом отрицает его абстрактную сущность. «Язык существует в мозгу тех, кто на нем говорит, и языковые особенности объясняются законами человеческого разума и общества» ^{[2, с. 27]}. В общем язык будучи вымершим продуктом не существует, даже при изучении мертвых языков происходит определенное возрождение этого языка в сознании говорящего на нём.

Таким образом, язык – это используемая нами естественная речь, она обслуживает все сферы жизни человека. Речь самопроизвольна, действенна и особенна: «часто случается, что одно и то же слово в зависимости от ситуации, имеет чисто интеллектуальный смысл и смысл аффективный, субъективный, существующий между субъективным определением вещи и ценностью, приписываемой ей мыслящим субъектом» ^{[2, с. 30]}. По мнению Шарля Балли слово не должно анализироваться изолировано, так как полное значение слова раскрывается лишь в контексте, в рамках которого оно используется, а именно в активной речи. Поэтому в случае рассмотрения синонимии только в рамках его лексического значения нередко не совпадает с фактическим использованием синонимичных слов в речи, где они получают новые особенные значения и образуют индивидуальные смысловые связи.

В речи одно и то же явление, предмет имеют возможность по-разному обозначаться, так как речь дает человеку неограниченную свободу в этой сфере. Вследствие чего для образования синонимов формируются плодотворные условия. В коллективе, как правило, образуются новые смыслы уже имеющихся слов. Особенность и сложность изучения синонимов в данной сфере сводятся к тому, что в свободном общении увеличивается вероятность образования окказиональных синонимов, при этом по причине своей особенности возникают трудности при определении их значения, установлении их синонимичности по отношению к литературному слову. При определении синонима в речи учитывается общая сущность обозначаемого понятия и возможность взаимозаменяемости словом в его словарном значении.

Следует отметить, что в творчестве яркого представителя ашыкской поэзии XVII века Ашыка Умера встречается немало примеров разнообразного использования окказиональной синонимии. Например, в одном из кошма: Лебинден шефтали алан мест олур/ Дильбера шераб-ы ахмер мидирбу ^{[8, с. 147]} / Те, кто получили персик из твоих губ/ Красавица, это ли красное вино? (У.К.). В данном отрывке лексема «шефтали» (персик) используется в значении «поцелуй». Путем замены «шефтали» на «бусе» в стихотворной строке определяется лексема, являющаяся окказиональным синонимом к слову «шефтали». В узуальном употреблении же лексема «бусе» (поцелуй) имеет синоним «опьме».

Во многих стихотворениях поэт уста возлюбленной обозначает лексемой «лал» (рубин). Лалин нуткъа гелип тебессюм этмез /Хатыр-ы ушакъкъа тераххум этмез ^{[8, с. 40]} / Твои рубины, начиная говорить, не улыбнутся/ Не будут милосердны к влюбленным(У.К.). Лексема «лал» (рубин) используется в значении «уста». Путем замены «лал» на «леб» в стихотворной строке определяется лексема, которая является окказиональным синонимом к слову «лал». В узуальном употреблении же лексема «леб» (уста) имеет синоним «дудакъ».

Ол лал-и леблерле дюрдане дишлер / Харабэдер сени хараб у ебаб ^{[8, с. 19]} / Эти уста-рубины, зубы-жемчуга / Сделают тебя жалким, жалким и разрушенным. Тешнейим джана гёрюнмез чешми меаб-и хаят / Эй дудагъы бахче-и кевсер сабахын хайыр ола ^{[8, с. 270]} Я жаждущий, о, возлюбленная, ничего не значит для меня вода жизни / О, та, чьи устасады Кевсер, с добрым утром.

В приведенных ниже примерах лексема «зюлял» (чистая, сладкая вода) используется в значении «уста». Путем замены «зюляль» на «леб» (уста) в стихотворной строке определяется лексема, являющаяся окказиональным синонимом к слову «зюляль». В узуальном употреблении же лексема «леб» (уста) имеет синоним «дудакъ».

Лебин эсрарыны ачма беяна / Зюлялин леззетинъ земзем не бильсин ^{[8, с. 111]} / Не раскрывай тайны своих уст / Откуда знать воде замзам вкус твоих зюляль (чистая, сладкая вода).

Дишлери дюрданем леб-и зюлялим ^[98]. Подстрочный перевод: Зубы – жемчуг, уста – зюляль.

Таким образом, используемые в поэтическом пространстве поэта лексемы «леб» (уста), «дудакъ» (уста), «лал» (рубин) и «зюляль» (сладкая, чистая вода) являются окказиональными синонимами, каждый из которых в узуальном употреблении имеет свои синонимические ряды.

Вероятность выбора определённого слова с целью назвать одно и то же явление, предмет, не связана со сходством по значению или тематической близости данных слов. Несхожие слова порой используются для обозначения одного и того же явления. Это объясняется тем, что явления и предметы могут быть охарактеризованы с точки зрения разных аспектов.

Использование различных слов для определения одного и того же понятия обусловлено различным отношением к предмету или явлению действительности. Исходя из этого многие ученые считают, что отнесение к синонимам слов, характеризующих предмет или явление с разных сторон, необоснованно. Однако в некоторых исследованиях художественной литературы, исследованиях, посвященных изучению синонимов в речи можно найти утверждения о синонимичности данных слов.

Художественная речь наиболее особенно отражает авторскую индивидуальность. Тексты художественной литературы обладают образностью и эмоционально-экспрессивной окраской. Синонимы являются средством, передающим яркость художественной речи. Необходимо отметить, что индивидуальный стиль автора раскрывают именно синонимы, при этом наибольшее внимание здесь уделяется окказиональной лексике.

Проблема синонимии, проблема отбора наиболее подходящих для данной ситуации слов и выражений, которые давали возможность точно и ярко характеризовать какое-либо явление окружающей действительности, всегда была одно из важных проблем лексикологии. Одним из наименее разработанных разделов синонимии является окказиональная синонимия.

Получив контекстуальное значение, слова могут стать синонимами к тем словам и выражениям, с которыми в своём словарном значении они не вступают в синонимичные отношения. Такую синонимию называют синонимией контекста, ситуативной синонимией или окказиональной.

Синоним с контекстуальным значением мы называем окказиональным синонимом. Окказиональный – «не соответствующий общепринятому употреблению, характеризующийся индивидуальным вкусом, обусловленный специфическим контекстом» ^{[1, с. 284]}.

Например, в одной из строк кошма Ашык Умер, описывает брови возлюбленной следующим образом: Мират-и хюснюню бири ян гёрдюм / Гонълюмю сайд этти бир хиляль эбру ^{[8, с. 149]} / Ее красоту-зеркало увидел открытым / Захватила мою душу та, чьи брови полумесяц. То есть в данном случае лексемы «эбру» (брови) и «хиляль» (полумесяц) являются окказиональными синонимами. В другой кошма поэт использует следующие лексемы: Хиляль эбруларынъ тугърая бенъзер / Джемалинъ горенлер дер ая бенъзер ^{[8, с. 85]} / Твои брови полумесяцы похожи на тугру / Те, кто видели твой лик сказали, что он похож на луну. В этом примере лексемы «эбру» (брови), «хиляль» (полумесяц) и «тугра» (тугра) являются окказиональными синонимами. То есть существительные «хиляль» (полумесяц) и «тугра» (тугра) приобрели контекстуальное значение и стали синонимами лексемы «эбру» (брови). В следующем примере уже отсутствует лексема «эбру» (брови), а в качестве бровей использовано слово «хиляль» (полумесяц): Тугъра-йы гъаррадыр ики хилялинъ ^{[8, с. 43]} / Яркая, красивая тугра твои два полумесяца (У.К.). Лексемы «тугра» (тугра) и «хиляль» (полумесяц) являются окказиональными синонимами, тогда как в своем общепринятом употреблении данные лексемы не вступают в синонимические отношения. Оба существительных в контексте стихотворения описывают брови возлюбленной и являются синонимами. Тогда как в узуальном употреблении лексема тугра имеет синонимы: султан, халиф, ханнынъ шахсий ишарети – укюмдарлыкъ ишарети – муурь, а лексема «хиляль» (полумесяц) имеет синонимы ай – янъы догъгъан ай.

Бильмем ахвалими киме сёйлейим / Диване гонълюмю нидже эглейим / Джан у дильден маиль олдум нейлейим /Мах юзюнде чифте чифте хале бен ^{[8, с. 99]} / Не знаю кому рассказать о своем состоянии / Чем занять мне мою обезумевшую душу / Я влюблен душой и сердцем, что мне делать / На лике луне двойным гало. В данном отрывке автор брови возлюбленной называет лексемой «хале» (гало).

Таким образом, используемые Ашык Умером в лирике лексемы «эбру» (брови), «хиляль» (полумесяц), «тугра» (тугра), «хале» (гало) являются окказиональными синонимами, каждый из которых в узуальном употреблении имеет свои синонимические ряды.

Окказиональные синонимы, как правило, выражают семантическое сближение только в определенном контексте, при этом не соответствуют условиям синонимичности слов в узуальном употреблении. Окказиональные синонимы являются элементом речи и в текстах художественной литературы выполняют определенную роль. Окказиональные синонимы наиболее точно отражают мысль автора, его взгляд на явление или предмет. Так, например, в приведенном ниже четверостишье Ашыкъ Умер использует ряд слов «нале» (стон) и «дуд» (дым) – Беним вельвеле-и нале вю ахым / Эсен рузигяра бенъзер де бенъзер/ Халка халка тютен дуд-исияхым/ Гердиш-и деввара бенъзер де бенъзер ^{[8, с. 129]} / Мои громкие стоны и вздохи/ Похожи на дующий ветер/ Дымящийся кольцами чёрный дым / Похож на постоянно вращающегося (У.К.). В данном ряду слова «нале» (стон) и «дуд» (дым) представлены как окказиональные синонимы для уточнения мысли автора, который очень ярко и эмоционально хочет показать боль влюбленного от причиненных ему страданий возлюбленной. В словарном значении лексема «нале» стон имеет синонимы «ферьят», «инъильти», «агълама». Лексема «дуд» является синонимом к слову «сис», «бухар», «туман».

Между окказиональными синонимами отсутствует системно закрепленная семантическая связь, она формируется лишь в контексте, например:

Шунур-и джемале зейн олан теллер / Кеменд-и дар имиш бильмездим эвель ^{[8, с. 65]} Эти проволоки, украшающие сияющий лик/ Оказались веревкой виселицы, я не знал этого. В данных строках кошмы поэт употребляет лексему «тель» (проволока) и лексему «кеменд» (веревка) в составе изафета «кеменд-и дар» (веревка виселицы), как окказиональные синонимы. То есть если изначально локоны возлюбленной были показаны как, украшение и ее неповторимая красота, то далее автор уточняет, что на самом деле для него они оказались веревкой виселицы. В узуальном значении лексемы «тель» (проволока) и «кеменд» (веревка) синонимами не являются.

Использование окказиональных синонимов в художественном тексте позволяет автору более ярко реализовать задумку произведения, отразить эмоциональную окраску своей мысли, раскрыть характер героев.

Явление окказиональной синонимии основано на том, что слово приобретает новое, контекстуальное значение, то есть проблема окказиональной синонимии неотделима от вопроса о значении слова.

Таким образом, синонимические отношения слов в тексте отличаются с точки зрения языковой и речевой принадлежности, и при исследовании необходимо их разграничивать, так как такое разделение даёт возможность использования двух аспектов анализа – языкового и речевого.