Foreign trade of Russia and the German states in 1815-1837 in the context of customs reforms

Введение

В начале XIX века политическая карта Европы неоднократно менялась в ходе Наполеоновских войн. Многочисленные коалиции за несколько лет в корне изменили структуру международных отношений, которая была в дальнейшем оформлена в ходе Венского конгресса. Традиционные экономические связи на европейских территориях также претерпели существенные изменения, наиболее остро это почувствовали подданные немецких государств. Деятельность созданного Германского Союза была сосредоточена на политическом взаимодействии между немецкими государствами и по сути не затрагивала межгерманские торговые отношения, поэтому правительства немецких стран решали насущный вопрос таможенных границ самостоятельно. Наиболее активное участие в таможенном законодательстве принимала Пруссия, к 1833 году распространившая свою пошлинную систему на соседние страны. Другие немецкие государства также предпринимали меры, направленные на стимулирование внутреннего рынка промышленности и облегчения торгового сообщения с соседними странами: региональные проекты таможенных союзов мы подробно рассмотрели в отдельной статье^[1].

Для оценки эффекта таможенных изменений мы обратились к данным о торговле немецких государств с ключевыми партнерами, в частности, с Россией, в 1815-1833, накануне создания Германского таможенного союза (ГТС). В данной статье мы рассмотрим динамику торговых взаимоотношений между странами и предоставим детальную характеристику каждого из этапов, включая первые несколько лет существования ГТС (до 1837 г.).

Актуальность проблематики обусловлена тем, что ГТС стал первой организацией международной торговой интеграции, которая является прототипом многих современных экономических структур. Создание Союза было обусловлено необходимостью упростить сообщение между немецкими государствами и укрепить торговые взаимоотношения между ними, и этот опыт впоследствии удалось распространить на все немецкие территории, вошедшие в состав Германской империи.

Процесс формирования ГТС получил довольно скудное освещение в литературе. Мы подготовили подробный историографический обзор по обозначенной тематике, он готовится к публикации ^[2]. В данной статье мы остановимся на работах, посвященных торговле немецких стран и России в изучаемый период.

Исследований, непосредственно посвященных внешней торговле между Россией и немецкими государствами в начале XIX в., практически нет, обычно рассмотрение их торговых взаимоотношений происходит в рамках общих работ, нацеленных на построение общей картины внешних связей одной из сторон, и именно наш сюжет характеризуется наименее детально. Но в немецком ежегоднике законодательства и народной экономики в 1892 г. была опубликована статья, посвященная торговым отношениям России и Пруссии в 1814-1833 г., в которой автор статьи А.Циммерманн выделяет главные векторы внешнеторговой политики обоих государств и рассказывает об основных противоречиях, существовавших между странами в это время ^[3]. Пруссия и ее активное таможенное законодательство 1818-28 гг. оказала значительное влияние на Россию – именно к такому выводу пришел исследователь российской таможенной системы К.С. Лодыженский ^[4]. Внешнеторговая политика России в годы Николая I и участие России во всемирной торговле в начале XIX века получили свое освещение в трудах Гулишамбарова С.И., в одном из которых он опубликовал краткий обзор основных достижений правительства Николая I в хозяйственной сфере ^[5], а во втором предоставил подробный анализ внешнеторговых связей России в обозначенный период с приведением статистических данных ^[6].

Следующие работы дают характеристику внешней торговле России на протяжении нескольких веков. Труд В.А. Бутенко рассказывает о менявшемся характере ввоза и вывоза товаров в Россию и определяет основных торговых партнеров страны в разные эпохи ^[7]. В своем очерке он говорит о преобладании торговли с Пруссией в рамках сухопутной торговли: обороты ее торговли с Россией за вторую четверть XIX в. увеличились более чем в 4 раза (с 6 млн. до 25 млн. руб.) ^{[7, с.101]}. И.М. Кулишер проводит подробный анализ важнейших торговых соглашений, заключенных между Россией и европейскими государствами, а также предоставляет сводную статистику внешней торговли ^[8]. Наиболее полную характеристику внешнеторговых оборотов России в своем исследовании привел С.А. Покровский, тщательно прослеживая внешнеполитические ориентиры страны и наблюдая за последствиями в торговой сфере, которые влекут за собой перемены в этих ориентирах ^[9]. В 1960-х гг. немецкий исследователь М.Кутц проанализировал внешнеторговые связи немецких государств, собрав статистику из региональных архивов и опубликованных сборников министерств финансов немецких государств. В центре его внимания сначала была торговля германских стран и Великобритании, а также Франции ^[10], но через несколько лет он дополнил свое исследование данными обо всех торговых партнерах немецких стран ^[11]. Интерес к истории внешней торговле России в последние десятилетия возрос, но данные начала XIX в. до сих пор мало изучены. Статья А.В.Калинкина подводит итоги изученных явлений и обозначает новые направления возможных исследований по данной тематике ^[12]. Автор статьи отмечает, что наиболее важным и ценным партнером для России в континентальной Европе в обозначенный период была Центральная Европа, в частности, страны германского пространства. Развитые экономические связи Пруссии и Ганзейских городов делали их основными посредниками в русско-английской, русско-нидерландской и русско-французской торговле ^{[12, c.18]}. Л.П. Марней в своей статье, посвященной торговым отношениям между Пруссией, Польшей и Россией в начале XIX века проводит детальный анализ изменений в таможенном законодательстве на этих территориях ^[13]. Также в ней рассматривается проект создания особой зоны в Польше в границах 1772 г., который не был реализован в связи с приоритетом сохранения государственных интересов России и Пруссии в таможенной политике и товарообмене, несмотря на желание обеих сторон оптимизировать торговлю.

Много нерешенных вопросов осталось в этой сфере, но уже изученные аспекты внешнеторговых отношений помогают строить новые гипотезы и намечать возможные направления дальнейших исследований при условии расширения источниковой базы.

Задача данной статьи – выявить характер динамики торговли между Россией и германскими государствами и обосновать или опровергнуть тезис о ее «достаточной стабильности» ^{[12, c.18]} посредством анализа отечественной и зарубежной статистики изучаемого периода.

Периодизация русско-германских торговых отношений

Следует отметить, что доступные нам источники раскрывают в основном ситуацию торговли между Россией и Пруссией, а все остальные немецкие страны чаще всего либо представляют единое целое в трудах современников, либо не исследуются вообще. В первом случае сложно понять, какие из государств Германского Союза включены в описание, а какие нет, что делает эти данные недостаточно точными для построения гипотез относительно торговли с немецкими государствами в целом. Поэтому одной из наших задач также является уточнение статистических данных на основе сопоставления источников отечественного и иностранного происхождения с целью выявления основных торговых партнеров России на германском пространстве.

Также перед нами стоит задача оценить роль Пруссии в структуре ГТС в первые годы его учреждения: сохранялся ли приоритет мнения прусского правительства в процессе общесоюзных обсуждений, как это было на стадии учреждения ГТС, и каким образом создание ГТС отразилось на экономике самого королевства. Сделать это мы сможем, обратившись к рассматриваемому аспекту внешней торговли и сопоставив данные по русско-прусской торговле до и после 1833 г.

Польский вопрос и связанные с ним таможенные меры обеих сторон мы затрагиваем лишь косвенно, по мере его возрастающей роли для установления тарифов и запретов определенного рода.

Перейдем к общей характеристике торговых отношений между Россией и германскими государствами в изучаемый период времени.

Для поэтапной характеристики русско-германских торговых отношений целесообразно выделить три временных интервала:

1) 1815-1821 гг. – восстановление национальных экономик после наполеоновских войн и установление русско-немецких торговых отношений в новых условиях;

2) 1822-1833 гг. – отход от прокламаций Венского конгресса и частичное восстановление запретительной системы в России и Пруссии;

3) 1834-1837 гг. – изменения во внешней торговле германских государств в первые годы существования ГТС согласно договору 1833 г.

Обоснованность такой периодизации заключается в изменениях внешнеторговой политики России в 1820-х гг. и в факте учреждения ГТС. Эти периоды изучены в историографии с разной степенью детальности, многие проблемы остаются неизученными.

1815-1821 гг.

Регулирование экономических отношений между европейскими монархиями после Венского конгресса приняло форму торговых договоров, которые определяли принципы эксплуатации путей сообщения, условия свободы поселения, размеры таможенных пошлин, включая таможенный тариф. Этот тариф назывался конвенционным и не изменялся до истечения срока договора. С его помощью можно было добиваться взаимного понижения таможенных пошлин, размеры которых зависели не только от особенностей экономического положения стран-участниц, но и от уровня развития тех или иных отраслей промышленности. Благодаря торговым договорам должен был осуществляться принцип взаимности в экономических сношениях отдельных государств. Они благоприятствовали постепенному отходу от системы протекционизма и переходу к системе либерализма, что фактически произошло во второй половине XIX в. ^{[3, c.3]}.

На Венском конгрессе предполагалось ввести по всей Европе систему свободной торговли, и Александр I охотно дал свое согласие на смягчение тарифа 1810 г., запрещавшего многие товары (железо и железные изделия, различные ткани, предметы роскоши и пр.) для ввоза в Россию и облагавшего ввоз остальных товаров высокой покровительственной пошлиной. Но так как резкий переход от строго протекционистской к фритредерской системе мог вызвать замешательство в торгово-промышленной жизни России, решено было понижать таможенное обложение постепенно ^{[7, c.89]}. Тариф 1816 г. значительно ограничил число товаров, запрещенных к привозу, а на остальные иностранные товары налагал умеренную пошлину в 15-30% их стоимости. В нем по-прежнему были запрещены к привозу: железо в деле, бумажные изделия, кружева, ленты, обои, обувь, платки, позументные товары, полотна, помада, фаянсковая и хрустальная посуда, тонкое черное сукно, грубые сукна, чай (по западной границе), многие шелковые и шерстяные ткани, шляпы, экипажи и пр. Но были разрешены к привозу писчебумажный товар, миткаль и другие некрашеные бумажные ткани, простейшие сорта шелковых тканей, недорогой бархат, батист, шерстяные ткани среднего качества, готовое платье, ковры, одеяла, сортовое железо и пр. Все эти товары были обложены в 25% к стоимости. На сырье и жизненные припасы были установлены пошлины, соответствовавшие пошлинам 1797 г., на вина – более высокие. Неценовые пошлины были определены в серебряной валюте, но должны оплачиваться ассигнациями по курсу дня ^{[9, c.210]}. Такие скорые, хоть и постепенные изменения в таможенной политике России были вызваны польским вопросом, который был один из самых насущных для держав Венского конгресса.

Одной из статей Венского трактата Россия, Австрия и Пруссия взаимно обязывались, для покровительства земледелию и промышленности во всех частях прежней Польши, допустить полную свободу торговли между всеми польскими областями ^{[3, c.7]}. Во исполнение этого постановления, Австрии и Пруссии были предоставлены особые льготы по торговле с Россией, но для достижения провозглашенной свободы торговли требовались более масштабные меры, нуждавшиеся в согласовании между сторонами.

21 апреля 1815 г. был подписан трактат между Россией и Пруссией относительно Польши. Он устанавливал «свободное и неограниченное между всеми польскими обзастями обращение всех произведений земли и изделий промышленности сих областей» ^{[9, c.207]}. Таможенные пошлины при этом не должны были превышать 10% к цене товара. Но Пруссия была против распространения свободы судоходства также на Кенигсберг и Мемель, находившиеся вне границ Польши 1772 г., что не устраивало Россию.

Пруссия соглашалась применить режим свободы судоходства к Мемелю и Кенигсбергу при условии дополнительных компенсаций. После долгих переговоров эти компенсации были представлены в виде: 1) уменьшения пошлин (как ввозных, так и консомационных) на прусские шерстяные, льняные и кожевенные изделия, причем повышение пошлин могло последовать только после соглашения с Пруссией; 2) свободного транзита прусских сукон в Китай с пониженной пошлиной в 12 копеек с аршина ^{[9, c.208]}.

За это Пруссия приняла на себя обязательство обеспечить действительную свободу судоходства через устья Немана и Вислы и распространить ее принципы на всю Восточную Пруссию, включая Кенигсберг, а также на Мемель.

В результате заключенных соглашений Россия открыла свободный выход произведениям Царства Польского, Литвы, Белоруссии и Украины через Неман и Западный Буг – Вислу на Мемель, Гданьск (Данциг), Кенигсберг, Эльбинг, но за это она обязалась:

1) обеспечить беспрепятственный ввоз в царство Польское всех прусских и австрийских товаров;

2) понизить пошлины на прусские шерстяные, кожевенные и льняные изделия;

3) разрешить транзит прусских сукон в Китай с пониженной пошлиной (12 копеек с аршина);

4) открыть сухопутную границу для ввоза австрийских товаров в Царство Польское;

5) принять обязательство не облагать ввозимые из Австрии и Пруссии товары выше 10% с цены.

Эти непомерно низкие пошлины компенсировались тем, что русское правительство сохранило по этим договорам за собой право облагать ввозимые товары внутренней консомационной пошлиной. Однако для охраны промышленности в крепостнической России высоких пошлин было недостаточно, требовалось запрещение к привозу важнейших фабрикатов, изготовляемых русской индустрией ^{[9, c.209]}.

В результате заключенных договоров Пруссия сумела добиться ликвидации политики запрещений и пробила для продукции своей промышленности дорогу на рынок Царства Польского, а для изделий шерстяной, льняной и кожевенной промышленности – прямую дорогу на русский рынок. Александр стремился связать Царство Польское с Россией тесными хозяйственными связями, так, чтобы в дальнейшем создать из них одно экономическое целое. Он хотел, «облегчая торговые затруднения, теснейшим соединением обоюдных польз укрепить более и более союз народов, соединенных одним скипетром». В этих целях таможенная граница между Царством Польским и Россией с 1810 г. была снята, что открыло доступ иностранным товарам и в русские области.

Правительства не теряли надежды достичь компромисса по польскому вопросу, для чего в 1817 г. в Варшаве была учреждена так называемая трехсторонняя Комиссия ^{[4, c.179]}. Ее целью было сохранение торговых связей между польскими территориями, вошедшими в состав Пруссии, Австрии и России.

Договариваясь с Россией относительно устройства таможенной системы в царстве Польском, Пруссия и Австрия старались достигнуть того, чтобы им были предоставлены известные уступки по сбыту их продукции в провинциях царства, а если возможно, то и в самой России. С другой стороны, и русское правительство было заинтересовано в том, чтобы эти страны установили некоторые облегчения по отношению к привозу продуктов польского и русского происхождения. Поэтому в инструкции, данной русским делегатам Варшавской комиссии, содержалось следующее постановление: так как провинции царства Польского являются преимущественно земледельческими и изобилуют продуктами сельского хозяйства, льном, пенькой, хлебным вином и салом, то делегатам следует настоять на том, чтобы эти товары при вывозе из царства Польского в другие польские провинции были обложены самыми умеренными отпускными пошлинами. Во-вторых, они должны были добиться низких ввозных пошлин на эти же продукты при ввозе в австрийскую и прусскую Польшу. Что же касается обмена мануфактурных изделий между польскими провинциями, отошедшим к разным державам, то русские представители на Комиссии при выработке таможкнных пошлин на такие предметы должны были иметь в виду проект общего таможенного тарифа по европейской торговле и стараться, чтобы пошлины по тарифу Царства Польского не различались существенным образом с теми, которые обозначены в проекте ^{[3, c.10]}.

Но правительства Пруссии и Австрии настаивали на том, чтобы Россия установила известные облегчения не только по привозу в русскую Польшу различных предметов из прусских и австрийских провинций, но и по привозу в саму Империю товаров из всей Пруссии и Австрии. Пруссия настаивала на том, чтобы были уменьшены пошлины по русскому тарифу на многие продукты прусского изделия, привозимые в Россию ^{[4, c.180]}.

Комиссия выработала проект нескольких конвенций, однако они не были утверждены русским правительством. Основная причина заключалась в том, что эти конвенции касались также и местностей, не входивших в состав Польского королевства в 1772 г.

В 1818 г. Россия и Пруссия заключили торговую конвенцию, подразумевавшую ряд обоюдных уступок. Русское правительство согласилось беспрепятственно пропускать в Царство Польское все товары с наложением только 10% пошлины ^{[9, c.210]}. Перед ним, таким образом, встал вопрос: либо установить таможенную границу между Царством Польским и Россией и тем самым согласиться на экономический отрыв Польши от Россиии и включение Царства Польского в экономичскую систему Пруссии, либо распространить условия торговли с Польшей на всю Российскую империю. Правительство избрало второй путь, в связи с чем запретительная система по сути была отменена.

По тарифу, сопровождавшему текст конвенции 1818 г., был установлен беспошлинный ввоз в Россию из Пруссии следующих товаров: хлопок-сырец, вата хлопчатная, бумажная пряжа некрашеная и крашеная, вакса сапожная, имбирь в сахарном сиропе, щетина неотделанная, кожи сырые, лен, пенька (сырье), краски, металлы в руде (железо, медь), рыба ^{[14, c.56]}.

В 1819 г. в России был издан новый тариф, разрешавший к привозу все ранее запрещенные товары и значительно понизивший пошлины. По мнению Бутенко, тарифы 1816 и 1819 гг. сильно облегчили внешнюю торговлю: он говорит о росте ежегодных цифр торговых оборотов ^{[7, c.89]}. Лодыженский ^{[4, c.191]} и Покровский говорят о пагубном влиянии тарифа 1819 г. на отечественную промышленность и на недовольство дворянских кругов, вызванное льготами для иностранной продукции и окончательным снятием запретительных пошлин. Оба автора отмечают пассивный баланс во внешней торговле после введения тарифа 1819 г., а Покровский приводит определенные данные из «официальных источников», не снабжая, однако, эти данные ссылками, что делает их надежность сомнительной ^{[9, c.211]}. Мы склонны скорее согласиться со второй точкой зрения о вреде тарифа 1819 г. для России, так как он был отменен уже через два года, и в последующие десятилетия подобные меры русским правительством не предпринимались.

Широкий ввоз иностранных фабрикатов, кроме того, оказался гибельным для русских фабрик, так как русские изделия не могли выдерживать конкуренции с иностранными товарами ни по дешевизне, ни по качеству. Многие фабрики должны были закрыться. С другой стороны, европейские державы и не думали осуществлять предположений Венского конгресса о свободной торговле. Франция издала запретительный тариф, Пруссия повысила пошлины на ввоз сырья. Встревоженное всем этим русское правительство очень скоро принуждено было отступить от либеральной политики ^{[7, c.90]}, для этого необходимо было пересмотреть тариф 1819 г. и внести изменения в конвенцию 1818 г. с Пруссией.

Таким образом, первый период, рассмотренный нами, можно охарактеризовать как отход от традиций запретительных пошлин в пользу идей свободной торговли, заявленных на Венском конгрессе. В силу нежелания других европейских держав следовать заявленному фритредерскому курсу Россия не могла в одиночку реализовать эту идею, поэтому в интересах национальной экономики она была вынуждена отказаться от принятых мер и частично вернуться к охранительным мерам, защищавшим отечественную продукцию от иностранной конкуренции. Пруссия, страдая от английской конкуренции, в этот период была больше всего заинтересована в рынке сбыта своей продукции, который она видела в Польше, и попытки реализации этой идеи хоть и не увенчались полным успехом, но дали определенные плоды.

1822-1833 гг.

В 1822 г. был издан новый строго покровительственный тариф, по которому Россия возвращалась к запретительным началам, принятым в 1816 г. ^{[15, c.60]}. Тариф 1822 г. облагал высокими пошлинами иностранные фабрикаты, полуобработанные материалы и предметы роскоши, умеренными – сырые произведения. По тарифу 1822 г. товары были разделены на 4 группы:

1) товары первой необходимости (сырье, медикаменты, некоторые жизненные припасы) – их ввоз был разрешен беспошлинно;

2) материалы, необходимые или полезные для русских фабрик, которые впоследствии могли быть заменены своими (например, бумажная пряжа) – они были обложены умеренно;

3) предметы роскоши, фабричные изделия, без которых можно было обойтись, а также произведения, которые при условии премий и других поощрений, введения машин и т.д. могут вырабатываться в России, - эти товары были обложены высокими пошлинами;

4) товары, привоз которых вредил бы развитию русской промышленности, - они были (в числе 300 прочих предметов) запрещены к привозу ^{[9, c.214]}.

Введение нового тарифа обосновывалось интересами и нуждами промышленного производства. Этот тариф действовал гораздо дольше предшествующих и продержался без серьезных изменений почти все царствование Николая I ^{[7, c.90]}.

Была возобновлена прежняя таможенная черта по сухопутной границе между Империей и Царством Польским. Товары иностранные, обложенные пошлинами с цены, дозволено было привозить только к Санкт-Петербургскому и Одесскому портам ^{[15, c.61]}.

Запретительный характер тарифа 1822 г. не мог удовлетворять производителей в Пруссии. 10 апреля 1823 г. Пруссия вводит новый тариф, направленный против экспорта польских товаров ^{[3, c.19]}. Только после более чем трехлетних переговоров прусское правительство, убедившись, что Россию нельзя столкнуть с новых позиций ее экономической политики, и выторговав некоторые дополнительные уступки, подписало 27 февраля 1825 г. новую конвенцию о торговле и судоходстве. Статья 1 этой конвенции гласила, что «с российскими и польскими подданными в Пруссии, а равно с прусскими подданными в России и Польше, поступаемо будет в торговых их сношениях точно так же, как и с природными жителями» ^{[11, c.195]}. Однако точнее эти права не поясняются. Согласно статье 19-ой, транзит через Польшу – в этом заключалась суть договора – признается вполне свободным по всем направлениям. Статья 9 определяет, что в отношении привоза товаров должны применяться общие тарифные постановления каждого государства, «напротив же, никто не может иметь права на особенные условия, содержащиеся в частных конвенциях, которые заключены уже или впредь заключены будут одной из договаривающихся сторон с какою-либо постороннею державою». Этим устанавливалась неприменимость так называемого принципа наибольшего благоприятствования, согласно которому льготы, предоставленные какой-либо третьей державе, распространяются и на договаривающиеся стороны. Эти льготы их совершенно не касаются. Впрочем, таких специальных льгот оказывалось весьма мало, на практике они составляли исключение. К договору был приложен тариф транзитных пошлин, взимаемых со всевозможных товаров, но о каком-либо тарифе привозных пошлин речи уже не было ^{[8, c.307]}. В следующей статье беспошлинный транзит из Царства Польского и России через порты Мемель, Кенигсберг, Эльбинг и Данциг был отменен.

Калинкин отмечает, что прусское правительство, ратифицируя Конвенцию 1825 г., фактически признавало «систему 1822 г.» (т.е. на ввоз из Пруссии распространялись российские общие тарифные постановления), что можно считать определенным успехом российской дипломатии ^{[12, c.19]}.

Таким образом, тариф 1822 г. лег в основу русской внешнеторговой политики второй четверти XIX века и стал ключевым для второго периода торговых отношений с Пруссией. Одновременно он обеспечивал фискальные интересы государственной казны, открывая источник для получения высоких таможенных доходов, содействовал посредством активного торгового баланса накоплению валюты и развитию русской промышленности.

Немецкие исследователи Циммерман и Кутц отмечают рост контрабанды в торговых потоках между Россией и Пруссией в 1820-е гг. Циммерман оценивает стоимость товаров, провезенных контрабандой, в 500 тыс. руб. ежегодно ^{[3, c.47]}. Он считает, что основными агентами незаконного провоза товаров были русские чиновники, основываясь на сопоставлении данных о российском вывозе по европейской сухопутной границе. Схожую точку зрения поддерживает и Кутц, заявляя о двойном размере нелегального российского вывоза по отношению к официальному ^{[10, c.434]}. Эти обвинения представляются несостоятельными, так как расхождения в статистике могут быть вызваны другими причинами, в частности, различием мер и весов и возможных погрешностях при измерении товаров. Вместе с тем, проблема контрабанды в первой половине XIX в. изучена недостаточно тщательно, чтобы делать подобные выводы.

Перипетии прусско-российских переговоров по торговле и судоходству на польских землях не остановили процесса таможенного объединения германских земель, который в конце 1820-х происходил в нескольких регионах. Три крупнейших таможенных союза были созданы в течение 1828 г.: в январе – баварско-вюртембергский, в феврале – гессен-дармштадский и в сентябре не принадлежавшие к уже созданным союзам государства выдвинули идею торгового союза «срединных государств». Однако создаваемые таможенные объединения из-за отсутствия прочной структуры и непримиримых противоречий просуществовали недолго. Лишь прусский проект таможенного объединения в рамках договора 1833 г. увенчался успехом и открыл новую страницу в торговле германских стран.

Отметим также, что польское восстание 1830 г. негативным образом сказалось на торговле на польских территориях. После подавления восстания, в ноябре 1831 г., был утвержден новый торговый тариф, согласно которому были значительно увеличены пошлины (3, 10, 12 и 15% со стоимости) на привозимые в Россию из Царства Польского товары ^{[13, c.178]}.

Подводя промежуточный итог второго периода, мы хотим обратить внимание читателя, что в этот временной промежуток политические события наибольшим образом сказались на торговых взаимоотношениях России и Пруссии.

Перейдем к характеристике заключительного периода нашего исследования – торговля в первые годы существования ГТС.

1834-1837 гг.

В 1830-е гг. российская тарифная политика более не претерпевала столь серьезных изменений, как в предыдущие годы. Российский таможенный тариф сохраняет запретительный характер. Такой строгой охранительной системы придерживался граф Канкрин, который в течение двух десятилетий стоял во главе министерства финансов. Хотя он и находил запрещения привоза нецелесообразными, так как они лишают русскую промышленность возможности получать образцы и примеры для усовершенствований, а казна на них теряет таможенный доход, и, наконец, поощряется контрабанда, и предпочитал запрещениям высокие ставки – все же и этот принцип замены прежних запрещений привоза высокими охранительными пошлинами он проводил лишь отчасти ^{[8, c.308]}. Наблюдается рост активности внешнеторгового баланса при Канкрине, о чем свидетельствует график ниже:

Рис. 1. Торговый баланс России, 1821-1840 гг., млн руб. асс. ^{[9, c.218]}

В свою очередь, Пруссия была более занята вопросом общегерманского таможенного объединения. Наши источники и литература не отмечают серьезных перемен в торговых отношениях между Россией и Пруссией на данном этапе. Лишь в декабре 1836 г. Россия пересмотрела некоторые статьи тарифа 1822 г. в пользу Пруссии ^{[12, c.19]}.

Мы уже отмечали особую роль Пруссии в формировании ГТС. Обратившись к отечественным статистическим источникам, мы сделали одно интересное наблюдение: Пруссия, фигурировавшая в отечественной статистике в качестве одного из основных торговых партнеров в Европе до 1834 г., и после учреждения ГТС продолжает занимать лидирующие позиции ^[16]. Единая с 1834 г. таможенная область включала в себя многие немецкие государства, что не могло не сказаться на их внешней торговле, юридически она не была подвластна Пруссии, а называлась территорией ГТС. Но сохранение наименования «Пруссия» в статистических таблицах заставляет нас задуматься о внешнем значении ГТС для других государств.

Для оценки эффекта ГТС мы рассмотрели динамику стоимости прусского ввоза и вывоза из России на основании данных отечественной статистики в течение двух последних периодов нашего исследования:

Рис. 2. Динамика стоимости прусского ввоза и вывоза из России в 1830-37 гг., руб. асс. ^[17]

Диаграмма показывает резкий скачок ввоза товаров из Пруссии в 1834 г., когда договор о таможенном объединении вступил в силу. Резонно предположить, что именно в этом году многие товары других немецких государств поступили в России через прусские таможни. Следующие несколько лет наблюдается спад ввоза, но он все-таки превышает значения предыдущих периодов до момента образования ГТС. Что касается вывоза продукции из России, то негативный тренд меняется лишь в 1835 г., не достигнув предельного значения 1830 г.

Таким образом, образование ГТС больше всего сказалось на вывозе товаров из стран Союза, и одна из ключевых целей ГТС по расширению рынка сбыта немецкой продукции была достигнута.

Заключение

Мы рассмотрели торговые отношения России и Пруссии в изучаемый период. К сожалению, сведения о торговле с другими немецкими государствами, в том числе и с Ганзейскими городами, настолько скудные как в источниках, так и в литературе, что мы можем сделать следующий промежуточный вывод: основным торговым партнером на германском пространстве для России была Пруссия. Тезис Калинкина о стабильности русско-прусской торговли скорее подтвердился: связи были прочными и претерпевали незначительные изменения, а острый польский вопрос постепенно удалось решить путем переговоров и компромиссов.

Дальнейшее развитие данного исследования - детальное изучение торговых потоков и характеристика основных предметов товарообмена между Россией и Пруссией в указанный период времени.