Iraqi protests of 2019-2020: the perspective of Baghdad and Erbil

Shakali Suara Postgraduate student, the department of Sociology and Political Science, Voronezh State University 141073, Russia, Moskovskaya oblast', g. Korolev, ul. Pobedy, 18 ilya.vedeneev@gmail.com Other publications by this author

Отличительной чертой политической жизни Ирака на современном этапе являются беспорядки, имеющие место начиная с 1 октября 2019 г. по н.в. Следует отметить, что по состоянию на данный момент в беспорядках, охвативших почти все 18 провинций страны, ранено порядка 30 тыс. человек, при этом более 500 человек погибло ^[12]. Массовое недовольство населения вызвано неспособностью правительства обеспечить функционирование базовой инфраструктуры, такой как бесперебойная подача электроэнергии и водоснабжение.

Как отмечает старший научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН К. М. Труевцев, с самого начала протесты начались под лозунгами борьбы с коррупцией. Однако уже 2 октября они обрели «и политический характер»: требованиями стали отставка председателя правительства и изменение конституции (т.е., фактически, всей политической системы Ирака) ^[4]. Также следует отметить, что протесты с самого начала приобрели ярко выраженный антииранский характер, в частности против Корпуса стражей исламской революции (КСИР), его присутствия на иракской земле.

Другой отличительной чертой протестов является то, что их базой стало шиитское население Ирака (проживающее по преимуществу в южных провинциях страны). Тем самым можно утверждать, зафиксировать парадоксальную ситуацию, при которой шиитское население Ирака выступает не под лозунгами политического ислама, но, напротив, де-факто выступает против вмешательства религии в политику (в лице влияния иранского режима аятолл). Не говоря о том, что народное недовольство направлено в первую очередь против политических партий, представляющих собой, во-первых, варианты «политического ислама», а, во-вторых, именно шиитского толка. Связано это с тем, что именно шииты (представители шиитского «политического ислама») доминируют в политической жизни Ирака в настоящее время. Данная ситуация представляется парадоксальной для страны, в значительной степени населённой шиитами, где шииты составляют большинство населения. И хотя представляется преждевременным судить о том, каким окажется реальный эффект, воздействие этих акций протеста на политическую структуру государственной власти в Ираке, сам факт наличия подобного протестного потенциала говорит о многом. Свидетельствуя, в частности, о том, что народ Ирака устал от того беспорядка, что, по большому счёту, сохраняется в стране с момента отстранения от власти – в ходе международной интервенции во главе с США – Саддама Хусейна, а также запрещения партии Баас.

Особого внимания при этом заслуживает, с одной стороны, непропорциональное применение органами правопорядка силы при разгоне демонстраций (что, в свою очередь, не ведёт к ослаблению акций протеста и позволяет говорить о существовании в Ираке определённой политической «культуре насилия») ^[1]. С другой стороны, также следует обратить внимание на требование протестующих по смене сложившейся политической системы. Во-первых, существует точка зрения, согласно которой действующая иракская конституция – принятая вскоре после интервенции и, по сути, в условиях международной оккупации – обладает ограниченной легитимностью ^[3]. Во-вторых, всеобщее раздражение вызывает существующая система, получившая название «мухасаса», внедрение которой также было связано с временной администрацией в Ираке ^[5]. Это система, согласно которой каждая этноконфессиональная группа страны получает пропорциональное представительство в органах власти, притом на всех уровнях. Так, например, на высшем уровне эта мухасаса обрела следующее воплощение: премьер-министром страны является араб-шиит, президентом – курд, спикером парламента – араб-суннит (притом, что Ирак является парламентской республикой). Обвинения данной системы – призванной на начальном этапе каким-то образом сбалансировать противоречащие друг другу этноконфессиональные интересы – связаны с коррупцией, клиентелизмом и кумовством. Как следствие этого ключевым лозунгом протестующих является «нет мухасасе, нет политической разобщённости по этноконфессиональному признаку» ^[5].

В свою очередь отношение шиитского духовенства к протестам представляется неоднозначным. Так, с одной стороны, одним из наиболее влиятельных духовных лиц Ирака, великим аятоллой Али аль-Систани 8 ноября 2019 г. было заявлено, что правительству необходимо пойти навстречу требованиям протестующих, в то время как силам правопорядка – «избегать чрезмерного применения силы в отношении мирных протестующих». По его мнению «продолжительному периоду коррупции должен быть положен конец» и «недопустимо больше откладывать разрешение этого вопроса ввиду больших угроз, перед которыми страна столкнулась» ^[8]. Аналогичные заявления были сделаны им позднее, 7 февраля 2020 г. ^[7]. В то же время другой авторитетный шиитский лидер Муктада ас-Садр с его движением «Саирун» («Движение за реформы») принимал участие в протестах в октябре 2019 г., однако 25 января 2020 г. отозвал поддержку протестующих ^[6]. Как следствие этого, давление сил безопасности на участников протестов увеличилось. И хотя и аль-Систани, и ас-Садра трудно заподозрить в антипатиях к Ирану (ввиду наличия у них обоих «прямого выхода» на Верховного правителя), вместе с тем логично предположить, что, в частности, ас-Садр заинтересован в упрочении позиций своего движения внутри Ирака: как следствие этого им осуществлялась поддержка протестов, обращение к популистской риторике протестующих несмотря на их желание отмежеваться от самого понятия «политического ислама» (примером последовательной реализации которого как раз выступает Исламская Республика Иран) ^[4]. Более того, как было отмечено К. М. Труевцевым, ас-Садр уже неоднократно предпринимал действия (такие как поддержка иракских курдов и суннитов), которые не могут быть интерпретированы иначе как стремление выйти за рамки представлений о нём как представителе, выразителе интересов только шиитской части населения страны. Таким образом, можно сделать вывод, что он нацелен на превращение движения «Саирун» в такую платформу, на которой, в рамках которой смогли бы найти своё отражение интересы всех этноконфессиональных групп страны ^[4]. В свою очередь, позиция аль-Систани может рассматриваться, с одной стороны, как относящаяся к «неформальной оппозиции», а, с другой, как нацеленная на стабилизацию ситуации в стране (и, в этом смысле, стратегически объективно совпадающая с существующим status-quo, во всяком случае той институциональной схемой, которой он задаётся) ^[1].

В целом ситуация в стране сохраняется напряжённая и неопределённая. Протесты продолжаются вплоть до настоящего момента. Мохаммед Аллави, назначенный на пост премьер-министра страны, сложил свои полномочия ввиду непрекращающихся акций протестов. Несмотря на то, что существует точка зрения, согласно которой он намеревался продвигать систему, альтернативную мухасасе, массы восприняли его как очередного представителя ненавистного им истеблишмента. В аналогичной ситуации оказался его предшественник, Адиль Абдула Махди (который, также будучи отстранённым с поста премьер-министра вследствие беспорядков, остаётся, тем не менее, и.о. премьер-министра) ^[12].

Применительно к положению дел на территории курдской автономии, известной также как Иракский Курдистан, следует отметить, что, с одной стороны, ситуация тоже представляется неоднозначной, однако, с другой стороны, никак напрямую не связанной с теми протестами, что имеют место на остальной территории страны. Так, в частности, 4 февраля 2020 г. протестующими курдами была заблокирована дорога «Арбат – Сулеймания». Люди недовольны низким качеством предоставляемых социальных услуг, а также нехваткой керосина. Согласно заявлению одного из протестующих «порядка 60% грузовиков, идущих в Сулейманию, проходят через Арбат, но нам достаётся только дым» ^[10]. Этим выступлениям предшествовали акции протеста в городе Саид Садык, где в ходе столкновений с силами правопорядка два человека были ранены ^[11]. Жители требовали, чтобы электричество предоставлялось на большее количество часов. Другим требованием было предоставление керосина для обогрева. Следует отметить, что к числу других хронических проблем автономии относится низкий уровень доходов населения, а также высокий уровень безработицы среди молодёжи. Так, согласно недавнему обзору, опубликованному в курдских СМИ, 87% домохозяйств автономии живёт на средства меньшие, чем 850 долларов в месяц. В то же время каждый пятый молодой человек в возрасте от 18 до 34 лет является безработным. Вследствие войны с ИГИЛ (запрещено в РФ) в автономии в настоящее время размещается более 800 тыс. внутренне перемещённых лиц ^[13]. Данное обстоятельство также ложится тяжёлым бременем на благосостоянии самоуправляющегося региона.

Таким образом, можно сделать вывод, что, несмотря на то, что протесты в основной части страны и Иракском Курдистане имеют схожую природу (одинаковые причины), они не имеют прямой связи между собой (о чём, в пользу чего, в частности, могло бы свидетельствовать наличие одних и тех же лидеров и организации). В этом одновременно и сходство, и различие беспорядков, с которыми приходится иметь дело, с одной стороны, региональному правительству, а, с другой стороны, Багдаду. В то же время необходимо отметить, что существуют свидетельства в пользу того, что региональное правительство прилагает все усилия по упреждению организованных акций протеста в Иракском Курдистане – тех из них, что могли бы быть проведены в знак солидарности с теми, что имеют место по всей остальной стране ^[9]. Это может служить косвенным свидетельством в пользу того, что региональное правительство не считает своё положение более устойчивым, нежели Багдада и, как прямое следствие этого, боится тех непредсказуемых последствий, что могут последовать. Эта точка зрения также может аргументироваться тем обстоятельством, что Иракский Курдистан уже был сотрясаем беспорядками несколько лет назад вследствие сокращения выплат государственным служащим (что, в свою очередь, стало следствием снижения доли средств, выделяемой автономии из федерального бюджета) ^[2].

Впрочем, это также означает необходимость учитывать региональную специфику. Так, например, вследствие фактического провала референдума о независимости автономии в 2017 г., курды чувствуют себя в уязвимом положении. И хотя люди признаются в том, что у них есть причины для недовольства (более того, как было упомянуто выше, они уже переходят к прямым действиям), они не склонны к тому, чтобы массово демонстрировать гражданское неповиновение. Историческая память о репрессиях против движения Мустафы Барзани в 60-х гг. ХХ века, а также геноциде, которому подверглись курды в период нахождения у власти Саддама Хусейна (операция «Анфаль»), даёт о себе знать. Курды боятся утратить все те достижения, какие им удалось обрести в ходе продолжительной борьбы (в том числе, в значительной степени, благодаря внешней поддержке: со стороны США во время Войны в Персидском Заливе, а также в ходе интервенции в Ирак в 2003 г.) ^[9].

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Во-первых, причины нынешних беспорядков носят глубокие причины, системный характер. В каком-то смысле они – свидетельство провала всей той системы, попытки создания системы властных отношений, что была предпринята после свержения режима Саддама Хусейна. Как следствие этого существует спрос на её замену. С другой стороны, сложно представить, каким образом – и, что не менее важно, кем – новая система могла бы быть предложена (более того – не только предложена, но также имплементирована на практике). Те политические субъекты, что обладают политическим влиянием на иракское общество (аль-Систани, ас-Садр) не склонны продвигать теократическое устройство Ирака (по аналогии с Ираном), предпочитая, с одной стороны, удерживать протест в рамках приемлемого, а, с другой, тактически используя, чтобы набирать политические очки (движение «Саирун»). Ситуация в целом остаётся нестабильной. В свою очередь, Иракский Курдистан, с одной стороны, выглядит более стабильным, нежели остальная страна. Однако, с другой стороны, относительно недавние инциденты свидетельствуют в пользу того, что проблемы есть и в автономии, что её население также содержит в себе протестный потенциал – который, в случае «смыкания» с общенациональным, может привести к непредсказуемым последствиям. Вместе с тем, ввиду того, что прямой связи между недовольством на уровне автономии и общеиракским нет, нельзя сказать, что если недовольство на общегосударственном уровне будет подавлено (либо удовлетворено) причины для беспокойства исчезнут также в Иракском Курдистане.