Archaisms in the Early New English play by D. Lindsay "The Satire of the Three Estates": the problem of identification and stylistic evaluation

Khavronich Alina Alekseevna Educator, the department ot English Language for Humanistic Disciplines, National Research University Higher School of Economics; Postgraduate student, the deprartment of English Linguistics, M. V. Lomonosov Moscow State University 101000, Russia, g. Moscow, ul. Myasnitskaya, 20 lene_rocks@mail.ru Other publications by this author

В последние десятилетия стилистический анализ художественных текстов, относящихся к разным периодам развития английского языка, вышел на качественно новый уровень. В частности, крупнейший специалист по позднесреднеанглийской и ранненовоанглийской литературе Г. Уокер отмечает, что «исследования драмы и истории претерпели радикальные преобразования» ^{[17, p. 13]}. Прежде всего, эти изменения стимулированы все более релевантной тенденцией интердисциплинарности: например, к стилистическому анализу среднеанглийских и ранненовоанглийских произведений сегодня активно привлекаются данные исторического языкознания, социолингвистики, диахронических корпусов и т. д. Синтез и осмысление информации, полученной благодаря применению интердисциплинарного подхода, позволяют лингвисту формировать и обосновывать утверждения относительно функционирования разных категорий языковых единиц в художественных текстах, созданных в периоды, отделенные от современного исследователя барьером многочисленных изменений и на уровне языковой системы, и на уровне особенностей использования языка художественной литературы.

В предлагаемой статье мы предпримем попытку рассмотреть некоторые проблемы, связанные с идентификацией и стилистической оценкой архаизмов в текстах начала ранненовоанглийского периода и конкретно в пьесе «Сатира Трех Сословий» выдающегося шотландского драматурга Д. Линдсея. Это произведение зафиксировано в трех значительно отличающихся версиях, последняя из которых была напечатана Г. Чартерисом в 1602 г. и соотносится с драматизацией «Сатиры Трех Сословий» в 1554 г. в Эдинбурге. За основу исследования взята версия Г. Уокера ^[16], базирующаяся на тексте Чартериса и сопоставленная с другими версиями произведения (Д. Хэмера, Р. Лайялла). Пьеса шотландского драматурга выбрана для рассмотрения в связи с рядом особенностей, которые более подробно разбираются далее.

В корпусе современной исследовательской литературы задействование архаизма, как правило, рассматривается как один из вариантов потенциальной актуализации. Понятие актуализации, оформленное в работах представителей пражского структурализма в качестве имманентного структурного принципа функционирования поэтического языка, обозначает «такое использование языковых средств, которое привлекает внимание само по себе и воспринимается как необычное, лишенное автоматизма, деавтоматизированное» ^{[4, c. 355]}. Архаизмы характеризуются девиантностью по отношению к актуальному речеупотреблению в связи с устареванием – «постепенной утерей лексического элемента, вызванной изменениями в языке и во внешнем мире, элиминирующими возможность или мотивацию использования слова» ^{[7, p. 337]}. При этом для объективной стилистической оценки архаизмов в тексте того или иного периода необходимо иметь представление о том, что И. В. Арнольд называет вероятностной моделью языка, «которая дает ему [адресату текста] представление о некоторой средней норме для данного типа текста и позволяет заметить отклонения от нее» ^{[1, c. 50]}.

В связи с пониманием этой вероятностной модели языка обсуждение стилистического статуса архаичной лексики в произведении, созданном в отдаленный от исследователя период, неизбежно сталкивается с несколькими методологическими проблемами. Согласно определению О. С. Ахмановой, под архаизмом понимается «Слово или выражение, вышедшее из повседневного употребления и потому воспринимающееся как устарелое» ^{[2, с. 56]}. В таком случае закономерно возникает вопрос: какие эвристические алгоритмы позволили бы в достаточной мере научной объективности оценить, воспринималась ли как устарелая та или иная лексическая единица в конкретной точке развития ранненовоанглийского языка? Если при идентификации в художественных текстах XVI в. лексико-морфологических архаизмов, т.е. единиц, «в которых есть устаревшие словообразовательные или словооизменительные аффиксы» ^{[3, с. 1839]}, исследователь в целом снабжен достаточной теоретической базой, то определение собственно лексических архаизмов оказывается проблематичным. Т. Невалайнен рассматривает проблему фиксации общеупотребительных слов и маркирования деактуализированных элементов в английских лексикографических источниках и указывает, что дифференциация различных категорий лексических единиц с помощью специальных терминов становится более актуальной только в XVII в.; например, в словарь Э. Коула, датирующийся 1676 г., включаются диалектизмы и архаизмы, однако «лишь в начале XVIII в. появляются одноязычные английские словари, фиксирующие наиболее общеупотребительные лексические элементы» ^{[9, p. 50]}.

По этой причине для идентификации архаизма в ранненовоанглийском тексте представляется целесообразным обращаться к данным диахронического корпуса. На данный момент наиболее пригодным для верификации гипотез относительно стилистического статуса той или иной языковой единицы инструментом можно считать Хельсинкский корпус ICAME-HC (The Helsinki Corpus of English Texts) ^[15], разработка которого была запущена в 1984 г. под руководством М. Риссанен и О. Ихалайнена. ICAME-HC охватывает период 750-1700 гг. и подразделяется на соответствующие временные секции. Релевантная для работы с текстами первой половины XVI в. секция EModE I (1500-1570) включает 551 000 единиц. Данные Хельсинского корпуса позволяют оценить приблизительный уровень частотности воспроизведения лексического элемента на разных этапах развития английского языка, соответственно, более достоверно определять, являлось ли запрашиваемое слово архаизмом в интересующей точке ранненовоанглийского периода. Однако в случае с языковым материалом шотландских авторов проблему идентификации архаизмов усугубляет особый статус шотландского по отношению к ранненовоанглийскому языку.

Необходимо отметить, что фундаментальная проблема корреляции шотландского и ранненовоанглийского языка, а именно вопрос о том, являлся ли шотландский в XVI в. самостоятельным языком или диалектом, по-прежнему не имеет однозначного решения в исследовательской литературе. Анализируя обозначенную проблему статуса шотландского, исследователь М. Горлач пишет, что для рассматриваемого периода (1) характерна прогрессирующая конвергенция шотландского и английского, а также нельзя не принимать во внимание (2) критерий взаимной доступности для понимания (reciprocal intelligibility), (3) ограниченность структурных различий (по большей части фонологических и орфографических, а не морфологических и синтаксических), (4) осознание у образованной части шотландцев тесной взаимосвязи с английским ^{[12, p. 468-469]}. Приведенные факты позволяют заключить, что шотландский был «подсистемой в рамках английского языка, у которой зарождающаяся изоляция от ранненовоанглийского была замедлена вследствие влияния политических, экономических и культурных факторов в XVI в. и окончательно блокирована принятием английского в качестве престижного письменного (а затем и устного) языка» ^{[12, p. 469]}. Эта позиция представляется нам наиболее убедительной, поэтому при анализе мы руководствуемся именно признанием, что шотландский являлся в XVI в. диалектным вариантом ранненовоанглийского языка.

При этом невозможно не зафиксировать, что шотландский диалект характеризовался своеобразной линией эволюции: развитие единиц (в том числе, стилистическое) в рамках шотландского во многих случаях осуществлялось с некоторым временным сдвигом, о чем свидетельствует наличие в шотландском нейтральных единиц, которые воспринимались в ранненовоанглийском того же временного контекста как архаичные. На архаизирующий характер шотландского указывает, ссылаясь на работу М. Горлач ^[8], Т. Невалайнен: «значительное количество среднеанглийских слов, после 1500 года вышедших из употребления в рамках возникающего стандартного языка, все еще появляется в северных региональных разновидностях и шотландском» ^{[12, p. 347]}. Этот факт подтверждается сопоставлением приблизительных показателей частности воспроизведения одной и той же лексической единицы в один и тот же временной период (в данном случае 1500-1570) в ICAME-HC и ICAME-HCOS (The Helsinki Corpus of Older Scots) ^[15] – отдельной секции диахронического корпуса, охватывающей шотландский материал (доступ к ней предоставляется, как и ко всему корпусу, научной платформой Clarino Bergen Center по запросу). Эта часть ICAME-HC была разработана в 1995 г. усилиями лингвистов Хельсинкского университета (А. Мейерман-Солин, М. Кито, К. Хайкконен, М. Паландер и др.). Необходимо указать, что исключительно данными ICAME-HC/ICAME-HCOS для идентификации архаизма иногда невозможно ограничиться в силу недостаточности корпусного материала. В качестве вспомогательных источников в таких случаях можно обратиться к корпусному словарю MED (Middle English Dictionary) ^[14] и словарю шотландского DSL (Dictionar o the Scots Leid) ^[13].

К примеру, в рассматриваемой пьесе Линдсея обнаруживается глагол германского происхождения ‘fleme’ (ранненовоангл. ‘flēme(n)’ < древнеангл. ‘ge)flēman’) со значением ‘to expel, banish’. По поисковому запросу в ICAME-HC (flem*) демонстрируются 5 контекстов из источников, относящихся к среднеанглийскому периоду (наиболее поздний из представленных источников датируется серединой XIII в.). При этом примеров употребления единицы в ранненовоанглийский период ICAME-HC не показывает. В MED для рассматриваемого глагола предлагаются в интересующем значении 42 контекста. Преобладающая часть их также относится к среднеанглийскому периоду, при этом показатель частотности употребления глагола ‘flēme(n)’ существенно падает, если исходить из предложенных данных, приблизительно со второй половины XV в. По запросу той же единицы в ICAME-HCOS предлагаются три контекста, наиболее поздний из них датируется 1460 г. В данном случае более ценные данные можно извлечь из DSL: в этом словаре даются многочисленные примеры использования интересующего глагола в XVI в., например, в переводе «Энеиды» Вергилия Г. Дугласом (1513), в переводе «Хроник Шотландии» Г. Бойса Дж. Белленденом (1531), в «Страстях Христовых» У. Кеннеди (1508) и т. д. Таким образом, можно заключить, что претерпевшая архаизацию в ранненовоанглийском лексическая единица в рамках шотландского диалекта, по крайней мере, в XVI в. демонстрирует частотность, позволяющую не считать глагол архаизмом. Аналогичные результаты сопоставительного анализа по предложенному алгоритму можно получить и для большинства других лексических элементов, встречающихся в пьесе Линдсея, например, глагола ‘forfāre’, прилагательного ‘lyart’, существительного ‘lift’ (в значении ‘the sky, firmament’).

Однако для полноценного стилистического анализа художественного текста начала ранненовоанглийского периода, очевидно, необходимо не только определить, воспринималась ли лексическая единица как архаичная, но и попытаться понять, как именно авторы в XVI в. относились к устаревшей лексике. Для этого предлагается обратиться к доступным авторитетным комментариям филологов начала ранненовоанглийского периода. Из руководства Дж. Паттенхэма «The Arte of English Poesie» можно извлечь информацию о низком уровне толерантности к введению архаизмов: «Нашему писателю… в наши дни не стоит следовать языку из стихотворения “Пирс Плоумен” или языку Гауэра, Лидгейта или Чосера, поскольку этот язык у нас не используется» (Our maker… at these dayes shall not follow Piers plowman nor Gower nor Lydgate nor yet Chaucer, for their language is now out of vfe with vs) ^[10]. Эта же позиция характерна для Т. Уилсона, автора работы «Arte of Rhetorique»: для него архаизмы (как и диалектизмы) неприемлемы, «странны» (straunge) и «несуразны» (outlandishe) ^[18]. Уилсон явно стигматизирует использование архаизмов, когда сетует, что зачастую «благородный придворный говорит, как Чосер» (The fine Courtier wil talke nothyng but Chaucer ^[18]): имеется в виду, что, к огорчению Уилсона, «стиль, манера и темы Чосера в течение долгого времени принимались за образцовую модель придворного письма на английском» ^{[5, p. 90]}.

Низкий уровень толерантности к введению архаичной лексики вероятно коренился в иерархизации языковых вариантов при укреплении престижности формирующейся нормы, по отношению к которой архаизмы являлись отклонением. П. Блэнк предлагает рассматривать архаизмы (как и неологизмы) как обособленные диалекты ранненовоанглийского: «И. К., сопоставляя архаизмы и “общеупотребительный язык и манеру речи”, подразумевает, что устаревшие слова представляют собой “малораспространенный” диалект английского» ^{[6, p. 7]}. Эстетически значимым образцом, надлежащим для использования в литературе, считался язык лондонской придворной элиты, отражающий примеры актуального использования английского: этот язык «обладает авторитетом аристократов королевского двора и в то же время, согласно Паттенхэму, “является наиболее распространенным по всей стране”» ^{[9, p. 15]}. Неприятие архаичной лексики, таким образом, возможно отражало социальную стигматизацию по признаку незнания актуальной нормы речеупотребления и, соответственно, по признаку отсутствия доступа к надлежащему образованию.

Однако уже сама формулировка Уилсона, приведенная ранее, указывает на сосуществование в его времена противоположной оценки использования архаизмов, прежде всего, германского происхождения. Признание повышающего стиль потенциала устаревших или устаревающих исконных единиц традиционно обсуждается в контексте творчества Э. Спенсера, старшего современника У. Шекспира и автора «Королевы фей». Еще в более раннем тексте, «Пастушеском календаре» (1579), Спенсер в послании читателю пишет об архаизмах так: «использует ли он [поэт] их по случайности и сообразно традиции или для заданной цели, считая их подходящими для изображения деревенской грубости пастухов… или потому что устаревшие слова более всего используются сельскими жителями, я точно считаю и считаю не ошибочно, что они [архаизмы] привносят изящество и являются, как можно сказать, ценными для поэзии» (whether he vseth them by such casualtye and custome, or of set purpose and choyse, as thinking them fittest for such rusticall rudenesse of shepheards… or els because such olde and obsolete wordes are most vsed of country folke, sure I think, and think I think not amisse, that they bring great grace and, as one would say, auctoritie to the verse) ^{[11, p. 30]}. Проект стилистической архаизации Спенсера заключался не только в использовании отдельной лексической единицы, но, в частности, в добавлении устаревшего префикса ‘y-‘ или окончания ‘-n’ к глаголам, замене написания слова, словообразовательном переоформлении заимствований (например, замене суффикса на исконный) и т. д. Признание эстетических свойств стилистической архаизации, однако, в рассматриваемый период не может считаться тенденцией, способной действительно конкурировать с обозначенной ранее.

Наконец, с учетом отмеченных особенностей восприятия архаизмов в художественных текстах XVI в. обратимся к пьесе Линдсея. Применив предложенный ранее алгоритм идентификации архаизмов, мы обнаружили всего несколько устаревших лексических единиц в «Сатире Трех Сословий». Одна из них встречается в монологе королевского слуги Лизоблюдства (Placebo), описывающего Леди Чувственность (Sensualitie) – порока, аллегорически воплощающего распутство и тщеславие ^{[16, p. 551]}:

That perfyt patron of pleasance

Ane perle of pulchritude:

Soft as the silk is hir quhite lyre,

Hir hair is like the goldin wyre:

My hart burnis in ane flame of fyre.

Этот фрагмент построен сообразно актуальным канонам высокого стиля, о чем свидетельствуют, в частности, развитые номинативные группы – атрибутивные комплексы структуры (adj.) + n. + of + n., включающие ингерентно коннотативные (возвышенные с точки зрения стилистической коннотации и также характеризующиеся эмоционально-оценочной окраской) элементы романского происхождения: «perfyt patron of pleasance», «perle of pulchritude». Тело Леди Чувственности сравнивается с шелком, а волосы – с золотой струной. Для обозначения тела задействуется претерпевающее архаизацию слово ‘lire’ (< среднеангл. ‘līre’); при этом, очевидно, Линдсей не использует единицу для понижения стиля (о чем свидетельствует контекстуальное окружение элемента). Напротив, в данном случае слово скорее задумано как возвышенный аналог нейтральной и значительно более частотной единицы ‘bod(y)e’.

Еще один архаизм встречается в высокопарной речи самой Леди Чувственности в следующем контексте: «Behauld my halse lusum and lilie quhite:/Behauld my visage flammand as the fyre» ^{[16, p. 550]}. Как и в предыдущем случае, о принадлежности фрагмента к высокому стилю можно судить по наличию расширенных атрибутивных комплексов, включающих многочисленные эпитеты романского происхождения. При этом некоторые группы находятся между собой в отношении приложения, что также являлось отличительной чертой высокого стиля, например: «this lustie Ladie cleir/The fresche fonteine of Knichtis amorous/Repleit with ioyis dulce and delicious». С высокой долей вероятности можно предположить, что задействованная единица ‘hals’ (< среднеангл. 'hals') с начала XVI в. в рамках шотландского претерпевала архаизацию и используется Линдсеем вместо общеупотребительного слова ‘ne(c)k’. Контекстуальные условия позволяют также заключить, что архаизм и в этом случае вводится как компонент высокого стиля.

Резюмируя все сказанное, можно установить, что идентификация архаизмов в художественном тексте начала ранненовоанглийского периода, безусловно, требует дальнейшей методологической разработки, однако уже на данный момент возможна благодаря доступным корпусным данным. Для обнаружения архаизма необходимо осуществить сопоставительный анализ приблизительных показателей частотности воспроизведения интересующей лексической единицы по данным диахронического корпуса ICAME-HC и контекстам MED. При работе с материалом, относящимся к шотландскому диалекту, задача идентификации устаревшего элемента усложняется, поскольку необходимо учитывать архаизирующий характер шотландского. Исходя из этого факта, предлагалось сравнивать данные ICAME-HC/MED с информацией, доступной в словаре шотландского DSL и в отдельной секции Хельсинского корпуса, охватывающей источники, относящиеся к шотландскому диалекту, − ICAME-HCOS. При стилистической интерпретации архаизмов в художественных произведениях начала ранненовоанглийского периода необходимо учитывать сосуществование двух противоположных тенденций оценки устаревшей лексики. Наиболее авторитетной позицией в это время являлось, что можно извлечь из стилистических руководств Дж. Паттенхэма и Т. Уилсона, предостережение от введения архаизмов, воспринимаемых как отклонение от все укрепляющейся престижной нормы. В то же время отдельные авторы считали, что архаичная лексика может функционировать в рамках высокого стиля, являясь одной из категорий возвышенной лексики. Полученные в ходе исследования данные можно применять и к анализу других художественных произведений начала ранненовоанглийского периода, что в конечном итоге позволит исследователям не только приблизиться к более детальной стилистической оценке отдельных текстов, но и выстраивать гипотезы относительно изменения стилистического статуса различных категорий маркированных элементов в английской литературе в диахроническом срезе.

Работа по предложенному алгоритму идентификации архаизмов позволяет констатировать, что в подавляющем большинстве случаев в пьесе шотландского автора Д. Линдсея встречаются единицы, характеризуемые архаичностью в ранненовоанглийском, однако все еще актуальные и общеупотребительные в рамках шотландского диалекта. Те же слова, которые можно признать устаревшими в шотландском, при рассмотрении контекстуальных условий в пьесе «Сатира Трех Сословий» оказываются компонентами высокого стиля. Из этого следует, что в рамках эстетической парадигмы Линдсея, вопреки более авторитетной тенденции, архаизмы воспринимались как одна из категорий возвышенной лексики.