Social networks as an instrument of PSYOP in foreign policy: challenge for the national security

Odnoral Oleg Igorevich PhD in Politics Postgraduate student, the department of World Politics, Saint Petersburg State University 190000, Russia, Korablestroitelei, 20 oblast', g. Saint Petersburg, ul. Korablestroitelei, 20, Korablestroitelei, 20 odshb884@gmail.com

Появление и стремительное развитие феномена Интернет стало неожиданным для большинства исследователей - политологов и социологов. В первую очередь, это касается аспекта того всепоглощающего влияния, которое всемирная сеть оказала и оказывает на все сферы жизнедеятельности человека. Интернет в значительной степени видоизменил саму суть коммуникативного поля, что по мнению ряда исследователей, прежде всего, Тоффлера, можно расценивать как радикальный переход к новому типу общества, а именно - общества информационного^[1]. Наиболее ключевым для анализа, в этом контексте, с точки зрения глобальной важности для социума, безусловно, является поле политической коммуникации, как основной среды установки «повестки дня» и дискурса в глобальном смысле. Здесь стоит ненадолго абстрагироваться от феномена Интернет для общего понимания сути используемого теоретического подхода к предлагаемому анализу.

Классическими работами о природе политической коммуникации и пропаганды, как инструментах установки дискурса для социума, являются исследования теория пропаганды Лассауэлла^[2], с введением линейной модели коммуникации, основанной на бихевиеристском подходе, с ключевыми компонентами: субъект коммуникации, сообщение, намерения, канал, объект, ожидаемый результат и эффект. Данный подход был пересмотрен и дополнен Лазарсфельдом введением двухступенчатой модели коммуникации, где наравне со СМИ важность создании политического дискурса играют «лидеры мнений»^[3]. В этом же ключе ее дополнил и Уильбрум Шрам^[4] с концепцией многоступенчатой коммуникации, где «лидерам мнений» отведена уже ключевая роль. Зачастую исследователи оставляют незамеченными работы Эдварда Бернейса^[5], который по праву считается отцом-основателем PR как инструмента политической и бизнес коммуникации. Именно им в работе «Пропаганда» подробно рассматривается логика и структура PR кампании как комплексного инструмента коммуникации, и, в том числе до работ Лазарсфельда, роль «лидеров мнений». Несомненное преимущество работ Бернейса – это практический подход, приведение реальных кейсов использования полученных закономерностей, а не теоретизирование и изучение ради самого процесса.

Фундаментальной для анализа является теория социального конструкционизма, наиболее полное развитие получившая в работе Питера Бергера и Томаса Лукмана^[6], а также конструктивистское направление в психологии, представленное, прежде всего, исследованиями Пола Вацлавика, Д. Бивина^[7], Дж. Келлли^[8] отечественного психолога А.Г. Асмолова^[9]. Данные работы и, следовательно, данный фрэйм теоретического анализа не упоминается в большинстве российских исследований, связанных с массовой коммуникацией, несмотря на то, что именно социальный конструкционизм задает наиболее релевантные рациональные координаты для понимания сути и целей политической коммуникации. Следовательно, ссылки на работы российских исследователей, не рассматривающих вопрос социальных медиа на базе и через призму социального конструкционизма, а таких абсолютное большинство, как например анализ теории Лазарсфельда Дергуновой Н. В., Завгородней М.Ю^[10] работы Зверева А.В., Пилгина М.Р., Груздь А. Цыганова К., Шерстобитова А.С., Суслова С.И. и др не видятся в значительной степени необходимыми и релевантными для данной работы. Без совпадения фундаментального паттерна анализа все локальные исследования тех или иных сообществ в социальных сетях, узких аспектов и тем, не вносят никакой весомой ценности. Ибо с выходом данной тематики в тренд исследований, нет недостатка в работах, учитывая, что социальные сети, как предмет исследования, в отрыве от социальной и личностной психологии, политологии и нейропсихологии являются довольно понятным феноменом, который, так или иначе, опирается на закономерности вышеприведенных научных областей, и в этом формате не является чем-то абсолютно уникальным.

Согласно теоретическому подходу социального конструкционизма, окружающая социальная реальность полностью рукотворна, формируема акторами, управляющими социумом, и в то же время видоизменяет их и социум в целом, находясь в диалектической связи. Человек, проходя первичную социализацию, прежде всего, в семье получает фундаментальные знание о мире в той интерпретации, которая релевантна и «реальна» в данном обществе, на данном этапе развития. Именно тогда формируется основная реальность «everyday life», «обыденной жизни», которая будет играть ведущую роль в жизни человека, как его безусловно объективная площадка, «начало координат» (субъективно воспринимаемая) Она превалирует над всеми ролевыми субреальностями, (sub-universes)^[11] которые личность приобретает в период вторичной социализации. К субреальностям относятся, прежде всего, профессиональные роли и паттерны поведения. Создание и поддержание этой базовой реальности в нужном ключе, в узком смысле, можно определить дискурсом^[12]. Это фундаментальная база, basic universe, на основе которой достраивается картина мира посредством добавления субреальностей, и которая детерминирует не только узкие мотивы и паттерны поведения, но само восприятие реальности как таковой. В этом смысле политический истэблишмент (в полном понимании этого слова) буквально создает реальность, в то же время находясь с ней в отношении взаимозависимости что наиболее характерно скорее для социума в целом и для политических элит в период стагнации, так как на этапе развития политический истэблишмент, в большей степени, является субъектом социальной реальности, «демиургом». Для поддержания status quo, рамок в которых социум должен существовать, используется два ключевых набора инструментов: «therapy» и «nihilation»^[13]. «Терапия» - определение «законов» реальности и стигматизация всех несогласных с тем или иным ее аспектом («сумасшедшие», «преступники», «еретики», «бесноватые» и тд в зависимости от принятой в данном обществе картины мира) и введением системы работы с ними по вводу в установленные рамки и правила (психиатрические клиники, церковь, шаманы и знахари и тд) «Нигиляция» - отрицание любого феномена, не входящего в установленную систему реальности определение как нонсенс, иллюзия, галлюцинация, выдумка. Следовательно, любые коммуникативные площадки a priori обязаны поддерживать базовый дискурс, иначе они лишаются кредита доверия и сразу же подвергаются остракизму. Это касается не только любых видов СМИ, радикально противоречащих общей картине мир, но и тех, кто в той или иной степени отклоняется от существующей «повестки дня». Недавний пример – диаметрально противоположная реакция на медийный феномен коронавируса: в странах, признавших данную эпидемию крайне опасной, и где любое сомнение в смертоносности карается не только остракизмом, но может повлечь административное и уголовное преследование, а в некоторых случаях включаает возможность смертной казни^[14][15]. В тоже время в государствах, не признавших какую-либо экстраординарную опасность нового штамма гриппа (Бразилия, Венесуэлла, Никарагуа Белоруссия, КНДР и др) могут подвергнут остракизму за «нагнетение необоснованной паники» за распространение информации об опасности нового типа коронавируса. В этом контексте, нигиляция является ключевым инструментом поддержания дискурса, нивелируя любые альтернативные попытки “agenda setting”.

Основными акторами в создании реальности, безусловно, остаются государства, несмотря на то, что большая часть развитых и развивающихся стран, в данный момент, в частности государства Европы, США, а также Россия и постсоветское пространство, представляют собой скорее конгломерат крупного бизнеса и политической номенклатуры, являясь коллективным истэблишментом. Эта тенденция подробно описана в работе Роберта Райха “The system: who rigged it, how we fix it”^[16] Данная деталь является важным элементом, который будет учитываться в дальнейшем анализе аспекта социальных медиа в контексте национальной безопасности.

Помимо социального конструкционизма, теоретической основой паттерна работы является политический реализм и неореализм, прежде всего, в интерпретации Кеннета Уолтца^[17], а также «теория элит», разработанная Робертом Михельсом^[18], Гаэтано Моской^[19] и Вильфредо Паретто^[20], как часть политического реализма. Отталкиваясь от теоретической основы вышеприведенных дисциплин, можно вывести два наиболее важных для данного анализа, вывода. Во-первых, реальными субъектами внутренней и внешней политики государства, и, соответственно, создателями дискурса, являются политические элиты, непосредственно управляющие тем или иным социумом. При этом, большая часть населения, обыватели, a priori не имеют ни компетенции, ни желания участвовать в директивном управлении государством, в первую очередь, в его стратегическом измерении и планировании, вследствие чего делегируют свои права политическому истэблишменту, который получает полный «карт-бланш», посредством легитимации и легализации своего статуса. Это же теоретическое положение поддерживается рядом исследователей социальной психологии, определяющими людей как существующих полноценно только в группе, каждая из которых имеет структуру и иерархию, где большинство управляется компетентным меньшинством^[21]. Второе ключевое положение политического реализма - государства являются конкурентами в поле международных отношений и внешней политики, чей успех зависит от совокупной «мощи». Два ключевых фактора изменили суть противостояния государств и оценки их «силы»– изобретение ядерного оружия, которое свело к минимуму возможность глобальных открытых войн между ведущими державами и развитие информационных технологий, появление массовой печати, радио, телевидения, а сейчас и сети Интернет, что вывело противоборство между государствами в иную плоскость: от когда-то превалирующей роли «hard power» (директивного метода давления – политического (война) или экономического) к «soft power» (недирективное противоборство реальностей) и на новейшем этапе к «cyber power». Данная терминология впервые введена Джозефом Наем^[22] и отражает суть современного противостояния, как противостояния идей и картин мира. Во многом это перекликается с теорией Хаттингтона о «столкновении цивилизаций»^[23], которое в наше время происходит, в том числе, виртуально, где полями сражений является не географический ландшафт, а, прежде всего, онлайн поле и, в первую очередь, социальные медиа.

Опираясь на вышеизложенные интерпретационные фреймы, можно сделать следующий вывод:

Существует дискурс, как устанавливаемая социальная реальность, которую могут создавать и видоизменять только элиты, являющие собой политический истэблишмент, и контрэлиты^[24], обладающие соответствующим интеллектуальным потенциалом и волей к власти^[25] , но не имеющие к ней прямого доступа. Следовательно, большая часть населения, обыватели, в принципе не имеют возможности не только участвовать в создании дискурса, но и воспринимать его критически, ставить под сомнение подаваемую информацию. Помимо внутренних акторов - элиты и контрэлиты государства, на дискурс также могут влиять извне – элиты и контрэлиты других государств. В этом контексте, поле социальных медиа выступает инструментом создания и изменения дискурса, что несомненно является потенциальной угрозой национальной безопасности.

Рассмотрим технический аспект социальных медиа (здесь и далее в социальные медиа включены видео и фотохостинги, блог-площадки, приложения и мессенджеры, являющиеся массовыми и включающие элемент многосторонней коммуникации).

Помимо развлекательной составляющей, социальные сети давно несут функцию альтернативного источника информации, а также генератора и инструмента распространения новых точек зрения на тот или иной вопрос, представляя все большую конкуренцию и замещение традиционных СМИ.

Условно социальные медиа можно разделить на:

-Блог площадки (Blog spot, Google+ ЯндексДзэн и др) направленные, в первую очередь, на создание текстового контента под узкие предметные интересы аудитории.

-Фото и видеохостинги (YouTube, Vimeo, Instagram, Pinterest, Youku) Площадки для создания и размещения фото и видеоконтента. В отличие от блогов, не нацелены на узкие социальные группы, кому интересен тот или иной предмет блога, наоборот, видео и фотохостинги нацелены на максимально широкую аудиторию. Благодаря визуализации, являются одним из самых популярных направлений социальных сетей.

-Многофункциональные социальные сети (ВКонтакте Одноклассники Facebook QQ) Совмещают в себе функции мессенджеров, видео и фотохостингов, но с менее развитым и акцентированным функционалом на каком-либо направлении, предоставляя возможность на приемлемом уровне использовать сразу все ключевые аспекты социальных сетей в одной площадке.

-Мессенджеры (WhatsApp, Telegram, Viber, Wechat и др) Платформы с акцентом на непосредственную коммуникацию посредством текстов, аудиосообщений, видео и аудиозвонков.

Ключевыми особенностями социальных медиа является:

1. Ограниченные возможности контроля и общедоступность

Любой актор может выступить в качестве создателя той или иной «повестки дня», актуализировать какую-либо информацию. При этом не существует никаких «барьеров входа», что характерно, допустим, для традиционных СМИ, где необходима правовая организация: регистрация, аккредитация и т.д, а также значительные финансовые ресурсы, требуемые для создания информационного контента. В современных условиях стать генератором контента в социальных сетях может любое физическое или юридическое лицо, при этом отсутствует необходимость какой-либо обязательной регистрации, а стоимость создания контента минимальна, что позволяет некоторым блоггерам обладать и воздействовать на аудиторию, на порядок превышающую аудиторию официальных аккаунтов ряда СМИ. Это лишает социальные сети статуса формально признанного источника информации (за исключением официальных аккаунтов традиционных СМИ и государственных органов) Но, как мы видим, это все менее отражается на доверии граждан к ним как к валидному информационному источнику. Мы можем наблюдать, что происходит постепенная эрозия того фундамента доверия традиционным СМИ, прежде всего телевидению и печатным СМИ, которая явилась результатом исторического развития: безальтернативности выбора, определенной зависимости от государства и директивности СМИ (информацию можно было только получать в одностороннем формате, но не обсуждать и комментировать)

2. Широкий охват аудитории

Согласно статистики, на 2019 год процент проникновения Интернет в России равен 78%, по ряду возрастных категорий (молодежь 12-34 года) до 90%, из которых аудитория видеохостинга YouTube 78,1 млн человек (63,6%), «ВКонтакте» 69,1 млн, WhatsApp 63,4 млн Одноклассники» 49,4 млн. При этом рост динамики проникновения Интернет в последние 2 года превышает 10% (доступ через мобильные устройства более 50%)^[26]. Это обеспечивает социальным сетям почти абсолютное информационное покрытие аудитории.

3. Социально-демографическая транспарентность

Социальные медиа позволяют получать детальную информацию о той или иной аудитории, видеть социально-демографические характеристики, в том числе иметь представление о психической структуре личности, интересах, поведенческих паттернах, личностных предпочтениях и т.д. Это позволяет максимально таргетировать информационные сообщения.

4. Недирективный многосторонний формат взаимодействия

Пользователь во всех социальных сетях является одновременно и адресатом, и источником информации, это принципиальное отличие от традиционных СМИ, таких как например телевидение, где возможно только получать информацию.

Можно сделать вывод, что Интернет в общем, и социальные сети в частности, становятся все более значимым информационным полем, которое оказывает все большее воздействие на социум. Это воздействие может быть, как положительным, конструктивным, так и деструктивным. В данном контексте наиболее опасным для национальной безопасности государства является использование социальных сетей как инструмента PSYOP.

PSYOP (Psychological operations или MISO (Military Informational Support Operations)) – информационно-психологические операции, термин, принятый Министерством обороны США (Department of Defence)^[27] под которым понимаются действия, направленные на изменение поведенческих паттернов, ценностных установок индивидов, социальных групп, государственных систем путем воздействия определенной информацией на эмоции, сознание, мотивы целевой аудитории^[28]. Данный комплекс мер применяется не только государствами, политической элитой, но и различными НКО экстремистскими и террористическими группами (контр и аниэлита^[29]). Это один из основных комплексных инструментов создания дискурса.

PSYOP условно делятся на:

«Белые» - официальные мероприятия, обычно имеющие вид публичной и культурной дипломатии, ответственность за имплементацию которых (на государственном уровне) несут министерства иностранных дел, государственные организации по международному сотрудничеству, культурному, научному обмену, на уровне легальных НКО – комитеты комиссии и т.д.

«Серые» - операции, фактически проводящиеся тем или иным субъектом, при формально декларируемом организаторе – резиденте государства или НКО, не связанном с ним напрямую (бизнес-сообщества и фонды, частные лица разделяющие идеологические или ценностные установки организации и др)

«Черные» - формально не существующие и не признающиеся реально проводимыми кем-либо, полностью законспирированные операции.

Социальные сети все более активно используются как одна из ключевых составляющих комплексных PSYOP. Основными направлениями деятельности информационно-психологических операций, осуществляемых посредством социальных сетей являются:

Рекрутирование

Вербовка посредством социальных сетей активистов для общественных организаций, политических объединений и террористических групп. Социальные сети позволяют максимально таргетированно использовать инструменты рекрутинга в силу структуры соц. сетей.

Пример: вербовка в террористические организации («Джемаа Исламия», ИГИЛ, «Боко Харам», «Аль-щабаб», «KKK», «Имарат Кавказ» сетевые религиозные организации в том числе запрещенные: «Церковь адвентистов седьмого дня», «Мормоны» и др.)

Шпионаж

Сюда следует отнести, прежде всего, OSint, open-source intelligence – получение информации на основе открытых данных. Опираясь на доступные открытые аккаунты в социальных сетях, используя методы социальной инженерии и OSint, можно получить большой объем информации о человеке, включая некоторые характеристики его личностной структуры, паттернов поведения и т.д. Это легальный формат. Помимо него существуют официально не признаваемые технологии прямого сбора личных данных^[30]

Пример: использование открытых личный данных пользователей Facebook компанией Cambridge Analytica, для создания личностно-ориентированных избирательных компаний^[31]

Дискредитация

Прежде всего, это дискредитация, направленная на конкретную личность, занимающую ту или иную социальную позицию и мотивированная необходимостью вывода из строя как самого индивида, так и дестабилизации того или иного ведомства или государственного органа, который он представляет.

Пример: кампания «Ele Não» в Instagram в период президентских выборов, направленная против Жаира Болсонару.^[32]

Установка «повестки дня» (agendasetting)

Формирование коммуникационной актуальности для того или иного предмета или явления. Данный инструмент позволяет посредством социальных сетей создавать темы массового обсуждения, на которые сводится основной фокус сознательной рефлексии. Применяется с целью отвлечения общественного внимания от той или иной проблемы, либо наоборот, для создания актуальности.

Пример: кампании в Twitter и Facebook против Дональда Трампа (обвинения в сексизме и шовинизме)^[33]

Подрыв работы государственной системы

Саботирование работы органов государственной власти, организация акций гражданского неповиновения, стигматизация сотрудников государственных органов.

Пример: кампания в Twitter в период «Арабской весны» в Тунисе, направленная на государственную дестабилизацию, призыв к неповиновению политической власти.^[34]

Координация и организация деятельности

Пример: работа по организации и координации работы террористических ячеек ИГИЛ в Facebook

Воздействие на ценностную систему целевой аудитории

Изменение ценностной системы целевой аудитории как элемент «мягкой силы». Создание и распространение посредством социальных сетей развлекательно-информационного контента, формирующий и меняющий на сознательном и подсознательном уровне социально приемлемые паттерны поведения, социальные роли, модели реагирования в типовых ситуация взаимодействия в группе.

Пример: перманентная кампания продвижения неолиберальной системы ценностей некоммерческими общественными организациями, аффилированными с Демократической партией США посредством YouTube, Facebook, Twitter

Пропаганда и PR кампании

Создание положительного восприятия целевой аудитории того или иного явления и объекта в интересах субъекта кампании.

Пример: комплексная PR кампания террористической организации ИГИЛ на YouTube, Facebook, Twitter по созданию полноценного положительного (для придерживающихся фундаменалистских исламистских взглядов) агрессивного образа в противовес неолиберальной повестке.

Для осуществления работы по данным направлениям применяются следующие основные инструменты:

1. Fakenews

«Fake news» - прямая дезинформация один из наиболее популярных инструментов PSYOP в социальных сетях. Подразумевает передачу искаженных преувеличенных не соответствующих действительности данных. Основные площадки применения – многофункциональные социальные сети (Вконтакте, Одноклассники, Facebook) и мессенджеры (WhatsApp, Viber) Активно применяется с целью дискредитации, подрыва работы государственных органов, установки «повестки дня».

2. «Тролли»

Пользовательские аккаунты, создаваемые от лица других людей (обычно представителей целевой аудитории, контраудитории или «лидеров мнений»)

Основная задача – модерирование поведения целевой аудитории в первую очередь путем воздействия на эмоциональную составляющую восприятия (провоцирование конфликтов создание негативного образа того или иного явления или категории общества) Также тролли могут быть инструментом прямой дезинформации и дискредитации, выступая от лица выбранной социальной группы, создавая негативной образ у контраудитории, стравливая и усугубляя противоречия (политические, социальные, этнические, религиозные и иные другие) Помимо этого, данный инструмент может применяться в целях пропаганды и подрыва работы государственных органов в большинстве типов социальных сетей, но прежде всего, в многофункциональных (Вконтакте, Одноклассники, Facebook)

3. Таргетированные паблики и сообщества

Различные тематические группы в социальных сетях, созданные в соответствии с интересами целевой аудитории (обыденными, профессиональными, политическими и тд) В основном, реальные мотивы создания и управления данными сообществами скрыты, что позволяет моделировать состояние и поведение целевой аудитории, внося ту или иную информацию в нативном естественном формате. Наиболее частый пример – курирование или самостоятельное создание групп с развлекательным контентом (юмор, досуг, хобби и др) посредством которых нативно вводится необходимый активный контент, который выступает составляющей кампании agenda setting. Основные направления применения: воздействие на ценностную систему целевой аудитории рекрутирование, подрыв работы государственных органов, а также вышеупомянутая установка повестки дня.

4. Видео/фото контент и каналы

Информационно-развлекательный контент, по цели воздействия, идентичен таргетированным пабликам и сообществам, но с акцентом на визуальную составляющую. Этим обусловлены ключевые площадки применения - это фото и видеохостинги (YouTube, Vimeo, Instagram, Pinterest, Youku) на базе аккаунтов и каналов данных площадок создается визуальный контент.

5. «Боты»

Могут выступать как открытые боты (система оптимизации той или иной площадки, выполняющая в запрограммированном режиме те или иные рутинные простые действия, замещая собой участие человека) либо автоматизированные симуляции пользователей, когда ставится цель создания видимости реального человека. В таком случае, боты используются с целью и задачами аналогичными для «троллей». Это касается и основных площадок применения - это также, прежде всего, многофункциональные сети и мессенджеры. Помимо аналогичным с «троллями» направлениям, применяется для шпионажа сбора тех или иных пользовательских данных (например, путем проведения опросов)

6. Парсинг

Программы сбора и агрегации пользовательских данных из социальных сетей. Используются как инструмент OSint, позволяющий препарировать массив данных в структурированную информацию, которая в дальнейшем применяется для таргетирования и сегментирования целевой аудитории, разработки PR кампаний, позиционирования, рекрутирования и иных активных действий, направленных на целевую аудиторию.

Данный список инструментов и направлений не является исчерпывающим, но представляет достаточно полную обобщенную структуру. Необходимо понимать, что в современную эпоху информационного общества любое технологическое развитие, особенно в направлении массовой коммуникации, должно рассматриваться как возможный источник рисков, вызовов и угроз для национальной безопасности. На данном этапе, социальные сети уже имея значительное влияние на население, становятся все более всеобъемлющими. И тенденция роста их проникновения в социум продолжит иметь положительную динамику.

Безусловно, ключевой целевой аудиторией социальных медиа являются подростки и молодые люди 12-25 лет. Именно они наиболее быстро адаптируются и интегрируются в новую медийную онлайн площадку. Социальные медиа позволяют им самовыражаться, находить признание сверстников, чувствовать свою сопричастность и соучастие в неком сообществе, что укладывается в удовлетворение базовых социальных потребностей Абрахама Маслоу^[35]. Отсутствие развитого критического мышления, особенно у целевой аудитории детей и подростков, преобразование Интернет пространства в субъект их социализации, зачастую замещающий родителей^[36], формирует из них идеальную мишень PSYOP на основе использования социальных медиа.

Социальных медиа как вызов национальной безопасности: контекст России

В России вопрос контроля за социальными сетями стал особо актуален после примеров их активного применения как инструмента политической дестабилизации в целом ряде «цветных революций», в частности, «арабской весне»^[37],2011-2013 и государственном перевороте на Украине в 2013 году^[38]. Роль социальных сетей в данных событиях окончательно развеяла иллюзии о возможно более выгодном и эффективном пренебрежении к этому типу угроз и их контролю в пользу более «классических» для национальной безопасности государства.

Как и следует полагать, в нашей стране данный вопрос, в основном, находится в ведении Федеральной Службы Безопасности, но, также, угрозами в контексте социальных сетей частично занимается МВД, в частности отелы «К» (по борьбе с киберугрозами и преступлениями в сфере информационных технологий) и «Э» (управление по противодействие экстремизму) и в ряде случаев могут привлекаться ресурсы Минобороны РФ, прежде всего, «кибер подразделения».

Стратегия работы с социальными сетями отечественных заинтересованных служб и министерств безопасности представляет собой, прежде всего, максимальное проникновение, с целью контроля коммуникационного поля социальный сети. Вследствие этого, российские сети, такие как «ВКонтакте» и «Одноклассники» (в собственности Mail.ru Group) являются полностью прозрачными для заинтересованных органов, так как, де-факто, находятся под надзором и предоставляют полный доступ к аккаунтам и всей информации пользователей согласно так называемому «пакету Яровой»^[39]. К иностранным ресурсам также предъявляются требования предоставить доступ к информации пользователей, особенно в связи с делами, связанными с активностью оппозиции, но они не находят такого же отклика, ибо отсутствуют рычаги прямого воздействия на данные компании кроме абсолютно бессмысленной блокировки, которая более подробно будет рассмотрена ниже. Это касается ведущих на российском информационном поле иностранных компаний-собственников социальных сетей, прежде всего, Google (Google+, YouTube, Blogspot) и Facebook inc. (Facebook, Instagram, WhatsApp). Стоит добавить, что данные компании, как и любые социальные медиа, также зависимы от профильных ответственных органов (прежде всего, речь идет о ЦРУ и АНБ, а также Министерстве обороны, и, частично, Государственном Департаменте США)^[40][41][42] Исторически любые СМИ всегда подконтрольны директивно или косвенно, ибо являются «четвертой властью» - важным элементом управления социумом.

В вышеприведенном контексте, российские ответственные органы, не имея доступа к непосредственному контролю иностранных социальных сетей, используют различные инструменты аналитики, как пользовательских личных данных, так и генерируемого и передаваемого ими контента. К данным инструментам можно отнести ряд проектов, ставших публично известными благодаря утечке из компании-подрядчика ФСБ. Речь идет о IT компании «Сайтек», исполнявшей ряд заказов для государственных специальных спецслужб, среди которых «Наутилус – С» - проект по деанонимизации пользователей браузера Tor (путем контроля выходных узлов, одного из наиболее уязвимых элементов браузера) «Наутилус» - проект по сбору данных пользователей социальных сетей, «Москит»- также сбор данных, в том числе с поисковых запросов и ряд иных программ^[43]. Сюда же можно включить группу проектов СВР: «Диспут» - «Монитор 3», «Шторм 12», где первый отвечает за сбор информации, второй ее глубокую аналитику и разработку методов организации и управления в Интернет виртуальным сообществом привлеченных экспертов, постановку заданий, контроль работы в социальных медиа и регулярное получение от экспертов информации в заданных предметных областях. На третьей, завершающей стадии, посредством проекта «Шторм 12» происходит ввод необходимых данных для формирования дискурса.

Можно видеть, что основная стратегия по работе с угрозами, исходящими от социальных сетей иностранного происхождения - это анализ и встраивание в контент. Данный формат способствует некоторому нивелированию информационной атаки путем противоположной аргументации, но в рамках существующего дискурса. Это недостаточная мера тактического, а не стратегического характера, так как отсутствует необходимая работа на упреждение создание контрдискурса, которой сам по себе будет представлять серьезное препятствие для проведения информационных атак в рамках PSYOP. Но создание полноценного контрдискурса a priori невозможно на иностранной площадке, где модерация и алгоритмы ранжирования (в том числе и «ручные», ангажированные) просто не позволят этого сделать. Помимо этого, эти попытки будут полностью прозрачны для контролирующих органов страны-базирования.

Декларируемо с этой целью была принята спорная мера: директивная блокировка и ограничение доступа к тем или иным социальным медиа, посредством принятого 1 ноября 2019 года пакета поправок к «ФЗ о связи и массовых коммуникациях». Это, так называемый, закон о «суверенном Интернет»^[44] обязывающий устанавливать российское оборудование операторами трафика для глубинного мониторинга, а также запрет некоторых иностранных сайтов и порталов. Данная мера является контрпродуктивной, в силу того, что обход блокировок не является проблемой даже для неподготовленного пользователя. Наиболее популярными и действенными методами являются:

- Использование браузера Tor, использующего зашифрованную переадресацию через сеть узлов (вход, охранный, промежуточный, выход) что не дает возможность идентифицировать пользователя и посещаемый им ресурс.

-Virtual Private Network (VPN) – частные виртуальные сети решение, позволяющее обходить ограничения используя точки доступа к сети компаний, выступающих «посредниками» (могут быть зарегистрированными в любой точке планеты) Существует в двух форматах: remote access и site-to-site. Соединение также защищенно шифрованием симметричным (AES) и ассиметричным (RSA)

-Использование дополнительного шифрования. Скорее актуально не для частных лиц, а для площадок, стремящихся сохранить данные пользовательские персональные данные. Одним из наиболее распространенных и эффективных является DoH (DNS- over-HTTPS) протокол шифрования над HTTPS. Даже несмотря на то, что новые поправки предусматривают использование DIP (Deep Packet Inspection) блокировку по сигнатуре, вместо блокировки по IP адресу, DoH значительно усложняет проверку данных, что требует гораздо больших затрат для системы и срывает мониторинг.

Помимо этого, набирает популярность протокол шифрование TSL 1.3 пришедший на смену HTTP HTTPS, что в принципе лишает смысла разработку системы Deep Packet Inspection, которая не сможет справляться с основной задачей – мониторингом трафика.

-Мессенджеры и приложения с гибкой и изменяемой системой шифрования, использованием инкапсуляции (шифровка пакета данных под видом иного пакета с разрешенного ресурса) данная тактика успешно применялась Telegram для обхода блокировок Роскомнадзора.

Можно сделать вывод, что стратегия блокировок и запретов не является эффективной, более того, во многих аспектах она бессмысленна. Но при этом следует сказать, что сама концепция суверенного Интернет может быть действенным инструментом безопасности, если рассматривать ее как всеобъемлющую оффлайн и онлайн систему.

Концепция «суверенного Интернет» как инструмент защиты национальной безопасности

Примером эффективного использования практики создания «суверенного Интернет» является концепция КНР «Золотой щит» - проект, запущенный Китаем в 2003 году, представляющий собой сложную многоуровневую фильтрации. На первом этапе блокировка осуществлялась только по IP адресам, затем по списку тэгов (ключевых слов). С 2018 года введен запрет на использование сайтов-анонимайзеров и VPN. В соответствии с концепцией «Золотого щита» в КНР полностью запрещены все нелокальные социальные сети и хостинги (Facebook, Instagram, Vimeo, YouTube, Twitter и ряд других). Но ключевым моментов является то, что помимо запретительных и ограничивающих мер политический истэблишмент Китая создал систему генерацию контрдискурса в онлайн путем создания китайских аналогов всех иностранных социальных сетей, мессенджеров и хостингов. Так, вместо Facebook - RenRen и QQ, YouTube – YouKu, Twitter- Sina Weibo, Google – Baidu, мессенджеры заменены китайским WeChat. По общему количеству пользователей китайские социальные сети обходят все иностранные аналоги, вместе взятые с 903 млн пользователей (64,5%) и скоростью проникновения 7,4 в год^[45]. Значительный охват аудитории стал возможен благодаря аутентичному контенту и user-friendly интерфейс отвечающим культурным особенностям Китая. Данный подход к имплементации «суверенного Интернет», на сегодняшний день, является наиболее эффективным, позволивший КНР не только создавать свой локальный дискурс, что a priori является почти непреодолимым препятствием для каких-либо угроз извне, но и экспортировать его, благодаря маркетинговой стратегии и позиционированию. Китайские социальные медиа, такие как WeChat, TikTok популярны по всему миру, составляют серьезную конкуренцию «западным» аналогам, как инструменты agenda setting. Ключевым моментом является идеолого-культурная основа создания альтернативных социальных медиа КНР. Политический истэблишмент Китая не ограничился только техническим копированием Интернет площадок, но создал полноценный собственный вариант онлайн – поля с опорой на китайскую ментальность, особенности культурной идентичности.

Как уже упоминалось выше, именно создание дискурса является ключевым аспектом в современном контексте национальной безопасности, и, в первую очередь, это создание дискурса в онлайн пространстве. В этой связи, обезопасить себя как государство Российская Федерация может только путем разработки комплексной альтернативы в генерации социальной реальности. Но, в данный момент, мы видим половинчатые, поверхностные, взаимоисключающие решения и предложения, такие как «закон Клишаса»^[46], «пакет Яровой»^[47], инициативы одиозных депутатов (Милонов, Федоров и др)^[48]. Но, в таком случае, невозможно создание собственного дискурса, не имея идеолого-ценностной основы. В результате рядовой гражданин не видит реальной целесообразности ущемления его прав доступа к иностранным социальным медиа. Поэтому, на данный момент в качестве возможного решения, декларируется внешний акцент на позиционировании страны как традиционной, консервативной, в том числе с этой целью был внесен ряд поправок в Конституцию, касающихся данных аспектов^[49]. Вследствие этого, установка на консервативный традиционализм рассматривается и презентуется публике как одна из основных причин ограничения и изоляции российского сегмента Интернет, ограждение ее от «тлетворного влияния Запада», сохранение и защита традиционных ценностей, морали и нравственности. Но, в это же время, на российских государственных каналах активно используют нецензурную лексику (НТВ, RussiaToday: «Международная пилорама», «Место встречи», ВГТРК: «Андрей Малахов», «Первый канал»: «Время покажет», «Пусть говорят», «А на самом деле» и др)^[50] ситкомы и сериалы ТНТ (в собственности «ГазмпромМедиа») пропагандирует употребление алкоголя и наркотических (психотропных веществ) регулярно педалируют темы гомосексуализма, представляют аморальное поведение как социально приемлемые паттерны («Универ», «Деффчонки», «Озабоченные», «Интерны», «Физрук», «Реальные пацаны» и др.) лояльное отношение к коррупции («Полицейский с Рублевки», «Однажды в России» и др). Это выглядит как политика двойных стандартов и создает публичное недоверие к любым ограничительным инициативам политического истэблишмента, ибо простой пользователь не понимает в чем опасность и угроза приложения для подростков или видеохостингов с блоггами, если, по сути, уровень контента и манера подачи не отличается от эфиров государственных каналов.

Дабы избежать этого, видится необходимым создание полноценного дискурса, приведение всех информационных полей в соответствие с выбранной идеологией и ценностной базой. В ином формате система онлайн безопасности неосуществима, и половинчатые меры приведут лишь к усилению недоверия к политической власти, вытеснению недовольства в неконтролируемое онлайн поле (darknet, закрытые месенджеры и иные альтернативы), и как итог к консолидации опозиции.

После создания интегрированной во все информационные каналы идеолого-ценностной основы, можно переходить к следующей, скорее технической части –создание альтернативного онлайн поля социальных медиа. В полной мере это возможно реализовать только путем поощрения разработки локальных коммуникационных площадок, как альтернатив иностранным аналогам, как, например, представляющие сейчас российский сегмент социальных медиа «Вконтакте» и в некоторой степени «Одноклассники», выступающие альтернативами «Facebook». Особая потребность существует в аналогах видео и фотохостингов, таких как YouTube, Instagram, Vimeo, Pinterest, TikTok, которые в силу акцента на визуализации и вовлеченности пользователя в генерацию контента, представляют собой, в данный момент, наиболее эффективные инструменты по работе с общественным мнением. При этом площадки не обязательно должны повторять концепцию конкурентов, но иметь ключевым аспектом визуальный контент (видео фото) и UGC (user-generated content). Этим, в том числе, обусловлен быстрый рост новой китайской площадки «Доуинь» (TikTok), позиционирующей себя как видеохостинг коротких видео (преимущественно танцевальных) направленный, преимущественно, на целевую аудиторию подростков, и ставшей за два года одной из самых популярных в мире, дав возможность КНР экспортировать и транслировать свой дискурс, а не только защищаясь от компаний США. К слову, в самих Соединенных Штатах новую площадку, как и WeChat, идентифицировали как угрозу, вследствие чего она, с недавних пор, запрещена указом Президента Д.Трампа^[51]. Следовательно, необходима полноценная поддержка российских IT стартапов, позиционирующих себя как социальные медиа, способствовать развитию уже существующих малоизвестных российских социальных сетей, видео и фотохостингов, путем грантовой поддержки, привлечением специалистов по маркетингу и PR для рыночного планирования и разработки успешного позиционирования проектов.

Не имея контроля над дискурсом невозможно контролировать коммуникационное поле в общем, и онлайн поле, в частности, значимость которого возрастает с каждым годом. Необходима разработка полноценной альтернативы, от ценностной основы до непосредственно самих социальных медиа, без этого невозможно нивелировать вызовы и угрозы национальной безопасности.