The questions of territorial jurisdiction of advocating for the election or extension of pre-trial detention

Kravchenko Oleg Aleksandrovich PhD in Law Associate Professor of the Department of State and Legal Disciplines of the MIREA 78 Prospekt Vernadskogo str., Moscow, 119454, Russia sf-mka-spb@yandex.ru Other publications by this author

Fedorov Roman Valer'evich PhD in Law Docent, the department of State and Administrative Law, Russian Technological University (MIREA) 119454, Russia, Moscow, g. Moscow, ul. Prospekt Vernadskogo, 78 roman-fedorof@yandex.ru

Рассмотрение судом ходатайства следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу осуществляется согласно ч. 4 ст. 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ^[1] (далее – УПК РФ) по месту производства предварительного расследования либо месту задержания подозреваемого. В свою очередь, рассмотрение судом ходатайства о продлении срока содержания под стражей осуществляется по месту производства предварительного расследования либо месту содержания обвиняемого под стражей, что установлено в ч. 8 ст. 109 УПК РФ.

При этом, ч. 8 ст. 109 и ч. 4 ст. 108 УПК РФ подвергались изменению Федеральным законом от 2 декабря 2008 года № 226-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», который вступил в силу 16 декабря 2008 года ^[2].

Всего, для первого и второго вида ходатайств, УПК РФ предусмотрел три места: 1) место производства предварительного расследования; 2) место задержания подозреваемого; 3) место содержания обвиняемого.

Если место задержания подозреваемого и место содержания обвиняемого определить, как правило, удается правильно (эти сведения находят отражения в протоколе задержания, документах администрации следственного изолятора и д.п.), то с местом производства предварительного расследования не все так однозначно.

Методы установления места производства предварительного расследования предусмотрены ст. 152 УПК РФ, где содержится как общее правило о том, предварительное расследование производится по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления (ч. 1), так и следующие исключения из него: если преступление было начато в одном месте, а окончено в другом месте, то уголовное дело расследуется по месту окончания преступления (ч. 2); если преступления совершены в разных местах, то по решению вышестоящего руководителя следственного органа уголовное дело расследуется по месту совершения большинства преступлений или наиболее тяжкого из них (ч. 3); предварительное расследование может производиться по месту нахождения обвиняемого или большинства свидетелей в целях обеспечения его полноты, объективности и соблюдения процессуальных сроков (ч. 4); если преступление совершено вне пределов Российской Федерации (ч. 4.1); следователь, дознаватель, установив, что уголовное дело ему не подследственно, производит неотложные следственные действия, после чего следователь передает уголовное дело руководителю следственного органа, а дознаватель - прокурору для направления по подследственности (ч. 5); по мотивированному постановлению руководителя вышестоящего следственного органа уголовное дело может быть передано для производства предварительного расследования в вышестоящий следственный орган с письменным уведомлением прокурора о принятом решении (ч. 6).

Несмотря на то, что место производства предварительного расследования имеет значение для каждого уголовного дела, а правила его определения вытекающие из положений ст. 152 УПК РФ имеют самое широкое распространение в правовой действительности, назвать их сложившимися и отвечающими критерию правовой определенности, вряд ли возможно.

На положения ст. 152 УПК РФ не раз обращал внимание законодатель, что также не создает условий для их правовой определенности и создания условий для складывания непротиворечивой правоприменительной практики. Так, изменения в положения: ч. 1 ст. 152 УПК РФ внесены Федеральным законом от 5 апреля 2013 года № 53-ФЗ «О внесении изменений в статьи 41 и 152 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статьи 7 и 14 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности"» который вступил в силу 19 апреля 2013 года и опубликован на официальном интернет-портале правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 8 апреля 2013 года; ч. ч. 3, 5 ст. 152 УПК РФ внесены Федеральным законом от 5 июня 2007 года № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации"», который вступил в силу 7 сентября 2007 года и опубликован в изданиях «Российская газета», № 122, 8 июня 2007 года; ч. 4.1 ст. 152 УПК РФ внесены Федеральным законом от 21 октября 2013 года № 271-ФЗ «О внесении изменений в статьи 32 и 152 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», который вступил в силу 1 ноября 2013 года и опубликован на официальном интернет-портале правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 21 октября 2013 года, Федеральным законом от 7 апреля 2020 года № 112-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» который вступил в силу 7 апреля 2020 года и опубликован на официальном интернет-портале правовой информации http://www.pravo.gov.ru 7 апреля 2020 года; ч. 6 ст. 152 УПК РФ внесены Федеральным законом от 28 декабря 2010 года № 404-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» который вступил в силу 15 января 2011 года и опубликован в «Российская газета», № 296, 30 декабря 2010 года.

В науке и практике часто возникают противоречия по вопросам реализации названных правовых положений.

С одной стороны, в большинстве своем, исследователи ориентируются на анализ преступлений отдельных видов и тех положений ст. 152 УПК РФ, которые подразумевают, как правило, существование объективных условий своего применения, а именно положений с ч. 1 по ч. 4.1 ст. 152 УПК РФ ^[3]. Их реализация так или иначе, связанна с объективными явлениями или процессами – совершенное деяние (его время и место окончания), или его тяжесть при совокупности деяний, правовое состояние лица вовлеченного в уголовно-правовую сферу или его местонахождение.

С другой стороны, от наиболее полного внимания исследователей ускользает ч. 6 ст. 152 УПК РФ, применение которой больше всего сопряжено с наличием субъективных условий её реализации, а именно субъективного усмотрения стороны обвинения. И это, несмотря на то, что именно положения ч. 6 ст. 152 УПК РФ не содержат в себе конкретного правила, которое могло бы соответствовать принципу правовой определенности и позволяло бы определить территориальную подсудность ещё до возникновения соответствующей правовой ситуации.

Как правило, исследователи ограничиваются формальными суждениями. Так, по словам К.Б. Калиновского: «правильное определение территориальной подсудности ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо о продлении срока содержания под стражей зависит от того, есть в материалах уголовного дела постановление руководителя вышестоящего следственного органа о передаче уголовного дела для производства предварительного расследования в вышестоящий следственный орган или нет» ^[5]. Иными словами, автор приравнивает законность определения территориальной подсудности по названным ходатайствам к наличию правового акта стороны обвинения. Этого явно недостаточно, поскольку в таком случае подозреваемый лишается права на законный суд, т.к. он определяется в административном порядке (нарушение законно установленной территориальной подсудности).

Считаю, что самого по себе постановления руководителя вышестоящего следственного органа ещё недостаточно. Необходимы четкие и ясные правовые условия при которых названное постановление было бы возможным и имело не только обоснованный, но и законный характер (ст. 7 УПК РФ) соответствующий конституционным принципам уголовного судопроизводства.

Такая необходимость основывается на том, что законоположение ч. 6 ст. 152 УПК РФ предоставляет стороне обвинения очень широкие возможности по управлению ходом и, возможно, результатом уголовного дела. Такого рода полномочие не может не вызывать подозрений в злоупотреблении им. Так, по словам О.В. Синеокого, одним из очевидных признаков «заказного» уголовного дела является «расследование не по месту выявления преступления» ^[4].

В связи с чем, применение рассматриваемого законоположения, для соблюдения необходимого баланса интересов процессуальных противников, а именно об этом установлен конституционный принцип состязательности сторон в судопроизводстве предусмотренный ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации принятой всенародным голосованием 12 декабря 1993 года с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 1 июля 2020 года ^[6] (далее – Конституция РФ) - не может обходится без соблюдения фундаментального права обвиняемого и подозреваемого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей к подсудности которого оно отнесено законом (ч. 1 ст. 47 Конституции РФ, аналогичное требование закреплено в ч. 3 ст. 8 УПК РФ), в том числе в отношении ходатайства следователя об избрании или продлении меры пресечения в виде заключения под стражу.

Соблюдение прав обвиняемого и подозреваемого при рассмотрении ходатайства об избрании такой исключительной меры пресечения как заключение под стражу не может быть поставлено под сомнение из-за неопределенности как правового регулирования, так и судебной практики в отношении понятия «место производства предварительного расследования».

Названный смысл правового регулирования вытекает из ст. 2 Конституции РФ о том, что «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства». Иное понимание влечет определение подсудности названных ходатайств не на основании закона, а в административном порядке, чем нарушаются закрепленные Конституцией РФ следующие принципы и положения, относящиеся к осуществлению правосудия, а именно: право каждого на судебную защиту (статья 46, части 1 и 2), в том числе на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (статья 47, часть 1), равенство всех перед законом и судом (статья 19, часть 1), осуществление правосудия только судом (статья 118), самостоятельность и независимость суда (статьи 10 и 120, часть 1), осуществление судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон (статья 123, часть 3).

Автором И.С. Дикаревым рассматривались условия применения названного законоположения: «Как видно из текста закона, уголовное дело передается не в любой, произвольно избираемый по усмотрению руководителя следственный орган, а только в вышестоящий, т.е. такой, территориальная компетенция которого по общему правилу охватывает территорию, на которой производилось предварительное расследование нижестоящим следственным органом» ^[7].

Рассмотрим достаточность названных И.С. Дикаревым условий применения нормы права содержащейся в ч. 6 ст. 152 УПК РФ исходя из судебной практики.

Апелляционное постановление Московского городского суда от 1 октября 2018 года № 10-17054/2018: «Доводы защитника о том, что уголовное дело возбуждено и расследуется неуполномоченными лицами, а собранные доказательства являются недопустимыми, не являются основанием к отмене судебного постановления. Из представленных суду апелляционной инстанции материалов усматривается, что проведение проверки и принятие решения, предусмотренного ст. 145 УПК РФ, поручено заместителем руководителя ГСУ СК РФ руководителю СУ по СВАО СК РФ по г. Москве, после возбуждения уголовного дело оно изъято из производства следователя СУ по СВАО СК РФ по г. Москве заместителем руководителя ГСУ СК РФ по г. Москве и передано для организации расследования руководителю СУ по ЗАО СК РФ по г. Москве. Соответствующие полномочия руководителя следственного органа предусмотрены п. 1 ч. 1 ст. 39 УПК РФ. Таким образом, ходатайство об избрании меры пресечения представлено в суд уполномоченным следователем».

Апелляционное постановление Московского городского суда от 6 декабря 2018 года № 10-21807/2018: «Вместе с тем, из материалов дела усматривается, что проведение проверки и принятие решения в порядке ст. 145 УПК РФ было поручено руководителю СУ по СВАО СК РФ по г. Москве заместителем руководителя ГСУ СК РФ, а после возбуждения уголовного дела постановлением заместителем руководителя ГСУ СК РФ по г. Москве данное дело было изъято из производства следователя СУ по СВАО СК РФ по г. Москве и передано для организации дальнейшего расследования руководителю СУ по ЗАО СК РФ по г. Москве. При этом руководитель следственного органа действовал в соответствии со своими полномочиями, предоставленными ему п. 1 ч. 1 ст. 39, ч. 6 ст. 152 УПК РФ, следовательно, ходатайство о продлении обвиняемому Я. срока содержания под стражей представлено в суд уполномоченным на то следователем».

Апелляционное определение Московского городского суда от 13 марта 2019 года по делу № 10-3273/2019: «Заявления в апелляционных жалобах о нарушении при расследовании уголовного дела правил подследственности не основаны на законе, поскольку уголовное дело N **** по заявлению представителя Е.Т.В. К.С.А. о преступлении было возбуждено следственным отделом ОМВД РФ по Академическому району города Москвы, после чего постановлением врио начальника СУ УВД по ЮЗАО ГУ МВД РФ по городу Москве в соответствии с требованиями п. 1 ч. 1 ст. 39 УПК РФ изъято из производства указанного следственного отдела и передано для дальнейшего расследования в следственный отдел ОМВД РФ по Ломоносовскому району города Москвы (л.д. 103 т. 1), следователем которого принято к своему производству».

Примером явной манипуляции с территориальной подсудностью, в условиях неопределенности оспариваемых законоположений и вопреки их конституционному смыслу, служит дело, по которому вынесено апелляционное постановление Московского городского суда от 3 мая 2017 года № 10-7721/2017 и суть которого состоит в том, что когда Мещанский районный суд г. Москвы отказал в удовлетворении ходатайства следователя Мещанского МРСО СУ по ЦАО ГСУ СК России по г. Москве об избрании обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу, то этот же следователь обратился с таким же ходатайством в другой суд – в Преображенский районный суд г. Москвы, который его удовлетворил: «Что касается довода защиты о том, что ходатайство следователя не было подсудно Преображенскому районному суду г. Москвы, то суд апелляционной инстанции не может принять его как основанный на действующем законодательстве, поскольку расследование уголовного дела осуществляется Мещанским МРСО СУ по ЦАО ГСУ СК РФ, в связи с чем и ходатайство следователя было предоставлено в Преображенский районный суд г. Москвы, по месту нахождения следственного органа, то есть по месту производства предварительного расследования».

Как видно из примеров судебной практики, уголовное дело передавалось не в вышестоящий, а в следственный орган того же уровня откуда оно было изъято. При этом, формальный признак, наличие постановления вышестоящего следственного органа, о котором повествует К.Б. Калиновский – был соблюден.

При этом, названная судебная практика не восприняла правовые позиции изложенные в п. 3.1 Определения Конституционного Суда РФ от 7 февраля 2013 года № 132-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ерашова Антона Сергеевича на нарушение его конституционных прав отдельными положениями статей 108, 109 и 152 УПК Российской Федерации», согласно которому: «расследование переданного уголовного дела осуществляется вышестоящим следственным органом на находящейся под его юрисдикцией территории, охватывающей собой, в числе прочих, не только судебный район, в пределах которого было совершено данное деяние, но и судебный район места расположения самого следственного органа».

Таким образом, приведенные правоприменительные акты судов общей юрисдикции высшего и среднего звена судебной системы (причем, такие как Московские городской и областной суды) подтверждают сложившуюся устойчивую практику применения рассматриваемых законоположений вопреки конституционному смыслу из-за их неопределенности в той мере, в какой они позволяют руководителю следственного органа до рассмотрения судом ходатайства следователя об избрании или продлении меры пресечения в виде заключения под стражу, произвольно и по своему субъективному усмотрению фактически разрешать вопросы связанные с территориальной подследственностью (а в свою очередь и подсудностью уголовных дел) предопределяющей выбор удобного для стороны обвинения районного суда, исходя из места расположения следственного органа путем его заданного изменения решением о передаче уголовного дела на другой не вышестоящий орган, например, того же уровня (районного), к юрисдикции которого место совершения преступления не относится и отсутствуют исключения из правила ч. 1 ст. 152 УПК РФ предусмотренные ч. ч. 2-6 ст. 152 УПК РФ.

Если в приведенных примерах, встать на позицию правоприменительной практики о том, что сама по себе передача дела из одного следственного органа в другой влечет изменение подследственности и подсудности, то полностью нивелируется право на рассмотрение дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. В таком случае, с таким же успехом можно изменить подследственность и подсудность, вообще в любое место на территории России.

Таким образом, подход такого рода свидетельствует об отказе в доступе к законному суду и нарушает право на судебную защиту, которое предполагает помимо прочего конкретные гарантии способствующие его реализации в жизнь, эффективное восстановление прав с помощью справедливого правосудия, что выявляет неопределенность рассматриваемых положений подтверждаемых следующим:

отсутствием четкого различия между «местом производства предварительного расследования» и «местом расположения органа предварительного расследования», позволяющего правоприменительным органам и судам ставить знак равенства между этими понятиями;

отсутствием четкого разграничения полномочий следственных органов по вопросам предметной и территориальной подведомственности, принадлежности к их юрисдикции конкретных территориальных районов, сфер или областей их деятельности (нет правового акта находящегося в открытом доступе, который позволял бы с достаточной степенью определенности установить юрисдикцию того или иного органа предварительного расследования на соответствующей территории или сфере деятельности);

отсутствием четких и предельно конкретных, не вызывающих неопределенности в правоприменении, оснований для передачи уголовного дела из одного следственного органа в другой, условий и субъектов такой передачи;

возможностью определения подсудности дела посредством правоприменительного решения до возникновения правовой ситуации (например до подачи в суд ходатайства следователя об избрании или продлении меры пресечения в виде заключения под стражу) - изменением следственного органа на не вышестоящий, в том числе на другой того же, например районного уровня, путем передачи дела, причем к юрисдикции которого район предполагаемого места преступления не относится, при отсутствии обязанности определять подследственность на основании ч.ч. 3-6 ст. 152 УПК РФ и отсутствии её фактического определения на основании этих положений (отсутствует единый процессуальный механизм свидетельствующий о прозрачности определения подследственности и подсудности);

отсутствием судебной инстанции, которая могла бы подтвердить наличие оснований для передачи уголовного дела из одного следственного органа в другой, отсутствием в судах общей юрисдикции в рассматриваемом аспекте - механизма восстановления нарушенного конституционного права на рассмотрение дела в том суде и тем судьей к подсудности которого оно отнесено законом;

наличием у стороны обвинения права, предварительно, самостоятельно и по своему субъективному усмотрению выбирать конкретный, желаемый и удобный суд для обращения с ходатайством об избрании и/или продлении меры пресечения (чего не должно быть, поскольку порядок судопроизводства, включая правила определения подследственности и подсудности должны быть четко определены законом и правилами состязательности сторон до возникновения соответствующей правовой ситуации, а не искусственным моделированием стороной обвинения желаемых для неё условий входа в правовую ситуацию, неизвестных и не могущих быть известными стороне защиты до возникновения этих условий, поскольку определяются они не в соответствии с законом);

отсутствием обязанности компетентных правоохранительных органов определять подследственность на основании ч.ч. 2-6 ст. УПК РФ с указанием четкого и прозрачного механизма её реализации;

отсутствием конкретных полномочий районного суда на досудебных стадиях уголовного процесса юрисдикция которого распространялась бы на территориальный район предполагаемого места совершения деяния при отсутствии предварительного расследования осуществляемого вышестоящим следственным органом по отношению к районному уровню, применительно к взаимосвязанным положениям ст. ст. 39, 108, 109 и 152 УПК РФ;

отсутствие запрета на недопустимость изменения места предварительного расследования дела, в случае если местонахождение следственного органа не совпадает с местом совершения преступления;

отсутствие правила о том, что руководитель следственного органа вправе только изымать уголовное дело у одного следователя и передавать его другому следователю, а не передавать уголовное дело из одного следственного отдела в другой, причем обязательно с соблюдением принципа подследственности, изменение которого возможно лишь по основаниям, установленным ч. 4 ст. 152 УПК РФ;

отсутствие запрета на передачу уголовного дела руководителем следственного органа от одного следователя к другому (ст. 39 УПК РФ), в случае нарушения принципа, определенного ст. 152 УПК РФ о том, что предварительное расследование производится по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления, за исключением передачи уголовного дела в вышестоящий следственный орган (ч. 6 ст. 152 УПК РФ) к юрисдикции которого относится, в том числе район места предполагаемого совершения преступления;

отсутствие запрета на наличие у руководителя следственного органа права изымать уголовное дело у следователя по своему усмотрению и передавать дело любому другому подчиненному ему следователю, в том числе по причинам, связанным с организацией работы следственных органов, а также, что единственным критерием законности данного решения является лишь указание руководителем следственного органа в соответствующем постановлении оснований передачи дела другому следователю.

отсутствием правила о том, что полномочия руководителя следственного органа по изъятию уголовного дела у одного следователя и передаче его другому следователю ограничены положениями уголовно-процессуального законодательства РФ, обеспечивающими соблюдение процессуальных прав участников процесса, в том числе, регулирующими вопросы, связанные с местом производства предварительного расследования;

отсутствие правила о том, что орган предварительного расследования при проведении предварительного расследования не по месту совершения деяния, обязан вынести мотивированное постановление о месте производства предварительного расследования в случаях предусмотренных ч. ч. 2-6 ст. 152 УПК РФ.

отсутствие запрета на передачу уголовного дела руководителем следственного органа от одного следователя к другому следователю принадлежащему к следственному отделу одного уровня (районного) со следственным отделом из которого передается уголовное дело и к юрисдикции которого район места предполагаемого совершения преступления не относится;

отсутствие запрета, в отношении руководителя следственного органа, принимать решение о передаче уголовных дел от следователя по расследованию преступлений, совершенных на территории одного следственного отдела к следователю, наделенного полномочиями по расследованию преступлений, совершенных на территории другого следственного отдела.