Religious, ethical and existential categories in the unconscious area of psychic reality of modern Russian youth: an attempt of comparative analysis

Введение

В рамках проекта по созданию ассоциативного словаря религиозных терминов лаборатория религиоведческих исследований факультета истории и социальных наук РГПУ им. А.И. Герцена провела предварительное исследование, итоги и анализ результатов которого представляют, на наш взгляд, самостоятельный интерес. Основная цель исследования заключалась в прояснении особенностей реакции респондентов на различные дескрипторы, представляющие собой религиозные термины, относящиеся к христианской и исламской культуре как наиболее видимых в средствах СМИ, и сравнении с реакцией на этические термины и бытовые лексемы, включая чувствительность к этим терминам. Бытовые категории, хотя и не имеют прямого отношения к анализу использования религиозных и этических лексем, в то же время служат индикатором языкового сознания носителя, будучи подобранными с учетом задач исследования, а именно отражающими социальные установки и ценности носителей.

Понятие «языкового сознания», отражающее психологическое понятие «образ мира», и его анализ позволяют выстроить «реальную модель языковой картины мира носителя языка, отвечающую системно-целостному принципу» ^{[5, с. 341]} на основе цепочек свободных ассоциаций респондентов, которые описывают не только их опыт создания, потребления языка, а также общения, но и значимость тех или иных элементов в общей иерархии ценностей. Это дает нам не искусственно спроектированную картину мира, в которую целенаправленно инкорпорируется религиозный язык, а имплицитный образ, объективно отражающий присутствие религиозных понятий в структуре языкового сознания отдельного человека через систему предметных значений. Рассматривая каждого отдельного носителя языка в рамках феноменологической концепции религиоведения как homoreligiousus^{[9; 6; 10]}, мы сталкиваемся не только с выражением культурно детерменированных убеждений, мифов, стереотипов, образов, но также и с проявлением «необученных»/ «непривитых» религиозных чувств в рамках языкового сознания носителя.

Опишем и истолкуем полученные нами результаты, интерпретация которых была осуществлена на основе психологической и семиотической методологии, включая метод академика Ю.Н. Караулова ^[2].

Дескрипторы религиозного характера

В качестве дескрипторов использовались 15 религиозных терминов, которые предъявлялись 10 респондентам (случайным образом отобранным в среде студентов РГПУ им. А.И. Герцена). Для исследования в качестве дескрипторов использовались религиозные термины, постоянно присутствующие в медийном пространстве Никаких редких терминов, таких как «эрцгаммма» и «хризма» использовано не было.

На выходе получены следующие результаты:

1. В процессе исследования выявлены «глухие» дескрипторы, по которым ассоциаций у части респондентов не возникали. Это – «томос» (2 раза), «муфтий» (3 р.), «уния» (1 р.), «месса» (5р.), «иезуиты» (2 р.), «халяль» (2 р.), «Поместный собор» (1 р.), «автокефалия» (2 р.), «хадж» (1 р.), «Курбан-байрам» (1 р.). Всего 30 эпизодов. Таким образом, вместо ожидаемых 150 ассоциативных цепочек в обработку попало 120 ассоциативных цепочек (далее «а.ц.»);

2. Были отобраны а.ц., прямо или косвенно связанные с культурным пространством, из которого выбраны дескрипторы. Прямое соответствие – содержание а.ц. в рамках понятийного пространства, из которого выбран дескриптор, либо ассоциации «по смежности». Косвенное содержание а.ц. определялось в контексте возникновения ассоциаций, связанных с образами «тепла», «света», «голубого неба», «счастья», «спокойствия» и возникающих вследствие ожидаемой чувствительности на религиозные термины у лиц, имеющих опыт духовной практики.

Однако эмоциональная ассоциативная реакция зафиксирована только на «христианские» термины (2 р.). После анализа содержания а.ц. в рассматриваемой группе оказалось 46,6% а.ц., прямо или косвенно связанных с культурным пространством, из которого выбраны дескрипторы, т.е. меньше половины всей совокупности ассоциаций (отметим, что засчитывались цепочки, имеющие не только положительную коннотацию, так как важно было зафиксировать смысловую идентичность).

3. Вторая, большая группа а.ц. оказалась выстроенной без привязки к культурному пространству, из которого были взяты дескрипторы. А.ц. такого рода строились в основном в соответствии с той информацией, которой располагал респондент (личной или полученной из литературных источников), на основании имеющихся в информационном пространстве стереотипов и мемов или по созвучию (например, «автокефалия-кефаль»). Отдельную группу а.ц. составляют а.ц. на дескриптор «томос». Естественно, только у одного респондента в а.ц. появились такие ассоциации как «независимость» и «свобода». Большинство респондентов воспринимало данный дескриптор как имя «Томас» и строили а.ц. на основе своих представлений об известных им Томасах. Дескриптор «кардинал» вызывал в качестве первой ассоциацию «Ришелье» (стереотип), которая становилась самостоятельным дескриптором, после чего а.ц. выстраивалась либо в контексте воспоминаний о романе Дюма или городе Одесса (Ришелье – один из основателей Одессы). У одного из респондентов дескриптор «халяль» вызвал первую ассоциацию «хайль гитлер» (по созвучию), которая также сыграла роль нового дескриптора, и в дальнейшем вся цепочка выстраивалась в соответствии с его знаниями и представлениями о немецком нацизме.

4. Выявилась интересная закономерность: когда в процессе построения а.ц. одна из ассоциаций становилась новым дескриптором (более сильным, чем первоначальный), на ее основе строилась новая, логичная а.ц. Более сильные дескрипторы явно связаны либо с личным опытом, либо с частым присутствием в информационном пространстве. Так дважды ассоциация «Путин» (в разных коннотациях) вызвала появление стройной логической цепочки. То, что термин «Путин» становился сильным дескриптором, вполне объяснимо, поскольку он имеет большой «вес» в общественном сознании. Неожиданно «сильной» оказалась ассоциация «халяль – кошер», причем вся а.ц. была построена до термина «Израиль».

Можно отметить, что чувствительность (и информированность) к выбранным дескрипторам показали менее половины респондентов, пятая часть от всей выборки терминов оказалась респондентам неизвестной. Это говорит о том, что данная проблематика у респондентов не на первом месте и религиозные термины, даже специально отобранные, являются слабыми дескрипторами.

Собранные а.ц. прошли также семиотический анализ.

Для этого была применена стандартная процедура семио-герменевического анализа с использованием элементов категориального семиотического анализа.

В анализируемых а.ц. выявлены определенные типы метафорических отношений.

Основной тип метафорических отношений – метафоры-синекдохи различного типа.

Иными словами, это – метафоры по типу переноса наименования с целого на части и наоборот (синекдоха), иногда с дополнительными компонентами значения, например:

Месса – богослужение, молитва, свечки, путешествие, (богослужение – общее понятие, месса – частная разновидность богослужения, молитва – элемент мессы, свечки – атрибут мессы и молитвы, дополнительный компонент значения – процессуальный – движение для достижения цели. Очевидно это связано с представлениями о католицизме как иностранной конфессии, возможно связано с посещением католических храмов за границей).

Еще один пример подобной метафоризации:

Хадж – паломничество, святые места, молитвы, ритуалы, вероисповедание, благословение (хадж – частная разновидность общего понятия «паломничество», опосредованная семиотическая связь «хадж» – «вероисповедание», «благословение» говорит о наличии семиотического дрейфа по типу метафора-символ, поскольку семиотическая связь концептов хадж-благословение носит символический, а не метафорический характер).

Другие, более простые случаи подобной метафоризации:

Иезуиты – христиане, конфессия

Папа римский – патриарх, епископ, верующий

Ватикан – город, стены, дом

Иезуиты – орден, средневековье, новое время

Мечеть – ислам, метро Горьковская (перенос с части на целое дополнен компонентом значения, связанным с пространственной локализацией конкретной, знакомой респонденту мечети)

Церковь – купола, золото, металл (перенос с части на целое дополнен компонентом значения по типу визуально-субстантивной метафоры: купола ассоциируются с золотом – позолотой, которыми они покрыты и которая явственно воспринимается зрением)

Халяль – еда, стипендия, мало еды, 1918 год, голод (перенос с части на целое дополнен компонентом значения по типу метафоризации персонального опыта и попытки выстраивания исторических аналогий).

Коран – писание, текст, значение, мысли, буквы, знаки (перенос с части на целое с последующей концептуализацией понятия на бытовом уровне: текст концептуализируется как значение, выраженное при помощи букв и знаков)

Превалирование метафор-синекдох свидетельствует о том, что респонденты тяготеют к логическому восприятию религиозных понятий, их ассоциации связаны не столько с оценками соответствующих феноменов, сколько с попытками соотнести их с известными им категориями. Это может свидетельствовать о превалировании логико-рационального восприятия религиозных понятий над чувственно-эмоциональным.

Оценочные метафоры представлены менее частотно, нежели метафоры-синекдохи, при этом выраженные оценочные метафоры с использованием оценочных дескрипторов «хороший», «отличный», «плохой», «ужасный» и подобных практически не встречаются: единственное исключение – Иезуиты – злые люди.

Тем не менее, представлены метафорические цепочки, выражающие эмоциональные оценки базовых дескрипторов при помощи эмоционально-оценочных коннотаций, которые не обладают самостоятельным характером, но скорее являются факультативными, дополняющими значение синекдох и иных типов метафор:

Положительные оценки:

Церковь – вера, люди, общество, закон, справедливость, милосердие, сострадание, любовь, свет, тепло, счастье, (основное значение: церковь – люди, дополнительное – церковь-счастье)

Кардинал – священство, литургия, прихожане, молитва, вера, Бог, любовь, счастье, эйфория, свет, блаженство, (основное значение раскрывается метафорической цепочкой: кардинал – священство, священство – литургия, литургия – прихожане, дополнительное значение оценочно-эмоциональное, непосредственно связано с дескриптором «Бог»)

Церковь – здание, высокое, красивое, просто здание, (метафора переноса с части на целое - церковь – частный случай здания; оценочный дескриптор «красивый» имеет факультативное значение, поскольку является вторичным по отношению к понятию «здание» и «здание вообще»)

Патриарх – батюшка, отец, дом, семья, любовь, отношения, романтика, (положительные оценки связаны не с базовым дескриптором «патриарх», но с семантическим множителем «батюшка» и связаны с его многозначностью, «батюшка» не только вежливо-доверительное обращение к священнику, но и к своему родному отцу)

Курбан-байрам – религиозный праздник, пост, выход из поста, угощение, единение, сплачивание, радость, дружба, счастье, воодушевление, (в данном случае положительные оценки лишь косвенно относятся к базовому дескриптору, поскольку непосредственно связаны с дескриптором «угощение»)

Папа Римский – Италия, подруга, дружба, вера, надежда, спокойствие, мама, образ, душевность, (положительные оценки связаны не с самим концептом, но индивидуальными коннотациями, впрочем, семиотическая структура в данном случае отличается расплывчатостью)

Необходимо отметить, что положительная оценочная метафоризация связана преимущественно с христианскими понятиями (православными, католическими) и в значительно меньшей степени с исламскими.

Выявленные случаи метафоризации отрицательных оценок:

Церковь – христианство, религия,тьма, невежество, бедность сознания, скудость сознания, бессилие, страх, агрессия, (в основе метафоризации лежит попытка построения цепочки (метафоризируется абстрактная оценка, даваемая через отвлеченные понятия «тьма», «невежество», «бедность сознания», близкие советскому атеистическому дискурсу и подростковому протестному поведению, отрицающему ценности и нормы старшего поколения.

*Поместный собор – собрание, люди, толпа, гнев, ярость, ссора, война (негативные оценки непосредственно связаны с дескриптором «толпа» и имеют лишь косвенную семиотическую связь с исходным дескриптором «поместный собор»)

*Коран – мусульманин, скромность, зажатость, комплекс, проблема (оценка носит нечеткий характер, эмотивность скорее подразумевается)

* – цепочки выстроены одним и тем же респондентом.

Церковь – Бог, вера, обман, ложь, провокация, толпа, ведущий, ведомый, идущий, заблуждающийся (негативная оценка связана с дескриптором «вера», возможно она связана с его многозначностью – вера в Бога, вера – доверие, принятие на веру без проверки и т.д.)

Метафоры процесса-результата сравнительно редки:

Муфтий – проповедник, молитвы, объединение, сплачивание, обмен, общность, единство, цели, задачи, результат, успех

Месса – служение, долг, исполнение, деятельность, путь, решение, выбор

Редкость процессуально-результативных метафор свидетельствует о склонности респондентов к статическому восприятию религиозных понятий, религиозная жизнь представляется скорее в статике, нежели в динамике.

Отметим единственный пример использования онтологической метафоры:

Иезуиты – христиане, конфессия, вера, Бог, всё, совокупность, части, целое

Единственность данного типа метафоры говорит о том, что респондентам не свойственно теологическое понимание религиозных концептов.

Примеры вторичной семиотизации: дескрипторы воспринимаются не на основании значения, но по созвучию:

Автокефалия– рыба (кефаль)

Муфтий – одежда, покупки, трата денег

Халяль – хайль Гитлер

Халяль – имя, человек

Хадж – Тадж-Махал

Превалирование исламских терминов в данной группе свидетельствует о том, что респонденты не имеют даже фоновых знаний о данных лексемах.

Символические ассоциации в анализируемых цепочках весьма редки, и не имеют самостоятельного значения, поскольку вкраплены в метафорические ряды:

Мечеть – мусульмане, теракты, смерть, освобождение, резкость (символическая связь смерть – освобождение)

Ассоциации с негативной коннотацией не являются исключением и заслуживают особого внимания как продукт общественных представлений, сформированных средствами СМИ. Причем это касается как ислама, так и христианства. Примерами могут служить такие ассоциации как: церковь-обман, патриарх-грех, иезуиты – секта, иезуиты – злые люди, Папа Римский – регресс и т.д.

Другие примеры символических ассоциаций: свет-блаженство, тепло-счастье и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что анализируемый семиозис характеризуется доминированием метафорических ассоциаций над символическими и описательных над оценочными. Это может свидетельствовать о склонности к рациональному восприятию религиозных концептов при том, что личные эмоциональные оценки религиозных понятий в тех случаях, когда их реально выявить, выступают в качестве коннотаций и (или) факультативных компонентов значений.

На третьем этапе анализа полученных данных была применена методика, основанная на концепции семантических множителей, изложенной член-корр. АН СССР Ю.Н. Карауловым ^[2] и апробированной на материале религиозного дискурса проф. А.М. Прилуцким в монографии «Дискурс теологии» ^[3]. Данная методика позволяет определить коэффициент смысловой близости всей группы дескрипторов.

Смысловая близость религиозных терминов

Далее процедура была повторена для а.ц. собранных в результате предъявления этических терминов.

Дескрипторы этического характера

В качестве дескрипторов использовались 14 этических терминов, наиболее часто встречающихся в медийном пространстве, которые предъявлялись 10 респондентам.

Нами получены и осмыслены следующие результаты:

1. В процессе исследования «глухих» дескрипторов не выявлено, но ряд дескрипторов не попадает в «активный» словарь респондентов. То есть слышали, но контекста не «видят». Потому на данные дескрипторы ассоциации возникали либо по созвучию, либо по контрасту. Это «альтруизм» (5), «зло» (7), «ответственность» (2), «милосердие» (2), бескорыстность (2), «порядочность» (3), «совесть» (5), «долг» (2), «зависть» (1), «мораль» (2), «благодарность» (2).

2. Таким образом, в понятийном пространстве из которого выбраны дескрипторы осталось 107 а.ц., что составляет 76,4%.

3. Полученные цепочки довольно длинные, но практически у всех респондентов возникает ассоциация, которая в дальнейшем выступает в качестве нового дескриптора. Эти продолжения а.ц. можно разделить на две неравные части. Большая рождает ассоциации так или иначе завязанные на категории добра и категории зла. Меньшая – на современные реалии (как отклик и оценка). Например, дескриптор «справедливость» вывел респондента на ассоциацию «гуманный суд», которая стала новым дескриптором и повела новую а.ц. «не в России», «полиция», «митинг».

4. Обращает на себя внимание то, что дескриптор «героизм» у большинства респондентов тем или иным образом связан с темой войны. Интересно, что некоторые дескрипторы вызывают конкретные ассоциации. Например, «зло» в нескольких случаях привязано к наркотикам, а в одном случае персонифицировано с неким преподавателем, а дескриптор «ответственность» вызывает ассоциации, явно указывающие на дополнительную эмоциональную нагрузку.

5. Крайне интересно то, что в отличии от работы с религиозными терминами (которые не вызывали большой чувствительности) респонденты обращаются к религиозным символам как прямо, так и косвенно. С одной стороны, это не должно вызывать большого удивления (в конце концов, интеллектуальная часть религиозного пространства не что иное, как рассуждение о соотношении «добра» и «зла»), а с другой стороны, по нашему мнению, мы столкнулись с тем, что называется «неопределенная религиозность», о явной выраженности которой в молодежной среде говорится в работе «Некоторые особенности отношения молодежной аудитории к религиозным феноменам (Опыт социально-психологического исследования)» ^[1].

Далее, как и было предусмотрено методикой эксперимента, а.ц. были подвергнуты семиотическому анализу.

Применена стандартная процедура семио-герменевического анализа с использованием элементов категориального семиотического анализа.

1. Символические ассоциации по данной категории представлены семиотическими отношениями первого и второго уровня. При этом символические ассоциации передают эмотивные оценки.

Примеры:

Милосердие – Храм – Церковь – Бог – Крест

Долг – Честь – Родина

Порядочность – Добро – Любовь

Развод – Предательство – Глупость

Совесть – Душа – Тайна

Цепочки символических ассоциаций тяготеют к коротким, трехчленным экспозициям. Длинные цепочки достаточно редкие, при этом они включают коннотативные метафоры.

Пример:

Совесть – Отсутствие – Плачевность – Криминальность – Угроза – Нарушение – Тюрьма – Решетки

Представлены семиотические фикции – символы с неопределенным денотатом:

Примеры:

Ответственность – Важность – Качество

Милосердие – Качество – Хорошее

2. Среди метафорических ассоциаций представлены все основные типы метафоризации при доминировании субстанциональных метафор.

Примеры:

Мораль – Вещь

Депутаты – Паразиты – Клопы

Справедливость – Человек

Жизнь – Цветы – Красота – Женщины – Дети

3. Метафорические ассоциации более продуктивные, нежели символические в том плане, что количество элементов в ассоциативной цепочке может быть достаточно большим:

Благодарность – Деньги – Подарок – Человек – Дар – Приятность – Сладость – Вкус – Язык – Орган – Мозг – Мысль – Книга – Текст – Слова – Буквы

Можно сделать вывод о том, что метафорические ассоциации по типу субстанциональных метафор оказываются более легко продуцируемыми.

Процессуальные метафоры редкие, при этом компонент процессуальности в их значении выражен слабо.

Примеры:

Помещение – Проблемы – Нерешаемость – Перемена пути

Отец – Добрый – Уборка

Пространственные метафоры не менее редки, но, тем не менее, присутствуют.

4. Представлены ассоциации на основе антонимов, при этом цепочки антонимов включают всегда два элемента, что обусловлено семантической бинарностью антонимов, отсылка к бинарным оппозициям К. Леви-Стросса здесь будет неуместной.

Примеры:

Зло – Добро

Справедливость – Несправедливость

Порядок – Беспорядок

5. Попытка выйти за двучленную модель приводит к формированию двух бинарных оппозиций, объединенных метафорическими отношениями по типу аксиологической метафоры, впрочем, такая конструкция является единичной:

Смерть – Жизнь – Радость – Печаль

6. В отличие от религиозных терминов, этические лексемы оказались более продуктивными в плане образования символических ассоциаций.

Далее а.ц. были проверены на смысловую близость по методике академика Ю.Н. Караулова.

Смысловая близость этических терминов

Дескрипторы бытового характера

Для окончательного получения полной картины ассоциаций были собраны а.ц., в которых в качестве дескрипторов использовались бытовые лексемы, наиболее часто встречающиеся в медийном пространстве.

1. Поскольку выбранные дескрипторы по сути своей полисемантичны, было решено считать «глухими» не только те дескрипторы, которые не дали ассоциаций, но и те, которые дали менее двух ассоциаций (в едином смысловом поле). Таким образом, мы получили 4% «глухих» и 94% а.ц., в которых либо сохранялось смысловое поле, либо ассоциации давались по смежности, по созвучию и аналогии.

2. Ввиду сложности ассоциативного узора, образовавшегося у респондентов, многие а.ц. распадались на две или три самостоятельные а.ц., запущенные ассоциациями, ставшими «сильным» дескриптором.

3. Многие ассоциации показали устойчивую связь с устоявшимися речевыми конструктами или ранее усвоенными стереотипами. Рассмотрим несколько примеров: дескриптор «слово» дал первую ассоциацию «библия» (в начале было слово); «слово» дало первую ассоциацию «воробей» (слово не воробей); дескриптор «сторона» в основном давал ассоциацию со сторонами света; «слово» – «дело» (слово и дело); ассоциация «запад» давала следующую «дикий» (дикий Запад); дескриптор «друг» дал первую ассоциацию «Сократ» (видимо перепутали с Платоном, т.е. «Платон мне друг, но истина дороже» и т.д.

4. Очень много ассоциаций отражают личный опыт или просмотренные фильмы.

5. Впервые за время исследования мы столкнулись с апперцептивным восприятием действительности. Респондент по «цепи» вышел на видеоряд, основанный на романе Толкиена. Как правило, рассматривая фэнтези, имитирующие средневековый антураж, читатели и зрители отождествляют себя с героями, рыцарями, эльфами и т.д. Никто не задумывается ни о бытовых условиях, ни о том, кто вообще обеспечивает быт этих героев. У респондента №3 новую цепочку, отражающую всю историю с «братством кольца» (начальный дескриптор «дом») «запустили» две ассоциации «антисанитария» и «вонь».

6. Представляет интерес а.ц. на дескриптор «день» у респондента №1. День – ночь – сон – луна – волк – оборотень – средневековье – ведьма – всесожжение (в средневековье ведьм сжигали). Данная ассоциация связана еще и с «шоа» («бедствием» – названием холокоста на иврите), поэтому, на наш взгляд, была запущена новая а.ц.: всесожжение – война – Гитлер.

7. Хочется отметить, что у респондентов-политологов наиболее «рваные» и примитивные а.ц. Именно у них явные связи с недавно пройденным учебным материалом. Зато не зависимо от начального дескриптора часто упоминаются «власть» и «карьера». Как в анекдоте про рядового Иванова «О чем вы думаете, глядя на эту кучу кирпича?»

Далее а.ц., которые породили лексемы повседневно-бытовой речи, прошли семиотический анализ.

1. Семиотическое содержание ассоциаций достаточно бедное, в большинстве случаев ассоциации строятся на основании отношений, существующих первоначально в реальности и отражаемых дискурсом.

2. Символических ассоциаций очень немного. Скорее всего, бытовые лексемы настолько привычны для языковой личности говорящего, что они не воспринимаются как символические элементы семиозиса.

3. Метафорические ассоциации присутствуют. В большинстве случаев, это субстанциональные метафоры (перенос с предмета на его материальные свойства): Дом – деревянный, дом – камень, и т.д.

4. Присутствуют метонимические переносы (по типу часть/целое, целое/часть): Стул – мебель, человек – животное, дверь – замок, дверь – ручка, слово – книга и т.д.

5. Представлены бинарные оппозиции по типу проанализированных К. Леви-Строссом, свойственные для мифологического мировосприятия: день – ночь, живой – мертвый, солнце – луна, слово – дело, тишина – звуки, друг – враг, но они достаточно банальны и клишированы.

6. Имеются весьма частые синонимические ассоциации различной степени синонимичности: храбрость – смелость, итог – вывод, бандит – разбойник.

7. Встречаются ассоциации, восходящие к фразеологизмам и устойчивым словосочетаниям: слово – дело, деньги – власть, слово – воробей.

Смысловая близость бытовых терминов

Выводы

1. Чувствительность (и соответствующая информированность) к религиозным дескрипторам была продемонстрирована менее чем половиной респондентов, а пятая часть всей выборки терминов оказалась респондентам неизвестной. Это говорит о том, что соответствующая проблематика у респондентов находится далеко не на первом месте в системе приоритетов, и религиозные термины, даже специально отобранные, являются слабыми дескрипторами;

2. При этом при анализе этических ассоциативных цепочек нами на уровне интерпретации зафиксировано существование у респондентов такого явления как «неопределенная религиозность», что может говорить о существовании в их психической реальности определенного духовного поиска, который, как минимум на данный момент, не соответствует форме известных респонденту религиозных традиций. Отметим, что данный вывод подтверждает гипотезу, сформулированную в упомянутой выше работе «Некоторые особенности отношения молодежной аудитории к религиозным феноменам» ^[1], хотя и требует дополнительных исследований;

3. Полученные нами данные, с одной стороны, соответствуют классический «пирамиде Маслоу» ^[4], хотя, с другой стороны, возможный духовный поиск респондентов и, одновременно, скудный характер «бытовых» ассоциаций может свидетельствовать в пользу доминирования «этически-духовной» парадигмы в психической реальности респондентов (что сочетается, в том числе, и с поздними исследованиями Маслоу в области «бытийственных потребностей» и «пиковых переживаний» ^[5]).

4. Вышесказанное означает, что при взаимодействии (в том числе дидактическом и воспитательном) с современной молодежью ключевым «мостиком» к ней является пространство этических ценностей, которые могут быть связаны и со скрытым духовным поиском.

Заключение

Итак, современная российская молодежь, будучи на уровне сознания и подсознания сравнительно индифферентной к религиозным темам, на глубинном уровне ведет духовно-религиозный поиск, ассоциируемый с этическими, а не формально религиозными ценностями.

На наш взгляд, очень важно, что на основании проведенного нами качественного психосемиотического и глубинно-психологического исследования нам удалось обосновать необходимость взаимодействия с современной молодежью в пространстве «живых» этических и этико-духовных ценностей («изменение «Я-Другой»), тогда как формальная религиозная пропаганда молодежь зачастую не затрагивает (это важно и в контексте курсов ОРКСЭ, и религиозных школ, и воспитания, как такового).

Таким образом, задача исследования - понять, куда в духовно-религиозном плане на неосознаваемом уровне идет российская молодежь – на данном его этапе является в существенной степени решенной.