Collecting as a liberal personal self-fulfillment

Makarova Elena Aleksandrovna Postgraduate students, the department of Sociology and Communication Systems, M. V. Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, of. 33 elenamakarova.event@gmail.com Other publications by this author

Введение. Одним из научных направлений, позволяющим выявить концептуальные характеристики феномена коллекционирования и многомерно рассмотреть данный феномен как социальное явление, является теория психоанализа. В психоанализе феномен коллекционирования получает, на взгляд автора, наиболее глубокое и широкомасштабное исследование, позволяющее не только выявить индивидуальные мотивы коллекционирования, но и раскрыть сущностные характеристики процессов социализации индивида и становления его как Личности. Потребность к самореализации присуща каждому индивиду и имеет объективную социальную природу, лежащую в плоскости социальных взаимодействий. Индивиду, являющемуся субъектом данных взаимодействий, жизненно необходимо не только предопределить и осознать свое место в социуме, но и проявив свой индивидуальный потенциал, свои задатки, способности, талант, получить удовлетворение от действительности ^[4]. Возможность и способность к самореализации предполагает корреляцию тех социальных условий, в которых взаимодействует индивид и которые он может коррелировать, применяя свой внутренний потенциал. Самореализация индивида как Личности проявляется в деятельности, высшей формой которой выступает творчество, являющееся духовной составляющей человеческого роста и обеспечивающая реализацию индивидуального потенциала и развития эмоционально-ценностной рефлексии и личностного мировоззрения ^[5].

Основная часть. Одной из форм самореализации личности является хобби — вид постоянной деятельности, которой индивид, как правило, занимается в свободное время для наслаждения. В классификационных типах хобби коллекционирование относят, как правило, домашнему виду хобби (в противовес активным видам). Но, на наш взгляд, данная классификация недостаточно полно раскрывает феномен коллекционирования, который можно и должно рассматривать как творческий способ самореализации личности, позволяющий индивиду рефлексировать на события окружающей реальности, получая личностное удовольствие и одобрение/признание окружающих. Главным и критически важным аспектом коллекционирования как формы творческой самореализации личности выступает добровольность этой деятельности. Индивид сам выбирает, чем ему заниматься, что и как ему коллекционировать и как позиционировать свою коллекцию в социуме. В свободе творческих действий, независимо от форм и мотивов коллекционирования, заключается способ самореализации человека как Личности.

Проблематика самореализации личности рассматривается в социологи, социальной психологии и других областях гуманитарного знания, но обращение к сфере психологии оправдано тем фактом, что сфера коллекционирования сконцентрирована вокруг личности коллекционера.

Любая коллекция, независимо от цели ее формирования является способом самовыражения ее собирателя. По сути, коллекция это синтез коллекционера и вещи/предмета коллекционирования, буберовский диалог «Я-Ты», в котором и сам собиратель-коллекционер и предметы его коллекции представляют единое Целое. Причем, «оборотной стороной медали является дихотомия «Я-Оно», которую коллекционер выстраивает в отношении своих близких, воспринимая их как вещи (и даже как вещи ненужные) и/или как обезличенный обслуживающий персонал, который должен быть полностью починен его интересам. И, в результате вокруг коллекционера и его коллекции, маленького закрытого социума, коммуникационного поля «Я-Ты» создается пространство трагедий в стиле «Скупого рыцаря».

Собственно говоря, коллекционирование можно позиционировать как способ рефлексивного взаимодействия с социальной средой, которая может приобретать следующие формы:

1. Коллекционер/коллекция и социальная среда находятся в некотором альянсе, союзе, который проявляется или в публичной деятельности коллекционера и/или в благоприятных условиях, которые коллекционер создает для окружающих его людей (семьи, коллег по работе, друзей);
2. Коллекционер/коллекция и социальная среда находятся в состоянии «нейтралитета», то есть деятельность коллекционера практически автономна от окружающей среде. Коллекционер, с одной стороны, «замкнут» на своей коллекции, он с ней синтезирован в дихотомии буберовского диалога «Я-Ты», но, с другой стороны, и в отношении общества и конкретных социальных групп он не находится в состоянии «Я-Оно», то есть не воспринимает окружающую среду ни как некое препятствие, ни как некое солидарное поле. Он индифферентен к окружающей среде;
3. Коллекционер/коллекция и социальная среда находятся в конфронтации. В данном случае конфронтация выступает результатом рефлексии коллекционера на события/процессы социума. Это своеобразная форма протеста, или же стремление заполнить некие лакуны социального взаимодействия, пустоту и невозможность/неспособность социализироваться в той или иной степени и социальной сфере. Эта форма, как правило, представляет один из типов девиантного поведения индивида.

В любом случае, индивид, коллекционируя те или иные предметы, получает возможность в той или иной форме проявить собственное «Я». В данном случае, можно говорить о том, что коллекционирование, выступает как некая форма заполнения социального вакуума, когда коллекционер, собирая коллекцию, заполняет лакуны социального взаимодействия и посредством этого позиционирует свое «я-Личность», проявляя черты своего характера, свой личностный потенциал. На данный факт обращают внимание и психоаналитики. Так, советский психиатр Андрей Евгеньевич Личко, занимавшийся проблемами подростков, выявил интересную тенденцию. По результатам широкомасштабных исследований и личных наблюдений, он установил, что наибольший процент людей, которые занимаются коллекционированием приходится на переходный возраст (10-15 лет). Этот период как раз является временем пика самореализации и социализации человека как личности. Рассматривая типы акцентуаций (характера) у подростков, он описал увлечения подростков как «хобби-реакции» определенного типа характера, которые выполняют различные функции социальной идентификации и служат удовлетворению доминирующих потребностей подростка как формирующейся личности.

А. Е. Личко относит коллекционирование к накопительским увлечениям, которые присущи эпилептоидным типам и сочетаются с особой тщательностью и аккуратностью. Вместе с тем, он выделяет тот факт, что коллекционирование, как и другие «хобби-реакции» имеет совокупность побудительных мотивов. Например, стремления эгоцентрического желания привлечь к себе внимание. У педантов в процессе коллекционирования реализуется страсть к упорядочиванию. У шизоидов коллекционирование — бегство от реальности… Но, вне зависимости от типа акцентуаций, коллекционирование рассматривается как психологическая потребность самореализации индивида как Личности в конкретной социальной среде. А тип акцентуации только формирует способ и форму такого самовыражения.

Так, например, анализируя процесс коллекционирования с позиций личности собирателя, исследователи выделяют и такие типы коллекционеров как «результатники» и «процессники». Как видно из данных терминов, в основе психотипа коллекционера лежит личностная ориентация коллекционера на сам процесс собирания коллекции. Так называемые «результатники», стремятся в каждом деле дойти до финальной точки. Эти люди в сборе коллекций ориентированы на собирание полных завершенных серий чего бы то ни было. Эти люди обычно выбирают предметом собирания те вещи, которые могут быть чем-либо ограничены. И последняя тенденция издания партворков, ограниченных количеством выпусков, является идеальным вариантом для «результатников». Другим видом коллекционеров являются «процессники». Как видно из названия, они увлечены самим процессом, который захватывает их с головой. Эти люди способны собирать все что угодно и каждый новый экземпляр коллекции приносит им счастье. Хотя в этом случае порой процесс охоты за предметами для коллекции бывает зачастую важнее самого приобретения этого предмета ^[7].

Данная классификация достаточно интересная, так как, на наш взгляд, позволяет развести понятие «коллекционирование», как процесс, нацеленный на результат и «собирательство» как процесс, нацеленный на процесс. В первом случае, собиратель выступает как коллекционер, организующий конкретного вида деятельность. Именно организующий, со всеми элементами организации коллекционирования (целеполагание, систематизация, атрибутация и т.п.). Во втором случае, собирательство представляет собой именно тот аспект социальной самоидентификации, когда индивид посредством собирательства заполняет некий социальный вакуум. Здесь первичен сам процесс, который воспринимается индивидом как некая охота за предметом. Причем, сам предмет здесь часто вторичен, а охота выступает как некое актуализированное социальное действие, когда у индивида есть некая Цель/идея-фикс, реализация которой с одной стороны, доставляет ему счастье, но, с другой стороны, позволяет ему почувствовать, хотя может быть и латентно, свою социальную значимость.

Анализ научных исследований в области психологии показывает, что психологи в большинстве случаев рассматривают коллекционирования как форму девиантного поведения. Например, Например, Эрих Фромм считал коллекционирование одной из форм проявления любви. В своей книге «Иметь или быть» он пишет: «Любить — это форма продуктивной деятельности, предполагающая проявление интереса и заботы, познание, душевный отклик, изъявление чувств, наслаждение. Любовь может быть направлена на человека, дерево, картину, идею. Она возбуждает и усиливает ощущение полноты жизни. Это процесс самообновления и самоочищения»^[7]. Но, далее, рассматривая любовь как потребность к обладанию, Э. Фромм выводит и негативные факторы, которые лежат в плоскости «порабощения» предмета любви. Как психолог он делает акцент на человеческих взаимоотношениях, которые с наибольшей силой проявляются в малых социальных группах (например, в семье), когда человек, испытывающий любовь по принципу обладания, стремится лишить объект своей "любви" свободы и держать его под контролем. Такая любовь не дарует жизнь, а душит, убивает ее ^[7]. Так и в процессе коллекционирования, коллекционер стремясь обладать той или иной вещью, зачастую выходит за рамки фроммовского «быть — означает раскрыть таланты и дарования, которыми наделен каждый из нас. Преодолевая узкие рамки своего «я», проявлять интерес и любовь к другим, развивая в себе желание не брать, а давать» ^[7]. И переходит грань между бытием («Быть»), ориентированным на личность и обладанием, с его рациональной ориентацией на собственность и потребительскую жадность. Понимание этих различий принципиально важно для осмысления индивидуальной природы коллекционирования, ее социального контекста.

С этих позиций буберовская дихотомия коллекционирования «Я-Ты» различает не только форму синтеза коллекционера и коллекции, в рамках которой коллекционер растворяясь в мире своей коллекции, одновременно выступает актором социального действия, развивая в себе желание не брать, а давать, но и формы «ухода от реальности», внутреннего протеста и/или же невозможности/нежелания социальной самоидентификации, то есть такую выстраивает такой модус своей самореализации, который воспринимается как девиантное поведения и трансформируется в дихотомию «Я-Оно» переходя в крайнюю форму девиантной потребности индивида самореализоваться любой ценой. Потребность/желание собирательства как творческого созидания из плоскости социального переходит в плоскость психиатрическую (навязчивое желание/фобия). Такому коллекционеру, как и «процесснику» (а он, в принципе, и есть ярко выраженный «процессник») практически не важно содержание самой коллекции, его не только захватывает сам процесс коллекционирования. Этот процесс подчиняет личность коллекционера и выдвигает на первый план азартное влечение, которые дает ему возможность испытать эмоции, положительные для самого собирателя. И чем сильнее эти эмоции, тем большую потребность в собирательстве он испытывает. Эта форма коллекционирования/ собирательства приобретает характер «темного, нервного», она асоциальна, и, прежде всего не только потому, что противоречит нормам и правилам социума и вызывает у окружающих дискомфорт и отторжение. Она асоциальная именно потому, что сам коллекционер-собиратель не осознает и не стремится осознать тот дисбаланс, который он привносит в окружающий его мир. Его попытка (как правило, неосознанная) самореализоваться и проявить себя как личность носит разрушительный характер, и то удовлетворение, которое он испытывает от «добычи» какого-либо предмета, вызывает только чувства горести, сожаления, злости и/или отторжения у окружающих.

С другой стороны, история коллекционирования убедительно показывает, что и «результатники» и «процессники» внесли громадный вклад в становлении и развитии музейного дела. Именно частные коллекции стали основой для художественных и научных музеев, прославив имена их создателей. Говоря о противоречивости личности коллекционера, можно привести в пример, известного московского коллекционера конца XIX века Ф. Мазурина. «Ф.Ф. Мазурин, — писал о нем коллекционер Алексей Петрович Бахрушин, — такой специалист в редких русских книгах, что лучшие знатоки-торговцы, как Шибанов, Большаков, Фрейман, покойный Байков, обращались к нему за справками и всегда получали скорый, точный и верный ответ; память его в этом случае изумительна»... Федор Федорович все свои доходы тратил на приобретение старинных книг и рукописей. Собрание его было замечательно по тематике и красоте отдельных изданий…. Коллекционер Петр Иванович Щукин давал этому собирателю такую характеристику: «Всегда угрюмый и плохо одетый, он по целым дням рылся в книжных лавках, причем иногда незаметно вырывал из редкой книги лист или два, чтобы ее обесценить и купить подешевле, а при случае даже и воровал книги»… К сожалению, одинокий и, по-видимому, неустроенный в жизни человек, Ф.Ф. Мазурин был нелюдим и относился к той категории любителей книг, которые прослыли библиофилами. Он не любил показывать свои раритеты, не вел каталогов. Порою, увлеченный идеей пополнения своего собрания, он допускал даже варварское отношение к книгам… Другой страстный собиратель книг, Д.В. Ульянинский, также неоднократно встречавшийся с Мазуриным в лавках книгопродавцов, писал о нем: «Знал он книги, по отзыву специалистов-букинистов, превосходно, но его знания и оставались при нем... А какой бы он мог быть высокоинтересный, полезный собеседник и руководитель для каждого, кто интересовался одинаковыми с ним книжными отраслями»^[5]... Эти противоречившие друг другу характеристики, на наш взгляд, с наибольшей очевидностью показывают дихотомию «социальное-психологическое», проявляющееся в личности коллекционера.

В личности коллекционера Ф. Ф. Мазурина наряду с девиантным поведением, фобией собирательства проявляются и такие черты как научный интерес и широкий кругозор, умение заинтересовать собеседника, способность к организации и т.п., которые позволяют позиционировать Ф.Ф. Мазурина как активного творческого деятеля. Ценность его деятельности для России несомненна — после его смерти коллекция была передана в Московский Главный архив Министерства иностранных дел (ныне Российский государственный архив древних актов) и об ее значимости было доложено императору. Вместе с тем, как коллекционера Ф.Ф. Мазурина можно назвать ярко выраженным «процессником». Несмотря на ценность, его коллекция представляла довольно необычное собрание, в которое наряду с редкостями (например, 6 писем Петра I, 3 письма Екатерины II, 2 письма Александра I, более 7 000 старопечатных и редких книг XVII века) входили такие, которые можно назвать «бросовыми» (например, пособие по коневодству и др.). А способы, которыми он пользовался для «добывания» своих раритетов, можно назвать противозаконными.

В данном случае вопрос о коллекционерской зависимости можно скоррелировать с учением Зигмунда Фрейда и представить как форму своеобразной сублимации, описанной им в лекциях «Введение в психоанализ». Сублимация — это эффективная защитная реакция организма, направленная на высвобождение излишков сексуальной энергии и перенаправление её в более «мирное русло», такое как коллекционирование или любое другое искусство и творчество ^[1]. Говоря о приводимом в пример коллекционере Ф.Ф. Мазурине, формулировка З. Фрейда вполне применима и обоснована. В своей книге «Московские обитатели» М. И. Вострышев пишет: «Жил Мазурин вместе с тремя старухами, управлявшими его холостяцким хозяйством, в нижнем этаже старинного купеческого особняка в переулке возле Мясницкой улицы. Но настоящими хозяевами в доме были не он, не старухи, а полтора десятка кошек, которых он звал по имени-отчеству и угощал молоком из своей чайной чашки. Другими хозяевами были книги» ^[3].

Логически проанализировав концептуальную сущность сублимации можно понять, почему же у одних людей тяга к коллекционированию сильнее, чем у других. Упрощенный вывод достаточно однозначен: «Больше энергии — сильнее тяга». З. Фрейд не ограничивался только сублимацией как таковой, он рассматривал её в комплексе с другими факторами и явлениями. Например, он говорил о том, что существуют основополагающие принципы, заложенные в нашу психику (повторения, нирваны, постоянства). Принципы, в совокупности с сублимацией, снижают сексуальную нагрузку на нашу психику, т.е. укрепляют тягу к коллекционированию.

Жан Бодрийяр, в отличие от Зигмунда Фрейда, подошёл к явлению коллекционирования не только с точки зрения сублимации, а более развернуто и глубоко. Он разделил сущность предмета и его функцию. По его словам, у каждой вещи имеются две основных функции — быть используемой или быть обладаемой ^[2]. Представленные функции взаимоисключающие, а тотальное доминирование одной из них над другой даёт в результате изменение статуса предмета. Несколько примеров, чтобы лучше разобраться. Возьмём за пример автомобиль «Hummer 3» — он обладает функцией? Но разве его хозяин покупал его только в качестве автомобиля? Нет, это авто поднимает социальный статус владельца и ещё большой вопрос в том, для какой цели он покупался в первую очередь. Второй пример — старинные модели автомобилей. Они не имеют никакой функции и не могут служить в качестве средства передвижения, зато обладают субъективным статусом и пригодны для коллекционирования.

В концепции Ж. Бодрийяра есть несколько моментов, которые невероятно точны в формулировках применительно к коллекционированию.

Во-первых, после того, как какая-то конкретная вещь ассоциируется с коллекционированием, она становится равноценна всем другим коллекционным вещам. Таким образом, если мы считаем коллекционные модели предметом нашего коллекционирования, то мы стремимся сделать нашу коллекцию больше и пополнить её другими коллекционными моделями. Мы знаем, что хотим собрать много интересных нам моделей, а ещё лучше - все возможные. Это совершенно нормальное явление, которое приносит нам радость и разочарование одновременно. Радость - от факта обладания тем, что хотели, а разочарование - от невозможности иметь всё и сразу.

Во-вторых, согласно идеям Ж. Бодрийяра, не стоит путать понятия коллекционирования и фетишизма. Предмет коллекционирования - предмет любви и страсти. Сам автор говорит так: «Я без ума от этой вещи, - говорят коллекционеры, и все они без исключения, даже при отсутствии фетишистской перверсии, окружают свою коллекцию атмосферой скрытности, затворничества, таинственности и лживости, где проступают все характерные черты запретных отношений» ^[2]. В данном случае, на наш взгляд, не всегда можно согласиться с автором. Например, существуют форумы, на которых коллекционеры выкладывают фотографии своих сокровищ — противоречие с утверждением о скрытности и таинственности. При этом не стоит забывать о том, как неохотно многие раскрывают свои «злачные места», в которых они делают покупки — тут автор прав. И еще один важный момент, который делает слова Ж. Бодрийяра истинными. Как только коллекция, собранная автором, «переходит» некий порог материальной [выделено автором] ценности ни о каких форумах как форме публичности разговора уже не ведется. Как правило, наступает тот «порог секретности» со всеми присущими ему перверсий, о которых говорит Ж. Бодрийяр.

Третий момент. В коллекционировании нет иерархии. С точки зрения Ж. Бодрийяра, все склонные к коллекционированию люди имеют одну и ту же мотивацию. Разделяющим барьером является уровень фанатизма, основанного на желании иметь любые коллекционные предметы по тематике («Любитель»), или придерживаться какого-то одного направления («Коллекционер»).

Четвертый момент. При общении с людьми всегда имеется подсознательный страх. Общение с предметами, то есть — коллекционирование, напротив, даёт человеку спокойствие. Именно поэтому так сильна привязанность к нашим коллекциям, а вовсе не потому, что мы с таким трудом скопили нужную сумму, долго искали модель, купили её и с трепетом ждали несколько недель ^[2].

Предметы коллекционирования, очень близки нам, с ними всегда комфортно, интересно и, действительно, спокойно. Это отражение нашего внутреннего мира, наших стремлений, желаний, нашей мечты и мы можем часами рассказывать о них или просто подолгу любоваться ими. Почему так происходит, из-за чего нас так тянет к ним? Обратимся к Жану Бодрийяру, который наиболее четко раскрыл внутреннюю сущность коллекционирования именно как процесса самореализации личности коллекционера, раскрытия его собственного «Я». Ж. Бодрийяр рассматривает вещь/предмет коллекции как отражение внутреннего мира коллекционера, в котором сосредоточены смыслы и образы его желаний, позволяющие выразить и реализовать «Я» во всех его проявлениях. Вещь/предмет коллекционирования в буквальном смысле превращается в зеркало: отражаемые в ней образы могут лишь сменять друг друга, не вступая в противоречие. Причем это безупречное зеркало, так как отражается в нем не реальный, а желанный образ. Вот почему вещи получают всю ту социальную нагрузку, которую коллекционеру не удалось реализовать в отношения с людьми. Это объясняет и тот факт, почему коллекционер столь охотно идет на регрессию, «отрешаясь» от мира в своих вещах ^[2]. Эта отрешенность есть регрессия, эта страсть есть не только страсть к бегству от социума, но и наоборот — эта страсть заменяет/подменяет те социальные механизмы посредством которых индивид самореализуется в обществе. Вещи/предметы коллекционирования несут всю ту социальную нагрузку, которая позволяет коллекционеру удовлетворять свою потребность в самореализации. Для него каждая вещь, которая имеет свою историю, свой социальный и культурный контент, свой мир с образами и смыслами и Ж. Бодрийяр дает совершенно справедливый ответ, заключающийся в том, что коллекционер вкладывает душу в свою коллекцию — она становится ему ближе друзей, потому как с ней не бывает конфликтов, она услаждают его взор и его ум и ничего не требуют взамен.

Заключение. Рассматривая коллекционирование как способ самореализации личности с позиций психологии необходимо выделить критически важный аспект. Независимо от того, какой характер имеет коллекционирование (публичный или же закрытый), этот процесс всегда будет иметь форму социального процесса. Как и любая деятельность, основанная на творческой активности, коллекционирование имеет значимость, прежде всего, для самого коллекционера как личности, стремящейся к самоутверждению и реализации своего потенциала, заложенного в субъективности личности. Даже в тех случаях, когда коллекционер как «Скупой рыцарь» входит в явную или латентную конфронтацию с социумом, его внутренние стремления и целеполагание будут основаны на тех мировоззренческих практиках, которые присущи именно этому коллекционеру и соотнесены с волей коллекционера как личности. В данном контексте коллекция выступает как осознанное, целеноправленное и свободное опредмечивание сущностных волеизлияний и сил личности.