Endurance running as one of the factors of anthropogenesis

Kannykin Stanislav Vladimirovich PhD in Philosophy Associate professor of the Department of Humanities at Stary Oskol Technological Institute named after A. Ugarov, branch of National University of Science and Technology "MISIS" 309516, Russia, Belgorod Region, Stary Oskol, micro district Makarenko, 42 stvk2007@yandex.ru Other publications by this author

Бег на выносливость как один из факторов антропогенеза

Рассуждая о происхождении человека, философы, как многим представляется, играют на чужом поле и, конечно же, являются легкой добычей экспертного сообщества по теме, включающего биологов, этнографов, антропологов, историков и представителей многих других сфер науки, полагающих антропогенез своей вотчиной. Однако нужно учитывать, что у философов есть право, завещанное еще Пифагором, в силу всеобщности их предмета ставить вопросы о предельных основаниях, генезисе и смысле чего угодно, не претендуя при этом на позитивистски понимаемые точность, верифицируемость, исчерпаемость etc. Философский взгляд неизбежно оценивающий и субъективный, но логичность, смыслотворчество и критичность не стоят дешевле однозначности и проверяемости многих естественных и прикладных наук. Антропогенез является фундаментальной темой философского осмысления природы и сущности человека, основой рассуждений о смысле жизни и феноменах человеческого бытия, в силу чего привлекает и будет привлекать исследователей мировоззренческой проблематики.

Рассуждения философов об антропогенезе довольно часто в качестве главной цели полагают определение того фактора, который сыграл важнейшую роль в очеловечивании приматов. В этой связи интерес представляют труды Ч. Дарвина, К. Маркса и Ф. Энгельса ^[25,16], З. Фрейда, Э. Кассирера ^[8], Б.Ф. Поршнева ^[20], А. Гелена, Й. Хейзинги, К. Леви-Стросса, Т. де Шардена, Г. Кюнга, М. Шелера и многих других. Несмотря на значительные различия в определении причины происхождения нашего вида, концепции указанных мыслителей объединяет общая установка, проявляющаяся в бытийном единстве и общей судьбе человечества, откуда следуют все остальные гуманистически окрашенные выводы. В рамках рационалистически ориентированной философии, опирающейся на научную эмпирическую базу, общей теорией антропогенеза является трудовая, полагающая в качестве детерминанты существенных особенностей человеческого бытия (язык, сознание, нравственность и т.п.) целесообразную орудийную деятельность человека. Господствуя в советской (и шире – марксистской) философии, эта концепция значительно обогатила представления о факторах и этапах генезиса человека. Однако современное состояние рационалистической философской антропологии, во многом производное от научных достижений, осуществленных за последние полтораста лет, предполагает обращение к целому комплексу факторов, обуславливающих антропогенез, которые в рамках эволюционного подхода дополняют трудовую теорию.

Одним из таких относительно новых факторов антропогенеза, на который обратили внимание биологи, является уникальная, присущая только нашему виду, способность к очень длительному бегу, проявлением которого являются современные ультрамарафоны, предполагающие преодоление любых дистанций длиннее классических 42 км 195 м (в том числе и бег, длящийся несколько суток). На важность учета этой способности в объяснении эволюции человечества обратили внимание в серии своих статей (в том числе и в наиболее авторитетных для естествознания журналах Science и Nature) американские биологи Daniel Lieberman (Либерман) (Гарвард) и Dennis Bramble (Брамбл) (университет Юты) со своими помощниками-соавторами ^{[1,2,10,11,12]}. Начало публикаций по этой теме – восьмидесятые годы прошлого века. Широкому кругу любителей научно-популярной литературы, а также стайерского бега их воззрения стали доступны благодаря книге Christopher McDougall «Born to Run: A Hidden Tribe, Superathletes, and the Greatest Race the World Has Never Seen» (2009) (в русском переводе «Рожденный бежать» ^[15] − первое издание книги на русском языке датируется 2012 г.). Ознакомившись с рядом научных публикаций ^{[5,6,7,13,18,22,24]} и диссертаций последних лет, связанных с философским осмысление антропогенеза ^{[9,17,19,21,23]}, автор данной статьи не обнаружил ни ссылок на труды Либермана и Брамбла, ни каких-либо иных следов знакомства авторов диссертационных сочинений с воззрениями указанных американских ученых. Это, конечно же, ни в коей мере не умаляет достоинств указанных работ, но в некоторой степени определяет актуальность данной статьи.

Прямохождение, по мысли Энгельса, является одним из начальных факторов антропогенеза. Среди множества причин ортоградности американские биологи выделяют улучшение дыхательного процесса, что крайне важно для обеспечения ставшего в определенный момент продуктивным способа добычи пищи – охоте на основе бега на выносливость, цель которой – довести жертву (например, антилопу) до измождения путем длительного ее преследования. То, что человек конструировался эволюцией в качестве именно бегающего, а не ходящего существа доказывает его сравнение с шимпанзе, которые в основном ходят, а бегают довольно редко и недолго. У представителя хомо сапиенс, в отличие от его ближайшего родственника шимпанзе, есть ахиллово сухожилие, соединяющее заднюю часть голени с пяткой. Вообще говоря, у человека сухожилий в нижних конечностях много, именно они обеспечивают прыжковую составляющую бега (фазу полета), которая и отличает бег от ходьбы. У человека вытянутые ступни в отличие от плоских у шимпанзе; пальцы ног у людей прямые и короткие (что удобно для бега), у «ходоков» шимпанзе они расходящиеся и длинные, также у нас есть мощная ягодичная мышца, гораздо менее развитая у шимпанзе. Отметим и наличие у человека выйной связки, обеспечивающей устойчивость головы во время быстрого движения, которою имеют такие «бегуны», как лошади и собаки, а шимпанзе или, к примеру, свиньи ее лишены.

В отличие от всех остальных животных, человек идеально приспособлен природой именно для длительного бега, т.е. мы сконструированы природой как стайеры. Конечно, человек проиграет в беге лошади на стометровке, и это не удивительно. Спринтеры уровня допуска к олимпийским играм могут ускоряться до 10,2 м/с, поддерживая эту скорость максимум около 15 секунд. Лошадь же или антилопа могут разгоняться до 15-20 м/с, перемещаясь в режиме галопа этим темпом несколько минут ^[10]. Однако если сравнить бег человека и лошади, то становится видно, что шаг у человека немного более длинный, чем у нее. Как бы прыгая вперед во время бега, лошадь при этом поворачивает копыта назад до их касания земли, поэтому человек за один средний шаг, двигаясь без этой попятной фазы, преодолевает дистанцию больше, чем лошадь, в аналогичной ситуации. Этот эффект становится заметным только на больших расстояниях, поэтому многие сильные бегуны на длинных дистанциях нередко опережают лошадей.

Представители семейства кошачьих на каждый шаг вынуждены делать вдох и выдох, охлаждаясь через рот. Люди же способны за этот цикл сделать, например, два шага, т.к. охлаждаются за счет выделения пота, а не благодаря дыханию. «Механические ограничения требуют синхронизации передвижения и дыхания у бегущих млекопитающих. Фазовая синхронизация конечностей и частоты дыхания теперь регистрируется во время бега на беговой дорожке на кроликах и во время передвижения по твердой земле у собак, лошадей и людей. Виды четвероногих обычно синхронизируют локомоторный и дыхательный циклы в постоянном соотношении 1:1 (шаг на дыхание) как в рыси, так и в галопе. Бегуны-люди отличаются от четвероногих тем, что во время бега они используют несколько схем фазовой синхронизации (4:1, 3:1, 2:1, 1:1, 5:2 и 3:2), хотя коэффициент связи 2:1 кажется предпочтительным» ^{[1, p. 251 – перевод автора]}. Способные к бегу млекопитающие, в случае накопления в организме избыточной теплоты, которую они не могут выбросить через пасть, должны останавливаться и отдыхать, иначе они погибнут.

Как полагают американские биологи, голова человека, благодаря особенностям ее расположению на шее, обеспечивает прекрасную устойчивость телу во время быстрого движения. Исследователи приходят к выводу, что устойчивое положение головы на подвижной шее и противовес в форме рук необходимы в первую очередь для бега.

Хомо сапиенс характеризует не только большая голова с развитым мозгом, но и относительно малые челюсти с острыми и мелкими зубами. При этом известно, что австралопитеки имели челюсти намного большего размера, что было обусловлено их преимущественно растительным рационом. Острые зубы и небольшие проворные челюсти необходимы для питания мясом. И такой тип лица характерен уже для хомо эректус, жившего примерно два миллиона лет назад. Следовательно, мясная пища составляла значительную часть рациона наших предков. Но как они могли добывать мясо для пропитания, не имея «орудий убийства» в виде клыков, рогов, мощных челюстей и прочих необходимых для этого телесных приспособлений? По мнению Либермана и Брамбла, главным способом охоты было преследование пралюдьми животных бегом с целью довести их до обездвижущего истощения от усталости или смерти от нее же.

По расчетам биологов, «максимальная скорость галопа у большинства лошадей составляет 7,7 метра в секунду. Эту скорость они способны сохранять около 10 минут, затем вынуждены замедлить бег до 5,8 метра в секунду. Классный марафонец способен бежать трусцой часами со скоростью 6 метров в секунду» ^{[15, с.67]}. Ученые пришли к выводу, что если напугать антилопу и бежать за ней, находясь в поле ее зрения, то она сможет спасаться бегством не более 15 км, после чего у нее наступит перегрев организма и она будет лишена возможности интенсивного передвижения, став добычей преследователя. Способность к быстрому бегу объясняет и эволюционную победу кроманьонцев над неандертальцами. Последние, по современным данным, превосходили конкурентов в интеллекте и поэтому охотились на крупных хищников, используя для этого изощренные тактики и орудия (например, копья). Однако после резкого изменения климата и такого же резкого сокращения крупных и потому достаточно медлительных животных неандертальцы, имевшие в основном мощное телосложение, не смогли быть столь же эффективными охотниками, например, на быстрых антилоп. Это и обеспечило конкурентные преимущества кроманьонцев.

Однако как доказать, что способом добычи пищи для предка современного человека было беговое преследование животных до их истощения? Археологических следов такого вида охоты, естественно, не остается. Для доказательства надо было найти племена, которые до сих пор используют именно этот способ добычи пищи. Отметим, что сохранившиеся до нашего времени индейские группы Америки бесконечно далеко ушли от многих практик своих предков, живших сотни тысяч, а то и миллионы лет назад. Но все же некоторые подтверждения рассматриваемой гипотезы были найдены. «Однажды четверо бушменов-раскольников разбудили Луи до рассвета и пригласили на особую охоту. <…> Вставало солнце, начиная нещадно палить их головы, но охотники шли и шли. В конце концов они обнаружили скопление винторогих антилоп-куду, особенно проворной разновидности этих животных. И тут бушмены побежали.

Луи стоял там, ничего не понимая. Он знал, как обычно готовится к охоте с луком бушмен: ляг на живот, подкрадись до предела досягаемости стрелы, стреляй. А что, черт возьми, все это значило? Он мало что знал об охоте преследованием, но считал ее чем-то средним между случайностью и ложью: либо животное действительно ломало себе шею, спасаясь бегством, либо вся история была полнейшим вздором. Эти парни ну никак не могли поймать одну из этих куду на бегу. Ну никак. Чем больше он твердил «ну никак», тем дальше уносились бушмены, так что Луи перешел от размышлений к действиям: побежал.

<…> Как только животные забегали в заросли акации, один из охотников отделялся от остальных и снова выгонял куду на солнцепек. Стадо разбегалось, снова сбивалось в кучу, опять рассыпалось, но четверо бушменов бежали, заставляя ее отклоняться в сторону, за единственной куду и отрезали ее от стада каждый раз, когда она пыталась смешаться с собратьями, и выгоняли из-под деревьев всякий раз, когда она пыталась передохнуть. Если у них возникали сомнения относительно того, какую антилопу преследовать, они бросались на землю, проверяли следы и настраивались на погоню за конкретным животным.

<…>Луи понимал, как ведет себя куду. Он следил, как она петляла словно пьяная… ее передние ноги то сгибались в коленях, то разгибались… она выправлялась и прыжками неслась вперед… а затем как подкошенная рухнула на землю» ^{[15, с.65]}.

Именно беговая охота, как полагают американские исследователи, позволила объяснить развитие абстрактного мышления у хомо сапиенс: чтобы определить уставшее животное, пытающееся спрятаться в стае, нужно было искать именно его следы (в том числе едва заметные особенности экскрементов конкретного животного), отличая их от тысяч остальных. Следующий уровень поиска был уже основан на эмпатии – нужно было мысленно «влезть в шкуру» изможденного животного и, представив себя им, прогнозировать дальнейшее поведение жертвы.

Рассматриваемая гипотеза обосновывает ситуативное равенство мужчин и женщин. Небольшая (по сравнению с другими видами приматов) разница в размерах и практически равная с мужчинами способность к выносливости делала женщин прекрасными партнерами в охоте на измождение животного. «Даже проявлять заботу о детях на ходу не составляет особенного труда, как доказала американская бегунья на сверхдлинные дистанции Кали Семик. Она обожает бегать по горным тропам вокруг города Бенда, штат Орегон, с четырехлетней дочкой Барони, сидящей у нее в рюкзаке. А как быть с новорожденным, спросите вы? Тоже есть прецедент: во время проводимого в 2007 году забега «Хард-рок-100» Эмили Баер обогнала девяносто мужчин и женщин и финишировала восьмой в общем зачете, хотя регулярно останавливалась на каждой станции первой помощи, чтобы покормить грудью сына. Бушмены больше не кочуют, но в Конго среди пигмеев племени мбути все еще бытует традиция равноправной охоты, когда мужья и жены с сетями в руках бок о бок преследуют исполинскую лесную свинью. «Поскольку женщины вполне способны произвести на свет ребенка во время охоты, а потом в то же утро присоединиться к остальным охотящимся, — замечает антрополог Колин Тёрнбулл, проживший несколько лет среди мбути, — матери не видят причин отказываться от полноправного участия в общем деле» ^{[15, с. 253]}.

Далее определим соотношение гипотезы «человека бегущего» с концепциями антропогенеза, находящимися с ней в одной смысловой плоскости (т.е. вне учета религиозных («креационизм») и фантастических факторов («человек производен от внеземных цивилизаций»)). Прежде всего порассуждаем о том, как предложенный Либерманом и Брамблом подход соотносится с учением Ф. Энгельса и К. Маркса о происхождении человека. Сразу бросается в глаза «трудовой» характер гипотезы американских ученых: коллективная охота в форме изнуряющего жертву бега – это, безусловно, вид неорудийной трудовой деятельности. В совместном труде Маркса и Энгельса «Немецкая идеология» указывается: «Мы здесь не можем, разумеется, углубляться ни в изучение физических свойств самих людей, ни в изучение природных условий — геологических, орогидрографических, климатических и иных отношений, которые они застают. Но эти отношения обусловливают не только первоначальную, естественно возникшую телесную организацию людей, в особенности расовые различия между ними, но и все ее дальнейшее развитие — или отсутствие развития — по сей день. Всякая историография должна исходить из этих природных основ и тех их видоизменений, которым они, благодаря деятельности людей, подвергаются в ходе истории» ^[16]. Отметим, что учет биологических и географических факторов как основополагающих предпосылок антропогенеза прослеживается и в гипотезе Либермана и Брамбла. Также Ф. Энгельс в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» ^[25] сформировал т.н. гоминидную триаду, которая и обусловила характеристики физического тела хомо сапиенс. Порядок развития этой триады, по Энгельсу, таков: прямохождение – развитие руки – развитие мозга. У Либермана, Брамбла и их соавторов триада перерастает в тетраду, где после прямохождения следует бег, что совершенно оправданно онтогенетически. Развитие руки в концепции американских исследователей на начальных этапах антропогенеза сводится только к обеспечению устойчивости тела при беге. Можно сказать (естественно, значительно упрощая), что развитие мозга в их гипотезе производно не от рук, а от ног, что, конечно, проигрывает по объяснительной мощи учению Энгельса. Также деятельность мужчин и женщин на рассматриваемом этапе антропогенеза у американских исследователей не имеет качественной разницы, что также не соответствует взглядам основоположников марксизма.

Гипотеза Либермана и Брамбла также находится в смысловом соответствии с воззрениями на антропогенез Вс. Вильчека и Б.Ф. Поршнева. Согласно Вильчеку, «Приматы – не венец эволюции. Прачеловек – это очень пластичное, слабо специализированное, т.е., как и другие приматы, относительно низко стоящее на лесенке биологической эволюции существо, в отличие от других приматов утратившее достаточно надежную коммуникацию с природной средой и себе подобными: инстинктивную видовую программу жизнедеятельности. <…> Подобное ущербное существо ("больное животное", – сказал о человеке Ф. Ницше) было обречено либо погибнуть, либо... оно должно было возместить свою коммуникационную дефективность, неполноценность за счет подражания каким-то другим, "нормальным", инстинктивно "знающим, как надо жить", животным, за счет симбиоза с ними, заимствования их "знаний", "планов" и "технологий", т.е. занимаясь не инстинктивной, но именно "животнообразной", осуществляемой по образу и подобию "полноценных" животных деятельностью» ^{[3, с. 6]}. В качестве животных для подражания вполне могли быть выбраны ближайшие соседи, постоянно находящиеся в поле внимания приматов, – коллективно охотящиеся млекопитающие, настигающие своих жертв за счет способности догонять их длительное время. Отсюда и тотемистические представления о происхождении людей, к примеру, от волков, а также самоназвание «племя волка». Именно такие воззрения на свое происхождение были у племени тонкава, населявшего Техас до XIX века. «Особенно важной церемонией среди тонкава был «Танец волка», который символизировал «происхождение» или «создание» человека-тонкава. «Танец волка» проводился в большом доме для танца. Эту торжественную церемонию старались держать в тайне от посторонних. Участвовали только мужчины» ^[14]. Что же касается Б.Ф. Поршнева, то, согласно его концепции, палеоантропы, прежде чем перейти к адельфофагии, были преимущественно трупоядными хищниками, конкурируя за пищу, конечно, не с представителями семейства махайродов, а с более «скромными» падальщиками, типа гиен и шакалов. Умение долго бежать тут было вовсе не лишним, так как позволяло опережать конкурентов, первыми достигая места недавнего пиршества саблезубых тигров, выедавших, в силу особенностей строения их зубного аппарата, только мягкие ткани животных. В ^[11] прямо указывается, что благодаря беговой выносливости и способности выводить тепло через поры кожи гоминиды могли перемещаться за падалью, о наличии которой свидетельствовали, например, вьющиеся в небе хищные птицы, в дневное очень жаркое время. Эта способность была недоступна, например, для гиен, которые были способны к длительному бегу только в нежаркое время ночи в связи с особенностями своей терморегуляции. Также возможность быстро перемещаться на большие расстояния была важна и для суггерендов, спасавшихся от неотраглодитов, тем самым значительно расширяя ареал обитания предков человека.

Вышесказанное позволяет прийти к следующим выводам:

1. Бег естественен для человека, о чем свидетельствуют морфологические особенности нашего тела. Помимо ранее перечисленных, в ^[10] также указывается на длинные (относительно всего тела) ноги; увеличение полукружных каналов костного лабиринта внутреннего уха, что позволяет при ускорении фиксировать положение головы; особенности формы черепа, препятствующие перегреву; способность вдыхать воздух через рот при быстром темпе движения, не задыхаясь при этом; довольно значительная площадь суставной поверхности; широкие плечи для уравновешивания верхней части тела при интенсивном движении; возможность сгибания рук и удерживания их в таком положении; в ногах человека имеется множество волокон с высокой способностью к окислению, при этом их число можно увеличивать за счет аэробных тренировок. Этот список, конечно же, не является исчерпывающим, но его реперными точками будут высокоэффективные энергопередача, стабилизация и терморегуляция. «Короче говоря, на дистанции марафона люди могут обогнать почти всех других млекопитающих, даже лошадей, особенно когда жарко» ^[12].

2. Традиционные общества американских индейцев, хотя и находятся в своем развитии неизмеримо выше первобытных людей, еще в прошлом и позапрошлом веках практиковали эстафетный бег для сплочения племени, полагали бег заветом богов, практиковали ритуальный бег при обряде инициации подростков, считая способность к длительному (в течение нескольких суток) бегу признаком физической и социальной зрелости ^[4].

3. Массовость бега и способность к длительному бегу стали инволюционировать в силу развития интеллекта человека, результатом чего стали новые приспособления и стратегии охоты, не предполагавшие необходимости постоянно практиковать бег на выносливость. Эволюция развила мозг, который начал искать менее энергозатратные способы добывания пищи. «И в этом есть горькая ирония: наша фантастическая выносливость давала мозгу пищу, необходимую ему для развития, а теперь наш мозг подрывает нашу выносливость» ^{[15, с. 72]}. Отдых в первобытном обществе был роскошью, поэтому очень ценился. Со временем тяга к отдыху переросла в образ жизни, основанный на склонности к физической лени. Отсюда угасание тела и связанные с этим болезни сердечно-сосудистой системы, гипертония, диабет и прочие формы расплаты за физическое бездействие.

4. Охота в виде бега на выносливость стала одной из предпосылок формирования абстрактного мышления, а также средством сплочения первобытного коллектива, во многом нивелирующего гендерные различия в процессе добывания пищи пралюдьми.

5. Не нужно переоценивать влияние бега на выносливость в процессе формирования человека. Бег следует рассматривать как компонент одной из движущих сил антропогенеза – совместной трудовой деятельности наших далеких предков. Это и должно обусловить междисциплинарный научный интерес к феномену бега, исследование его влияния на становление и развитие человека и общества, а также определение социальных функций и гуманистического потенциала бега на современном этапе развития общества.