Collecting within the system of sociocultural practices

Makarova Elena Aleksandrovna Postgraduate students, the department of Sociology and Communication Systems, M. V. Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, of. 33 elenamakarova.event@gmail.com Other publications by this author

Коллекционирование в системе социокультурных практик. Традиционно, позиционируя коллекционирование как социальный институт, исследователи исходят из исторической динамики следующей схемы – «собирательство – коллекционирование – музей». Природа этой динамики имеет ярко выраженный социальный характер, но, тем не менее, концептуальная сущность феномена коллекционирования как социального института имеет более глубокий характер и связана не только с музейной деятельностью как конечным этапом институции коллекционирования, но и с коллекционированием индивидуальным (частным), конструкт которого напрямую связан с индивидом и его культурно-поведенческими мотивами социальной жизнедеятельности.

Различая собирательство и коллекционирование с позиций перспективы структурного и деятельностного целеполагания, феномен коллекционирования заслуживает более глубокого внимания. Именно коллекционирования как деятельность раскрывает смысл «поворота к вещам», то есть социальный характер интеракции предмета и человека. У Ж. Бодрийяра ^[1] находим объяснения предпосылок/мотивов коллекционирования.

Во-первых, речь идет о поиске своих корней, родословной и старинные вещи — знак и свидетельство прошлого бытия, тяга к ним означает интерес к собственному прошлому, своим истокам.

Во-вторых, феномен коллекционирования обусловлен стремлением представителей определенного класса (как правило неродовитого, с простым происхождением) обозначить те социальные изменения, которые произошли в его жизни. Интерес к сбору антикварных вещей в данном случае как будто добавляет культурной и социальной респектабельности человеку скромного происхождения. Коллекционированием, как правило, интересуются представители высшего слоя среднего класса, которые хотят показать свои новые социальные роли и положение. В данном случае мы можем говорить о визуализации смены социального статуса.

В-третьих, коллекционирование выступает результатом и стимулом любознательности и исследования, то есть напрямую связано с творческой/научной деятельностью самого коллекционера. В данном случае коллекция выступает материальным выражением творческого процесса ученого, писателя, предпринимателя. В данном случае мы можем привести большое множество примеров именно институционализации коллекционирования, когда частные коллекции становятся достоянием и гордостью общества. Среди них, библиотека основателя исследовательской компании Walker Digital, компании Priceline и многих проектов Джея Уокера, которая включает не только научно-библиотечный фонд, но, и планетарий и коллекцию электроники, коллекция профессора гуманитарных наук и основателя Гуманитарного центра при Университете Джона Хопкинса Ричарда Макси, состоящую из более чем 70 000 редких исторических рукописей и книг, коллекцию минералов «некоронованного короля отечественной минералогии» В. И. Степанова и многие другие.

В-четвертых, коллекционирование выступает как способ и потребность самореализации и самовыражения конкретной личности. Посредством своей коллекции индивид реализует свои переживания и получает от этого эстетическое удовольствие, удовлетворяя свои потребности в реализации чувств и впечатлений. Коллекции создаются в основном вокруг какой-либо идеи и часто служат компенсацией грусти, одиночества, мрачного существования или напряженного труда. Этот мотив коллекционирования может выдать как положительный, так и отрицательный результат, переходящий в девиантное поведение.

В-пятых, коллекционирование можно рассматриваться как своеобразное хобби – интересное и увлекательное времяпровождение. Хобби Лайзы Кортни вошло в книгу рекордов Гиннеса - она собрала 12000 плюшевых покемонов. Один из представителей клана Рокфеллеров собирает жуков - именно благодаря этому хобби ему удалось открыть новый вид этих насекомых и дать ему имя своей семьи.

В любом случае, мы можем говорить, что коллекционирование имеет как социальную, так и психофизическую природу. Коллекция, независимо от ее величины и ценности, служит средством самопрезентации личности.

Обращение к коллекции как к части материального мира, как к элементу «второй природы», понимание социальности вещи как равнозначного элемента сети социальных отношений демонстрирует социальность самого коллекционера, его встроенность в систему культуры определенного социально-исторического периода с одной стороны, и вызов времени, с другой, так как любая коллекция – это надкультурный феномен, социентальная сущность которого обусловлена его культурной и исторической ценностью.

Понимание коллекционирования как социального института наиболее ярко проявляется в современном мире. Главным трендом жизнедеятельности общества сегодня можно обозначить как «вещественный поворот».

Причины «вещественного поворота» социологи объясняют коренными изменениями в обществе, которое вступает в эпоху «постиндустриального», «информационного», «знаниевого» «сетевого» развития, признаками которого считаются плюралистическая структура, процессы индивидуализации, социальная мобильность, курс на знания, науку, образование.

Современное общество руководствуется и регулируется знанием, в результате чего создается «культура знания», содержащая системы экспертиз, без которых невозможен ни один серьезный экономический, социальный или политический проект, развитие науки и инновационных технологий. Современная «культура знания» означает повышение требований к научно-техническим элитам и роли рефлексии и рефлексивного мышления, необходимых для «навигации» в потоках информации что, по сути, и обусловило технократизацию общественного бытия ^[3].

Вхождение в жизнь общества сложных объектов и процессов технического мира приводит к принципиально иной, расширенной трактовке социальности. Современную социальность К. Кнорр-Цетина совершенно справедливо определяет, как качественно новую, то есть «объект-центрическую» ^[4]. Двигателем ее становятся «экспертные сообщества» и «культуры знания». Это означает, что социальные отношения выстраиваются вокруг именно объектов их познания. Новые формы социальности предусматривают интеракции (взаимодействие) между людьми и материальными объектами. Высокотехнологичные электронные устройства (компьютеры, программное обеспечение, гаджеты, интернет и другие наукоемкие технологии), как и другие материальные объекты, обеспечивают повседневную жизнь современного человека, осуществляют ее «привязку» к материальному миру, и, поэтому, становятся латентным инструментом социального взаимодействия. По утверждению социологов, «объект-центристская социальность» является продуктом общества знания и индивидуализированного образа жизни. Предметы, вещи, материальные объекты выполняют интегративные функции, создавая объектные и эмоциональные миры, а также демонстрируют определенную культурную динамику.

«Вещественный поворот» имеет и идеологическую подоплеку. Обращение к вещам сегодня воспринимается как реакция на антропоцентризм, который доминировал в традиционных социо-гуманитарных науках и направлен против атрибутов постмодерна (наративизм, текстуализм, деконструктивизм), обозначая отказ от контроверзы социального и материального. Речь идет о признании амбивалентного характера современных процессов в обществе, связанных с антропологизацией вещей, с одной стороны, и организующим центром человека — с другой ^[7].

Сегодня люди воспринимают вещи такими субъектами, живущими своей жизнью, на них как бы проецируется человеческое поведение, предметы наделяются человеческими чертами. Б. Латур писал: «Я постоянно разговариваю со своим компьютером, который сам ведет себя вызывающе» ^[5]. «Поведение» вещей либерализируется. Подобно людям, они имеют свои права и обязанности. Происходит виртуальная персонификация вещей и объектов, их преследуют, арестовывают, убивают, они болеют. Они направляют действия людей, иногда заменяют собой человека, показывают, как следует поступить (компьютерные программы, GPS, бытовые электронные устройства).

Обратная сторона процесса — овеществление людей: торговля ими, пересадка органов, суррогатное материнство. Институт рабства ликвидирует концептуальное отличие между людьми и вещами (детское, сексуальное рабство, эксплуатация инвалидов, бездомных, детей). Проницаемость границ между мирами вещей и людей символизируют человеческие атрибуты (донорская кровь, почки, стволовые клетки и т.д.) и обмен ими.

Смысл «поворота к материальному» заключается в новых формах концептуализации вещей как предметов коллекционирования. Это означает, что стирается грань между духовным и материальным, предметом и человеком, все вместе становятся элементами единой сети в современном обществе. Современное коллекционирование, во многом приобретает характер вызова и конформизма, который усиливается трендами общества массовой культуры и массового потребления, символом которого стал «консьюмеризм» (от англ. consumer — потребитель), возводящим потребление в культ, а базовым принципом — лозунг «Быть значит иметь».

Происходит настоящая «культурная революция», в ходе которой трансформируется базовый тип личности, в том числе и коллекционера, который также «включен» в общественные процессы.

В современном коллекционировании преобладают следующие типы коллекционирования.

Первый тип обозначен латентным протестом целеполагания коллекционирования. Техногенный и массовый характер современного социума сформировал предпосылки для самовыражения «через вещи» и коллекционирование приобрело ярко выраженный эмоционально-эпатажный характер. В этих коллекция ярко выражено «Я» коллекционера, его стремление к независимости и индивидуальности.

Второй тип определен экономической доминантой жизнедеятельности современного общества, и ориентирует коллекционирование на визуализацию социального статуса коллекционера, его стремления обозначить свое положение в обществе и обусловлен теми «правилами игры», которыми руководствуется элита социума. Этот тип коллекционирования можно отнести к виду престижного потребления.

Третий тип коллекционирования является отражением «массовости» современных социокультурных процессов и обусловлен модными трендами, которые являются знаковыми «здесь и сейчас».

Вместе с тем, коллекционирование, выступая социальным институтом, включенным в систему социокультурных процессов, тем не менее, является и надсоциальным институтом. В данном контексте мы говорим о той системе «вечных» ценностей и мотиваций, которые обуславливают целеполагание коллекционера — собрание и сохранение художественных, исторических и научных сокровищ. Эти коллекции не только синтезируют в себе исторические или культурные конструкты (систему экспонатов), но и выступают способом их воспроизводства — система частных музеев, библиотек и выставок, обширные собрания которых являются публичными и доступными для общественности. Именно они делают коллекционирования социальным институтом и надсоциальным феноменом. В качестве примера можно назвать музей «Невьянской иконы» в Екатеринбурге (Ев. Ройзман), музей уникальных кукол в Москве (Ю. Вишневская), Палеонтологический музей в Новосибирской области (Н. Гребнёв), Музей современного искусства АRT4 в Москве (И. Маркин) и многие другие. Их создатели ориентированы на качественное и полноценное коллекционирование и общественный доступ к коллекциям. В рамках подобного коллекционирования реализуется еще одна функция коллекционирования как социального института –коммуникативное взаимодействие.

Процессы социальных трансформаций, смена культурной парадигмы обусловило качественно новое понимание принципов коллекционирования.

Принципы коллекционирования и организации коллекций в научной литературе описаны достаточно полно и в настоящее время представляют собой системный и комплексный подход к организации музейной деятельности. Но, к сожалению, на данный момент работ, в которых содержалась бы исчерпывающая информация о методологических основах именно коллекционирования как частной деятельности, очень мало. Комплекс современной литературы относительно методик коллекционирования как частной деятельности сравнительно небольшой. Основная масса исследований посвящена обзору сегментов рынка определенной направленности и специализированной литературы и периодики конкретных направлений, в которых освещается специфика тех или иных видов коллекционирования.

Если суммировать комплекс работ, посвященных практике частного коллекционирования, то можно сделать вывод об остром научном дискурсе между авторами. И наличие такого дискурса — объективно. Сфера коллекционирования является очень неопределенной, разноплановой и многофакторной. Естественно, коллекционер, определяя вектор своей деятельности, будь то нумизматика, филателия или коллекционирование драгоценных украшений, углубляется в выбранную сферу и изучает именно тот комплекс литературы, который затрагивает его интересы. Каждый коллекционер, создавая свою коллекцию, преследует именно те цели, которые отвечают их собственным интересам.

Вместе с тем, в практике коллекционирования можно выделить принципы, которые можно назвать универсальными, то есть приемлемыми к любой сфере этой деятельности.

Первый принцип основывается на понимании предмета коллекционирования — вещи. Определяя вещь как предмет коллекционирования, мы исходим из понимания данного феномена в контексте синтеза социо-культурных особенностей конкретной эпохи и личности коллекционирования. В данном контексте модель вещи как предмета коллекционирования представляет собой систему бытия вещи, в которой базовым аспектом выступает время вещи. Именно время бытия вещи позволяет выявить тот момент и те факторы, которые делают вещь предметом коллекционирования.

В бытии вещи можно выделить три фазы времени:

Первая фаза — активное время вещи, то есть то время, когда вещь выполняет свое прямое предназначение. Вещь, выступая элементом материального предметного мира, созданного человеком и для человека, его «вторая природа», не существует сама по себе. Она включена как в систему вещей/предметов, так и в систему социальных взаимодействий — «человек – вещь – человек», выступая опредмеченным трудом, творчеством, знанием и интеллектом ее создателя — человека, которые выступают «социальной душой» вещи, а через эту систему вещь наделяется определенным функционалом и определенным смыслом. Бытие вещей и процессов, в которые они вступают, представляет собой диалектическое единство природного и духовного, реализованное в конкретной деятельности человека. Реальность системы предметов, ее функциональность и смысловые константы вещей создают уникальное пространство культуры и ментальности, которая отражает сущностные черты эпохи, в которой создавалась и функционировала вещь. В этой эпохе вещь активна, она выполняет конкретный функционал, то есть «служит по прямому назначению».

Вторая фаза — пассивное время вещи, то есть время, когда вещь «бездействует», то есть ее функционал опосредован и не отвечает тому предназначению, которое изначально было заложено в данную вещь. Смысловые характеристики вещи также «заморожены». Активные смыслы вещи уже не отвечают необходимым характеристикам, а новые — еще не заложены. Но, именно на этой фазе начинается активизация вещи и трансформация ее в коллекционный предмет. Критически важной установкой для актуализации вещи как коллекционного предмета выступает информация, информационной слой вещи. Формы бытийности вещи в данном случае уместно обозначить музейными терминами, которые, пожалуй, наиболее емко описывают переход вещи в коллекционный предмет — футляр (слой сохранности вещи в пассивном времени, актуализирующий промежуточное пассивное время вещи) и упаковка (слой, актуализирующий предварительное пассивное время вещи) ^[2]. Проявление этих форм-слоев определяется нужностью вещи в период бездействия. Актуализация нужности обусловлена информационной составляющей, которая функционировала на фазе активной бытийности вещи и проявляется в новом качестве на данной фазе бытийности, информационно замещая вещь. Применяя музейную терминологию информационное пространство вещи в пассивной стадии можно обозначить терминами этикетка, ярлык и инструкция. Этикетка — это иконическое имя вещи, ее метафорический внешний вид, позволяющий ее идентифицировать в системе предметов, ярлык - знаковая информация о вещи, ее морфологическая характеристика (размеры, вид, тип, время активного бытования и т.п.), также направленная на идентификацию вещи. Инструкция — развернутая информация о вещи и условиях её бытования в активном времени. Они взаимообусловлены, принципиально завязаны на вещь, и, проявляясь в различных вариантах и комбинациях, позволяют типологизировать вещи, то есть, говоря словами Ж. Бодрийярда, несут таксономическую (классификация и систематизация) функцию, которая проявляется в промежуточной фазе пассивного времени вещи. Информационное пространство, созданное вокруг вещи и выявляющие ее отличие от других вещей, определяет ее способность к актуализации как коллекционного предмета.

Суммируя вышеизложенное, можно говорить о пассивности данной фазы только в отношении состояния самой вещи (да и то условно). Данная фаза не менее активна, чем первая, так как в ней происходит формирование информационно-временного контента бытийности вещи, в рамках которого определяется ее способность к актуализации, формы этой актуализации и ценностные императивы вещи уже как коллекционного предмета.

Третья фаза — коллекционное время вещи, то есть время, когда бытие вещи определяется коллекционером. В данном случае, мы говорим непосредственно о коллекционной деятельности, в рамках которой коллекционер осуществляет весь набор целеполагательных действий — оценку, систематизацию, каталогизацию, изучение предметов, организацию экспонирования, обеспечение сохранности и т.п., которые отвечают правилам и нормам работы с коллекционными (музейными) предметами.

Второй принцип основывается на понимании мотива коллекционирования. Проблематика коллекционирования всегда основывается на личностном целеполагании ее автора — коллекционера. В настоящее время приоритет субъективного, психофизического начала в коллекционной деятельности представляется полем острого научного дискурса. Так, например, если Ж. Бодрийяр стоит на позиции психоаналитического субъективизма коллекционирования, то, например, Г. Тард ^[10] рассматривает коллекционирование как одну из форм подражания. Г. Тард определял, что новые формы деятельности, практики и их смысловые составляющие создают таланты и гении, то есть люди, выделяющиеся своими способностями и интеллектом, а результаты их деятельности, принимаются частью общества как образцы для подражания. Соответственно, с этих позиций коллекционирование — деятельность, изначально «созданная» в определенном круге «избранных» и «прямое воздействие яркого личностного образца, многообразных форм групповых влияний здесь, как и в других сферах человеческой жизнедеятельности, не имеет себе равных по силе и глубине и почти всегда играют решающую роль» ^[6]. В рамках данного дискурса автор принимает позицию Ж. Бодрияйра и рассматривает коллекционирование как социокультурную деятельность, основанную на личностной мотивации коллекционера, в которой коллекция представляет собой систему структурированных конструктов, интегрированных идеей индивида-коллекционера. [авторское определение].

Третий принцип основывается на понимании целеполагания коллекционирования. Целеполагание в определенной степени пересекается с мотивацией коллекционирования, а точнее, его можно назвать конечной целью, результатом мотивации. Точкой, в которой субъект начинает реализовывать свои потребности. В данном случае уместным будет определение коллекционированию, которое дала Р. Таньчук — коллекционирование как форма культурной активности ^[9]. Исходя из понимания коллекционирования как коррелята культуры, «семиофора» цивилизационного развития и активной деятельности индивида, проблематика целеполагания коллекционирования представляет собой критически важный аспект данного феномена.

Исходя из классических трактовок, целеполагание представляет собой не только выбор цели/целей, но и систему комплексных процессов и практик, которые субъект моделирует как оптимальные средства достижения своей цели.

Выбор создания коллекции представляет собой внешнюю сторону целеполагания коллекционирования. В данном случае, процесс выбора цели гораздо сложнее и отражает весь спектр осмысления субъектом своей жизни, своих эмоций и потребностей. Естественно, в некоторых случаях коллекционирование выступает как форма подражания, то есть, не несет ярко выраженную субъективно-индивидуальную нагрузку, но и в данном случае эмоциональное и/или же рациональное осмысление присуще субъекту.

Целеполагание как эмоционально-рациональное моделирование целевой практики коллекционирования предполагает весь спектр действий присущих управлению — планирование, моделирование, маркетинг, организация и т.д.

Составляя свою коллекцию, ее автор выступает в роли управленца, менеджера. Стремясь к полноте и уникальности своего собрания, он конструирует некую систему аналогичных предметов, наделенных значимостью и ценностью и объединенных целостностью и единством. Организация такой системы выступает визуализацией потребностей коллекционера и тех требований, которые он предъявляет к этой системе. Например, по замыслу Семенова-Тянь-Шанского, его коллекция должна была восполнить лакуны знаменитого эрмитажного собрания голландских мастеров. Характерно, что он в данном случае заботился не только о своей коллекции - по его просьбе известный западный искусствовед и вице-директор Королевской картинной галереи Мауритсхеис (Гаага) К. Хоф-стеде де Грог приобрел «для полноты имен» ряд произведений для Эрмитажа, недостающих в коллекции ^[8].

Для организации своей коллекции коллекционер исследует тот сегмент рынка, в рамках которого он будет пополнять свое собрание, изучает «историю вопроса», принципы и методы работы с конкретными экспонатами и собранием в целом, то есть «погружается в мир вещей» воплощая свои идеи, замыслы и эстетические предпочтения, которые интегрируясь в единстве целостности, дают некую иллюзию продолжения его жизни.

Четвертый принцип основывается на понимании коммуникационного характера коллекционирования. Коммуникационный характер коллекционирования представляет собой тему отдельного и широкомасштабного исследования, так как коллекционирование, по сути, представляет собой пространство коммуникационного взаимодействия, в котором прямо или опосредованно осуществляется контакты, устанавливаются связи и циркулируются информационные потоки.

Характеризуя коммуникационное пространство коллекционирования необходимо выявить три сферы, три поля коммуникаций – «субъект –экспонат», «субъект – субъект», «коллекция – аудитория».

В рамках первой сферы осуществляется взаимодействия владельца коллекции с ее экспонатами. Это сфера «погружения в мир вещей», некое интимное поле страсти коллекционера, в которой каждый предмет представляет собой живой объект активности коллекционера, его друга, соратника и/или воплощенные в материальной форме эмоции, переживаний, раздумья. Именно эта сфера привносит специфичность и неоднозначность в восприятии коллекционирования как уникальной формы социо-культурной активности личности и личности коллекционирования как субъективной деятельностной активности.

Более сложной и многофакторной является сфера коммуникационного взаимодействия «субъект – субъект». В эту сферу входят те многочисленные контакты, в которые вступает коллекционер — агенты, эксперты, кураторы выставок, реставраторы, организаторы выставок, аукционные сообщества, другие коллекционеры или владельцы предметов, с которым владелец коллекции осуществляет обмен или покупку экспонатов и др., а также материальные средства коммуникации – каталоги, книги, периодические издания, СМИ, то есть весь спектр средств коммуникационного взаимодействия, который делает коллекцию публичной и информационно насыщенной. То есть, данная сфера подразумевает публичность и имеет ярко выраженную социальную природу со всем многообразием коммуникационных субъектов, каналов и связей.

Наиболее конструктивной формой коммуникационного взаимодействия в данной сфере выступает организация выставок, частных музеев и библиотек, которые дают возможность не только познакомиться с коллекциями широкой аудитории, установить контакты, но и несет более глубокую социокультурную нагрузку по сохранению культурных традиций и воспроизводству культурных ценностей. Это осуществляется в рамках третьей сферы коммуникационного пространства коллекционирования — «коллекция – аудитория».

Для характеристики коммуникационного взаимодействия сферы «коллекция – аудитория» уместна концепция музейной коммуникации, которая была предложена Э. Хупер-Гринхил - рис. 1.

Рисунок 1. Коммуникационная схема коллекционирования в сфере «коллекция – аудитория» (по А. Хупер-Гринхил)

Источник: [составлено автором ]

Если исходить из данной схемы коммуникации, то сфера «коллекция – аудитория» принимает форму знакового диалога, в котором и коллекция, и аудитория выступают участниками публичного участия и активного коммуникационного взаимодействия. Интерактивная модель Э. Хупер-Гринхил, учитывая культурные отличия (восприятие, память и логическое мышление) в выставочном пространстве должно происходить взаимодействие (диалог) значений приписываемых музеем и публикой, основанное на изучении повседневной жизни (различных культурных контекстов), где не может быть единственно верной точки зрения на проблему. По мнению А. Хупер-Гринхилл, в экспозиции как знаковой системе культурные значения не передаются адресантом адресату, а конструируются самим адресатом, использующим для этого конкретный контекст и свой опыт, знания, ценности ^[11].

Одной из характеристик коммуникационного процесса выступает деформация/искажение передаваемой информации, которое в сфере «коллекция – аудитория» приобретает критически важное значение. С одной стороны, интерпретация «языка вещей» адресатом деформирует тот смысл, который заключен в знаковую систему, наделяющую предметы коллекции ценностными значениями. В процессе знакомства с коллекцией происходит перманентное конструирование нового «языка вещей», которое выражает отношение посетителя (аудитории) к действительности (эпохи/тематике коллекции). Аудитория, если она не представлена профессионалами, трактует коллекцию в избирательном восприятии «языка коллекции». Эта избирательность осуществляется посетителем индивидуально, в соответствии с его знаниями, мотивами и потребностями. Следовательно, для того, чтобы выстроить необходимый ассоциативный ряд восприятия коллекции проводится серьезная экспозиционная работа, в основе которой лежит не только классификация предметов коллекционирования, их смысловые характеристики, но и те пространственно-смысловые конструкты, которые обеспечивают визуальное восприятие коллекции, генерируя конкретные контексты культурного значения предметов коллекции с опытом, знаниями адресанта/владельца коллекции (язык визуально-пространственной коммуникации). Организация информационно-коммуникационного взаимодействия обеспечивается точным выбором предметов коллекции для экспонирования, определения их оптимального количества, сочетания их друг с другом, подбора приемов, используемых при построении экспозиции, учета соответствующего контекста, соблюдения корректности сообщенной информации. В этом случае, коллекция приобретет достаточный объем тех смыслов, которые были изначально заложены коммуникатором/владельцем коллекции, а значит, посетитель получит возможность, вычленяя культурные смыслы коллекции, стать актором коммуникационного взаимодействия, активно включаясь в процесс смыслосозидания.

Одной из наиболее сложной и глубокой по своему содержанию, выступает форма прямого коммуникационного взаимодействия коллекции с аудиторией — интерактивные мероприятия — лекции, творческие встречи, презентации и иные досуговые мероприятия. Сложность взаимодействия в сфере «коллекция – аудитория» при посещении коллекции, заключает в том, что аудитория представлена различными социальными группами, их ценностными ориентациями (а значит, и формами восприятия смыслов). Немаловажная сложность обуславливается и территориальными особенностями экспонирования коллекций и осуществления межкультурной коммуникации. Эти сложности стираются в рамках культурно-досугового мероприятия, так как здесь собирается публика, ориентированная на смысл коллекции, осознающая ее ценность и культурную значимость. Это мероприятие своеобразный полноценный межкультурный диалог, в рамках которого язык коллекции не только не деформируется, но и насыщается новым качеством, новыми смыслами, а дополнительные ресурсы визуализации (пространственная организация, дизайн, цветовое сопровождения, насыщение медийными технологиями и т.п.) только усиливают коммуникационный эффект.

Тем самым, накопленные в коллекциях смыслы и информация выходят в целостную сферу культуры. Совместная инициатива ученых и собирателей по установлению и развитию контактов служит конструктивным элементом и инструментом культурного взаимодействия.

Таким образом, коммуникационная характеристика коллекционирования содержит в себе комплексные, многоплановые и системные процессы взаимодействий, в рамках которых реализуется не только стремление коллекционера сохранить предметы, имеющие культурную ценность, но и воссоединять информационно-смысловую связь между отдельными людьми и поколениями посредством этих предметов, осуществляя воспроизводство традиций и культуры. Именно коммуникативная характеристика коллекционирования является имманентным аспектом жизнедеятельности культуры, необходимым элементом существования культурного универсума.