Establishment of the principle of good faith in national civil law: historical, doctrinal and law enforcement aspects

Качество правовой жизни общества и степень гарантированности государством прав и свобод человека свидетельствует об уровне правовой культуры социума. А то, как индивидуум знает, понимает, а главное соблюдает правила поведения, закреплённые на уровне норм права, определяется его правосознанием. Эволюционируя, правовая действительность неизбежно стремится к социализации. В гражданском праве все большее внимание уделяется изучению его социальной функции. Отчасти, такая тенденция вызвана нарастающей угрозой деформации правосознания различных категории, в том числе молодежи, возрастающего правового нигилизма, выражающегося в сознательном нарушении законов и подзаконных актов, распространение коррупции, недоверие к органам правосудия, распространение отрицающей право психологии, применение субъектами предпринимательской деятельности различных схем, позволяющих избежать ответственность и пр. В исторической, научной и практической литературе отсутствует единство мнений относительно формирования понимания нпринципа добросовестности в отечественном гражданском праве, а также пути его дальнейшего развития. В связи с чем, выбранная тем исследования видится неоднозначной и актуальной. Предметом исследования являются исторические, идеологические и практические предпосылки, оказавшие влияние на становление понятия принципа добросовестности в отечественном гражданском праве. В качестве методологической основы исследования были использованы следующие методы: анализ, синтез, исторический, системно-структурный, формально-логический, теоретико-прогностический, метод толкование норм права. В данной статье поставлена цель - исследование принципа добросовестности в историческом, доктринальном и правоприменительном аспектах. Для достижения цели были поставлены следующие задачи: рассмотреть историю развития и современное состояние в определении сущности принципа добросовестности в отечественном гражданском праве; выдвинуть предложения по дальнейшему его генезису посредством совершенствования современного гражданского законодательства. В качестве вспомогательных исследовательских задач будут рассмотрены такие категории как "справедливость", "разумность", "злоупотребление правом", "судейское усмотрение", которые находятся в тесном взаимодействии с принципом добросовестности, и оказывают влияние на процесс его становления и развития.

Правосознание отдельного субъекта влияет на реализацию нравственно-этических основ в праве. Дождев Д.В. в своей работе, посвященной принципу добросовестности писал: «диалогичность правосознания, это когда абстрактная норма и индивидуальное представление о норме пребывают в процессе постоянной взаимной корректировки, при абсолютизации одного из полюсов этой диалектической связи (социального требования, фиксированного в виде принципа, и индивидуальной оценки, подвижной в зависимости от уровня субъективности) создает впечатление внешнего по отношению к правовому взаимодействию контроля за соответствием нормы права норме справедливости и возможности содержательного совершенствования формального правового принципа в его конкретных проявлениях» ^{[1, с. 96]}. По мнению М. Шелера, ценность содержит благо, обеспечивающее взаимные интересы. Одной из таких ценностей гражданского права является добросовестность участников гражданских правоотношений ^{[2, с.41]}. Современный Гражданский кодекс регламентирует, что при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения (п.3,4 ст.1 ГК РФ). Однако, появлению принципа добросовестности на уровне правовой материи, предшествовал долгий процесс становления, как в разрезе истории, так и с точки зрения научной эволюции.

Ввиду того, что единый подход к периодизации гражданского права в российской науке отсутствует, можно выделить ряд исторически сложившихся предпосылок становления принципа добросовестности в российском гражданском праве.

Отправной точкой для формирования принципа добросовестности в отечественном гражданском праве, безусловно, является римское частное право. Целый ряд древнейших отношений доклассического и классического периода римского частного права был основан на bona fides и защищался исками доброй совести. Уже тогда на место строго формальной юридической практики приходит концепция утверждения справедливости. Римское право всегда давало готовые формулы для юридического выражения общественных отношений развивающегося товарного хозяйства, не обошло оно стороной и нравственные принципы. Так, например, в сочинении «Об обязанностях» о недопустимости коварства и обмана, которые применялись римлянами как противоположности, как антиподы (fraus и dolus). Цицерон говорил о слабости позитивного права: «но мы не подчиняемся полному и ясному представлению об истинном праве и о настоящей правовой справедливости, а пользуемся лишь их тенью и подобием. Если следовали бы хотя бы им! Ведь они проистекают из превосходных примеров самой природы и правды» ^{[1, с.100]}. Призывая к честности и добросовестности Цицерон провозглашал естественную природу данных категорий, берущих свое начало в «ius gentium» - что в переводе означает «право, существующее по всюду», то есть всеобщее право, в отличие от цивильного права- ius civile, предназначенное исключительно для граждан Рима.

Как отмечал И.А. Покровский, с течением времени, формалистический подход в Римском праве ослабляется. Наряду со старыми строгими договорами (obligationes stricti juris) появляются договоры «доброй совести» (obligationes bonae fidei), содержание которых определяется истинными намерениями сторон или, при их неясности, обычаями делового оборота, а не строго буквальным толкованием ^{[3, с.259]}.

Таким образом, зародившись как архаический обычай, принцип добросовестности, первоначально, посредством развития в содержательной части, в дигестах и институциях известных римских юристов, а также в эдиктах преторов, распространил сферу своего регулирования на большую часть правоотношений.

Несмотря на масштабную рецепцию римского права в странах западной Европы, российское право категорией добросовестности в чистом виде не располагало, в силу исторически сложившихся неблагоприятных внешних и внутренних факторов.

Если обратиться к первому правовому памятнику древнерусского государства, к Русской Правде, категория добросовестности защищала владельца вещи от обвинения в краже ^{[4, с. 83]}.

Нравственные начала в доктрине гражданского права России, как родовое понятие стали наблюдаться, начиная с XVII века, и нашли свое отражении в Соборном уложении 1649 г. В нем отсутствует понятие доброй совести, однако употребляется понятие «доброй воли» в связи с возможностью оспорить заключение сделки.

А согласно своду законов Российской империи добросовестный владелец отвечал перед собственником менее строго, чем недобросовестный, он имел права не возвращать полученные от такого владения доходы, до того как ему стала известна незаконность владения ^{[5, с. 336]}.

Еще одним правовым источником в истории становления принципа добросовестности, заслуживающим внимание, стало Городовое положение 1785 года, появление которого было связано с развитием торговли в системе местного самоуправления. Согласно ст. 167 данного документа, «посредством наблюдения и всякими позволенными способами поощрять привоз в город и продажу всего, что к благу жителей города относится» ^[6].

По разному давала трактовку понятию добросовестности и доктрина дореволюционного периода.

Д.И. Мейер описывал добросовестное владение как «то которое основывается на искреннем, хотя и ложном представлении владельца о праве владения»^{[7, с. 9]}. В ту пору были распространены так называемые «суды совести», которые появились в отечественной судебной системе благодаря Екатерине II, и разрешали отдельные категории дел на основе принципов человеколюбия, почтения к ближнему. Часть авторов проводят аналогию с римскими судами «bona fide», иные исследователи XIX века усматривают в них «странную смесь узаконении малороссийских и английских» ^{[8, с.5]}. Ученые полагали, что в основе «совестных судов» лежали свод прав, составленный в 1743 г. для третейских судов в г. Глухов, а отчасти копирование английского суда справедливости.

К слову сказать, суды совести известны английской истории еще со времен нормандских завоеваний. Они рассматривали дела: 1) обман, под которым понимался недобросовестный договор в ущерб одной из договаривающихся сторон, если обиженный не может быть защищен обыкновенным судом; 2) правонарушение вследствие случайности; 3) нарушение верности и доверия ^{[9, с. 23]}. Екатерина Великая, ориентируясь на продвинутость английской судебной системы, мыслила совестный суд как орган естественной справедливости. Совестный суд был учрежден в каждой из губерний. В его состав входили один судья и шесть заседателей, которые избирались из представителей разных сословий. Поскольку суд учреждался в каждой губернии, то и судья утверждался губернатором. Известно, что и требования, предъявляемые к судье, носили нравственную окраску, он должен был быть «способный, совестный, рассудительный, справедливый и беспорочный человек» ^{[10, с.23]}. «Оный суд, - писал И. Наумов, - не решит дел без согласия тяжущихся: он только убеждает их к окончанию их дела по совести. Совестный суд отличается тем от прочих судов, что в нем уважается не обряд письменный, или форма, но существо дела» ^{[8, с.26]}. Тем самым рассмотрения спорного вопроса не всегда заканчивалось его разрешением. Можно предположить, что такие суды отчасти напоминают современный институт медиации в гражданском и арбитражном процессах. Исторические источники констатируют, что к середине XIX столетия наступил упадок совестных судов и впоследствии окончательное прекращение их деятельности. К сожалению, веками слагающаяся система ценностей самодержавно-крепостнического строя, не давала возможности для развития нравственно-этических критериев в праве в полный рост.

Принцип добросовестности в праве не находил четкого выражения и на рубеже XIX и XX веков, и определялся скорее на интуитивном уровне. И.Б. Новицкий отмечал: «все идеалы, как известно, имеют ту особенность, что они далеки от осуществления, они как маяки, указывают нам надлежащую дорогу, но сами пока недосягаемы. Между тем, добрая совесть и вытекающие из нее частные указания и положения, принадлежат к числу обиходных понятий, касаются повседневных явлений жизни» ^{[11, с.64]}.

Понятие доброй совести как внешнего регулятора правомерного поведения впервые появилось в проекте Гражданского уложения ^{[11, с. 124]}. Согласно ст. 50 данного документа, недействительными признавались договоры, нарушающие добрые нравы. А ст. 31 уложения давала возможность оспорить договор «когда кто-либо, злоупотребляя принадлежащей ему властью или оказываемым ему доверием либо пользуясь нуждой или несчастием другого, заключит с ним чрезмерно невыгодный для него договор». Положение гражданского уложения фиксировали правила о признании недействительной сделки по причине ее кабальности и противности общественному укладу. И.Б Новицкий, подробно изучавший вопрос доброй совести договаривающихся сторон подчеркивал: «договоры должны быть изъясняемы по точному их смыслу, по доброй совести и намерению лиц, их заключающих» ^{[11 ,с. 149]}. Ученый также признавал добросовестность как один из оценочных критериев судейского усмотрения. Несмотря на новаторские тенденции гражданского права дореволюционного периода, колоссальная работа, проделанная при правлении двух императоров, цветом тогдашней российской юриспруденции, не увенчалась результатом - проект гражданского уложения так и не был принят.

Таким образом, в русском гражданском законодательстве, добрая совесть применялась либо к исполнению договора, либо касалось добросовестного или недобросовестного владения. Однако и этот факт имел место, и учитывался в российском законодательстве дореволюционного периода только когда речь шла об объеме ответственности незаконного владельца перед собст­венником имущества. То есть, по сути, происходило смешение вплоть до отождествления поведения добросовестного и правомерного. Тем самым, можно резюмировать, что в дореволюционный период в отечественном гражданском праве, добросовестность как правовой принцип находилась в зачаточном состоянии.

Что же касается дальнейшего пути развития принципа добросовестности в отечественном гражданском праве, то с приходом советской власти, можно констатировать период его затишья. На развитие гражданского права в целом огромное влияние оказали известные слова В.И. Ленина, о том, что большевики ничего частного в области права не признают, что для них всё право - это право публичное ^{[12, с.726]}. Указания главы советского правительства было свидетельством того, что заимствованное некогда в римской юриспруденции деление на частное и публично право на долгие годы ушло с научной и правоприменительной арены.

Понятие добросовестности в отечественном гражданском праве советского периода упоминается только применительно к институту виндикации в контексте защиты добросовестного приобретателя. В Гражданском кодексе РСФСР 1922 г. относительно добросовестного приобретателя появилось прогрессивное дополнение: «приобретатель признается добросовестным, если он не знал и не должен был знать, что лицо, от которого он приобретает вещь, не имело право его отчуждать» ^[13]. «Не должен был знать» расширило понимание добросовестности приобретателя, сделав его более прозрачным. Данное положение основательно укрепилась и в последующих кодификациях гражданского законодательства и закреплено в ст. 302 современного Гражданского кодекса РФ.

По мнению ученого советского периода В.П. Грибанова суть принципа добросовестности заключается в соблюдении участником имущественного оборота моральных и других неправовых социальных норм. Принцип добросовестности заключается в том, с точки зрения советского цивилиста, что субъекты права не должны совершать действия, противоречащие правилам социалистического общежития и нормам морали ^{[14, с. 411]}. Кроме того ученым было сформулировано общее понимание категории «злоупотребление правом» как «особого типа гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанного с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения ^{[14, с. 63]}. Тем самым, ученым не исключается неосторожная форма вины в квалификации «злоупотребления правом», несмотря на то, что ст. 10 Гражданского кодекса РФ в действующей редакции однозначных оснований для этого не предоставляет. На наш взгляд отождествление недобросовестного и противоправного поведения не допустимо. Поскольку противоправное поведение или гражданское правонарушение всегда предполагает в качестве последствия гражданско-правовую ответственность. А это значит необходимо наличие вреда, нарушение гражданско-правовых норм, причинно-следственной связи и вины. В то время как недобросовестное поведение не предполагает одновременное присутствие вышеуказанных юридических фактов.

А. А. Чукреев под принципом добросовестности понимает «обязанность участника гражданских правоотношений при использовании своих прав, осуществлении своих законных интересов, исполнении своих обязанностей проявлять должную заботливость о соблюдении прав и законных интересов других участников имущественного оборота ^{[15, с. 103]}. Ученный дает определение принципа добросовестности через призму одного единственного критерия - заботливости участника гражданского оборота при осуществлении своих прав и несении обязанностей. Понятие вины в гражданском праве также раскрывается через заботливость и осмотрительность, которые, безусловно, могут быть заимствованы по аналогии и для характеристики принципа добросовестности. Однако для всестороннего и полного толкования принципа добросовестности в гражданском праве их недостаточно.

Таким образом, оппонируя к позициям ученых советской доктрины гражданского права, стоит отметить, что в них отсутствуют критерии добросовестного и недобросовестного поведения субъекта гражданского правоотношения, которые бы исчерпывающим образом раскрывали понятие принципа добросовестности ни на уровне общих положений, ни применительно к конкретным видам гражданских правоотношений. Данные умозаключения могут представлять интерес скорее как дань истории гражданского права советского периода, без которых, вместе с тем, исторический и доктринальный аспекты становления принципа добросовестности не был бы представлен в полной мере.

После распада советского строя, в нашем государстве произошли серьезные экономические и социальные преобразования. Переход России к рынку привел к созданию качественно новых экономических условий жизнедеятельности, изменилась структура общества, что обусловило формирование новых общественных отношений. Закономерными стали изменения в сознании и поведении людей, меняются жизненные приоритеты, происходит переоценка ценностей, возрастает значимость самовыражения и самореализации. Особую важность приобретает изучение изменений, происходящих в сознании современного человека. Старая и устойчивая система ценностей была разрушена, в течение продолжительного времени современные молодые люди осталась без четких духовно- нравственных ориентиров, процессы социализации проистекают хаотично без определенной направленности. В ситуации перемен участники правоотношений, в то числе и гражданских, вынуждена корректировать свои ценностные ориентации и подстраиваться под экономические, политические и культурные изменения ^{[16, с. 41]}.

Следует отметить, что зачастую правонарушения совершаются на стадии становления рыночной экономики, под прикрытием гражданского права, что свидетельствует о недостаточности ряда классических гражданско-правовых институтов, урегулированных на законодательном уровне. В концепции развития гражданского законодательства отмечалось, что принцип добросовестности вводится в гражданское законодательство с целью укрепления нравственных начал гражданско-правового регулирования ^{[17, с. 26]}. Казалось бы, еще совсем недавно занимавшие скромное место морально-этические принципы, относящиеся скорее к обще-правовым, нежели к отраслевым, заняли главенствующее место в системе принципов гражданского права.

Как справедливо подчеркивает В.Ф. Яковлев, принцип добросовестного поведения участников гражданских правоотношений должен быть сквозным, то есть иметь место во всех основных группах гражданских правоотношений, будь то совершение сделок, установление прав и обязанностей, осуществление прав ^{[18, с. 392]}.

А Е.Е. Богданова, отмечая необходимость принципа добросовестности в целях упрочения нравственных основ гражданского оборота, говорит о его сверхимперативном характере ^{[19, с.20]}. Что представляется не совсем верным, потому как задачей принципа добросовестности является сохранения баланса интересов участников гражданского оборота, что возможно только тогда, кода предпочтение в пользу добросовестного поведения по отношению к партнеру станет выбором субъекта правоотношения, а не жестким предписанием закона.

Л.В. Щенникова, В.И. Емельянов определяют разумность и добросовестность как законодательные требования ^{[20, с. 119]}. З.И. Цыбуленко и Т.И. Илларионова, - как законодательные критерии ^{[21, с. 33]}. С чем также нельзя согласиться в полной мере, потому как проведенный выше анализ доктринального и исторического развития принципа добросовестности показал, что данный гражданско-правовой институт имеет обширную философско-правовую подоплеку, которая не может быть ограничена только предписаниями закона.

Скловский К.И. писал о том, что добрая совесть может означать осмотрительность, разумную осторожность, уважительное отношение к праву и контрагенту, исправное исполнение своих обязанностей ^{[22, с. 777]}. Данное определение привлекательно тем, что автор закладывает в него базовые критерии принципа добросовестности, и усматривает связь со смежной оценочной категорией отечественного гражданского права, такой как "разумность".

Концептуально верной представляется точка зрения Д.Л. Кондратюк, согласно которой «нравственно-правовые принципы образуют социально-целостную основу гражданско-правовых отношений, являются свидетельством связи морального и правового в гражданском праве. Их наличие позволяет сформировать позитивное отношение к реализации норм гражданского права в массовом правовом сознании» ^{[23, с. 7]}. В данном контексте морально этические категории выполняют роль определенного стандарта поведения субъекта права, признаваемого обществом нравственным.

Аналогичной позиции придерживается А.С. Рясиной, по мнению которой, «нравственно-правовые оценочные категории, отражая момент взаимопроникновения права и морали, призваны не только ориентировать правотворцев и правоприменителей на реализацию непреходящих ценностей, но и способствовать выработке в обществе нравственно-правовой культуры» ^{[24, с. 4]}. Представляется, что такой подход как нельзя лучше отражает соврменные тенденции о социальной напраленности гражданского права, о которых упоминалось выше.

А по мнению А.В. Ульянова, прибегая к нравственно этическим категориям, в том числе к категории добросовестности законодатель, доктрина и правоприменительная практика обеспечивают баланс публичных и частных интересов ^{[25, с. 135]}. В настоящее время, принцип добросовестности в действительности присутствует и в отраслях публичного права - налоговом праве, уголовном праве, процессуальном праве. О презумпции добросовестности, хоть и косвенно говорится в п.1 ст. 49 Конституции РФ, согласно которому "каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном в федеральном законе". По сути, недобросовестность гражданина в публичном праве признается только в соответствии с предусмотренной законом процедурой. А согласно ст. 54.1. Налогового кодекса РФ, презумпция добросовестности налогоплательщика - исходный принцип налоговых правоотношений. Что является свидетельством еще и того, что в современной правовой действительности, принцип добросовестности является не только отраслевым, но и общеправовым.

Однако не все представители цивилистической доктрины симпатизируют расширению перечня оценочных категорий в гражданском праве. Например, А.Л. Маковский обосновывал серьезные сомнения в правильности подхода, где прерогатива при оценке поведенческих критериев субъектов права отдается на усмотрение суда. С точки зрения ученого, введение принципа добросовестности в материю гражданского права это шаг назад и свидетельство недостаточной зрелости законодательных норм. По его мнению, «сегодня, когда принцип добросовестности так или иначе в праве или в законе, а чаще всего в законе, фигурирует в правопорядках практически всех стран с развитой рыночной экономикой, такой подход кажется более чем странным» ^{[26, с. 157]}. Обеспокоен возможностью некорректного судебного усмотрения В.В. Витрянский, который справедливо полагал, что «проблема может быть решена путем формирования единообразной судебной практики, связанной с применением, в частности, принципа добросовестности к различным гражданским правоотношениям». Но вместе с тем, В.В. Витрянский отмечал и положительные примеры успешного судебного толкования отдельных правовых норм, в соответствии с которыми юридические последствия наступают в зависимости от добросовестности (недобросовестности) поведения участников гражданского оборота ^{[27, с. 58]}. Справедливость данных суждений подтверждает современная судебная практика, в лице конкретных судей, которые зачастую, в силу отсутствия времени и большой загруженности, не имеют возможности глубинно подойти к толкованию оценочной категории, с точки зрения не только правоприменителя и сложившейся практики, но и доктрины.

Надо понимать, что усмотрение суда при применении оценочных категорий процесс более сложный, нежели уменьшения несоразмерных расходов в банкротстве, или снижение размера неустойки. Как справедливо отмечал Г.В. Вердинян, судебное усмотрение может быть оправдано лишь в небольшом количестве случаев, поскольку суд не должен принимать слишком активное участие в развитие права, поскольку его основная функция это применение норм права ^[28].

Еще более категоричной видится позиция А.О. Малофеева, который считает, что, «придание добросовестности юридического значения лишает эту категорию этического содержания, или по крайней мере исключает этику из существа добросовестности. Никакие общие последствия применительно к добросовестности (или недобросовестности) не могут быть установлены законом. Представляется бессмысленным и общее, абстрактное юридическое предписание, обязывающее всех действовать добросовестно» ^[29]. По мнению ученого добросовестность может быть использована как юридический факт, например при возникновении права собственности в связи с приобретательской давностью в порядке, предусмотренном ст. 234 Гражданского кодекса РФ, или в случае переработки, предусмотренной ст. 220 Гражданского кодекса РФ.

Юридическая наука со своей стороны должна быть подспорьем в выработке подходов, приемов и способов применяя гражданско-правовых норм. Как справедливо было замечено С.В. Сарбаш, единственным доктором в случае неточности или неясности закона является судья, а ассистентом у него выступает доктрина, которая и подает ему необходимые инструменты для решения конкретной задачи ^{[30, с. 12]}.

Актуальность современного принципа добросовестности и его тесной взаимосвязи с органами судебной власти свидетельствует высказывание председатель Верховного суда РФ В.М. Лебедева, который говорил о высокой потребности во введении принципа процессуальной добросовестности по аналогии с нормами материального права ^[31].

Подводя итог вышесказанному, можно сделать следующие выводы:

1. Принцип добросовестности в отечественном гражданском праве прошел длительный путь становления, и продолжает развиваться как в доктрине, так и в правоприменительной практике. На современном этапе развития принцип добросовестности впервые был закреплен на уровне правовой нормы, став частью правовой реальности.

2. Внедрение принципа добросовестности в правовую материю, ничуть не умаляет вклад представителей доктрины в понимании данного принципа в различные периоды истории. В доктрине гражданского представлено не мало дефиниций, определяющих понятие принципа добросовестности. Вместе с тем, лишь небольшое количество ученных, предлагают анализ правового явления, с выработкой перечня критериев, который бы способствовал более четкому применению его в правоприменительной практике, а также позволил бы избежать риска произвольного толкования на уроне судебных органов.

3. Одним из решений указанной проблемы и способом дальнейшего генезиса принципа добросовестности, на наш взгляд, может быть конкретизация принципа добросовестности в различных гражданских правоотношениях, с учетом их особенностей и специфики. Сама по себе констатация принципа добросовестности как руководящего начала отрасли в целом не ведет к правовым последствиям, не порождает конкретных прав и обязанностей. Но как только добросовестность станет флагманом поведения конкретных персоналий, например участников корпораций, руководителей бизнес структур, собственников имущества, сторон договорных правоотношений – станет возможной и детализация.

4. Предлагается определить принцип добросовестности в следующей редакции п. 3. ст. 1 Гражданского кодекса РФ:

«При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно, с учетом особенностей конкретных субъективных прав и субъективных обязанностей».

Предложенный путь совершенствования гражданского законодательства, с учетом исторического прошлого принципа добросовестности в отечественном гражданском праве, берущего начало из римского частного права, из добросовестности в понимании цивилистов дореволюционного периода, а также представителей советского цивилистического наследия, поможет субъектам, применяющим гражданско-правовые нормы, сохранять баланс интересов всех и каждого. А также расширит возможности для внесения соответствующих изменений и дополнений в принцип добросовестности на уровне специальных норм.