From seeking God to polytheism: the concept of “gods” in the works of modern Russian-speaking musicians

Beskov Andrey ORCID: 0000-0003-4080-1614 PhD in Philosophy Head of the research laboratory "Transformation of Spiritual Culture in the Modern World", Nizhny Novgorod State Pedagogical University. Kozma Minina" 603005, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, ul. Ul'yanova, 1, kab. 227 beskov_aa@mail.ru Other publications by this author

Усиление роли религии в жизни позднесоветского, а затем и постсоветского российского общества – факт очевидный. Не менее очевидно и то обстоятельство, что это усиление позиций религии в целом произошло во многом за счёт усиления позиций Русской православной церкви. Правда, когда мы рассуждаем на эти темы, то в основном апеллируем либо к данным социологических опросов, судя по которым большинство россиян причисляют себя к православным, либо вспоминаем многочисленные примеры того, как РПЦ использует свой немалый административный ресурс – например, настаивает на передаче ей различных помещений, которыми она владела до революции, или лоббирует введение религиозно ориентированных курсов в программы государственных образовательных учреждений. Нередко это усиление влияния РПЦ воспринимается с опаской и в этой связи используется пугающее слово «клерикализация» ^{[18, с. 92]}. Но гораздо менее очевидно (и слабо изучено) влияние религии на современную российскую культуру. Между тем логично было бы предположить, что если роль религии в обществе растёт, то это должно сказываться и на специфике синхронной этому процессу российской культуры. Причём в данном отношении интереснее всего рассмотреть сегмент массовой культуры.

В самом деле, рассмотрение тех или иных творений «высокой», «элитарной» культуры всегда будет оставлять нас в некотором недоумении – насколько автор смог уловить и отразить в своём произведении «пульс эпохи»? Можно ли по таким произведениям судить о настроениях общества, культурных, политических, экономических процессах, придающих своеобразие тому или иному историческому периоду? Проиллюстрировать суть этих затруднений можно, например, вспомнив классическую русскую литературу. Объём текстов огромен – даже одно только перечисление писателей, внёсших значимый вклад в развитие русской литературы, займёт много места. Но можно ли судить по этим текстам о настроениях, чаяниях, страхах основной массы населения нашей страны, то есть, собственно, народа? Или всё-таки эти тексты, созданные, в основном, привилегированными слоями населения, и прежде всего дворянством, не могут со всей полнотой отразить настроения народных масс? Думается, что не могут. И, наверное, потому до сих пор востребованы рассуждения о дореволюционной «России, которую мы потеряли» – стране балов, дворцов, церквей, благородных дам и кавалеров, богобоязненных крестьян. Эти сусальные картинки, увы, не дают абсолютно никакого понимания того, как в такой благополучной стране в начале XX в. могла произойти череда революций.

Однако сегодня мы живём в эпоху, когда круг источников для изучения процессов, происходящих в обществе, широк как никогда. Больше нет культуры «безмолвствующего большинства», теперь каждый может высказывать своё отношение к происходящему и даже в большей или меньшей степени влиять на него (например, посредством распространения своих взглядов в соцсетях). Для этого теперь не нужно ни образование, ни положение в обществе – достаточно лишь иметь доступ в интернет и стремление каким-то образом проявлять свою творческую или гражданскую активность. Эта ситуация необычайно расширяет тематическое поле исследований. Но кажется, что отечественные исследователи культуры пока всё же больше обращают внимание на некоторые единичные примеры – анализ того или иного фильма, книги (серии книг), цикла песен конкретного музыканта. И потому каждый раз в качестве «послевкусия» после прочтении таких работ остаются те самые вопросы, что сформулированы выше.

В данной статье я постараюсь продемонстрировать то, как анализ некоторых клише российской массовой культуры может быть использован для оценки тех процессов, что происходят в сфере религиозности россиян. Исследовательская гипотеза заключается в том, что изучение характера функционирования религиозных символов, образов, концептов в массовой культуре может стать ключом к пониманию глубинных процессов, происходящих в обществе. В этом отношении уместно говорить не просто о массовой культуре, но о массовой религиозной культуре. Этот термин нечасто встречается в лексиконе российских учёных, хотя некоторые видные исследователи – Б. В. Дубин, А. А. Панченко используют его в своих трудах ^{[7, 15]}. Причём они обходятся без экспликации этого понятия, очевидно, считая его интуитивно понятным. Той же точки зрения придерживаюсь и я, поэтому здесь не будет пространных рассуждений о сути массовой религиозной культуры – просто условимся, что под ней подразумевается тот сегмент массовой культуры, в котором находят своё отражение именно массовые, обезличенные, «среднестатистические» представления о религии большинства представителей изучаемого нами общества.

По-видимому, эти представления можно ранжировать по различным критериям, выявляя различные пласты массовых представлений – от наиболее обобщённых (тех, что люди чаще всего вовсе не формулируют для себя, а просто живут с ними как с некоторым набором аксиом) до более детальных, которые могут быть раскрыты только посредством анализа более или менее развёрнутых нарративов. Для пояснения этой мысли можно прибегнуть к аналогии с древними мифами. Наиболее архаичные из них нам известны только на элементарном уровне – как некие базовые метафоры (например, небо – это корова) ^{[8, с. 45]}. Для их реконструкции письменные тексты не обязательны, можно обойтись другими – в частности, изобразительными источниками. Более поздние и лучше нам известные мифы, наподобие античных, представляют собой довольно пространные рассказы. При этом их детали, сообщаемые разными письменными источниками, могут варьировать. В таких случаях детали оказываются менее важны, ведь они могут меняться от рассказчика к рассказчику. Но основное смысловое ядро остаётся почти неизменным, оно и составляет базовый уровень мифа, относительно которого в обществе, по-видимому, существует некоторый консенсус.

В данной статье будет предпринята попытка вскрыть один из таких базовых пластов современной массовой религиозной культуры. Конкретнее, речь пойдёт о функционировании в русскоязычной массовой культуре концепта «боги». Чтобы сузить чересчур широкие рамки исследования, я обращусь к текстам песен русскоязычных (преимущественно российских) музыкальных групп и авторов-исполнителей за последние полвека. Замечу, что отражение в современной музыке взаимовлияния религии и светской культуры – популярная тема в западной науке [23–30], но в российской научной периодике она представлена слабо. И прежде чем перейти непосредственно к описанию исследования, стоит совершить небольшой историко-культурологический экскурс, который послужит прологом к дальнейшему изложению.

Интерес музыкантов к религиозной тематике проявлялся ещё во времена позднего СССР. Поначалу он находил своё отражение в песнях рок-музыкантов, что было вполне логичным проявлением характера этого направления в музыке как ядра контркультуры. Рок-музыканты проявляли оппозиционность по отношению к доминирующим в обществе культурным формам, потому обращение к религиозному символизму в текстах их песен было закономерным в обществе, где атеистическое мировоззрение было нормативным. Характерно, что на Западе, где в то время христианство ещё было частью нормативного мировоззрения, в рок-музыке всё заметнее начинали проявляться нехристианские, прежде всего ориенталистские, устремления ^[25] и явно антихристианские черты – это и black metal, с его интересом к оккультизму и сатанизму, и pagan metal, с его ориентацией на языческие культы. Но для советских рок-музыкантов и их слушателей всё это было неактуально – здесь пока происходила рецепция библейских образов. Ярким примером служит широкоизвестная песня «Город» («Под небом голубым»), вошедшая в альбом «Десять стрел» (1986 г.) группы «Аквариум».

Хорошей иллюстрацией того, как на советскую сцену проникали религиозные мотивы, служит выступление певца Александра Малинина в популярном телефестивале «Песня года». В 1989 г. он исполнил там песню «Забава» на стихи Сергея Есенина «Мне осталась одна забава». При этом он внёс в текст некоторое исправление, переделав строки оригинала. У Есенина было так:

Стыдно мне, что я в Бога верил.

Горько мне, что не верю теперь.

А в песне смысл изменён на противоположный:

Стыдно мне, что я в Бога не верил.

Горько мне, что не верю теперь.

Песню предваряло исполнение православной молитвы «Трисвятая песнь». Это совсем не помешало певцу в 1990 г. стать последним советским музыкантом, которому вручалась премия Ленинского комсомола. И уж совсем как исторический курьёз выглядит тот факт, что полученные таким образом от советского государства деньги он направил в фонд Патриархии на восстановление православных церквей.

Возрождение интереса к религии в тот период напрямую увязывалось с переоценкой политических ценностей, с критикой коммунизма и антисоветизмом, который входил в моду. В этом отношении наиболее показательно творчество Игоря Талькова, в котором красной нитью проходят эти темы и часто упоминается Бог. Так, в 1990 г. он выступил на «Песне года» с песней «Бывший подъесаул», где были, например, такие строки:

Природа мудра и Всевышнего глаз

Видит каждый наш шаг на тернистой дороге.

Наступает момент, когда каждый из нас

У последней черты вспоминает о Боге.

Но если в то время обращение музыкантов к религиозной тематике было стихийным процессом, то со временем РПЦ стала предпринимать целенаправленные усилия по привлечению рок-музыкантов к миссионерской деятельности. В 2006 г. состоялась встреча митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, ставшего в 2009 г. Патриархом Московским и Всея Руси, а на ту пору бывшего руководителем отдела внешних церковных связей Московского патриархата, с несколькими рок-музыкантами, среди которых были и такие известные рокеры, как Юрий Шевчук – лидер группы «ДДТ» и Константин Кинчев – лидер группы «Алиса». В ходе беседы будущий патриарх сказал музыкантам: «Если в вашем творчестве имплицитно, незримо будет присутствовать Бог, если ваши зрители будут знать о вашей вере, это будет иметь огромное миссионерское значение» ^[19]. В этом отношении РПЦ не изобрела ничего нового, поскольку на Западе уже несколько десятилетий проводятся фестивали религиозной музыки и существует целое музыкальное направление – «христианский рок». И хотя индустрия христианского рока в нашей стране, в отличие от Запада, не сложилась, рок-концерты и рок-фестивали, проводящиеся при поддержке православных миссионеров, стали в России вполне обычным делом ^[5].

Впрочем, отражение христианской тематики находит своё воплощение не только в творчестве рок-музыкантов. Если изучить немногочисленные публикации, затрагивающие проблематику взаимоотношений музыки и религии в России, то может создаться впечатление, что отечественная музыкальная культура всё более насыщается духом православия, проникается его идеями, ценностями и образами. Этот процесс можно проследить на разных уровнях – от восстановления древнерусской певческой храмовой культуры и проникновения в музыкальное образование «профессиональных компетенций педагога-музыканта с учетом православной направленности» ^[17] до появления православного хип-хопа ^[16]. Многочисленные христианские аллюзии обнаруживаются в песнях известного шансонье Сергея Трофимова, который в своё время был певчим, затем регентом церковного хора, а сегодня является не только популярным автором-исполнителем, но и сочинителем песен для православных хоров или для иеромонаха Фотия (Мочалова) – победителя 4-го сезона популярного музыкального шоу «Голос» на Первом канале ^[2]. Но и Фотий – не единственный поющий иеромонах в России. Гораздо раньше получил известность иеромонах Роман (Матюшин), песни на стихи которого исполняются не только им самим, но и другими исполнителями – Жанной Бичевской, Олегом Погудиным, Сергеем Безруковым.

Как же интерпретировать подобные примеры? Подтверждают ли они тезис о клерикализаци общественной жизни в современной России? Означают ли они, что российское общество чем дальше, тем больше проникается христианскими идеалами, всё полнее усваивает христианское мировоззрение? Или подобные примеры нерепрезентативны в том случае, если мы говорим о массовом сознании россиян?

Действительно, обращает на себя внимание то обстоятельство, что при всём обилии таких примеров, каждый из них является неким частным случаем. Даже если мы говорим о «легендах русского рока», то время расцвета их славы уже позади. Аудитория прочих упомянутых исполнителей является ещё более узкой. Так что же в действительности происходит в сфере отечественной массовой религиозной культуры и как это отражается на российской (или, шире, русскоязычной) музыке?

Поводом к проведению данного исследования послужили мои наблюдения, согласно которым в последнее время в текстах песен русскоязычных исполнителей довольно часто упоминается слово «боги». Понятно, что представление о существовании множества богов никак не укладываются в рамки христианского монотеизма. Из удивления, вызванного данным противоречием, родился исследовательский интерес – насколько распространено упоминание богов в современных песенных текстах и в каких контекстах его употребляют авторы? Чтобы ответить на эти вопросы, в ноябре 2019 г. я произвёл поиск по ключевому слову «боги» на сайте https://www.gl5.ru – одном из наиболее популярных интернет-ресурсов, размещающих тексты песен. Предпочтение этому сайту перед другими аналогичными (beesona.ru, pesni-tekst.com, lyricsearch.org, text-you.ru и т. п.) было отдано по причине более качественно реализованного поиска, а также из-за значительной активности пользователей сайта, которые и наполняют его новым контентом (текстами песен), постоянно исправляя найденные ошибки. В итоге поисковая система сайта выдала 250 результатов, все они были внимательно мною просмотрены. (Надо заметить, что количество найденных результатов, которое отражается на сайте при запросе, превышает 7 тысяч, но для просмотра было доступно 25 страниц, каждая из которых содержит по 10 результатов.) Не все результаты оказались релевантны запросу – в некоторых из них упоминается Бог (в единственном числе) либо находятся цитаты не из песен, а из каких-либо вспомогательных материалов к текстам. Тем не менее, было найдено несколько десятков пригодных для анализа песенных текстов, которые я дополнил некоторыми примерами, найденными ранее. С уверенностью можно сказать, что это не все русскоязычные песни, в которых упоминается слово «боги», но нужно учесть, что более полной базы таких песен не существует, а кроме того, сам принцип наполнения сайта контентом усилиями пользователей и ориентация администрации сайта на максимально полный охват популярных новинок и позволяет исследователю получить искомый в данном случае срез актуальной информации, так как в его поле зрения попадают наиболее востребованные, популярные среди населения песни, оставляющие следы в массовом сознании. Особо отмечу, что среди найденных на сайте текстов не встретилось ни одной песни многочисленных неоязыческих групп или современных «менестрелей» (авторов-исполнителей, целевой аудиторией которых являются энтузиасты исторической реконструкции и так называемые ролевики – любители разыгрывать костюмированные инсценировки по мотивам произведений в стиле фэнтези). Обилие подобных песен, в силу их изначальной специфической направленности, могло бы исказить общую картину, но в итоге этого не случилось. Таким образом, сформированная выборка текстов представляется вполне репрезентативной, а результаты её анализа объективно отражают изменения в массовом сознании россиян и, как это будет показано ниже, их повседневном языке. Для лучшего понимания динамики изменений в наполнении и функционировании концепта «боги» я буду стараться, насколько это возможно, придерживаться хронологического принципа изложения материала.

Прежде всего, отмечу, что в песнях советской поры боги фигурировали редко, что вполне ожидаемо для атеистического государства. В поиске встретилось лишь три таких примера – это песня В. Высоцкого «Прощание с горами» («В суету городов и в потоки машин…») из фильма «Вертикаль» и песни «Герои спорта», «Новый день» (автор слов к обеим песням – Николай Добронравов, исполнялись они Муслимом Магомаевым). В первых двух из названных песен, пусть и далёких друг от друга тематически, упоминание богов связано с образом гор, темой покорения вершин – реальных, как в песне Высоцкого, или же спортивного Олимпа. У слушателя не возникает сомнения в том, что боги здесь фигурируют в метафорическом плане. Авторы текстов актуализируют представления начитанной советской публики о героях греческих мифов, собрания которых издавались в СССР массовыми тиражами. В песне «Новый день», представляющей собой гимн советскому строю, постулируется тезис: «Мы в труде и мастера и боги, рукотворным верим чудесам». Эти слова также легко вписываются в советскую идеологическую парадигму, возвеличивающую человека труда, и вновь у слушателя не возникает сомнений в том, что слово «боги» употребляется в переносном смысле.

Но с течением времени и по мере развития новых музыкальных жанров (рок-музыка, поп-музыка, рэп) концепт «боги» начинает всё чаще использоваться авторами текстов песен. Первыми это редкое для советской поэзии слово начали активно использовать в своих текстах рок-музыканты. Тексты их песен обычно гораздо более туманны и символичны, нежели песни советской эстрады. Множественность возможных трактовок сильно затрудняет анализ таких текстов. Однако на контрасте с песнями советской эстрады заметно, что боги, упоминаемые рок-музыкантами – это уже не те персонажи, которых легко можно поместить в контекст олимпийской мифологии и впитавшей её наследие классической литературы, где образы древнегреческих богов давно обрели статус легко узнаваемых читателем аллегорий.

Боги в советской рок-музыке – это маркер некоего возвышенного, оторванного от серой и скучной повседневности начала, спутники (или оппоненты) незаурядных, героических и потому одиноких натур, коими выглядят герои таких песен. Такова, например, песня «Бивни чёрных скал» с дебютного альбома «Мания величия» (1985 г.) группы «Ария», где нарисована картина покорения человеком горных вершин. Хотя «человек среди гор ничтожно мал» «Он кричит богам: “Я не должен больше вам, я могу всё понять и сделать сам!”»

В других примерах смысл текстов менее очевиден, но общий посыл укладывается в сформулированную выше схему. Это можно видеть на примере песни «Стучаться в двери травы» группы «Аквариум», написанной Борисом Гребенщиковым в конце 1970-х и вошедшую в концертный альбом «Десять Стрел» (1986 г.):

Я видел, как реки идут на юг и как боги глядят на восток.

Я видел в небе стальные ветра, я зарыл свои стрелы в песок.

И я был бы рад остаться здесь, но твои, как всегда, правы;

Так не плачь обо мне, когда я уйду стучаться в двери травы.

Тот же пафос мы находим в песне Виктора Цоя «Попробуй спеть вместе со мной» (группа «Кино», альбом «Группа крови», 1988 г.), тексты которого, что примечательно, почти избавлены от религиозной символики, в отличие от песен других «легенд русского рока» (Александра Башлачёва, групп «Аквариум», Nautilus Pompilius):

Это наш день, мы узнали его по расположенью звёзд,

Знаки огня и воды, взгляды богов.

И вот мы делаем шаг на недостроенный мост,

Мы поверили звёздам, и каждый кричит: «Я готов!»

Тот же посыл прослеживается в песне группы Nautilus Pompilius «Последний человек на Земле» с альбома «Наугад» (первая версия выпущена в 1990 г.):

Красные пришли и обагрили закат

Белые пришли и полегли словно снег

Синие как волны откатились назад

И всё это сделал один человек,

Молившийся под крышей своим богам

Молившийся под крышей своим богам

Молившийся под крышей своим богам

Молившийся…

И он же угадывается в тексте песни «Звёздные мальчики» той же группы («Человек без имени», записан в 1989 г., издан в 1995 г.):

Звёздные, поздние, чуждые, яркие

Сны вам снятся ночью –

Когда вы были легче птиц,

Когда летело вам вдогонку небо

И боги усмехались вслед.

Всё же, несмотря на эти примеры, упоминание неких богов в песнях советских музыкантов было редкостью. Эта поэтическая экзотика вполне соотносится с теми творческими экспериментами, которые ставили отечественные рок-музыканты, неутомимо искавшие новые формы самовыражения и сочетавшие в своей музыке разные стили, дополнявшие мелодии необычными звуковыми эффектами и представавшие перед публикой в разных сценических образах. Такая творческая эклектика сочеталась с эклектикой мировоззренческой, что особенно наглядно проявляется в творчестве Б. Гребенщикова, где фигурирует то Бог, то боги ^[10], а сам музыкант с лёгкостью оперирует в своих текстах как христианскими, так и восточными, в частности, буддистскими, терминами и символами ^{[12, с. 30–31]}. Характерно, что альбом «Аквариума» «Радио Африка» (1983 г.) сам музыкант назвал языческим «от обложки и до последней ноты»: «это потенциал воссоединения язычества со всем остальным» ^{[1, с. 117]}. Правда, если бы он этого не сказал, то никто бы и не догадался, так как в текстах песен этого альбома язычества не больше, чем в песнях с других альбомов «Аквариума». Строки песни «Капитан Африка», где вновь упоминаются неназванные боги, скорее отсылают к известному каждому начитанному советскому школьнику мифу о Прометее, нежели к каким-то религиозным смыслам:

Сколько тысяч слов – все впустую,

Или кража огня у слепых богов;

Мы умеем сгорать, как спирт в распростёртых ладонях;

Я возьму своё там, где я увижу своё.

Впрочем, сколько бы советские рок-музыканты не упоминали в своих песнях тех или иных богов, говорить о сколь-нибудь значимом присутствии концепта «боги» в отечественной массовой музыкальной культуре тех лет не приходится, поскольку несмотря на причисление фанатами и музыкальными критиками названных рок-групп к «легендам русского рока» и на триумфальный прорыв рок-музыкантов на советские киноэкраны ^[9], рок-музыка всё же продолжала оставаться андеграундом – направлением, понятным и интересным далеко не всем.

Но совсем скоро ситуация изменилась. Многочисленные и разнообразные боги стали упоминаться в песнях множества русскоязычных музыкальных коллективов и сольных исполнителей, а вместе с тем стали разнообразнее контекстуальные рамки, в которых фигурирует это слово.

Ныне слово «боги» встречается в песнях музыкантов самых разных направлений. Среди них по-прежнему есть рокеры: группы «Калинов мост» с песней «Последняя охота» (1991), «Пикник» – «Это река Ганг» (1991), «Чайф» – «Не говори никому» (1993), «Аквариум» – «Люди, пришедшие из можжевельника» (1997), Nautilus Pompilius – «Матерь богов» (1997), «Ария» – «Колизей» (2002), «Ленинград» – «Дороги» (2003), «Король и Шут» – «Дочка вурдалака» (2006), «Ария» – «Мессия» (2006), «Рубль» – «Олимпиада» (2009), «Мельница» – «Поезд на Мемфис» (2012), Гарик Сукачёв – «Долго-долго» (2012), «Ключи» – «Запишу тишину» (2014), «Би-2» – «Чёрное солнце» (2017). (Здесь и далее в скобках по возможности указывается год первой студийной записи песни либо её премьеры – на концертах, радио, телевидении или в интернете.)

О богах в своих песнях упоминают авторы-исполнители (часто их называют бардами или шансонье), в том числе и очень известные: Александр Градский – «Я хочу понять» (1990), Александр Розенбаум – «Блюз Господень» (2003), Сергей Трофимов – «Боги, мои Боги» (2004), Денис Майданов – «48 часов» (2009), Дмитрий Хмелёв – «Люди говорят» (не позднее 2014 г.), Сергей Куренков – «Облака» (2014), Александр Маршал – «Мы вернёмся домой» (2017, автор слов – А. Резников).

Однако популяризации концепта «боги» в массовом сознании больше всего способствуют представители других музыкальных направлений – популярной музыки и электронной танцевальной музыки (обычно обозначаемых собирательным пренебрежительным термином «попса») и особенно рэпа и хип-хопа, ставших особенно популярными в последние годы среди молодёжи.

Среди песен музыкантов поп-сцены, попавших в моё поле зрения, обнаруживаются следующие примеры: Mr. Credo – «Чудная долина» (2002), Ирина Дубцова – «Как бы не так» (2009), Ирина Аллегрова – «Кому какая разница?» (2010), «Пицца» – «Фары» (2011), COMEDOZ – «Время» (2012), Евгений Литвинкович – «К тебе» (2013), Руслан Алехно – «Гори в любви» (2013), «Винтаж» – «Кризис» (2014), Лолита и Константин Легостаев – «Время любить» (2015), Mozgi – «Япопопо», «Хит моего лета» (2015), «Поющие трусы» – «Романс о страстной любви» (2015), Алексей Назаров (Lx24) – «Поезда» (2016), Меседа Багаудинова – «Один из богов» (2018), «Лауд» – «Матерь богов» (2018), 3XL PRO «Слияние двух лун», Katya Tu – «Сделай первый шаг».

Среди рэперов такими песнями отметились: «Каста» – «Горячие трубы» (1999), группа Krec – «Пятое солнце» (2004), Александр Малец (Капа) – «Там, на небе богам» (2005), Вадяра Блюз – «Новый день» (2012), L’One и Timati – «Будущее где-то рядом» (2013), Bizaro – «Между нами» (2014), Жак-Энтони – «Больше, чем я» (2015), Тони Раут и Фади Талибал – «Боги спустились с небес» (2017), Алекс Индиго – «БЧБ (Будь, что будет)» (2017), MiyaGi (Азамат Кудзаев) – «Я летаю так высоко» (2018), MIDIBlack (Марк Аирттон) – «Моя темнота» (2018), Андрей Пирокинезис – «Ад пуст, все бесы здесь» (2018), «Ангелы не летают» (2019) и «Легенда о Боге Смерти», hawaiian sadness (Станислав Пилин) – «Помогите Даше найти людей».

Но каких именно богов упоминают современные русскоязычные певцы и в каких контекстах фигурирует этот концепт?

Чаще всего из текста песни невозможно понять, о каких богах идёт речь, так как они остаются безымянными и нет никаких дополнительных указаний на то, к какой мифологической традиции их можно отнести. В тех случаях, когда такие указания всё-таки есть, мы можем обнаружить, что речь идёт о богах различных традиций, хотя чаще упоминаются всё-таки персонажи античной мифологии, как в песнях «Колизей» группы «Ария», «Поезд на Мемфис» группы «Мельница», «Ад пуст, все бесы здесь» А. Пирокинезиса. Популярный российский хип-хоп-музыкант Noize MС даже создал «хоп-хоперу» «Орфей и Эвридика», изданную в 2018 г. также в качестве одноимённого музыкального альбома. В соответствии с названием, в альбоме нашла своё отражение греческая мифология. На этом фоне очень экзотично выглядят боги «седого якута» из песни «Последняя охота» группы «Калинов мост». Славянские боги в найденных песенных текстах также представлены слабо. В сущности, они имеются в виду лишь в одной песне – «Боги, мои Боги» С. Трофимова. И хотя имена этих богов не названы, ключ к пониманию песни дают упоминаемые там слова «Явь», «Правь» и «Навь», которые восходят к «Влесовой книге», печально известной среди славистов в качестве фальсифицированного источника по истории древних славян ^[22]. Ныне эти сконструированные фальсификатором понятия, не фиксируемые словарями славянских языков, служат основополагающими религиозно-мифологическими концептами для некоторых направлений славянского неоязычества и потому их использование музыкантом, неоднократно говорившим о себе как о православном человеке, выглядит особенно интригующе. Можно предположить, что в тексте этой песни отразился интерес музыканта к учению инглингов – нового религиозного движения, близкого к неоязычеству ^[2]. Стоит заметить, что интерес к славянскому язычеству проявляли и некоторые другие известные музыканты – Борис Гребенщиков (композиция «Сварог», 1999 г.) и Юрий Шевчук (песня «За высокой горой», 2003 г.). Но поскольку в этих песнях не упоминается слово «боги» (притом, что Шевчук в своей песне перечисляет имена нескольких славянских божеств), то они не будут здесь рассматриваться подробнее.

Иногда в текстах песен можно встретить и примеры мифологической эклектики. Такова песня «Боги спустились с небес» Тони Раута и Фади Талибала, где упоминается и ряд древнегреческих божеств, и египетский Анубис, и скандинавский мифологический персонаж Фенрир, и даже Ктулху – монстр из рассказа американского фантаста Говарда Лавкрафта, ставший необычайно популярным в современной массовой культуре.

Впрочем, как уже было сказано, обычно боги остаются безымянными. С одной стороны, это оставляет авторам текстов, не скованным рамками каких-то конкретных мифологических сюжетов, больше простора для фантазии. Так, рэпер Пирокинезис создаёт свою легенду о боге смерти в одноимённой песне, где повествуется о трагической любви этого грозного персонажа к обычной женщине. А в песне рэпера Капы «Там, на небе богам» боги предстают гиперболизированными курильщиками «дури» (наркотиков), а облака в небе уподобляются сигаретному дыму (любопытный пример современного конструирования этиологического мифа). С другой стороны, избавление от какой-либо конкретики при упоминании богов приводит к их деиндивидуализации, что оказывается удобным авторам по ряду причин, которые я постараюсь раскрыть ниже.

На примере собранного материала хорошо видно, что упоминание таких безымянных и безликих богов укладывается в три схемы.

Первая схема – использование слова «боги» в качестве тропа (метафоры или метонимии). Наиболее характерный пример – применение эпитета «боги» по отношению к выдающимся людям. При таком словоупотреблении слово «боги» предстаёт синонимом к словам «кумиры», «герои», «гении», «чемпионы» и т. п. Эта схема далеко не нова, её могли использовать ещё советские поэты-песенники, см., например, текст песни «Герои спорта»:

Судьи будут к нам строги,

Но, в конце концов, поверьте,

Скажут нам, что мы – боги,

Скажут: «Молодцы, черти!»

В том же смысле употребляется это слово в песне «Боги» с раннего альбома группы «Аквариум» «Притчи графа Диффузора» (1974 или 1975 г.), только применяется оно не к спортсменам, а к поэтам и музыкантам:

Кто-то стал отныне богом

И простил себе грехи:

«За стихи мне всё простится».

Но стихи его плохи.

(…)

Ну а мы уходим в боги –

Так пускай звенит по нам,

Словно месса по убогим,

Колокольчик на штанах.

На том же альбоме есть песня «Прощание с "Аббатской дорогой"», которая представляет собой в целом прощание с молодостью и ранней историей ленинградского рока. Здесь слово «боги» идёт в одном ряду со словом «друзья», и оба слова, надо полагать, относятся к представителям соответствующей субкультуры рок-музыкантов:

Пускай

Уходят годы, друзья и боги,

Для нас

Поют неназванные дороги,

Других

Я назову своими друзьями,

Если нам не по пути...

С этой песней перекликается в смысловом отношении песня российской рок-группы «Чайф» – «Не говори никому» (1991 г.). Она посвящена покойным друзьям и в ней есть строки:

А боги уже спускались с небес.

Они погостили средь нас и вернулись обратно.

С ними было легко – вот стакан, вот свеча, вот подъезд.

Листы с псалмами в крови так похожи на винные пятна.

Уподобление музыкантов и поэтов богам часто встречается и в творчестве молодых исполнителей. Российский рэпер Big Russian Boss в песне Hustle Hard is Back заявляет: «Мы боги рэпа. И что ты скажешь мне?», а в другой песне («Поэзия Бога») с того же сборника (BDSM, 2013 г.) утверждает: «Я поэт от Бога. Хотя нет, я и есть Бог поэзии». Тот же смысл прослеживается в треке Rare U с альбома RARE GODS 2 (2016 г.) российского рэпера Boulevard Depo, записанном вместе с другим рэпером – Obe 1 Kanobe: «И мы тут боги – смотри, как на мне виснут тёлки». Им вторит Катя Чехова в песне «В клубе погасли огни» (2018 г.): «Наши боги играют в пульт эту музыку светом красивым».

Впрочем, такой метафорический перенос именования «бог/боги» на человека/людей по признаку ‘воплощение совершенства’ давно освоен в искусстве, привычен и потому мало интересен для исследователя современной культуры. Ещё менее примечателен метонимический перенос, при котором называются богами люди, имеющие отношение к полётам (воины-десантники, пилоты самолётов – см. песни «Мы как боги» Виталия Леонова и «Боги неба» группы «Пилигрим»). Здесь актуализируется представление о богах как о небожителях, но поэтический характер сравнения ещё более очевиден, чем в ранее приведённых примерах. То же можно сказать и о других случаях метонимии – например, в песне Александра Розенбаума «Белая ночь» богами названы статуи античных божеств в Летнем саду Петербурга. Большего внимания заслуживают другие схемы использования слова «боги» в современных песнях.

Вторая из выделенных схем на первый взгляд также может показаться банальной – это использование слова «боги» в качестве риторического восклицания и превращение этого существительного в междометие, по типу «боже» или «господи». Таких примеров масса. Так, два популярных рэпера – L’One и Timati в песне «Будущее где-то рядом» (2013 г.), посвящённой быстро меняющемуся в технологическом отношении миру, восклицают в одном из куплетов: «Боги, боги, куда ведут эти дороги?» Белорусский поп-певец Руслан Алехно в песне «Гори в любви» (2013 г.) восклицает в припеве: «Боги, мои боги, нет другой дороги, кроме той, что свяжет нас». Молодая российская певица, работающая под псевдонимом Katya Tu, в песне «Сделай первый шаг» вопрошает: «О боги, за что я страдаю от искусства?». То же в песне «Моя Атлантида» латвийского рэп-исполнителя Johnyboy: «Ведь после мохито – о боги! – все недотроги – фанатки анальных поз». Риторическое восклицание «О боги!» встречается также в песнях рэперов Boulevard Depo (Carousel), Смоки Мо («Броня»), Скриптонит («Витамин»), 104, Dose и Скриптонит («В аду сегодня жарко»), Alai Oli («Зачем ты под чёрного легла?»), Маша Hima («Группис»), Джиос («Твоя помада»), Lira и Денис Океан («Сжирала ночь»). Число подобных примеров можно было бы умножить, но и без того хорошо заметно, что подобное словоупотребление характерно прежде всего для рэп-исполнителей. Тексты рэперов отражают и в свою очередь видоизменяют молодёжный лексикон и именно поэтому междометие «боги» обращает на себя внимание. Если ещё недавно оно было совершенно нехарактерно для русского языка, то теперь, совершенно очевидно, всё больше входит в узус. Так, посредством популярных музыкальных жанров и связанных с ними языковых новаций в массовый обиход входят неотрефлектированные представления о множественности богов, бывшие в российской культуре по разным причинам табуированными на протяжении последней тысячи лет.

Существование таких представлений обуславливает третью схему использования концепта «боги» в песенных текстах. В данном случае речь идёт уже не об условном, метафорическом использовании слова «боги», при котором эта метафоричность прекрасно осознаётся и автором текста и слушателем, но об использовании данного концепта для описания реальности. Это, конечно, не означает, что те, кто упоминают в своих песнях о богах, непременно должны в них верить, точно так же, как нельзя говорить, что каждый, кто поёт или рассуждает о Боге, верит в Него. В данном случае речь идёт не о вере поэтов в существование тех или иных персонажей, а о поэтическом воссоздании такой реальности, где боги являются реально существующими. Примеров такого рода также немало. Таковы многие из упомянутых выше песен: «Стучаться в двери травы» и «Люди, пришедшие из можжевельника» («Аквариум»), «Попробуй спеть вместе со мной» («Кино»), «Последняя охота» («Калинов мост») «Дороги» («Ленинград»), «Долго-долго» (Гарик Сукачёв), «Горячие трубы» («Каста»), «Пятое солнце» (Krec), «Новый день» (Вадяра Блюз), «Между нами» (Bizaro), «Больше, чем я» (Жак-Энтони), «БЧБ (Будь, что будет)» (Алекс Индиго), «Я летаю так высоко» (MiyaGi), «Моя темнота» (MIDIBlack), «Кому какая разница?» (Ирина Аллегрова), «Время любить» (Лолита), «Слияние двух лун» (3XL PRO).

В подобных текстах боги являются активно действующими субъектами, так или иначе влияющими на судьбы и настроения людей. Лирический герой может видеть или слышать их – в песне Виктора Цоя упоминаются «взгляды богов», побуждающие действовать («Попробуй спеть вместе со мной»), в песнях Бориса Гребенщикова мы слышим: «Я видел … как боги глядят на восток» («Стучаться в двери травы») и «боги, пришедшие с нижнего неба, велели мне не закрывать моих глаз» («Люди, пришедшие из можжевельника»). Боги являются судьями людей и вольны спросить с людей за их проступки либо простить их – таковы тексты песен «Фары» («Пицца»), «БЧБ (Будь, что будет)» (Алекс Индиго), «Между нами» (Bizaro), «Кому какая разница?» (Ирина Аллегрова). Кроме того, в этих песнях боги могут смеяться, пугаться, говорить, давать людям силы, приуготовлять для них судьбы, хранить людей, забывать о людях, обманывать, даже сидеть в пивной.

В рамках этой выделенной мною общей схемы, согласно которой боги являются частью реальности, можно выделить как минимум три типа текстов. Первый из них – это просто утверждение о существовании богов (проиллюстрированное выше). Второй и третий типы несколько интереснее, так как привносят в это утверждение дополнительные детали.

Тексты второго типа упоминают Бога, Господа, содержат те или иные аллюзии на элементы христианского вероучения, и потому поначалу воспринимаются как отражение христианского мировоззрения их авторов. Но тут же слушатель (или читатель) сталкивается с вопиющим с точки зрения монотеизма авраамических религий приёмом – Господь Бог оказывается вовсе не единственным богом. Причём, что интересно, такие тексты обнаруживаются не у популярных среди молодёжи исполнителей, а у мэтров отечественной авторской песни, например, у Александра Градского – песня «Я хочу понять» (альбом «Экспедиция», 1990 г.), или у Александра Розенбаума – песня «Блюз Господень» (альбом «Странная жизнь», 2003 г.). В последней из них рассказывается история о том, как лирический герой пил пиво с Господом:

Вся история наивна и проста,

Мы сидели как-то с Господом в пивной,

А когда приятель мой совсем устал,

Я сказал ему: «Старик, пошли домой!»

…

И о бренности болтая бытия,

Обходя сержантов юных стороной,

Шли вдвоём мы по Вселенной, Он и я.

Боги тоже иногда сидят в пивной.

Сочетание образов славянских богов и некоего конкретного бога (христианского?) можно заметить в песне Сергея Трофимова «Боги мои, боги». Пример одного из куплетов:

Боги мои, боги Яви,

Славные да правые,

Исцелите мои раны

Луговыми травами.

Но далее встречаются строки:

Обернусь и вижу дорогу,

Что свернулась, будто петля,

Но вдали, обещана Богом,

Ждёт меня Святая земля.

В недавней песне Бориса Гребенщикова «Время N» с одноимённого альбома 2018 г. упомянуты и ангел, и слово «бог» в единственном числе, но в то же время есть строка: «Ох бы жить моей душе на горе с богами». А в песне Андрея Пирокинезиса «Ад пуст, все бесы здесь» (2018 г.) Господь если и единственный бог, то только потому, что уничтожил всех прочих:

Собравшись у погоста,

Мы поднимем тост за новое перерождение Господа.

И после, там, где он, богов сожрав останки старых,

Станет сам себе, как пантеон,

И в гордом одиночестве займёт свой трон,

И ощущая голод, станет жрать себя и примет форму мантикоры,

Доживающей своё бессмертие,

Я вижу пожирающего бога в зеркале.

…

И чтоб переродиться богом, огонь найдя в других,

Клянись любой ценой хранить зеницы ока;

И прими с гордостью, что ты теперь и есть

То Чудо Света для чудовищ темноты.

Этот текст примечателен тем, что он относится одновременно и к второму из выделенных типов, и к третьему, в который можно выделить тексты, иллюстрирующие идею об отсутствии непреодолимой разницы между людьми и богами. Согласно этим текстам, человек сам является или может стать богом. И это не метафорическое сравнение творца, гения с богом – это отражение древней, но по-прежнему востребованной идеи о возможности человека превратиться в бога (здесь можно вспомнить как античную практику апофеоза – провозглашения божественной природы того или иного человека, например, императора, так и популярные в различных эзотерических учениях представления о божественной природе человека и возможности посредством трансформации сознания пробудить дремлющие связи между человеческим и божественным началами) ^{[4, с. 33]}. (Не так давно – в 2009 г. – популярный американский писатель Дэн Браун актуализировал эту идею в романе «Утраченный символ».)

Один из наиболее ярких текстов такого рода – это песня «Матерь богов» группы Nautilus Pompilius на стихи Ильи Кормильцева:

Я открою тебе самый страшный секрет,

Я так долго молчал, но теперь я готов:

Я Создатель всего, что ты видишь вокруг,

А ты, моя радость, ты Матерь богов!

Матерь богов, Матерь богов...

Этот город убийц, город шлюх и воров,

Существует, покуда мы верим в него,

А откроем глаза – и его уже нет

И мы снова стоим у начала веков.

Впрочем, этими примерами выделенная категория и исчерпывается, что позволяет говорить о редкости текстов такого типа.

Можно было бы выделить и четвёртый тип текстов, суть которых сводится к апологетике политеизма, и пятый – песни, призывающие богов, своего рода молитвы или заклинания. Таковы, соответственно, песни современного «менестреля» Иллет (Н. В. Некрасовой) – «Древние боги» и «Забытые боги» с альбома «Волчье сердце» (2000 г.). Но, как уже говорилось выше, эти песни не вошли в корпус найденных на сайте www.gl5.ru текстов и не являются широко известными. Однако эти примеры показывают, что при расширении круга источников (например, при включении в выборку песен групп, работающих в жанре pagan metal), данная классификация может быть дополнена. Впрочем, поскольку эта статья решает не филологические задачи, а философско-культурологические, я не ставил перед собой цели классифицировать все возможные тексты, упоминающие о богах, а сосредоточился лишь на тех, что могут быть отнесены к массовой культуре.

Итак, выше был проанализирован значительный по количеству (несколько десятков) корпус песенных текстов и на этих примерах рассмотрено смысловое наполнение и функционирование в различных контекстах концепта «боги». Какие же выводы можно сделать по итогам данного исследования?

Хорошо видно, что упоминание богов в песнях – примета нового, постсоветского времени. Если в советской культуре любые религиозные термины и аллюзии не приветствовались, а их употребление сводилось в основном к использованию в качестве метафор, то сегодня вариативность применения авторами песенных текстов концепта «боги» значительно возросла. При этом упоминания о каких-то конкретных персонажах различных мифологических систем встречаются редко, чаще всего боги остаются неназванными по имени и не обладают какими-то индивидуальными чертами. Упоминание богов (так же как и упоминание Бога) часто служит приёмом смены регистра речи – с низкого или среднего на высокий, что является показателем значимости предмета речи по отношению к общественной норме. Этот приём позволяет авторам и исполнителям создать впечатление некой возвышенности, серьёзности текста, что, вероятно, должно в некотором роде повышать его узнаваемость и «конкурентоспособность» на общем фоне стандартизированных продуктов массовой культуры.

Впрочем, этот приём стал настолько типичным, что упоминание о богах постепенно превращается в клише. Можно сравнить строки из песен белорусского поп-певца Руслана Алехно «Гори в любви» (2011 г.) и россиянина Алексея Назарова, известного под сценическим псевдонимом Lx24, «Поезда» (2016 г.), чтобы понять, насколько механически создаются сегодня тексты песен:

Боги мои, боги, нет другой дороги, кроме той, что свяжет нас.

Гори в любви каждый миг, лети на зов души – сердца крик.

Знают только боги, как мы одиноки, это пламя ты лови... Гори в любви...

и

В сердце столько боли, знали бы только боги

Насколько мы с ней одиноки. У нас разные дороги.

Тексты похожи настолько, что можно предположить их генетическое родство на уровне единого черновика. Но здесь стоит заметить, что современные авторы вообще очень предсказуемы в том, что касается использования слова «боги» – рифма «боги – дороги» стала столь же избитой как «любовь – кровь». Её можно найти во множестве песен: «Прощание с "Аббатской дорогой"» («Аквариум»), «Дороги» («Ленинград»), «Дочка вурдалака» («Король и шут»), «Долго-долго» (Гарик Сукачёв), «Время» (COMEDOZ), «Будущее где-то рядом» (L’One и Timati), «Запиши тишину» («Ключи») и других.

Сопутствующие рифмы – «пороги», «ноги» также как и «дороги» актуализируют мотив пути, странствия лирического героя, введение которого в ткань повествования также может служить риторическим приёмом, позволяющим воспарить над обыденной действительностью и придать тексту дополнительную многозначительность. Образы неких неназванных богов, выступающих свидетелями этого пути или даже спутниками героя, помогает авторам текстов усилить это впечатление.

Однако не стоит думать, что упоминание богов характерно лишь для текстов, использующих высокий речевой регистр. Напротив, постоянно происходит смешение высокого и среднего или даже низкого регистров. Это можно наблюдать и в творчестве весьма респектабельных артистов (см. цитату из песни А. Розенбаума или текст песни «Время N» Б. Гребенщикова) и, ещё более наглядно, в текстах рэп-исполнителей, запросто сочетающих в своём творчестве как религиозную, так и сниженную, даже обсценную лексику.

Это постоянное смешение возвышенного и низменного, сакрального и профанного не позволяет говорить о сколь-нибудь серьёзном отношении авторов большинства проанализированных текстов к политеистическим религиозным доктринам. Упоминание богов в текстах песен не означает, что их авторы или исполнители являются политеистами, точно так же, как упоминание в стихах Бога или Христа не является убедительным признаком христианской идентичности, да и вообще религиозности поэта. Примером того, как могут появляться тексты, упоминающие о богах, может послужить история создания песни «Это река Ганг» группы «Пикник» (издана на альбоме «Харакири», 1991 г.), где есть, например, такие строки:

Когда станет грустно богам,

Погружённым в холодную тишь,

Они вспомнят, что есть на Земле

Париж, Париж.

По словам лидера группы Эдмунда Шклярского, песня была написана специально для школьной викторины по французскому языку, которую показывали по ленинградскому телевидению. В песне должно было упоминаться про Францию, и это условие, как можно видеть, соблюдено ^[11]. Искать в ней какой-то дополнительный «трансцендентный» смысл нелепо.

Тем не менее, эта прослеженная в исследовании постепенная инфильтрация в музыкальный сегмент российской массовой культуры идеи множественности богов резко контрастирует с веками доминировавшей в официальной российской культуре монотеистической концепцией авраамических религий. Это новая для российской культуры черта имеет поистине революционное значение, так как идёт вразрез с самими основаниями христианского мировоззрения, которые, как принято думать, являются фундаментом западной (в том числе и российской) цивилизации. Такие языковые процессы, как растущая частотность упоминания богов в песенных текстах и проникновение этого слова в разговорную речь в качестве междометия служат характерной приметой фундаментальных сдвигов в массовом сознании, при котором догматизм так называемых авраамических религий, часто называемых в нашей стране «традиционными», теряет свой аксиоматический характер, а монотеизм остаётся стержнем лишь некоторых вариантов религиозно окрашенного мировоззрения. Весьма примечательно, что этим процессам соответствует и стихийно складывающаяся и противоречащая действующим орфографическим нормам практика написания слова «боги» с большой (прописной) буквы, что очень хорошо заметно на примере текстов, размещённых на сайте www.gl5.ru. Всё это заставляет в очередной раз усомниться в том, что россияне, большинство из которых, согласно данным различных социологических опросов, считают себя православными, являются таковыми на самом деле.

Религиозная и эстетическая эклектика, свойственная современному массовому сознанию, очень хорошо прослеживается на примере творчества известных российских музыкантов – Сергея Трофимова ^[2], Бориса Гребенщикова и Константина Кинчева, относительно которых в православной среде ведутся споры, в какой степени их мировоззрение можно считать близким православию ^{[14, 20]}, Дмитрия Ревякина, прошедшего путь от язычества до православия, а затем совместившего их воедино ^{[3, 6]}. А упоминавшиеся выше песни таких известных в мире российской музыки персон, как Александр Розенбаум и Александр Градский, интересны тем обстоятельством, что Господь авраамических религий предстаёт в них в качестве одного из богов. Это и не монотеистическая концепция, и не политеизм в чистом виде – здесь вспоминаются термины генотеизм и катенотеизм, которыми оперировал Макс Мюллер, описывая религиозные воззрения древних ариев (генотеизм – почитание одного бога при вере в разных богов; катенотеизм – ситуативное почитание разных богов по отдельности).

Вместе с тем, описанные процессы инфильтрации концепта «боги» в массовую культуру протекают по-разному. Обращает на себя внимание тот факт, что на центральных телеканалах едва ли можно услышать подобные песни. Показателен пример исполнения певцом Александром Маршалом песни «Мы вернёмся домой». На студийной записи в припеве можно услышать следующие слова:

Уходя – уходи. Дверь без стука прикрой

И богам помолись, крайний раз оглянись.

Мы вернёмся домой.

То же самое можно услышать и в фонограмме, ротируемой на радиостанциях. Но на концерте в честь вручения премии «Золотой граммофон» (транслировался на Первом канале 1 января 2018 г.), где певец стал одним из лауреатов, он спел не «богам помолись», а «небесам помолись». Сложно сказать, было ли это следствием какой-то редакторской правки, внесённой организаторами концерта, или актом самоцензуры, но, вероятно, многие исполнители могут ощущать определённый дисбаланс между своими текстами и социально одобряемыми (или лучше сказать, идеологически выдержанными?) на данный момент нормами.

В этой связи основным каналом популяризации концепта «боги» выступает музыка, максимально далёкая от официоза, и исполнители, не связанные рамками сотрудничества с центральными телеканалами. Это прежде всего рэперы. В недавнем исследовании западных учёных показано, что популярность среди подростков рэпа и хип-хопа серьёзнейшим образом повлияла на перечень тем, отражённых в песнях, возглавлявших хит-парады в США в последние десятилетия ^[23]. К сожалению, российская рэп-культура слабо изучена (что приводит порой к появлению таких курьёзов, как вопиюще непрофессиональная экспертиза творчества певца Егора Крида ^[13]), не вполне ясны масштабы влияния её на детско-юношескую аудиторию. Но по некоторым данным до 80% подростков слушают рэп, а многие и сами пробуют проявить себя в этом жанре ^[21]. И кажется, в этих цифрах заключён ответ на вопрос Бориса Гребенщикова, высказанный в песне «Герои рок-н-ролла»: «Где та молодая шпана, что сотрёт нас с лица земли?» Никогда прежде у молодёжи не было такой возможности для творческого самовыражения, как сегодня. Никогда прежде российская культура не испытывала такого давления со стороны множества непрофессиональных, но молодых и энергичных творцов. И свойственный молодёжи романтический интерес ко всему необычному – в том числе мистике и фантастике, а также нетерпимость к догматизму, стремление к новизне и оригинальности, уже накладывают свой отпечаток на российскую массовую культуру, в том числе её религиозный сегмент. Впрочем, для ответа на вопрос, в какой степени актуализация концепта «боги» в современном русском языке влияет на массовое религиозное сознание и способствует популяризации политеистических доктрин в российском обществе, требуются дополнительные научные изыскания.

Однако уже сейчас вполне определённо можно утверждать – период, когда конечной точкой духовного поиска отечественных музыкантов становился Бог монотеистических религий, сменился периодом, когда религиозный плюрализм и эклектизм, свойственный современному обществу, сделал возможным поэтическое обыгрывание идеи о множественности богов и её тиражирование посредством популярных сегодня музыкальных жанров.